Блюститель сказочного порядка

Часть I. Глава 1

Старое зеркало да выцветшие от времени фотографии — единственное наследство от бабушки, что щедро отдал мне двоюродный братец. Старенькую мебель он выкинул, в маленькую квартирку загнал рабочих для ремонта. А мне торжественно вручил зеркало в массивной потрескавшейся раме.

Раритет занял всю прихожую, как раз поместившись в узкий простенок. Одно неудобно: чтобы полностью протереть его приходится вставать на табурет. Вот это габариты. Кажется, двери в квартире и то мельче.

Конечно, я могла оспорить решение брата. Конечно, могла подать в суд. Конечно. Но не стала. Я так и вижу бабушка качает головой и взгляд ее печален. Короткие прядки выбились из аккуратного пучка волос, засаленный фартук грязен только с виду, а на деле старательно выстиран. Она сидит в поскрипывающем кресле-качалке, как раз напротив этого зеркала, и грустно смотрит на свое отражение.

— Ты главное зеркало сохрани, Диночка, — она внезапно оборачивается на меня, стоящую поодаль, и взгляд ее непривычно серьезен. — Она нашенское. Родовое, значит. Из рук в руки. Войну пережило. Сохрани, Диночка. Только на тебя вся надежда. А Костик… балбес он. Наш, но балбес.

Последний бабушкин завет я выполнила, да братец и не протестовал. Покрутил пальцем у виска и озвучил нелицеприятный вывод:

— Совсем рехнулась. Прям, как бабулек. Зачем тебе этот гроб неподъемный? В него даже смотреть жутко! — Он демонстративно повел плечами и отвернулся от «украшения», что растянулось в бабушкиной гостиной до потолка.

— Не смотри! — разрешила я щедро. — Мне отдай, а сам не смотри. Я смотреть буду. Да и фотки не забудь. Ты все одно выкинешь, а я сохраню.

На том и порешили. Тем более квартира у меня была та, что осталась в наследство от мамы. А брат с семьей мыкался по съемным. Вообще-то, наследница бабушки тетя Катя, мать Костика. Но та, не раздумывая, переписала квартиру на единственного сына. А я не стала ввязываться в тяжбы, поскольку бабуля этого не хотела.

И вот я счастливая обладательница наследства, которое поднимали на третий этаж четырехэтажного дома двое очень недружелюбных грузчиков. Они пыхтели, сопели и ругались, старательно опуская ради меня емкие словечки.

— Чугунное не иначе. Не может дерево столько весить, — вынес вердикт щуплый паренек, выпячивая несуществующие мышцы.

Зря старается, я доходягами не интересуюсь.

— Да нет, — отозвался дядька, утирая трудовой пот рукавом свитера неопределенного цвета. Наверное, изначально это был кирпично-оранжевый. Но тяжкая жизнь превратила симпатичную вещицу в полинялую половую тряпку, которую зачем-то надели. — Обычное довоенное зеркало. Все они такими делались. Это ты еще шкаф тамошний не поднимал. Вот, где я тебе скажу… — дядька осекся, выразительно глянул на меня и неопределенно махнул рукой.

Я оплатила положенное, выпроводила странно косящего на меня парня и посмеивающегося дядьку и осталась один на один с вожделенным раритетом, который предстояло хранить до скончания веков… долго, в общем.

В детстве представлялось, что в этом поцарапанном и мутном зеркале живут гремлины, домовые и невесть кто еще. А иначе почему бабуля так старательно занавешивала его плотной шторой, и отгоняла меня. Я выжидала, караулила ночь и возвращалась, чтобы обнаружить хитрую вязь завязочек, запутанных так ловко, что, не зная «кода», не распутать.

Грузчиков я ожидала, бегая из угла в угол и нервно выглядывая в окошко. Чего только не придумала и, наверное, потому сейчас испытывала разочарование. Совсем легкое, но все же. А где сказка, мистика и сюрприз в одном флаконе?

Зеркало как зеркало. В меру поцарапанное, в меру сохранившееся. Мутноватое стекло создает эффект старины, отчего сам себе кажешься выцветшей фотографией. Ничего особенного, короче.

Фотографии и то интереснее. Пусть видела не по разу, а руки подрагивают и слезы наворачиваются. Не все моменты помню лично, не всех, кто изображен узнаю, ведь и бабуля с мамой не всех знали, а ощущение будто присутствовала когда-то там.

Весь вечер я перебирала пожелтевшие от времени карточки и старалась не слишком уж реветь. Получалось неважно. Потому и уснуть не смогла: голова болела нещадно, а на ум то и дело возвращались просмотренные «кадры из жизни».

В результате каждые несколько минут я вяло тащилась к туалету и нарочито отворачивалась к противоположной стенке, когда проходила мимо зеркала. Не знаю почему, но с детства боюсь смотреться в него в темноте. Но даже, когда прячу взгляд, противные мурашки никуда не деваются и нервический холодок заставляет то замирать, то ускоряться. Ох, правильно бабуля его закрывала.

Было часа три ночи, когда я в очередной раз поковыляла в туалет. Благополучно миновала гостиную и замерла у проема, ведущего в прихожую, рядом с которым и стояло злосчастное «украшение». Пройти в ванную комнату или в кухню, не пройдя мимо него невозможно. Впрочем, выйти из квартиры или зайти в комнаты тоже. Маленький коридорчик и прихожая заодно соединяет все это и именно тут красуется зеркало. В недобрый час оно здесь оказалось.

Я смотрела и смотрела на серебрящуюся поверхность и не верила тому, что вижу. Уснула, таки уснула и не заметила как. Ну, а что это может быть?! Я развернулась и гораздо бодрее, чем до этого, потопала к кровати. Сейчас лягу, проснусь и все закончится.

Улечься на кровать — самая простая часть нехитрого плана и единственное, что вышло без проблем. Я полежала с закрытыми и открытыми глазами, на животе, на спине и на боку, сверилась с часами и признала, что таки не сплю. Сейчас не сплю. В коридоре задремала на ходу, вот и привиделось.

К родному коридору, резко ставшему жутким, возвращалась на цыпочках, едва дыша от напряжения. В паре шагов от него остановилась и вытянула шею, чтобы лучше рассмотреть происходящее. Привычная темнота, что пугала большую часть ночи, до того обрадовала, что подскочила на месте и уже бодрее приблизилась.

Зеркало. Темное. Обычное. Что и требовалось доказать. И стоило так пугаться? Уже смелее шагнула в коридор и кончиками пальцев потрогала прохладное стекло. Не такое уж оно и страшное. А вот я при таком свете похожа на бешеное приведение: русые волосы всклочены, без того светлая кожа отталкивает мучнистой белизной, под глазами — чернота. Брр, цепей не хватает для достоверности.

Я так увлеклась разглядыванием себя любимой, что разгорающееся сияние заметила не сразу. А когда заметила, с визгом отскочила. Не сказать, что светит очень уж ярко, но где вы видели зеркала, подрабатывающие на полставки светильниками?

Деревянная рама больше не казалась таковой и загадочно мерцала, то ли маня, то ли заманивая. Стекло поблескивало и выглядело текучим, точно на него кто-то плеснул воды. Да от души, не меньше ведра. Все бы ничего, но стоит-то оно вертикально!

Меня попеременно то трясло, то лихорадило. Пол противно раскачивался, а стены выписывали кульбиты. Дрожащую руку я поднесла к зеркалу раза с пятого и долго-долго держала рядом, боясь прикоснуться. Но снова уйти, ничего не узнав, страшнее.

Я зажмурилась и резко дернулась вперед, чтобы не успеть остановиться. Рука провалилась по локоть, а я заорала дурниной, качнулась назад и на корочках, как была, бодро погрохотала обратно к спасительной кровати. Чтобы я еще раз… да больше никогда и ни за что. Завтра же позвоню Костяну и потребую выбросить. Главное дожить до утра! Утром. Все утром! А пока с головой под одеяло и спать… ну, или хотя бы делать вид, что сплю.

Под утро мне удалось забыться. И пусть сон я не запомнила, но тревога усилилась. Постель валялась смятым комом, точно я на ней танцевала, а не спала. А одеяло так лихо вывернулось из пододеяльника, что навести порядок удалось не сразу.

Костян лихорадочное требование «немедленно забрать пакость» обсмеял, но пообещал заскочить на выходных вместе с приятелем. Я с тоской посмотрела на календарь: три дня. А как жить-то?

Пришлось опять искать грузчиков, но и те не порадовали. Самое раннее — завтра к вечеру. А сегодня где ночевать? Стараясь не смотреть в коридор, я запустила компьютер и уселась за работу. Делать нечего, буду игнорировать зеркало столько, сколько смогу. Не так уж долго и ждать. Всего один день. Это много или мало?

Но сосредоточиться оказалось не так уж просто. Сегодня любимая работа на дому раздражала неимоверно. Работай в офисе, как все, хотя бы, на несколько часов позабыла о произошедшем. А так, взгляд невольно останавливается на двери и воображение услужливо дорисовывало ночной кошмар.

Я крепилась сколько могла, оттягивала до победного, но таки признала поражение: по-другому в туалет не попасть. Пусть работодатель меня не видит и можно не умываться, но, увы, горшок в комнате не предусмотрен. Придется рискнуть.

Коридор преодолела в три больших скачка. Влетела в ванную и замерла, тяжело дыша. Сердце колотилось так, словно вот-вот выскочит из груди. Я так торопилась, что даже не заметила, сияет зеркало или нет.

Путь назад оттягивала как могла. Медленно умылась, неторопливо поела и заметалась по кухоньке. На пространстве в четыре квадратных метра шибко не развернешься. Устав ощущать себя зверем в клетке, осторожно выглянула из-за угла.

Коварное зеркало усиленно претворялось обычным, да так убедительно, что я приложила руку ко лбу, потом к стене и опять ко лбу. Ничего не разобрала, зато всерьез задумалась об умственных способностях. А может, правда, привиделось?

Я кралась как супершпион, глупо приседая посреди коридора и вздрагивая от каждого шороха. А когда не нашла ничего подозрительного, почувствовала себя еще глупее. Одно хорошо, в квартире одна и этот цирк наблюдать некому. Не знаю, как бы оправдывалась.

Устав бояться, потрогала гладкую поверхность: ничего необычного. Только я выгляжу хуже, чем ночью. Бледная, осунувшаяся, с безумным взглядом — сама себя пугаю. Постояла немного, так ничего не дождалась и вернулась к работе.

До вечера о подозрительном наследстве больше не вспоминала: торопилась наверстать упущенное время. Сдельный заработок такой, что болеть лучше, не отходя от рабочего места. Или лекарства придется покупать в кредит.

Честно отработав, отправилась в магазин. Улица встретила противной моросью и хмарью. Не такая уж и редкость, но сейчас казалось, что это предзнаменование, никак не меньше. Лужи, как будто нарочно бросались под ноги и обрызгивали. Все проезжающие машины задались целью изгваздать именно меня. А продавщица попыталась обсчитать, приписав лишних десять килограмм помидор. Хороший сбой в программе, ничего не скажешь. Благо я внимательная и не настолько скромная, чтобы промолчать.

Чтобы уж совсем «добить» у моей квартиры поджидала участливая соседка. Старушка неопределенного возраста зорко высматривала меня, бодро крутясь на месте и раскачиваясь, точно уточка. Красный в белый цветочек халат она носила сколько ее помню. Да и седой, по-моему, была всегда.

— Диночка! — соседка плотоядно заулыбалась, как настоящая хищница, почуявшая жертву. — Деточка, у тебя все хорошо? Что-то ты бледненькая такая. А уж исхудала.

«Да не так уж и исхудала за одну ночь-то», — подумала я, приклеивая к губам улыбку.

— Все в порядке, Евдокия Александровна. Работаю много.

Я демонстративно не замечала ее и гремела ключами, но пронырливая старушка твердо решила не сдаваться.

— По бабушке скучаешь, да? — буром напирала та.

— Скучаю, — таки удалось меня удивить. Ей какое до этого дело?!

— А у меня адресок подходящей поликлиники есть. Дивные врачи принимают. Вмиг помогут. Ты же вон сколько всего на себя взвалила. И работа, и учеба. И за помощью обратиться не к кому.

— Спасибо, сама справлюсь, — сухо обронила я и шмыгнула в квартиру.

У-у-у, стервятница, чего ей ночью не спалось? И не лень же караулить? Хотя, тут и караулить не надо: я всегда в одно и то же время после работы в магазин хожу. А она, небось, целый день от окна к дверному глазку шаркает.

С наступлением темноты, тревога вернулась. Каждые несколько минут я проверяла не вернулись ли сияние и при этом испытывала весьма противоречивые чувства. Радовалась, что не вернулось и расстраивалась из-за этого же. Ужасно глупо.

Зеркало вело себя порядочно и выглядело вполне обычным. Я окончательно убедилась в справедливости тревог соседки и отправилась спать, решив утром разжиться телефончиком «чудного» врача. В самом деле, сколько можно проверять и подозревать?!

Разбудил меня свет. Яркое сияние осветило коридор, отлично видимый из спальни. Дверь-то на ночь не закрываю. Я кое-как встала с кровати и на подгибающихся ногах пошкандыбала в коридор. На пути нащупала длинную тонкую вазу и прихватила с собой. Вроде как оружие.

Коридор был пуст. Свет исходил от зеркала. Оно казалось освещенным изнутри мощными прожекторами. Но хуже всего, прямо из зеркала торчало суковатое полено и хмуро осматривалось. Завидев меня, оно проворно выскочило наружу и метнулось в глубь квартиры. Я ошалело наблюдала как оно носится из комнаты в комнату и громко причитает. Наконец оно вернулось в коридор, оббежало вокруг меня и замерло.

— Так, так, так… — маленькая сухонькая коряга сердито постукивала ногой и стукала пальцем о палец. Увиденное до того поразило меня, что факт говорящей коряги не удивил, а вот наличие ног и рук — очень даже. — А Груня где? Груня где спрашиваю?! — рявкнула деревяшка.

Я вздрогнула и очнулась. Крик всегда действовал на меня неправильно. Сдержанности мне обычно хватало минут на пять. Потом я начинала орать в ответ, причем выходило до того громко, что слышали меня на квартал вокруг.

— Нету Груни, — хмуро отозвалась я, призывая всю свою воспитанность. Кто их знает эти коряги, может им хамить опасно для здоровья. — И Светы нет тоже.

— Как нет? Как нет? У нас такое… такое… твориться, а ее нет?! А спасать кто будет? Кто я спрашиваю?

— Дед Пихто!

Коряга замерла и заинтересованно посмотрела на меня. Вот точно говорю, хотя любопытных коряг вижу впервые.

— А голос ничего так, — кивнула она. — Достойный самой Груни. — Коряга обошла вокруг меня, елозя по джинсам сучковатым носом. — А ты кто такая будешь?

— Я кто буду? Я кто? Да это ты кто такой? — рявкнула я и очнулась: ночь как-никак. Если привлеченные воплями любопытные соседи пожалуют, то могут и психушку вызвать. Сомневаюсь что они «это» видят.

— Страж ворот всея Сказании и Фантомии Фома Лукич к вашим услугам, — вежливо представилась коряга, изобразив полупоклон. — А вы, стало быть, новая блюстительница сказочного порядка. Агриппина Антиповна вам кем будет?

— Эм? — это он о зеркале что ль? — Была, а не будет. Бабушкой приходилась.

Коряга огорченно присвистнула и тяжело вздохнула.

— А времечко-то бежит. Я ж его и не замечаю вовсе. А вот поди ж ты. Эх…

Коряга махнула рукой и, шаркая ногами, уковыляла в зеркало. Свечение тут же пропало. Зеркало и зеркало. Может и правда привиделось?!