Глава первая

Корабль стонал и переваливался с борта на борт, задрав нос навстречу свирепому зимнему ветру, как будто здесь, в самом глубоком месте Эгейского моря, его угораздило налететь на мель. По-звериному зарычав сквозь стиснутые зубы, Кратос схватился обеими руками за статую Афины на ростре своего разбитого судна. Вверху шторм так трепал единственный уцелевший прямой парус, что тот оглушительно хлопал, и это походило на удары грома. Над мачтой кружила огромная стая мерзкого вида существ, тощих, напоминавших уродливых женщин с перепончатыми крыльями. Жадные до человеческой крови, они то и дело камнем падали на очередную жертву.

— Гарпии, — проворчал Кратос.

Он ненавидел гарпий.

Пара крылатых чудовищ, перекрикивая вой ветра, устремилась к парусу и принялась рвать его окровавленными когтями. Полотно затрещало в последний раз, его обрывки разлетелись над палубой в разные стороны, будто норовили сбить замешкавшихся гарпий. Одна и впрямь попала под удар и исчезла в штормовых брызгах, другой удалось жуткими когтями вцепиться в волосы замешкавшемуся гребцу. Несчастный кричал и корчился, но тварь без труда унесла его в небо, вонзила зубы в горло и принялась пить кровь, хлынувшую фонтаном из раны.

Заметив Кратоса, гарпия вскричала в неизбывной ярости, оторвала моряку голову и швырнула ее в спартанца, но тот отбил зловещий снаряд небрежным взмахом кисти. Тогда следом был брошен обезглавленный труп, да с такой силой, что мог бы убить обычного человека.

Но в этом воине не было ничего обычного.

Кратос увернулся и схватил мертвого моряка за веревочный пояс. От резкого рывка тот лопнул, тело свалилось за борт и исчезло в пенной морской воде. Тогда гарпия, выпустив когти, ринулась, подобно ястребу, на своего врага, чтобы вырвать ему глаза.

Спартанец инстинктивно закинул руки за голову и нащупал клинки Хаоса, которые носил на спине. Его любимое оружие, пара огромных, причудливо изогнутых и необычайно острых мечей, было выковано богом-кузнецом Гефестом в печах самого Аида. Цепи, тянувшиеся от рукоятей, обвивались вокруг запястий Кратоса и исчезали в его плоти, надежно прикованные к костям предплечий.

Оценив траекторию гарпии, Кратос в последний момент решил обойтись без клинков — противник не стоил такой чести. Он щелкнул веревкой на манер хлыста и накинул ее твари на шею, а сам спрыгнул на палубу, отчего гарпию рвануло книзу. Притянув ее к самому настилу, Кратос наступил ногой на один конец веревки, а другой дернул вверх — вполсилы. Этого оказалось достаточно: голова гарпии отделилась от туловища и взмыла в воздух.

Спартанец поймал ее и окинул грозным взглядом стаю, с криками кружившую над ним.

— Только суньтесь еще! Вот что вас ждет! — заревел он, потрясая добычей, и в подтверждение своих слов швырнул ее с невероятной силой и роковой точностью в ближайшую гарпию.

Снаряд угодил ей прямо в лицо, резко оборвав пронзительный крик. Тварь закувыркалась и подняла тучу брызг в трех локтях от весел левого борта.

Кратос был зол. Убивать эту мерзость даже неинтересно — совсем никакого риска.

Он помрачнел еще больше, когда в сумятице бури на мгновение показался преследуемый купец. Ветер надувал оба уцелевших паруса, и судно уносилось все дальше. Вскоре Кратос понял, почему так отстает его собственный корабль. До смерти напуганные появлением гарпий, гребцы либо забились под банки, либо заслонились от тварей частоколом весел. Издав нечленораздельное рычание, он схватил за шиворот ближайшего и поднял в воздух. Трусов Кратос ненавидел даже больше, чем гарпий.

— Единственное чудовище, которого ты должен бояться, — это я! — проревел он и легким, резким поворотом запястья отправил малодушного за борт. — А теперь — за работу!

Все, кто остался в живых, поспешили налечь на весла с утроенным рвением.

— Ты тоже! — Кратос пригрозил массивным кулаком рулевому. — Если мне самому придется встать к рулю, я скормлю тебя гарпиям! Видишь вон тот корабль? — заревел он так, что моряк съежился. — Видишь?!

— Семь стадий вправо по курсу, — отрапортовал тот. — Но у него паруса в целости! Нам не догнать!

— Догоним.

Хозяин торгового судна, которое Кратос преследовал уже несколько дней, был умелым, опытным моряком. Но хотя за это время он испробовал уже все известные и неизвестные спартанцу уловки, легкая галера Кратоса неотвратимо загоняла купца туда, где не выживало ни одно судно: на кладбище кораблей.

Кратос знал, что его добыча вот-вот должна изменить курс — войти в проклятый узкий пролив не решился бы ни один здравомыслящий мореплаватель.

Впереди, словно зазубренные скалы, виднелись остовы разбитых кораблей, по несчастью ли, по ошибке ли оказавшихся в этом гиблом месте. Никто не знал, сколько их: сотни, а может быть, и тысячи погибших судов покачивались среди непредсказуемых разнонаправленных течений и терлись со скрипом друг о друга до тех пор, пока не рассыпались на множество обломков или не уходили под воду. Но не это было самым опасным. На дне скопилось такое количество жертв кораблекрушений, что почти до самой поверхности Эгейского моря выросли рифы, готовые вспороть дно любому судну, которое забросит сюда судьба. Эти рифы не значились ни на одной карте, потому что не было такого корабля, которому бы посчастливилось выбраться с кладбища. Столь много моряков нашло здесь свою смерть, что от воды исходил отвратительный запах гнилого мяса.

Заметив, что купец свернул паруса и поднял весла, приготовившись к повороту, Кратос довольно кивнул: его расчет оказался верен. Будь они в любой другой части моря, исход погони наступил бы уже скоро. Но судно слишком близко подошло к кладбищу кораблей.

Стоило ему войти в поворот, как неожиданно возникшая из пучины гигантская голова с грохотом обрушилась на палубу. Мускулистой шеей монстр обвил мачту и попытался переломить ее.

Всякий раз, когда ветер стихал на миг, Кратос отчетливо слышал крики и звуки борьбы — команда торгового корабля тщилась перерубить шею гидры короткими мечами и пожарными топориками. Тем временем из воды поднялось еще несколько голов. Кратос приказал рулевому держать курс прямо на них. Мешкать было нельзя: моряки так увлеклись, сражаясь с монстром, что даже не замечали, как их относит к самым рифам.

Повсюду плавали изуродованные корабли; одних боги не сумели защитить, другие их чем-то прогневали. Галера приблизилась к одному такому остову — по всему, судно оказалось здесь совсем незадолго до Кратоса и его добычи. К мачте исполинским копьем было пригвождено с десяток человек. После нашествия гарпий большинство из них представляли собой окровавленные скелеты с висевшими на них лоскутами мяса, и только один моряк, ближний к мачте, был еще жив. Увидев Кратоса, он слабо забился и раскинул руки в немой мольбе.

Но Кратоса больше заинтересовало копье, оно означало, что где-то поблизости может находиться циклоп. Спартанец загородил собой зловещую картину от рулевого.

— Следи за курсом, — приказал он.

— Нам противостоит сам Арес, — сдавленным голосом ответил моряк. — Гарпии, гидра… Это ведь его чудовища, все до единого! Ты хочешь воспротивиться богу войны?

— На купце есть свежая вода. — Кратос врезал рулевому так, что тот повалился на палубу. — Мы должны забрать ее, прежде чем лохань пойдет ко дну. Иначе все подохнем, лакая из моря. Забудь про Ареса, думай лучше о Посейдоне, — добавил он, поставив моряка на ноги и толкнув к рулю. — А если Посейдон тебе не страшен, вспомни, что есть я.

Вода закончилась два дня назад. Язык у Кратоса распух, во рту засуха была пострашнее, чем в пустыне Потерянных Душ. Он с радостью бы заплатил за воду, но сделке не суждено было состояться, ибо хозяин торгового корабля, завидев вдалеке его галеру, счел самым благоразумным сбежать от греха подальше, будто за ним гнались все псы Аида. Кратос решил проучить купца за такое благоразумие.

Спартанец снял с заостренной бородки сгустки крови — человеческой или гарпиевой, он не знал и знать не хотел. Затем осмотрел себя — в пылу сражения можно получить смертельную рану и даже не заметить этого. Удостоверившись, что невредим, Кратос машинально провел рукой по красной татуировке, пересекавшей его лицо, проходившей по обритому черепу и спускавшейся вдоль хребта. Красный цвет сильно контрастировал с алебастровой бледностью кожи.

Кровь и смерть — таковы были вечные спутники Кратоса. Стоило хоть раз увидеть его в битве или даже просто услышать рассказ о его легендарных подвигах, как перепутать этого героя с другим человеком становилось невозможно.

Неожиданный толчок повалил Кратоса на рулевого. Корабль содрогнулся и протяжно застонал. Моряка отбросило на палубу. Схватившись за румпель, Кратос обнаружил, что тот ходит свободно.

— Руль! — воскликнул кормщик. — Нам срезало руль!

Кратос бросил ставший бесполезным румпель и заглянул за корму — галера попалась, как рыба на гарпун. Принадлежавший одному из брошенных кораблей бушприт толщиной с человека пронзил насквозь ее корпус и начисто снес руль.

— Правый борт! Полный назад! — взревел Кратос. — Левый борт! Гребите во имя своих никчемных жизней!

Со скрежетом, от которого сводило зубы, галера снялась с бушприта. Когда ее нос повернулся к торговому судну, Кратос приказал гребцам у правого борта работать изо всех сил.

— Отбивай ритм! Живо! — зарычал он, резко повернувшись к рулевому.

— Но ведь мы тонем!

— Живо! Первый же трусливый червяк, бросивший весла, сдохнет на месте! — пообещал Кратос гребцам.

Команда уставилась на своего предводителя, гадая, не лишили ли его боги рассудка.

— Ну же! Грести!

Хотя корма опускалась под воду все глубже, галера ринулась вперед. Купец был в какой-то стадии, потом в двухстах локтях, потом…

Гигантская волна, созданная коварным подводным течением, едва не перевернула галеру вверх дном. Но, едва начав выправляться, она налетела на сгнивший остов корабля и застряла теперь уже навсегда, и ей остался единственный путь — в пучину.

— За мной, если сумеете, — обратился Кратос к своей команде.

Если не сумеют, значит, спасения они не заслуживают.

Он перепрыгнул через планшир, мягко приземлился на покрытую илом обшивку и заскользил по ней, руками помогая себе удерживать равновесие. Внизу среди обломков дерева бурлило и пенилось море, брошенные суда с каждым набегом волны терлись друг о друга, словно огромные жернова. Падение в эти воды означало бы верную смерть.

Локтях в тридцати покачивался еще один корабль. Мачта была срублена; судя по облепившим дерево рачкам и гирляндам водорослей, он находился в плену кладбища уже многие годы. Впрочем, все, что еще держалось на плаву, было для Кратоса лучше, чем его собственная галера, которая в этот самый момент с оглушительным треском отдавалась во власть моря под аккомпанемент тех, кто не успел ее покинуть. Мгновение спустя вновь слышались только плеск волн и посвист слабеющего ветра.

Перескакивая с одного обломка на другой, Кратос быстро добрался до брошенного корабля, однако взобраться по его высоким и скользким бортам оказалось не под силу даже ему. Он помедлил, чтобы посмотреть, не следует ли за ним кто-нибудь из команды.

Не пойти ко дну вместе с галерой удалось лишь горстке людей, но и те не уцелели — голова гидры, вынырнувшая из глубин, свирепо щелкнув зубами, превратила их в кровавый фарш. В молчании наблюдал Кратос гибель злополучных мореходов.

Снова один. Но ему не привыкать.

Внезапно рангоутное дерево, на котором он балансировал, провернулось. Недолго думая, Кратос подпрыгнул и уцепился за якорную цепь. Приросшие к металлу ракушки больно поранили пальцы, но спартанец лишь зарычал и схватился еще крепче. Нащупав ногой выступ на обшивке, он стал осторожно подниматься по цепи и вскоре ступил на палубу.

Судно бросили много лет назад. Оставшийся от мачты пенек успел почернеть от влаги и ветра. Кратос снова взглянул туда, где еще недавно был его корабль, и не увидел ничего, кроме свинцовой зыби и пены, почти такой же пепельно-белой, как его кожа.

Первым предупреждением стало зловоние разлагающихся тел. Вторым — внезапно раскалившиеся докрасна цепи на его руках. Арес оказался жестоким умельцем. Кратос ненавидел даже мысль о нем, ненавидел за то, что Арес приковал к его запястьям клинки Хаоса.

Цепи жгли так, будто их только что вынули из огня, жар от самих мечей пек спину, однако Кратос не выхватил клинки даже теперь. Он обернулся и резко присел, расставив руки, готовый к схватке. Вонь стала нестерпимой, когда наконец показались те, от кого она исходила.

Это были воины Ареса — три полуразложившихся мертвеца из его легиона. У бога войны теперь остались только такие войска. Глаза легионеров горели ядовито-зеленым огнем, гниющая плоть лохмотьями висела на костях. Не издав ни звука, они набросились на спартанца.

Казалось бы, нежить, но сверхъестественной скорости их движений позавидовал бы любой живой. Один метнул Кратосу в голову копье, рассчитывая, что тот пригнется, в то время как другой попытался спутать ему ноги длинной цепью. Перехватив копье на лету обеими руками, спартанец выставил его навстречу пущенной цепи так, что та обвила древко, затем отбросил чужое оружие в сторону и вонзил руку в склизкие внутренности ближайшего противника. Нащупав бедренную кость, он сжал ее с нечеловеческой силой — послышался треск, и легионер упал. Даже не обернувшись, Кратос перешел в наступление.

Когда другой мертвец снова бросил цепь, Кратос поймал ее рукой. Чем-чем, а цепями Спартанского Призрака не удивишь. Миг спустя он обмотал вокруг шеи легионера собственную цепь, от клинка Хаоса. Рывок — и вражеская голова слетела с плеч. С последним легионером спартанец расправился, раскроив ему череп мощным ударом кулака.

Он огляделся в поисках новых жертв и никого не обнаружил. Но Кратос был не таков, чтобы поверить, будто все чудовища просто исчезли. Он решил не терять времени и пробраться, если получится, между разбитыми судами к торговому кораблю, до которого оставалось не более семидесяти локтей.

Вдруг его взгляд упал на деревянную фигуру, покачивавшуюся на волнах невдалеке.

— Афина!

Кратос поместил ее статую на нос своей галеры в память о тех деяниях, которые совершал ради богов последние десять лет. Он не знал, кого благодарить за помощь — то ли олимпийцев, посылавших его на бесконечные приключения, то ли саму судьбу. Да и какая разница — удача, неудача? Ведь у него есть клинки!

Статуя была примитивной — кое-как обтесанный чурбан, не более ценный, чем прочие обломки на кладбище кораблей. По крайней мере, Кратос думал так до сих пор. У него на глазах деревянная Афина, покачиваясь вверх и вниз, вдруг на три четверти высунулась из воды и наклонилась в направлении нескольких бревен, которые дрейфовали неподалеку, сцепившись друг с другом.

Громкий треск за спиной сообщил Кратосу о том, что не только статуе Афины удалось подняться из водной могилы. Он поспешно спрыгнул в море, едва успев ухватиться за конец одного из бревен, и начал подтягиваться, как вдруг что-то холодное и скользкое коснулось его ноги. Спартанец зарычал, принялся карабкаться с удвоенным рвением, обдирая живот о шершавое дерево, и только ступил на бревно, как рука мертвого легионера впилась в его лодыжку и сильно дернула.

Кратос рухнул животом на бревно, перегнулся через него, используя повисшего на ноге врага в качестве противовеса, и окунул руки в море. От раскаленных докрасна цепей вода нагрелась до кипения, легионер дико задергался, едва не сварившись, разжал хватку и исчез в пучине.

Спартанец снова вскарабкался на бревно. Меньше чем в двадцати локтях от него на волнах все еще покачивалась статуя Афины. Она снова вынырнула — на сей раз почти целиком — и с очевидной настойчивостью наклонилась к торговому судну, словно ее тянула туда какая-то сила.

Другой подсказки Кратосу не требовалось. В несколько прыжков, скользя и буксуя, размахивая руками в отчаянной попытке удержать равновесие, он по обломкам добрался до подтопленного, но относительно целого судна, на котором, должно быть, попытались укрыться от гидры некоторые моряки из экипажа купца. Доски, закрепленные на обшивке торгового корабля, образовывали нечто вроде перекидного моста между судами, и, добравшись до одного, Кратос мог с легкостью перелезть на другое. Но не успел, потому что внезапно перед ним разверзлась бездна.

Откуда-то из глубин, сверкая огненными глазами и саблевидными зубами, вырвалась огромная чешуйчатая голова. Челюсти могли бы превратить в груду щепок самый большой корабль Эгейского моря, заостренные уши трепетали, словно паруса на галере, а из ноздрей валил удушливый холодный дым. Забыв о кораблях у себя за спиной, гидра уставилась горящими зрачками на Кратоса. Затем изогнула мощную шею, наклонилась над Спартанским Призраком и испустила рев, назвать который оглушительным было бы несказанным преуменьшением. От убийственного громоподобного звука Кратос упал на колени. Но лишь на миг.

В следующее мгновение он уже снова стоял на ногах, радуясь, что наконец-то отыскался достойный противник. Гарпий на сегодня довольно — следующей умрет гидра. Зловеще улыбаясь, Кратос потянулся за клинками Хаоса.

Загрузка...