Бог войны

Глава пятая

Как только Кратос вставил в скважину и повернул добытый с таким трудом ключ, волшебное заклятие исчезло, и из каюты хозяина судна донеслись душераздирающие крики. Он пнул дверь, желая поскорее узнать, что же потребовало таких предосторожностей. И действительно, то, что предстало взору, оказалось сокровищем дороже бирюзы и золота.

Это были три девушки, красивее которых ему видеть не приходилось. Хотя, может быть, такое впечатление объясняется гниющей черной плотью живых мертвецов, вцепившихся в несчастных своими уродливыми руками с длинными, как когти, ногтями.

На мгновение Кратос застыл в недоумении. Как могла нежить проникнуть в каюту? Миновать волшебный замок? Единственный разумный ответ заключался в том, что это его вина. Отперев дверь, он не только снял заклятие, но и освободил от чар мертвых легионеров, заключенных здесь же на случай вторжения незваных гостей. Должно быть, хозяин судна знал, как не допустить их пробуждения, а вот Кратос сплоховал и подверг женщин опасности.

Через миг его смущение уже улетучилось, как в бурю листья с деревьев, — сейчас мешкать было нельзя. Два полуразложившихся воина, размахивая причудливо изогнутыми мечами, набросились на него, и разгорелась новая схватка. Одним движением Кратос выхватил из-за спины клинки Хаоса и рассек обоих мертвецов надвое от макушки до копчика. Затем продвинулся в глубь каюты и следующим ударом отрубил ноги третьему легионеру, который вцепился в шею невольницы. Падая, тот увлекал девушку за собой и продолжал душить ее как ни в чем не бывало.

Кратос отсек ему руки и раскроил череп, однако крючковатые пальцы лишь крепче сжали горло несчастной, отнимая у нее жизнь. С рычанием спартанец наклонился, чтобы освободить девушку от смертельных объятий, как вдруг ее голова неестественно повернулась и шея хрустнула, словно тонкая ветка.

Другой живой мертвец схватил пленницу и, несмотря на ее сопротивление, поднял в воздух перед собой, заслоняясь живым щитом.

— Сталь понадежнее будет, — ухмыльнулся Кратос и вонзил оружие прямо в нее.

Пройдя сквозь женское тело практически без сопротивления, клинок достиг мертвой плоти легионера. Кратос повернул меч, и обе его жертвы рухнули на пол.

— Не дай ему убить меня! Умоляю! — Это были последние слова третьей девушки, перед тем как воин-мертвец, всадив ей в грудь костлявую руку, сжал в кулаке трепещущее сердце.

Мольба превратилась в булькающие хрипы, и невольница упала замертво. В два прыжка Кратос оказался рядом и одним точным ударом прикончил легионера. Тот повалился ничком; сердце в его руке пульсировало все медленнее и слабее и наконец остановилось, умерев так же, как и несчастная, которой оно принадлежало.

Кратос отступил на шаг. Окровавленная каюта, казалось, заплясала вокруг него. Он ухватился за переборку, чтобы прийти в себя, однако все равно чуть не упал.

— Довольно! — свирепо рявкнул он. Собственную немочь было выносить тяжелее, чем слабости других. — Это не… Это не…

Смерть женщин ничем не отличалась от того, что он видел тысячи раз, от того, что он самолично проделывал без тени сожаления. Но каюта стала погружаться во тьму, наполняться видениями.

Клинки перерезают шеи, вонзаются в животы. Крики боли, ужасающий грохот смерти. Фонтаны крови из разрубленных голов. И старуха зловеще хохочет, размахивая костлявой рукой.

— Нет! — вскричал Кратос. — Нет!..

Отрубленные конечности, горы трупов… Вороны клюют невидящие глаза, обращенные к свинцовому небу, черви едят мертвую плоть. Повсюду кровь, каменные плиты храма залиты кровью, тела в крови…

И все тот же сводящий с ума хохот, та же костлявая рука…

— Нет! — Собрав в кулак остатки воли, задыхающийся Кратос открыл глаза.

Он не в храме, и пронзительный смех деревенского оракула — лишь игра воображения! С тех пор прошло десять лет, он сейчас находится на невольничьем корабле, а убитые женщины в каюте — это не…

— Афина! — Резко развернувшись, спартанец опрометью бросился из каюты. — Афина! — Он поспешил к люку, ведущему на палубу.

Едва ступив на залитые кровью доски, Кратос сразу увидел деревянную статую Афины, которая когда-то украшала его потонувшую галеру. Теперь она стояла на носу его нового корабля, на том же самом месте, что и раньше, словно наблюдая бесстрастными деревянными глазами за каждым преступлением своего раба.

— Десять лет, Афина! Я верой и правдой служил богам все эти годы. Когда же ты избавишь меня от кошмаров? Когда? Видения преследуют меня даже наяву!

С мягким серебристым мерцанием, словно лунный свет пробежал по водной глади, статуя ожила. Деревянные глаза теперь смотрели спокойным взглядом богини.

— Ты должен исполнить последнее поручение, Кратос. Тебя ждет величайшее испытание. Мой брат Арес сейчас осаждает Афины.

Кратос застыл, окруженный новыми жуткими картинами. Он чувствовал запах крови и сырого мяса, видел пожары, и разрушение, и поля, заваленные телами. Слышал предсмертные крики и осязал пепел от сожженных трупов. Он зажмурился, но видения не исчезали. Смерть каждого афинянина словно была его собственной, когда дух — его дух — со стоном покидал тело, вырванный не благородным ударом меча или копья, а окровавленными когтями Аресовых монстров.

— Афины на грани уничтожения, — сказала статуя голосом богини. — Арес желает, чтобы мой великий город пал.

Еще более ужасные видения нахлынули на Кратоса, и ему оставалось лишь терпеть.

— Зевс запретил богам воевать друг с другом.

Кратос почувствовал, как воображаемый огонь завладевает им, как его плоть варится прямо на костях, как его пепел кружится в воздухе, подхваченный стремительным вихрем, и наконец узрел с высоты орлиного полета гибель Афин. Затем морок отступил, и спартанец рухнул с сокрушительной силой обратно в свое тело, на палубу невольничьего корабля.

— Вот почему это должен быть ты, Кратос. Только у смертного, ведомого богом, есть шанс сокрушить Ареса.

— А если у меня получится, — спросил Кратос, снова утверждаясь на ногах, как подобает мужчине, — если я смогу убить бога, то мои кошмары… Они прекратятся?

— Выполнишь это последнее задание, и прошлое, которое пожирает тебя, будет прощено. Верь, Кратос. Боги не забывают тех, кто приходит им на помощь.

Глаза статуи закрылись, и божественное мерцание исчезло.

Долго еще стоял Кратос неподвижно, преисполненный совершенно нового, непривычного чувства Удивительного чувства. Он не мог припомнить, испытывал ли прежде что-то подобное.

Не было ли это надеждой?

Некоторое время спустя Кратос уже прохаживался вдоль бортов, прикидывая, насколько поврежден корабль и какой ремонт ему потребуется. В его распоряжении целый трюм рабов, они будут служить ему в обмен на свободу. Поручение Афины состояло в том, чтобы он спас ее город от армии Ареса, от этих порождений Аида. Поэтому после прибытия в Пирей, в гавань Зея, корабль ему будет ни к чему.

Присутствие трех женщин — теперь уже мертвых — в каюте давало представление о том, как бывший хозяин судна коротал долгие часы плавания. Но Кратос поклялся больше никогда не заходить туда, даже если рабы вынесут тела и отдраят помещение до блеска.

Он опасался новых кошмаров.

Но была и другая каюта, тоже запертая на волшебный замок — в двери отсутствовала даже замочная скважина. Если моряк держал наложниц в своем обиталище, то какое же сокровище он счел необходимым спрятать даже от себя самого? Кратос предпочел не тратить время на пустые гадания. Лучший способ узнать, что внутри, — это взломать дверь и войти. В конце концов, если в каюте находится что-то действительно ценное, возможно, ему самому захочется снова ее запереть.

Ни ручки, ни рычага, ни скважины. Кратос для начала просто налег плечом. Бугристые мышцы вздулись, но дверь в ответ лишь тихонько затрещала Потеряв остатки терпения, спартанец с рычанием выхватил клинки Хаоса и ударил — дверь вспыхнула золотистым светом, и мечи ее даже не коснулись.

Его охватила ярость, и из самых костей по всему телу стал разливаться гнев Посейдона, наполняя Кратоса ощущением непобедимости. От вспышки божественного гнева золотое заклятие пало, и дверь отворилась сама. Спартанец замер в изумлении.

Посреди каюты, упершись руками в крутые бедра, стояла полуобнаженная женщина с огненно-рыжими волосами, в сравнении с которыми поблек бы даже рассвет. Кратосу никогда не приходилось видеть такой красоты. Единственная одежда незнакомки — подобие широкого платка — была небрежно обернута вокруг великолепных бедер и открывала взору спартанца высокие пышные груди с призывно торчащими розовыми сосками.

— Ты была здесь рабыней?

— Значит, хозяин мертв? Надеюсь, что да, — отозвалась незнакомка и поманила Кратоса пальцем. — Ты мне больше нравишься.

Внезапно раздался оглушительный скрип, и спартанец огляделся, опасаясь, что судно сейчас развалится на части. Когда он снова посмотрел на пленницу, то заморгал в недоумении: женщина по-прежнему стояла перед ним в той же позе, однако теперь на ней была туника, но не было плата!

— Вот, значит, почему тебя посадили под волшебный замок. Ты, наверное, ведьма?

— Не говори таких обидных вещей. Мы не ведьмы!

— Мы? — Кратос снова заморгал. Перед ним были две одинаковые женщины, только одна голая по пояс сверху, а другая снизу. — Кто же вы такие?

— Близнецы, — хором ответили красавицы.

— Хозяин был жесток, он дал нам один наряд на двоих, — сказала та, что в тунике.

— И мы поделили его как смогли, — добавила другая невольница, надув губки. — Разве он тебе не нравится?

— Нет, я…

— Нет? — в один голос воскликнули они. — Тогда мы выбросим эти мерзкие лохмотья!

Так они и поступили. Кратос не мог не признать, что зрелище от этого определенно выиграло.

— Я начинаю понимать, почему вы сидели под замком. Одинаковые до последней веснушки.

— Неправда, — возразила девушка, стоявшая слева. — У Лоры на левом бедре есть родинка. Вот, посмотри!

Кратос повиновался.

— Мы с Зорой совершенно разные, — добавила вторая.

— И вы все делаете вместе?

Близнецы переглянулись и, явно замыслив что-то, двинулись к Кратосу. Когда они раздели его и подвели к широкой, мягкой кровати, их намерение стало очевидно. Единственное, что его несколько раздосадовало, — это бутылка вина, разлитая им в самый разгар их удвоенной страсти.

Проснувшись некоторое время спустя и обнаружив девушек по обе стороны, Кратос никак не мог вспомнить, которая из них Лора, а которая Зора. Он мог бы заняться поиском отличительного знака, но решил этого не делать, чтобы снова не разжигать в них желание. На палубе его ждала команда, и если верить видению, которое послала Афина, с выполнением ее поручения надо было поспешить.

— Хочу еще вина, — произнес он, перегибаясь через рыжеволосую наложницу, чтобы дотянуться до стоявшей на полу бутылки.

— Мы твои верные рабыни, Кратос, — отозвалась она.

— До тех пор, пока ты нас удовлетворяешь, — добавила вторая.

— Но бывший хозяин судна держал в своей каюте других рабынь, — начал Кратос.

— Да, у него были свои женщины, — с некоторой грустью ответила первая. — К нам он никогда не прикасался.

— Никогда?

— Он не был настоящим мужчиной, — вздохнула другая. — После того как умерли двое или трое членов его команды, он нас запер.

— Умерли? Но почему? — удивился Кратос. — Зачем было вас запирать?

— Затем, что они умерли, развлекаясь с нами, — звонко отозвалась одна из девушек.

Ее сестра весело кивнула.

— Он хотел оградить команду. От нас. Нам было так одиноко.

— Понятно, — медленно произнес Кратос.

— И мы так счастливы, что повстречали тебя… и что ты не умер. Честное слово!

— Взаимно, — ответил спартанец.

Путешествие в Афины обещало быть более интересным, чем он предполагал.

Девушка слева погладила его мощное плечо.

— А ты не…

— …не царь, а, Кратос? — закончила ее сестра справа.

— Я всего лишь воин, — ответил он.

— Великий воин, — сказала одна.

— Лучший, — согласилась другая.

— Боги поручили мне кое-что.

— И похоже…

— …это опасное поручение, — снова договорила одна за другую.

— Мы направляемся в Афины. Там я вас освобожу.

— Но мы не хотим свободы. Мы хотим остаться твоими рабынями, — возразила правая.

— Навсегда, — добавила левая. — Или хотя бы до твоей смерти. Ты такой сильный, господин!

— И такой большой.

Кратос не нашел что ответить.

— И нам никогда не хотелось в…

— …в Аттику. Там страшно. Холод или что-то в этом роде…

— …как мы слышали.

Кратос мысленно проклинал богов. Если бы он только мог, как другие люди, целиком отдаться плотским удовольствиям! Но даже Лора и Зора были не в состоянии отогнать кошмары и усмирить его безумие.

Единственный смысл в его жизни — это обещание Афины избавить от видений, стереть страшные воспоминания, которые преследовали его неотступно. Никогда больше не видеть смерти и ужаса, не чувствовать вины и нестерпимой боли — такая награда гораздо ценнее, чем то, что могли предложить Лора и Зора, какими бы искусницами они ни были.

— Надо вывести судно с кладбища кораблей, — сказал Кратос, спуская ноги с кровати.

Пролитое вино стало липким, как кровь. Он начал вытирать его, но близнецы тут же легко спрыгнули с постели.

— Позволь нам, господин!

Они принялись заботливо мыть ему ноги, но у Кратоса не было на это времени. Гидра повержена, и все же кто знает, какую еще мерзость нашлет на него бог войны? Выяснять это совершенно не хотелось, как не хотелось и застрять навеки в плавучей тюрьме из погибших и брошенных кораблей.

— Вы можете подняться на палубу, — обратился он к девушкам. — Но оденьтесь как следует.

— В этой комнате нет ничего, что мы могли бы надеть, — ответили хором близнецы.

— Поищите, — отрезал он.

Он подумал, что не стоит отправлять их на поиски платья в капитанскую каюту. Без сомнения, на тех трех женщинах, которые остались там, одежды в избытке, но вряд ли близнецам понравится снимать ее с мертвых тел.

— Мы скоро придем, — отозвались девушки.

Кратос поднялся на палубу. До Афин далеко, и там его ждет бог, которого необходимо убить. Даже просто очистить это судно от обломков других кораблей — уже непосильная задача.

Влажный пронизывающий ветер возвещал о близкой буре. Если до ее прихода не выбраться из россыпи дрейфующих вокруг остовов, то один сильный удар — и корпус корабля попросту расколется как орех.

Кратос спустился в полузатопленный трюм и стал разглядывать рабов. Те скулили и умоляли о спасении. Наконец он решил открыть люки и выпустить несчастных. Возможно, свобода напомнит им, что значит быть человеком.

— Я освобожу вас, а вы будете работать, — сказал он. — Работать усерднее, чем вам когда-либо приходилось. Мы идем в Афины.

— Освободи же нас!

— Мне не нужны рабы. Мне нужна команда. Кто-нибудь из вас раньше управлялся со снастями? — Один невольник нерешительно поднял руку. — Ты будешь моим первым помощником. Остальным — подчиняться ему и учиться. Его слово — мое слово. Ослушаетесь одного из нас, и я скормлю ваши потроха акулам. Будете стараться, и я освобожу вас, как только мы достигнем Пирея.

Среди пленных послышался ропот. Наконец тот, которого Кратос назначил первым помощником, вызвался говорить от имени всех.

— Обещаешь освободить всех?

— Клянусь жизнью, — кивнул спартанец.

— Тогда выпусти нас. Корабль качает так, будто сейчас начнется буря.

— Как тебя звать, первый помощник?

— Койус.

— Веди остальных на палубу, Койус, и покажи каждому его место. Насчет бури ты не ошибся.

Тумаками и пинками Кратос выпроводил невольников из трюма. Удивительно, насколько неохотно они покидали свою тюрьму. Когда последний пленник ступил на палубу, вокруг уже завывал свирепый ветер, в воздухе носились колючие капли дождя.

— Поднять паруса! Другого пути с этого проклятого кладбища нет, — загремел Кратос. — Надо опередить бурю, иначе мы погибли.

Он заметил, что Койус умеет обращаться с парусами, ставить их и закреплять, однако научить остальных на таком ветру было невозможно. Один завопил и упал с рея прямо в кипящие волны. Больше его не видели.

Корабль угрожающе кренился; подобно норовистому скакуну, он мог сорваться с места раньше времени. Койус делал все, что мог, но нужно было найти кормчего, который бы справился с ходившим ходуном рулем. Тогда Кратос схватил первого попавшегося раба и потащил его на ют, где был румпель.

— Держи. По команде поворачивай влево или вправо.

Невольник принялся делать, что велели, вцепившись в румпель изо всех сил, словно от этого зависела его жизнь. Впрочем, так оно и было.

Как только Кратос убедился, что раб крепко держит руль и мало-помалу начинает его осваивать, он двинулся дальше. Задержался около статуи Афины — по-прежнему неподвижной и слепой.

— Мы уже идем, — сквозь зубы проговорил спартанец.

Затем принялся медленно вытаскивать огромный якорь, который не давал кораблю сдвинуться с места. Спину ломило от напряжения, надувшиеся вены казались веревками, обвитыми вокруг его рук. Как только тяжелый железный крюк показался над водой, судно, освобожденное от пут, мгновенно выровнялось.

— Лево руля! Закладывай влево! — Громоподобные выкрики Кратоса потонули в порывах ветра, однако новоиспеченный кормчий, видя его жесты, налег на румпель.

Тот не поддавался, и невольнику пришлось удвоить усилия. Затем утроить.

Но корабль не двигался. Паруса надулись от ветра, обшивка трещала, дрожал от напряжения киль, и Кратос не сдержал вопль, поняв, что они зацепились за что-то под водой. Вдруг огромная волна, выросшая прямо перед спартанцем, обрушилась с налету ему на голову. Он катился по палубе, пока его не схватила чья-то сильная рука. Подняв глаза, он увидел Койуса, который глупо улыбался.

— Осторожнее, господин, — сказал первый помощник.

В следующий миг он уже приказывал тем, кто наверху, понадежнее закрепить только что развернутый парус.

Кратос поднялся на ноги и поблагодарил Афину, пославшую ему в помощь опытного и верного моряка. Мощный порыв ветра, казалось, вытолкнул судно из воды, и оно заскользило по самой поверхности со скоростью мысли. Нос перескакивал с одного гребня волны на другой и летел вперед, ни разу не опустившись на подошву.

— Берегите паруса! — приказал Кратос, но его слова поглотил голодный ветер, нещадно трепавший снасти, отчего они начали рваться. — Привяжите их!

— На реях не хватает людей, — крикнул Койус ему прямо в ухо. — Если не убрать паруса, мы пропали. Слишком сильный ветер.

— Оставь паруса как есть, — откликнулся Кратос.

Судно то и дело налетало на обломки, которые на кладбище кораблей дрейфовали повсюду.

— Но мачта сломается. Буря уничтожит нас!

— Полный вперед! — скомандовал Кратос.

Койус начал было возражать, но спартанец оборвал его. Видя, что кормчий мужественно борется с рулем, но сил явно не хватает, спартанец оттолкнул Койуса и устремился на помощь, по пути прихватив одного из рабов.

— Нет, отпусти меня! Мы все равно умрем. Нам не пережить этой бури. Мы все попадем к Посейдону, в его водную могилу!

— Помоги кормчему держать руль прямо.

— Мы все погибнем! — Невольник рухнул на колени. — Заклинаю, спаси нас. Олимпийские боги, молю, избавьте от ужасной гибели!

— Помоги, или прочь с дороги! — С этими словами Кратос отшвырнул раба в сторону.

Тот неловко поднял руки над головой, как вдруг сильный ветер подхватил его и понес по воздуху, словно чайку. Спартанец даже не посмотрел в его сторону — этот человек сам упустил свой шанс.

— Хочешь, чтобы я оказался за бортом, господин? Не думаю, что смогу и дальше сражаться с рулем. — Кормчий, устав держать курс в разгар шторма, повис на румпеле.

— Только если ты не справишься.

Внезапно румпель будто ожил. Рулевой изо всех сил вцепился в него, силясь удержаться на уходившей из-под ног палубе. Кратос поспешил на помощь, и вдвоем они выровняли курс. Корабль трещал так оглушительно, что временами казалось, он вот-вот разломится пополам.

Когда в небе заплясали молнии Зевса, Кратос заметил, как все судно вместе с мачтами и парусами окуталось разноцветными искрами, и понял, что Афина даровала передышку, защитив его и корабль от разгула стихии. И огненные шарики, не способные причинить вреда, были тому доказательством.

Они благополучно избежали объятий вечности, прошли мимо последних плавучих островов кладбища кораблей и оказались в открытом море. Ветер был по-прежнему сильный, но дождь унялся. Не чувствуя рук, с такой болью в спине, будто она была сломана, Кратос опустился на палубу.

— Солнце! Кратос, солнце вышло!

— Слава Аполлону, — отозвался Кратос. — Слава Афине.

Он подумал, что уже как минимум три олимпийских бога благоволят ему. Посейдон отблагодарил его, даровал особую силу и не призвал к себе в водное царство ни корабль, ни команду. Впервые с тех пор, как оказался на этом судне, Кратос не сомневался, что его нога еще ступит на твердую землю. И это случится потому, что он служит богине Афине.

— Держать прямой курс, — приказал он.

— Будет сделано, капитан, даже если мне придется для этого привязать себя к рулю, — заявил кормчий. — Как же я соскучился по земле! Чем скорее мы доберемся до гавани, тем раньше я смогу поваляться в высокой траве.

Кратос оставил его одного, а сам спустился в каюту к Лоре и Зоре. Войдя, он сразу же запер за собой дверь.

— Господин! — вскричали обе в один голос.

Спартанец устал до изнеможения; он мог лишь смотреть на прекрасных близнецов.

— Вы ослушались меня, — произнес он. — Не нашли подходящей одежды.

На девушках были лишь коротенькие туники.

— Тогда мы должны искупить свою вину, господин, — ответили они. — Ведь ты нас накажешь? Накажи нас!

Хотя в постели с близнецами едва ли находилось место отдыху, путешествие в гавань Зея оказалось приятным: благодаря их нежным ухаживаниям кошмары не посещали Кратоса. И лишь за день до того, как великий город показался на горизонте, огромный столб черного дыма возвестил о грядущей опасности.

Афины были охвачены огнем.