Божьим промыслом. Принцессы и замки

Глава 12

Большой конторой Кёршнера, что находилась на улице Кожевников, управлял немолодой, но всё ещё расторопный и хваткий господин Хольмер. Он ещё до рассвета явился в дом своего хозяина, где генерал вручил ему список своих кредиторов, которых он хотел порадовать сегодня.

Господин Хольмер разослал посыльных с приглашениями, а сам велел убраться в конторе. Додумался в одной из комнат поставить стол со скатертью, принести хорошие стаканы и блюда, отправить человека за вином и сыром, оплатив их вперед, как просил его о том важный гость господина Кёршнера.

А когда колокола на колокольне собора Плащаницы Господней только пробили десять часов дня, так в конторе появился и сам важный гость. Барон фон Рабенбург. Он оглядел стол и блюда с сырами, попробовал приготовленное для гостей вино, остался всем доволен, велел заносить сундуки с деньгами и уединился со своим серебром в одной небольшой комнате. А вскоре стали появляться и его кредиторы. Приезжали на каретах, верхом и даже приходили пешком. В общем, гости устроили на улице Кожевников затор, перегородив своими каретами движение.

И тут наблюдательный и знающий город господин Хольмер вдруг начал замечать, что к конторе приехали не только те, кто бароном был указан в списках. Приезжали и многие другие влиятельные люди, которые в кредиторах барона не значились. А вскоре в конторе появился и сам хозяин заведения господин Кёршнер. И тут умный господин Хольмер понял, что это будет нечто похожее на дневную ассамблею, что иной раз случается в ратуше, когда по какому-то важному поводу туда собираются все нобили города, чтобы обсудить что-то насущное.

«Ишь ты! И эти здесь!» — удивлялся и кланялся господин Хольмер, увидав перепрыгивающих лужи перед самой конторой бургомистра Ольбрехта и секретаря магистрата Цойлинга.

И тогда управляющий послал людей в точильные цеха, чтобы оттуда принесли ещё лавок для прибывающих господ, а также послал человека купить ещё вина и ещё сыра, так как уже купленного будет для такого множества гостей явно недостаточно.

Прибыл и господин Виллегунд, старый знакомец генерала, некогда бургомистр, а нынче помощник первого консула города господина Герхарда Клюнга, который недавно стал главой купеческой Гильдии Малена. Хоть сам Клюнг и не давал Волкову денег, но банк Гильдии генералу ссудил сумму немалую, и посему консул тоже был тут. Приехали пройдохи и проныры братья Мёльдениц, быстро разбогатевшие и ныне известные в городе менялы, чья банка стояла на главной площади города; с ними был их дружок, тоже знакомец барона, голова цеха извозчиков и секретарь гильдии коновалов Гефельрод. С ним Волков, а вернее, его племянник Бруно, имел много дел, так как именно Гефельрод брал почти все подряды на перевозку угля от пристаней в Амбарах до складов в Малене. Его же извозчики возили и лес от пирсов, и проволоку и железный лист от кузниц на реке. Поговаривали, что в его конюшнях было более пятидесяти меринов, не считая коней на развод и десятков мулов. Его отец был выходцем из мужичья, взявшим себе звонкую фамилию. Гефельрод поначалу не умел себя вести и иной раз скатывался в неуместное панибратство. Думая, что, одалживая деньги барону, может запросто приглашать его к себе в гости. Несколько лет назад было такое… Не понимал купчишка, что только первые фамилии города могут приглашать в гости барона и генерала герцога. Да и то не на всякое приглашение тот ответит. Но теперь глава цеха извозчиков пообтесался в обществе и, глядя, с каким уважением все остальные относятся к генералу, купчишка понял своё место, поумнел и стал вежлив.

Был тут и Людвиг Остен, невзрачный человек, о котором говорили, что по богатству он мог соперничать даже с Кёршнером. Шуба его была стара и потёрта, старший сын его, Александр, пришедший с ним, тоже был неказист на вид, зато в совете они имели двух сенаторов, один из которых баллотировался от Коммуны Южных ворот, крупнейшей коммуны города, а второй — от Гильдии Каменщиков и Камнетёсов. Гильдии, в которой состояло более четырёх сотен мастеров, не считая подмастерий. Известен он был ещё и тем, что брал на откуп у города его загородные угодья, в которых выдавливал из местных мужиков деньги без всякой жалости. Он тоже был кредитором барона. Причём барон его недолюбливал за то, что условия контракта с ним были самыми неприятными и тогда Остен просто выкрутил ему руки, так как Волкову срочно нужны были деньги, и старый банкир этим пользовался.

В общем, больше половины городских нобилей в это утро съехалось в контору Кёршнера. И все ждали Волкова, и тот вскоре появился в зале с Кёршнером, а несколько человек несли за ними тяжёлый сундук. Он кланялся людям не так чтобы низко, но и не без уважения. И удивлялся тому, что, кроме его кредиторов, тут были люди, которым он ничего не был должен, в том числе и выборный капитан городского ополчения Генрих Вайзен, весьма опытный офицер, который за последние три года на своём посту многое сделал для города и его обороны. Мало того, сюда он пришёл с одним из своих лейтенантов, Карлом Хольвертом, представителем городского рыцарства, старого военного рода города Малена.

«Интересно, а эти что тут делают? Я им, кажется, ничего не должен. Видно, пришли расспросить меня о войне с ван дер Пильсом».

Генерал был со всеми приветлив, даже со стариком Остеном. Раскланявшись со всеми и перебросившись парой фраз с коллегами по воинскому ремеслу, он ушёл в отдельную комнату с Дитмаром Кёршнером и туда стал приглашать всех кредиторов; первыми звал тех, к кому был расположен более других. Там он с кредиторами глядел контракты, потом с ними же высчитывал суммы по процентам, отсчитывал деньги и выдавал их заёмщику. После чего тот писал ему расписку в получении. Дитмар Кёршнер и Хенрик помогали ему. А управляющий Хольмер развлекал, как мог, ожидающих господ разговорами, вином и сырами.

Не много времени прошло, как сундук опустел. Волков заглянул в него и увидал лишь немного полных мешочков и много пустых. От всех его привезённых денег осталась всего пара сотен золотом и чуть больше двух тысяч серебром; он положил на них сверху собранные от кредиторов расписки и запер сундук.

«До следующей весны эти чертовы хищники не будут меня истязать. Но нужно всё-таки найти им деньги. Если всё время выплачивать только проценты… мне придётся распродавать поместье!».

Они с Кёршнером вышли из комнатушки, где вели расчёты, и генерал понял, что собрание вовсе не закончено. Даже те, кто получил свои проценты, никуда не уехали.

— Остальные господа собрались в большой комнате, — сразу сообщил им управляющий Хольмер.

Волков взглянул на родственника и спросил у него:

— А что же им надо? Поприветствовать хотят? Так на днях бал будет, могли бы поприветствовать там.

— Э… — закряхтел Кёршнер, и барон сразу понял, что его дородный родственник в курсе происходящего. Тот покряхтел и добавил: — Это не совсем приветствие. У них к вам разговор.

— Разговор? Что за разговор? — насторожился генерал. Он подумал, что слухи про намерения Брунхильды насчёт дома и поместья дошли до горожан и они во избежание свар в городе будут просить его усмирить сестрицу, но эта догадка барона оказалась неверна, так как Дитмар Кёршнер прошептал ему доверительно:

— Они хотят поговорить с вами насчёт грабежей на реке.

«Ах вот как! Ну, хорошо, что не про Брунхильду и её претензии к Гейзенбергам».

— Что ж, дорогой родственник, раз столько важных господ собралось говорить с нами, невежливо заставлять их ждать.

Волкову и Кёршнеру управляющий Хольмер оставил самые почётные места во главе стола. Они поздоровались ещё раз с собравшимися и уселись в свои кресла. Один из писарей конторы тут же налил им вина. И только после этого глава города Ольбрехт взял на себя смелость начать:

— Барон, многоуважаемый генерал, мы наслышаны о ваших новых победах, знаем, как высоко Его Высочество оценил ваши деяния, и несказанно рады тому, что вы наш земляк. Ваша сестра графиня как наследница старинных традиций даёт пасхальный бал, и мы про себя решили, что это будет бал и в вашу честь.

Волков, чуть улыбаясь, кивает.

«Надеюсь, что вы приготовили кроме праздных слов ещё что-нибудь… что-нибудь более осязаемое».

А бургомистр продолжает:

— Но, к сожалению, будущие Пасха и бал омрачены неприятными происшествиями. У нас случились грабежи на реке. И мы ждали вас, господин генерал, от самого Рождества, чтобы вы помогли разрешить этот печальный вопрос.

— А… — произнёс Волков, как бы вспоминая, — я что-то слышал; кажется, епископ мне писал о том…Будто на реке лихие люди пограбили две баржи…

— Тринадцать, господин генерал, — поправил его секретарь Цойлинг.

— Тринадцать? — удивился тот.

— К сожалению, уже тринадцать, — сокрушался глава города. — А также разбойники напали на Лейдениц.

И тут обратил на себя внимание капитан Генрих Вайзен. Он неожиданно заговорил:

— Они знают своё дело, разграбили склады, что у пирсов. Вглубь города не пошли. Грабили полдня, пока не подошли силы из Эвельрата, а как подошли добрые люди, разбойники с ними драться не стали, тут же сели на лодки и уплыли.

— Взяли много хороших товаров, одного сукна синего сорок отрезов, на сумму четырнадцать тысяч талеров, — продолжал секретарь. — Фогт архиепископа Ланна во Фринланде, господин Райслер, писал нам о том подробное письмо. Там указано всё ценное утерянное имущество. А также жалобы побитых людей.

— И фогт написал это письмо вам, господин бургомистр? — спрашивает Волков.

— И мне, и сенаторам города также, — подтвердил Ольбрехт.

— Любопытно… Любопытно… — генерал смотрит на бургомистра. — А почему же фогт Фринланда пишет вам подобные письма? Он, что, имеет к городу какие-то претензии? — тут генерал делает паузу и обводит взглядом всех присутствующих за столом господ. — Или, может быть, этим разбоем занимается кто-то из горожан?

— Нет-нет, — заверяет его бургомистр. — Это не горожане. Нам нет нужды разбойничать на реке. Никто из горожан и не посмел бы… Нам на реке нужен мир. Торговле всегда нужен мир.

«Да уж, расскажи мне… А то я не знаю, с каким удовольствием вы, городские купчишки, наживаетесь на войнах, если они не касаются вас самих!».

И всё-таки ему было непонятно, почему фогт Фринланда пишет подобные письма в Мален.

— Значит, ограбили Лейдениц не горожане, но фогт пишет вам? Отчего же так?

Тут бургомистр повёл себя немного странно, он стал глядеть то на капитана Вайзена, то на консула, и если капитан не внял взглядам бургомистра, то консул Клюнг был вынужден отвечать:

— И во Фринланде, и в кантоне Брегген считают, что разбойники скрываются в нашем графстве.

И вот тут Волков утерял своё благодушие и расслабленность, с которыми он слушал рассказы горожан до этого. Генерал уставился на консула.

— Что? Что? Что? Я не понял… Разбойники нападали и на кантон?

— Кажется, да… — отвечал Герхард Клюнг.

И тут, заглянув в свои бумаги, снова заговорил секретарь бургомистра Цойлинг:

— В кантоне они напали на Мелликон, разграбили две лавки менял и одну лавку мехов, а также несколько возов с мясом, что ехали на ярмарку. Там разбойники взяли не больше двадцати тысяч, но из тринадцати ограбленных барж — шесть барж купцов из кантона Брегген. Совет кантона также написал нам письмо. Они во гневе.

— Да, две недели назад я получил из Бреггена письмо с обидами, — подтвердил консул города Мален господин Клюнг.

И вот это было уже действительно неприятно. Уж чего-чего, а портить отношения с кантоном барон не хотел ни при каких обстоятельствах.

Барон снова осматривает всех присутствующих и спрашивает едва ли не с насмешкой:

— И что же это получается — с Рождества и до Пасхи на реке кто-то озорничает, и все думают на нас?

— Да, господин барон, — соглашается с ним бургомистр. — Все соседи считают, что разбойники исходят из нашего графства. И здесь же потом прячутся.

— Сдаётся мне, что вы и сами так думаете, — замечает Волков.

— Признаться, так оно и есть, — нехотя соглашается с ним господин Ольбрехт. Потом он вздыхает. — Мы, признаться, тоже так думаем.

— Ну а что же вы… Писали ли вы письмо Его Высочеству? — интересуется Волков.

— Писали, — сразу откликается секретарь Цойлинг. — Первое ещё зимой. А второе уже в марте.

— И что же? — спрашивает барон. И в вопросе его слишком уж неприкрыто, немного злорадно звучит сарказм. — Что ответили вам из канцелярии курфюрста?

— Канцлер фон Фезенклевер написал нам, что сейчас он уже не в силах влиять на герцога, Его Высочество к нему не прислушивается, — объяснил бургомистр. — И что у него сейчас много других дел, но тем не менее, герцог обещает, что в ближайшее время займётся нашей бедой. Но с тех пор прошёл ещё месяц… И ничего.

Генерал понимающе кивает и после глядит на консула города.

— А что же вы сами? Или у этого разбойника велики силы? Отчего ему никто не даст отпор на реке?

— Говорят, что он ходит на пяти или шести лодках, — отвечает консул.

— На пяти-шести? — генерал тут же прикидывает. — То есть человек пятьдесят у него или, в лучшем случае, сто.

Теперь он глядит на капитана Вайзена.

— Капитан. Кажется, у вас три десятка латников из первых семей города, конных копейщиков, что ни конями, ни доспехом не уступают королевским жандармам, — льстил горожанам Волков. — А ещё пять десятков хороших кавалеристов.

— Да, в городе наберётся восемь десятков добрых юношей и мужей с добрым доспехом и на хороших конях, — соглашается капитан.

— А ещё вы можете призвать три сотни хороших пехотинцев, две сотни арбалетчиков и шестьдесят аркебузиров.

— Именно так, господин генерал, гильдии и коммуны города без труда соберут шесть сотен людей при надобности. И даже больше, если совет дозволит взять оружие и доспех в городском арсенале, — отвечает Вайзен.

— Как интересно. Вы знаете, что в графстве поселился разбойник, но ничего не предпринимаете, — произносит генерал с сарказмом. На самом деле Волков начинает кое-что понимать в сложившейся ситуации. Но всё ещё ждет пояснений.

— На то не было распоряжений, — без затей отвечает капитан.

Генерал этим ответом удовлетворён не был. Ему послышалась в голосе Вайзена какая-то фальшь. А ещё надежда, что приказа разобраться с разбойником от консула так и не случится. Волков некоторое время изучает лица собравшихся и убеждается в своей правоте. Лица у нобилей постные, отстранённые, собрались они здесь дело решать, вот только сами они его решать не хотят. Никак не хотят влезать в это дело, вот поэтому с самого Рождества и ждали его.

— Почему-то кажется мне, добрые господа, — наконец начинает барон, — что вы знаете, кто тот мерзавец, что из наших земель ходит по реке к соседям разбойничать.