Божьим промыслом. Принцессы и замки

Глава 34

Зря они волновались, событие оказалось радостным. Ещё не успел Волков одеться подобающе, как в покои его влетел возбуждённый фон Флюген и сообщил ему:

— Брюнхвальд идёт, уже на подходе.

И сразу порадовался генерал и успокоилась вся его родня, а колокола звенели на весь Эшбахт. И Волков, одевшись, пошёл встречать своего заместителя и товарища.

Поднимая на почти просохших дорогах пыль, входили в город колонны солдат и мушкетёров. Офицеры на конях впереди своих рот, видно, перед въездом в Эшбахт расчехлили свои ротные знаки, а главное знамя полка за полковником Брюнхвальдом вёз… не Максимилиан.

А уже закалённый в походах прапорщик Рольф Вернергер.

И тут, покинув строй, полковник Брюнхвальд свернул во двор к своему командиру и, спрыгнув с лошади, весь в дорожной пыли, сняв шляпу, поклонился, а потом сказал:

— Господин генерал, ваши люди вернулись все, есть хворые, в обозе едут, есть кто ноги сбил, но все живы и раненых нет, завтра подам вам списки.

— Друг мой, — только и смог произнести Волков и обнял своего старого товарища. — Слава Богу, вы вернулись. Езжайте домой и отдохните как следует…

Он ещё не договорил, но к нему, слезая с лошадей, уже шли и Дорфус, и Рене, и Роха вылезал из своего возка, и Вилли, и другие офицеры. Все старшие хотели поздороваться со своим командиром, а младшие офицеры, может, тоже хотели, но соблюдали субординацию, даже и не все капитаны решались подойти к генералу. Например, капитан Циммер, может, и хотел к нему подойти, он даже отделился от своей роты и отъехал в сторону, но подождал, постеснялся и поехал догонять своих людей. А Волков, когда его офицеры собрались возле него, радостные, хотя грязные и усталые, со всеми поздоровавшись, всем пожав руки, сказал им потом:

— Господа, сейчас никого из вас задерживать не буду, ступайте к жёнам своим и детям, а завтра жду вас всех в чине от капитана к себе на обед, и женщин своих берите.

Офицеры стали расходиться, но тут барон не удержался и спросил у своего заместителя:

— Всё было нормально, Карл?

— Все вернулись с деньгами, господин генерал, — отвечал полковник, улыбаясь, — и некоторые с хорошими.

— Кстати, я не вижу Максимилиана, — Волков по довольному виду Брюнхвальда понимал, что с сыном того всё должно быть хорошо. Тем не менее он спросил: — С ним всё в порядке?

— Да, с ним всё хорошо, у него завелись деньжата, и он остался в Малене, хочет купить новую одежду.

— Прекрасно, — заканчивает разговор генерал. — Завтра жду вас и госпожу Брюнхвальд на обед.

С самого утра началась подготовка к обеду. На заднем дворе резали кур и уток, зарезали молодую свинью. Мария по просьбе хозяина сама пошла по трактирам, чтобы попробовать и выбрать лучшее пиво, что есть в продаже, также купить сушёных фруктов, фруктов в сахаре и орехов. Вино у барона было. Варились яйца, пеклись хлеба и булки на масле. Подходило тесто для пирогов. Пироги Мария собиралась делать трёх видов. Открытые с мёдом и свежим сыром и два закрытых: с мясом и с яйцами и луком. Уток она решила делать давленых, по старому местному рецепту. Тем уткам головы не рубили, а сворачивали, потом их щипали и потрошили аккуратно, через маленький разрез в брюхе, затем клали уток в большие поддоны, солили и намазывали горчицей со всех сторон, а потом придавливали сверху грузом и ставили поддоны в низ печи, где жар совсем не сильный и где утка не жарится, не варится и не тушится, а томится час за часом, пока на пробах кости её не отделялись от мяса без всякого усилия и она не становилась оранжево-коричневого цвета.

Это долгое и трудоёмкое блюдо у кухарки барона выходило отменным, ничего подробного он не ел даже во дворце у герцога.

Всем делом кухонным взялась руководить сама баронесса, она бранилась и раздавала указания, всё пробовала и часто была недовольна, тем не менее генерал видел, что жена его знает, что делает, и уж как правильно накрыть стол, как расставить лавки и стулья, чтобы хватило для всех гостей, и как не подать к столу пересолёное блюдо.

Когда в доме у него стоял кухонный чад, а шум и суета были такими, что пришлось отложить обучение сыновей, так как те совсем теперь не реагировали на просьбы учителя, и генералу было уже почти плохо, к нему пришло спасение в виде его приятеля Карда Брюнхвальда. Теперь он сам был выбрит, и свеж, а одежда его чиста и нова. И теперь Волков вдруг заметил, что…

— Друг мой, да вы, кажется, постарели!

— Вот чёрт… — немного огорчился полковник. — Жена тоже заметила. Утром. Сегодня. Видно, не нужно было бриться. Наверное, щетина скрывает морщины, — и он тут же добавил: — А вот вы молодцом, генерал, только с тех пор, как я вас видел, кажется, прибавили малость под кирасу.

— Чёртова домашняя жизнь, всё лень, сплю, пока солнце не взойдёт, даже на коня влезать не хочется, — признался барон, и два старых солдата посмеялись.

Они уединились в столовой, так как большой стол в гостиной уже был накрыт скатертью и на него ставили блюда и стаканы. А Брюнхвальд достал листы бумаги и стал их выкладывать перед начальником. А там всё фамилии ротных командиров, фамилии ротмистров и цифры, цифры.

— Как вы без меня управились, Карл? — интересуется Волков, пока его товарищ разбирается в бумагах.

— Так вы же отбыли, когда всё уже было сделано, я только и следил за людишками, чтобы не дурковали.

— А что было такое?

— Ну а как же? Жизнь гарнизонная — она такая, — объяснял полковник. — Сами понимаете, сидение в гарнизоне даже бывалых офицеров ослабляет, а что уж про солдат простых говорить. Тем более если деньги у них имеются.

— Были деньги?

— Конечно! Те, кто с Дорфусом ходили, так они в серебре купались. А потом, когда в городе драки и пожары начались, так все при деньгах были.

— Пожары? — удивляется генерал.

— Конечно, пожары, — уверенно говорит его товарищ. — Едва ли не каждую ночь что-нибудь да полыхало.

— И кто же поджигал?

— Так людишки городские и поджигали, — объясняет Брюнхвальд. — Это пока вы были в городе, всё было спокойно, все к вам ехали, а как вы отбыли… — полковник машет рукой, — Спаси Господи. Драки каждый день, за каждый дом, с дубьём, с ножами, бьются фамилия на фамилию, без жалости. Зубы, глаза — навылет, кости ломали, бошки пробивали друг другу, с бабами приходили, чтобы те сразу откачивали, в общем, такое было, я такой брани и склок в городах, взятых на шпагу, не видал, — Карл смеётся. — Честное слово, до остервенения доходило, но, надо признаться, оружия в ход не пускали, дрались в основном честно. Ну а те, кто проигрывал, так потом ночью приходили и домишко, отбитый у них, поджигали, дескать, гори ты синим пламенем.

Брюнхвальд смеялся, а вот барону смешно не было, сидел владетель Эшбахта и недостроенного замка и думал, что останься он в Фёренбурге, то мог бы сейчас, может быть, половину своих долгов списать и пожаров с поножовщиной в городе не допустить. А Карл, словно издеваясь над ним, продолжал рассказывать:

— А начнётся пожар, так чтобы вся улица не заполыхала, я туда солдат отправлял, а они, предохраняя дома от огня, кое-что и находили, то столовое серебро найдут, а то и шесть отрезов бархата в одной лавке, ну и по мелочи всякого… Бархат, правда, пришлось купчишке вернуть, плакал больно… А два арбалетчика из роты Кальба так в горящем доме решили прихватить перину и подушки, мол, надоело спать на тюфяках, а что не взять, всё равно сгорят, а в той перине мешок, а там сто шестьдесят две монеты. Вот так вот. Ну, деньги они, конечно, на весь отряд поделили, но всё равно повезло. И так постоянно, кто канделябр из бронзы с вензелями принесёт, кто мешок соли… В общем, денег у всех было вдоволь, как будто мы этот город взяли на «пограбить». Стали, сволочи, пить сразу, а где деньги, там и горожанки появились, да ещё и замужние стали ходить, а за ним мужья прибегать, а наши мужей в тумаки, а те жаловаться, в общем, обычное дело. Двоих наших пришлось пороть. Корпоралы даже и заступаться за тех не стали, так, мол, и надо. По заслугам.

А Волков сидит грустный.

«Половину долгов, останься я там, так точно раздал бы… Ну, даже не половину, пусть четверть… И то… Ах, как хорошо бы это было!».

А Брюнхвальд тем временем разложил все листы на столе и стал пояснять цифры своему командиру:

— Вот что у нас получилось. Таковы цифры.

— Что за цифры, — стал заглядывать в бумаги Волков.

— Получается, что люди наши и офицеры переслужили по контракту герцога восемь дней, и те восемь дней ели и пили за свои, получается… — Карл перекладывает бумаги и находит то, что нужно. — А, вот… вот последняя цифра.

Но генерал даже и не взглянул на бумагу, сидит с постным лицом и глядит на своего полковника.

— Что? — спрашивает Брюнхвальд, начиная подозревать неладное.

— Ничего, Карл. Просто у герцога денег нет, а у меня и подавно, и за переслуженные восемь дней люди ничего не получат, так и скажите им; да и довольно с них будет того, что они в Фёренбурге взяли. Никто оттуда нищим и босым не пришёл.

— Да? — полковник замер. Генерал думал, что он вот-вот примется его переубеждать, но Брюнхвальд лишь стал собирать бумаги со стола и говорит при этом: — И то верно. Каждый при мошне вернулся. Все с серебром пришли, а те, кто старался и не пил, на баб деньги не спускал, так и принесли изрядно. Довольно с них будет. Скажу всем завтра, чтобы не ждали. Что герцог не заплатит, — он сложил бумаги и убрал их под куртку. — А жена говорила, тут разбойник объявился на реке.

— Объявился, пока меня не было, — Волков рад, что неприятный разговор про деньги закончен. И закончил его Карл весьма быстро, без лишней болтовни.

— И что? — продолжает полковник. — С этим разбойником, видно, нам придётся дело решать?

— Я хочу на это горожан подбить, да, видно, то дело пустое, — отвечает Волков, но ему приятно, что Карл произносит слово «нам», а не «вам». Брюнхвальд не отделяет себя от Волкова. Не отделяет себя от Эшбахта. И в его устах это звучит абсолютно естественно, в его речи нет и намёка на какое-то пресмыкание или хитрую, обдуманную вежливость, его речь — это простые слова старого солдата, настоящего боевого товарища. И Волков продолжает: — Бюргеры, чернильное рыцарство, городское воинство. Много желания да мало умения. Впрочем, я им сказал, что делать надобно, а там подождём — посмотрим. Говорят, у разбойника сто человек, и прячется он в старом замке.

Ещё он в двух словах описал ситуацию: и про городское воинство, и про соседей, что негодуют от разбоев, и что раубриттер рода самого в этих местах знаменитого. Но старого полковника всё это ничуть не смутило.

— Ну, ежели городские не справятся, думаю, осилим вора, — уверенно заявил Брюнхвальд. А потом помолчал и, хитро поглядывая на Волкова, и спрашивает:

— А ещё что тут было, пока нас не было?

— О чём это вы? — не торопится отвечать генерал.

— Да рассказывают, что была здесь, в Эшбахте, дорогая карета со знаменитым гербом, — понизив голос, продолжает полковник. И спрашивает: — Никак от герцога кто-то был?

— Министр был, — как бы нехотя отвечает Волков. Ему не хочется втягивать своего товарища в новое дело после того, как он лишь ночь переночевал дома после долгого отсутствия.

— Виттернауф? — сразу понял Брюнхвальд. И интересуется. — И что, новую войну наш сеньор затевает?

— Слава Богу, нет, но дельце одно подкинул. И так подкинул, что мне от него никак не отказаться.

— И что хочет?

— Чтобы я освободил принцессу Винцлау из лап какого-то графа.

— Ишь ты! — восхитился Брюнхвальд. — Освободить принцессу Винцлау надо? И замок, где её удерживает этот граф, уже известен?

— Помните капитана Мильке?

— Мильке? — Брюнхвальд пытается вспомнить. — Нет, признаться…

— В общем, я уже отправил его и Хенрика, чтобы составил карту и поглядел тот замок, как к нему лучше подволочь пушки, — пояснил товарищу генерал.

— Значит, сначала разберёмся с местным разбойником, а потом едем в Винцлау, разбираться с разбойником тамошним? — уяснил Брюнхвальд.

А барон ему и говорит:

— Карл, я не хотел бы злоупотреблять нашей дружбой и таскать вас по всем моим делам, вернее, по делам герцога. Я его вассал, мне деваться некуда, но вы-то не вассал мне.

— Во-первых, я живу на вашей земле, — отвечал ему полковник, — а во-вторых… Друг мой, мне бы сейчас не помешали деньжата. Жена хочет новый дом поставить.

— Но герцог мне денег на освобождение маркграфини дал немного, — продолжает сомневаться Волков. Он уже сделал предварительные расчёты, и на первый взгляд у него должно было остаться от золота, что привёз министр, триста, а то и триста двадцать монет. — Я не смогу вознаградить вас по достоинству. Месячный оклад поклонника, не более.

— Ну и прекрасно, хоть что-то всегда лучше, чем ничего, — сразу обрадовался Брюнхвальд. — Тем более что принцесса может и вознаградить нас. Чем чёрт не шутит.

— Ну, этого я вам точно гарантировать не могу, — предупредил его генерал. Он всё ещё давал понять товарищу, что не сможет его вознаградить как должно.

— Ну и ладно, погляжу на Винцлау. Я там никогда не был. Говорят, там богатые места.

— Места богатые, города богатые, — подтвердил Волков.

— Говорят, виноградники повсюду.

— На каждом склоне.

— Вот и отлично, погляжу, как там живут.

Волков не успел ему ничего ответить, дверь открылась и на пороге появилась баронесса, была она в новом жёлтом платье в чёрных кружевах. Элеонора Августа вежливо улыбнулась и сказала:

— Господин Брюнхвальд, дорогой супруг, господа офицеры с жёнами уже собираются.

— Да, мы идём, — ответил ей Волков и встал.