Большая игра. Книга 2 (СИ)

Глава 7. Фестиваль часть 11

***

Все пары, готовые к началу испытания, собрались на опушке леса, недалеко от Общего дома. На небе переливались туманные полосы полярного сияния, расцвечивая ночь ярко-алыми и голубоватыми всполохами. Удивительно красивая и светлая ночь, идеально подходившая для романтических походов и испытаний.

— Итак, у каждой пары есть свой особый предмет, который они должны принести из хижины, а также карта пути. Придерживайтесь её, и вы не заблудитесь! — Целено, сменив сестру на посту инструктора, давала последние наставления: — И теперь ещё одно необходимое условие нашего испытания — все пары во время пути должны держаться за руки! Первая вернувшаяся сюда пара получит специальный приз от всех нас!

— Какого черта? — донесся возмущенный голос Атрии — девушка попала в одну пару с Денебом, и, судя по всему, оба были не в восторге от такого соседства. Смущенный и раздосадованный парень старался даже не смотреть в её сторону.

— Это необходимое условие! — с нажимом повторила Целено и властно улыбнулась: — Может, вы подружитесь, пока будете идти? А вдруг… влюбитесь?

Несколько участников захохотали, представив такую картину. Пристыженная англичанка обратила свой гнев на напарника: — Только посмей меня хоть пальцем тронуть, я тебе вызов брошу, понял? Я не шучу!

Альциона посмотрела в листок задания. Надпись гласила: «застывшее воспоминание». Сердце ёкнуло — она очень хорошо знала составлявшую список предметов Целено, и случайных подсказок её сестра никогда не оставляла. Они все были с каким-то совершенно особым смыслом. Девушка тяжело вздохнула.

— Участники, вам пора идти! — Целено торжествующе подняла открытую ладонь и махнула: — Вперёд!

— Ну что, пошли… — она убрала листок в карман ветровки и посмотрела на своего хмурого спутника. Алголь рассматривал наспех нарисованную карту местности с крестиком на месте заветной хижины. Оторвавшись от неё, ретранслятор кивнул: — Идём.

Девушка, замявшись, протянула ему руку: — Условие…

Холодный, спокойный взгляд скользнул по открытой навстречу ладони и остановился на её лице. На белых, как мрамор, щеках еле заметно проступил румянец.

— Если не хочешь — как войдем в лес, отпустишь, — она отвела взгляд в сторону: — Все равно никто не увидит.

Сильные пальцы деликатно сжали её узкую ладонь. Он кивнул головой в сторону леса — в путь. Кивнув в ответ, Альциона направилась к деревьям: — Пошли, я знаю более короткую дорогу.

Ретранслятор шагал за ней, не отпуская подрагивающей руки Плеяды.

Они шли в тишине, под усеянным тусклыми звёздами небом, подернутым переливающимся северным сиянием. По небу до самого горизонта бежали потрясающей красоты цветные волны, переходя от зеленоватого к бледно-голубому и обратно к ярко-алому свечению. Где-то неподалёку слышались голоса других участников, кто-то вдалеке испуганно вскрикнул — и засмеялся через пару мгновений.

Все получали свою толику удовольствия. Альциона улыбнулась.

— Вот мы и снова остались вдвоём, — девушка потупила взгляд, в её голосе звучали нотки робости и смущения: — Прямо как тогда.

Алголь коротко кивнул. Они шли бок о бок, перешагивая кочки и узловатые, корявые корни, тут и там выбивающиеся из мягкой земли. Вблизи хрустнула ветка, послышался торопливый топот какого-то лесного зверька.

— Можно с тобой немного поговорить? — в её тихом, вежливом голосе ощущалась робкая улыбка.

— Да.

— Моя сестра, Электра, ты ей очень нравишься. Правда, не знаю, что она в тебе нашла, — девушка дернула плечиком. Ретранслятор бросил на неё короткий взгляд — в свете аврорального сияния её блестящие чёрные волосы переливались как самоцветы. Первая из Плеяд умела маскировать свои истинные чувства, но он всё равно видел её волнение.

— Сколько ей?

— Четырнадцать. Столько же, сколько мне было тогда, — её губы тронула печальная улыбка.

— Мне было ещё меньше, — негромко ответил Алголь.

Они прошли уже, должно быть, половину пути до хижины. Голоса вокруг уже не были слышны, остальные участники шли где-то в стороне.

— Она очень старательная и честная, — продолжала Альциона, убирая сбившуюся прядку за ухо: — мы все ей гордимся. Она большая молодчина.

— Да, — опять кивнул он, соглашаясь. Снова воцарилось неловкое молчание, прерываемое лишь их ровным дыханием да потрескиванием и шорохами ночного леса.

— Да что я несу… — из её груди вырвался тяжелый вздох, эхом разносясь по округе: — Мне всё ещё страшно. С тех самых пор. Я думала, со временем всё утихнет и забудется, но… я всё ещё помню…

Она остановилась и пристально посмотрела на своего спутника. В её беспокойных, расцвеченных тусклыми вспышками глазах читалась глухая боль: — Ты ведь помнишь, да?

Он встретился взглядами с Плеядой. Тёплые, нежные девичьи пальцы крепче сжали его ладонь.

— Я никогда и не забывал.

***

*Три года назад.*

Помещение, некогда бывшее лабораторией, выглядело довольно странно. Стены, завешанные светлыми полосами ткани. На полу — прорезиненные тёплые коврики вместо голого бетона. Тусклый голубоватый свет потолочных прожекторов едва освещал стоящую в центре кровать — самый неуместный предмет скудного интерьера. Белые, чуть измятые простыни и свисавший с кровати край тонкого одеяла. Две крошечные белые подушки. И гнетущая тишина, разрываемая ударами капель воды где-то возле стены, где раньше был санузел. Стоящий в тёмном углу ретранслятор настороженно посмотрел из стороны в сторону.

Кап, кап, кап…

Тускло светящиеся в полумраке глаза выискивали очередной подвох — ждать от военных иного он не мог. Одно за другим развернулись молекулярные поля, обострённый слух напрягся до предела.

Кап, кап…

— …вот и всё. Если бы был иной путь, мы бы не пришли к вам, господин Гордов. Назовите свою цену. Всё, что мы можем дать, в разумных пределах. И даже то, что за них выходит, — стараясь говорить максимально спокойно, переводчик равнодушно посмотрел на усталого японца, стоявшего с покорно опущенной головой рядом с дипломатом.

В раскосых впалых глазах, скрытых за довольно толстыми очками, читались беспокойство и измождение. Работавший на износ уже долгое время, он явно был на пределе своих сил. Взгляд метался от бесстрастного лица стоявшего напротив мейстера к большому окну, за которым виднелась тускло освещённая лаборатория.

— Не столь важно для нас, что вы можете предложить, господин Сугивара, — дипломат сунул руку в карман и извлёк небольшой пульт с рядом кнопок и объёмным экраном регулятора: — Сколько то, на что он сам будет согласен. Конечно, я могу его заставить это сделать. И наверняка это сделаю. Но этот чело… объект, он особенный.

Японец снова торопливо забормотал. Его голос дрожал, как у студента на экзамене, покрытые испариной крючковатые пальцы то и дело касались друг друга.

— Само существование Японии теперь зависит от Вашего решения, господин Гордов, — в полутьме поплыл голос переводчика: — Наши научные достижения, наши ресурсы. Знания и навыки наших людей. Наши предприятия. Мы готовы поставлять вам процит, товары, информацию…

— …и женщин, — закончил за него фразу мейстер, подходя ближе к окну. Дверь в находившуюся за ним лабораторию открылась.

Он замер возле стены, напрягаясь всем телом — в ярко освещённом дверном проёме показалась невысокая фигура человека. Обоняние распознало тонкий, лёгкий аромат духов и шампуня.

Девушка.

Гостья робко, помедлив, шагнула через порог — и испуганно отпрыгнула вглубь помещения от закрывшейся с громким шипением двери. Она подняла голову и увидела возле стены тёмный силуэт, да тускло светящиеся в полумраке глаза. Один на один…

Девушка набиралась храбрости секунд двадцать. В тишине, прерываемой монотонной капелью, можно было расслышать, как бешено стучит её сердечко. Ретранслятор, замерший возле стены, не двигался с места — но она ощущала его любопытство, смешанное с недоверием.

Кап, кап…

На ней было надето нечто, напоминавшее длинный халат с широким поясом. Тонкая цветная ткань скрадывала хрупкую, ещё несформированную фигуру. Длинные чёрные пряди обрамляли лицо, казавшееся в полутьме мертвенно-бледным. Он раз за разом ощупывал её взглядом, подмечая новые особенности незваной гостьи.

Наконец, она неверной походкой двинулась вперёд.

Топ, топ, топ… пройдя несколько метров, девушка остановилась в паре шагов от кровати, на самом краю освещённого пятна. Непослушные пальцы, замершие у живота, принялись распускать тоненький узелок на шнуре, державшем широкий пояс. Она опустила голову, попытавшись скрыть залившееся краской лицо.

Два бледно-голубых огонька возле стены пошевелились, ретранслятор беззвучно сдвинулся вперёд. В монотонную капель и стук сердца вплелись шорохи скользящей ткани. Закусив губу до крови, девушка с трудом распустила узелок — шнур с тихим шелестом упал к ногам. А следом за ним грузно скатился и пояс, в нелепом изломе замерев на полу. На мгновение она подняла глаза на стоявшего у дальней стены ретранслятора. По лаборатории разнёсся его тихий, сипящий выдох.

В её глазах, покрасневших и готовых вот-вот наполниться слезами, виднелись редкие бледно-голубые вспышки.

Он сделал несколько шагов вперед, застыв лишь в паре метров от пятна тусклого света, освещавшего кровать. Вновь зашуршала ткань, её цветастый халат распахнулся — и, скользя по гладкой коже, сполз на пол.

В мертвенной полутьме лаборатории белое, словно бумага, почти обнажённое тело — на ней оставались лишь белоснежные трусики — выглядело как скульптура. Тоненькая талия, узкие ладошки, худенькие ножки и еще совсем по-детски маленькая грудь. Тончайшая работа, какую мог сделать человек в согласии с природой. Едва распускающийся бутон.

Через мгновение она стыдливо прижала ладони к лицу, отступая на шаг назад. В воздухе поплыли сдавленные всхлипы — сколько бы она ни старалась держаться, это оказалось выше её сил.

Ретранслятор опустил взгляд. Он всеми чувствами ощущал, как скользят по её бархатистым пунцовым щекам слёзы, как дрожащая девочка душила в себе порыв разрыдаться во весь голос. Как её тело, преданное своими же соотечественниками на поругание чужаку, содрогается от страха и стыда. Даже если это и было её желанием — пожертвовать собой ради высшей цели, это было слишком.

Повинуясь неодолимому мысленному приказу, кровать со скрипом откатилась в сторону — ретранслятор пошёл вперед, пересекая световое пятно. Присев перед тихо плачущей девчонкой, он поднял с пола расшитый цветами халат и накинул ей на плечи. Пальцы нечаянно коснулись тоненькой руки — нежное, ласковое тепло…

Его ладонь легла на чёрные как смоль, шелковистые волосы девушки. Без особого труда продавливая хрупкий, как скорлупка, психокинетический барьер, ретранслятор проник в её сознание.

— Йяяя[1]!.. йя!.. — не отрывая ладоней от лица, она помотала головой — из груди вырвался болезненный, надрывный стон.

Что-то грязное и ужасное просочилось в саму её душу, заполняя сознание, копаясь в мыслях… не в силах больше сдерживаться, она разрыдалась во весь голос. Ретранслятор убрал руку и ушел к дальней стене — к проходу в свою камеру.

— Отказался… — удовлетворенно кивнул мейстер и убрал пульт ограничителя в карман: — Сколь же нужно быть отчаявшимся, чтобы отдать врагу одного из двух своих ретрансляторов?

На подрагивающем, покрытом испариной лице японского чиновника читалась удивительная смесь чувств, но взгляд усталых глаз был все таким же настойчивым. Он снова заговорил, уже более спокойно.

— Так вы согласны? Мы не отменяем своих предложений. И насчёт производства, и насчёт ресурсов, и насчёт неё, — переводчик глянул за спину мейстера. За матовым пуленепробиваемым стеклом их балкона виднелась отданная им девочка, всё ещё плачущая на полу опустевшей лаборатории.

— Список наших требований мы согласуем на совете и вышлем вам позже, — он направился к лестнице вниз, где был вход в лабораторию и жестом пригласил чиновника идти за собой: — Время и место их столкновения остаётся за нами. Если Вам поступит новая информация о перемещениях Антареса, немедленно свяжитесь со мной. Что касается девчонки, нам она не нужна, забирайте. Покормите её хоть что ли, у нас в кафетерии неплохой компот и блинчики…

— Господин Гордов…

Мейстер обернулся к пожилому японцу. Тот зажмурился и, вытянув руки вдоль тела, как по стойке «смирно», согнулся в глубоком поклоне: — От лица всего нашего народа… спасибо, что спасаете нас.

— Поблагодарите, когда всё закончится, — отмахнулся он и вышел в коридор. Подошедший сотрудник лаборатории нажал на одну из кнопок возле шлюза. Дверь в полутёмное помещение с шипением уползла вверх. Чиновник вошёл внутрь.

Она всё ещё сидела на полу и мелко дрожала, кутаясь в измятое кимоно как в одеяло.

— Можешь возвращаться, — поникшим голосом сказал он, не осмеливаясь взглянуть на преданную ими, содрогающуюся девичью фигурку: — Альциона.

***

Хижина была пуста и темна, лишь колыхались на ветру полуистлевшие лоскуты рисовой бумаги на выломанных дверях. Они вошли внутрь — никого рядом не было. Видимо, все пары уже прошли этот этап и взяли всё, что им нужно. Или ещё не добрались сюда. Альциона отпустила руку спутника, снова извлекая на свет записку с заданием.

— Застывшее воспоминание, — задумчиво протянула она: — Это же фотография, да?

— Или картина, — кивнул он, озираясь по сторонам. Помещение было в полнейшем запустении — переломанные стулья, треснувший пополам стол и покосившийся шкаф, всюду лежали битые черепки и осколки кружек и мисок. В углу валялась порванная детская игрушка — плюшевый зайчик с болтающимся на нитке единственным глазом. Всюду лежали горы мусора, старых книг и битого хлама, невесть как и откуда здесь появившегося.

— Я посмотрю в шкафу, можешь глянуть в той куче? — девушка кивнула в темный угол с покосившейся стопкой пухлых журналов и книг. Кивнув, Алголь принялся за работу.

— Знаешь, что случилось потом? Когда я вернулась, — с трудом сдвинув в места скрипнувшую дверцу, Альциона начала шарить руками по темным полкам: — мой мейстер, господин Сугивара, сразу после заключения договора и вашей встречи с Антаресом покончил с собой. А я узнала, что у меня появилась сестра, Целено. Я была так счастлива, что даже на время забыла про всё это. Потом были Тайгета, Астеропа… последней пришла Майя. Мне казалось, что они заполнили пустоту в душе после гибели родителей.

— Как они умерли? — донесся приглушенный голос из угла. Алголь повернулся к ней, вызвав в девушке смутное чувство давно забытого страха. Два тускло светящихся глаза, смотрящих на неё из темноты. Скрыв свою дрожь, она улыбнулась.

— Землетрясение, как ни странно. Они были в гостях у родственников, а я осталась у бабушки. Утром они не вернулись.

— Ясно, — кивнул он и вернулся к делу.

— Кажется, я что-то нашла… — девушка подняла с пола покрытую густым слоем пыли фоторамку с треснувшим стеклом. На фотографии угадывались смутные силуэты нескольких человек — семья с ребёнком на руках. Она сдула с неё пыль — и звонко чихнула, шмыгая носом.

Подошедший ретранслятор глянул на находку и коротко кивнул: — Сделано. Пойдем.

— Подожди, пожалуйста, — Альциона сунула находку в карман и, поправив волосы, посмотрела ему в лицо: — Если бы то же самое повторилось сейчас… Ну, этот договор…

Алголь нахмурил брови, на лице его мелькнула тень непонимания.

— Если бы… — она осеклась, помешкав, и выпалила единым махом: — …ты бы снова отказался от меня?

Повисла неловкая тишина. Он внимательно смотрел на замершую в ожидании девушку, так сильно изменившуюся с их последней встречи. Красивые, оформившиеся бёдра, гибкие руки, тонкая подтянутая талия. Манящая грудь и правильные черты лица. Прекрасный и нежный бутон, раскрывший свои лепестки навстречу восходящему солнцу.

— К чему это?..

— Тогда я не знала, ради чего мне жить… — она опустила глаза, тихий голос эхом поплыл по комнате: — Я просто хотела сделать хоть что-то полезное. Мне было всё равно, что со мной будет. А теперь у меня есть сестрёнки… и я готова пожертвовать всем ради них. Чем угодно. Если бы всё это повторилось сейчас, ты бы отказался от меня?..

Он закрыл глаза, глубоко вдыхая прохладный ночной воздух: — Вряд ли…

Альциона вздрогнула — расширенные в темноте зрачки вспыхнули участившимися вспышками разрядов. Даже в темноте было заметно, как побледнело её лицо, и задрожал приоткрывшийся рот.

— …вряд ли такое случится, — он понизил голос едва не до шепота, но каждое слово отчётливо звучало в её ушах: — тот договор еще действует. Тебе не надо платить дважды.

— Спасибо… — она прикрыла глаза, дрожащие губы растянулись в благодарной улыбке: — Я задержусь на минутку… подождёшь снаружи?

Он вышел из хижины, вслушиваясь в шорохи и звуки леса. Где-то в глубине темной, пыльной хижины, сидя на полу, беззвучно плакала, размазывая по щекам слёзы, девушка, что наконец-то смогла простить саму себя. С каждой капелькой, тёмным пятном расплывавшейся на пыльных досках пола, из неё выходил яд, три года отравлявший душу. Она и сама не знала, почему, но слёзы сами текли по лицу, и сдерживать их не было никаких сил.

Через несколько минут Альциона вышла из хижины — взъерошенная, с раскрасневшимся лицом и чуть опухшими веками, но в её лице что-то неуловимо изменилось. На губах играла совершенно особая, искренняя улыбка: — Я готова, пойдём?

Алголь протянул ей руку: — Давай.

Они шли по тёмному лесу, не обращая внимания на то и дело раздающиеся вокруг жутковатые завывания и неясный шум. Наконец-то заработали люди, призванные пугать испытуемых. В нескольких сотнях метров впереди замаячили огоньки фонарей, послышался приглушённый гомон людей и негромкая музыка. Они почти дошли.

— Альциона, — всё так же негромко произнес Алголь: — ты стала прекрасным ретранслятором.

[1] Йя — фонетическое написание японского отрицания ie, «нет».

***Спасибо, что читаете! Каждый ваш лайк, комментарий или подписка добавляют мотивации писать дальше и не останавливаться!***