Большие часы

Джордж Страуд-9

Две линии расследования, наша и официальная, постепенно сходились, точно незримые клещи. Я чувствовал, как они смыкаются.

Хоть я и говорил себе, что клещи эти всего-навсего орудие в виде огромной машины, которая слепа, но я не оценил по достоинству ее колоссальный вес и сокрушительную мощь. Это было глупо. Не имеет смысла вызывать машину на бой. Она что-то создает и что-то разрушает с ледяным безразличием. Она измеряет людей точно так же, как считает деньги, определяет рост деревьев, срок жизни москитов, наши моральные параметры и ход времени. И когда на больших часах пробьет час, это действительно тот самый час, тот самый день, точное время. Когда они говорят, что человек прав, это значит, что он на самом деле прав, но когда они сочтут его неправым — ему конец, кричи не кричи. Она не только слепа, но и глуха.

Конечно, я сам на это напросился.

Я вернулся в свой кабинет после ленча, за которым не помню, что и ел. Это была своего рода прелюдия к придумыванию новых ходов, к поиску новых путей спасения.

«Джанот-Билдинг», здание, занимавшее полквартала, смотрело в пространство сотнями незрячих глаз, когда я по собственной воле вернулся туда и снова забрался в его чрево. Нутро гигантского каменного бога выглядело элегантно, было мягко освещено и заполнено непрерывными отзвуками шагов многих людей. Случайному посетителю показалось бы, что здесь очень мило.

На столе меня дожидался список непродленных лицензий на содержание загородных придорожных таверн за последние шесть лет. Я знал, что там есть и мое имя. Попозже надо будет что-то придумать. А пока что мне не оставалось ничего другого, как сунуть список в нижний ящик стола.

Пройдя в кабинет Роя, я спросил:

— Проголодались?

— Изрядно, изрядно.

— Ну вот сыщик и вернулся. — (Он медленно встал, опустил закатанные рукава рубашки.) — Простите, что заставил ждать. Что-нибудь поступило?

— Ко мне ничего, но вас хочет видеть Хаген. Может, мне лучше подождать с ленчем, пока вы с ним не побеседуете?

— Хорошо. Надеюсь, вам придется ждать недолго.

Я отправился наверх. Совещания с каждым днем становились все более частыми и проходили все острей. Слабым утешением служила лишь мысль о том, что Хаген и Джанот, особенно Джанот, видят, как у их ног разверзается бездна.

В сотый раз я спрашивал себя, почему Эрл это сделал. Что могло произойти в тот вечер в квартире Полин? Неужели он не представлял себе, какую цену придется за это платить? И тем не менее он убил ее. Тут я понял, что на самом деле думаю не о Джаноте, а о себе.

Когда я пришел в кабинет Хагена, он протянул мне письмо, конверт и фотографию.

— Только что получил, — сказал он. — Мы отведем полстраницы в «Ньюсуэйз» для фотографии и соответствующей статьи.

Письмо и конверт были с фирменным оттиском художественной галереи на Пятьдесят седьмой улице. Очень четкая фотография четыре на шесть изображала стенку на выставке картин Луиз Паттерсон, где были представлены пять ее полотен. Письмо администратора лишь поясняло, что снимок был сделан во время выставки примерно девять лет тому назад и представляет собой, насколько ему известно, единственное факсимиле картины, которую «Ньюсуэйз» упомянули как утраченную.

Трудно было не узнать две руки на картине «Иуда». Она висела в середине. Однако администратор указал, что подлинное ее название — «Этюд об Основах».

Другие картины я не знал, кроме крайней справа, это был «Этюд о Злобе», висевший в моем рабочем кабинете.

— Кажется, она соответствует нашему описанию, — сказал я.

— Вне всякого сомнения. Когда мы опубликуем фотографию и процитируем пояснения администратора, я уверен, мы найдем и саму картину.

Может быть. Пока что она спрятана под другим холстом на Марбл-роуд. Но я знал, что, если Джорджетт прочтет статью, а она наверняка это сделает, мое вранье насчет того, что я купил копию, всплывет наружу. Фотография будет опубликована как единственное подлинное факсимиле.

— Но Бог даст, мы распутаем это дело раньше. — Я напрягся, когда он снова взглянул на фотографию, — наверняка узнает «Этюд о Злобе». Не узнал. Положил фотографию на стол и посмотрел на меня очень кисло. — Джордж, в чем дело, черт побери? Мы возимся с этим призраком уже больше недели.

— Айлмена мы искали три недели, — сказал я.

— Но сейчас-то мы ищем не человека, который исчез много месяцев назад. Наш подопечный испарился на позапрошлой неделе, оставив за собой широченный хвост. Тут что-то не так. Что именно? — Не ожидая ответа, он перешел к другим линиям расследования: — А как насчет непродленных лицензий?

Я сказал, что мы занимаемся проверкой и все списки поступают ко мне, как только их добывают. Затем мы скрупулезно прошлись по всем остальным направлениям. Пока что сплошная неразбериха. Не зря я потрудился.

Перед тем как уйти, я спросил про Эрла и узнал, что он два дня провел в больнице, а теперь его выписали. Только и всего.

В свой кабинет я вернулся примерно через час. Войдя в кабинет Роя, застал там Леона Темпла и Фила Беста. Видно было, что за секунду до моего появления они говорили о чем-то экстраординарном.

— Мы засекли его, — сказал Леон.

Его маленькое и обычно бледное лицо теперь сияло. У меня перехватило дух.

— Где же он?

— Да здесь. Совсем недавно вошел в наше здание.

— Кто он такой?

— Пока что не знаем. Но мы его засекли. — Я выжидательно посмотрел на него, и он пояснил: — Я подмазал наличными людей Ван-Барта, дал понять, что будет и еще, и они в свободное от работы время слонялись по близлежащим кварталам. Один из швейцаров узнал его и проследил до вестибюля нашего здания.

Я кивнул, ощутив словно бы удар в солнечное сплетение.

— Отличная работа, — сказал я. — Где же этот швейцар сейчас?

— Внизу. Когда он позвонил мне, я сказал, чтобы он следил за лифтами и пошел за этим человеком, если он выйдет. Он не вышел. Сейчас Фил вызвал сюда владельца антикварного магазина, Эдди доставит официантку из кафе Гила, и тогда все шесть лифтов будут под нашим наблюдением. Охранникам я сказал, что делать, если незнакомец попробует выйти из здания. Они его сцапают и потребуют, чтобы он выложил все о себе от рождения до сей минуты.

— Да, — сказал я. — Это как раз то, что надо. — Значит, они таки загнали зверя в капкан, именно так. Только зверем был я сам. И я сказал: — Отличная работа, Леон. У вас не зря голова на плечах.

— Дик и Майк сейчас тоже внизу, помогают этому самому швейцару. Не пройдет и пяти минут, как все лифты и все выходы будут перекрыты.

Я вдруг потянулся за плащом, но не взял его. Увы, слишком поздно, вытащил пачку сигарет и снова уселся за стол.

— Вы уверены, что это тот, кого мы ищем? — спросил я.

Впрочем, сомнений не было. Меня засекли, когда я возвращался с ленча. И выследили.

— Швейцар совершенно уверен.

— Хорошо, — сказал я. Зазвонил телефон, и я машинально снял трубку. Дик доложил, что все лифты перекрыты. Кроме швейцара там теперь были буфетчик от Ван-Барта, официантка Гила и хозяин антикварной лавки. — Хорошо, — повторил я. — Там и оставайтесь. Вы знаете, что делать.

Фил Бест занудливым тоном начал объяснять то, что и так всем было ясно:

— Если до конца рабочего дня он не выйдет, мы наверняка возьмем его в пять тридцать, когда все уходят. — Я кивнул, но к тому времени мои рассеянные шоком мысли начали понемногу собираться воедино. — Будет толчея, как всегда, но внизу мы будем контролировать каждый дюйм.

— Он у нас в кармане, — сказал я. — И мы его не упустим. Я не уйду отсюда, пока мы его не возьмем. Если понадобится, ужин мне принесут сюда, а спать я буду в комнате отдыха на двадцать восьмом этаже. Я не выйду из этого кабинета, пока мы не закроем все это дело. А вы как?

Я не слушал, кто что ответил.

Даже Рой сообразит, что, если кто-то вошел в наше здание и не вышел, по всем законам логики, он здесь и находится. А из этого бесспорного вывода следует лишь одно логически оправданное действие.

Рано или поздно мои люди должны прочесать все здание, переходя с этажа на этаж, из кабинета в кабинет и отыскивая человека, который не ушел домой.

Они додумаются до этого очень скоро. Интересно только, кто первый.