Большое сердце

Н. Тубольцев СЫН Рассказ

Перед глазами Айдара еще стояли лица друзей, звенели в ушах их голоса, а поезд уже мчал его по бескрайним просторам страны. Нет, не думал Айдар, когда получил отпуск, что придется ему ехать в эту сторону.

Да, отпуск!.. Об этом напечатали даже в газете. В заметке под заголовком «Подвиг» было написано:

Итак, Айдар получил отпуск. А куда же поехать? Отец его погиб на фронте, мать умерла так давно, что даже сгладились в памяти черты ее лица. Запомнились навсегда только глаза ее — большие, черные, точно такие же, как у него самого.

Айдар в конце концов решил, что поехать ему есть куда: в детдоме, где он рос и воспитывался, в техникуме, где он учился, ему всегда будут рады, там много хороших, ставших ему родными людей.

Нехитрые солдатские вещи аккуратно уложены, и вот уже Айдар подготовился в путь.

В это время дверь открылась, и в комнату вошел низенький чернявый Тукаев, полковой почтальон. Десятки глаз устремились на него.

— Уже собрался, Айдар! Хорошо, что я застал тебя.

— А что?

— Тебе тут письмо есть… Вот оно, — и Тукаев подал Айдару небольшой синий конверт.

«От кого бы это?» — вскрывая письмо, думал Айдар.

Тихо, очень тихо стало в казарме, товарищи выжидательно смотрели на него.

Недаром говорит пословица, что лицо — зеркало души. Чем дальше читал Айдар, тем светлее и светлее становилось его лицо, тем сильнее блестели его глаза.

— Товарищи! Ребята! — закричал он наконец. — Я нашел родных! Отца, мать! Вот слушайте, что они пишут…

Шум в казарме стоял оглушительный. Айдара тискали, хлопали по плечам.

— Ну довольно же, довольно! — смеясь просил Айдар. Но друзья не хотели успокоиться так быстро, ведь они радовались за Айдара, как могут радоваться солдаты: все — за одного, один — за всех.

…Резкий гудок паровоза прервал его воспоминания. Вагон вздрогнул и остановился…

От железнодорожной станции до деревни Осиновка, куда нужно было попасть Айдару, расстояние немалое, добрых километров пятнадцать, если не больше.

Расспросив о дороге, он поправил вещмешок за плечами и твердыми солдатскими шагами пошел по узенькой тропинке напрямик через лес.

Тропинка вывела Айдара на большую укатанную санями дорогу. Сзади послышался скрип полозьев, фырканье лошади, и подвида поравнялась с Айдаром.

— Тпру!

Натягивая вожжи, сидевший в санях седой, с большой бородой дед крикнул солдату:

— Эй, служивый! Садись, подвезу. Далече ли путь-то держишь?

— До Осиновки, — Айдар прыгнул в сани. Дед взмахнул кнутом, и лошадь побежала. — А вы откуда?

— Э-э! — голубые, по-молодому ясные глаза деда весело блеснули. — Нам по пути. Я пчеловод из колхоза «Рассвет». А деревня наша действительно называется Осиновкой. Ну, а зовут меня Матвей Ильич Крапивников, попросту — дед Матвей.

— Меня зовут Айдар Муралиев.

— Родом, смотрю, не из Казахстана ли будешь? — осматривая Айдара, поинтересовался дед.

— Из Казахстана, — подтвердил Айдар.

Словоохотливый старик понравился Айдару.

— Так в Осиновку, говоришь, путь держишь? А к кому же это, интересно знать?.. Н-но, милая, н-но! — прикрикнул дед Матвей на приостановившуюся, было лошадь.

— К отцу я еду, — хитро взглянув на старика, ответил Айдар. — Животновод Лазарев Павел Андреевич есть у вас?

Как и ждал Айдар, слова его привели деда в недоумение: седые брови его поползли вверх, глаза недоверчиво скосились на солдата.

— Ой, служивый, путаешь ты что-то.

— Нисколько, — улыбнулся Айдар. — Хотя, правда, я его ни разу не видел, но уверен: человек он хороший.

— Верно, — живо согласился дед. — Человек он у нас всеми почитаемый. Недаром наш «Рассвет» на весь район и даже на всю область славится. Взять вот хотя, к примеру, наш колхоз и «Путь к коммуне». Соседи. А наш скот никак нельзя с ихним сравнить. Лазарев — человек понимающий, хозяин. Много работает. Да ведь без труда не вынуть и рыбки из пруда. Недаром же мы на областную выставку попали… Ну, а ты, значит, сурьезно к нему?

— Конечно, серьезно.

Дед был догадливый, немало повидавший на своем веку.

«Вот так штука, — размышлял он. — Не иначе, как нажил Лазарев сына незаконным образом. В молодости-то ведь тоже на Амур ездил, город строить. Там, поди, и нажил сынка. И что у них теперь с женой-то будет?.. Нет, не верится».

Но взглянув на Айдара, дед Матвей покачал головой: «Не верится, а факт-то — вот он».

Показалась вся в снегу Осиновка. С пригорка она выглядела длинной черной лентой, извивающейся по белому полю. За ней, вдали, темнел лес.

— Красивое место! — привстав на санях, воскликнул Айдар.

— Подъедем ближе — еще лучше покажется, — польщенный похвалой, снова оживился дед. — Богато живем. Сейчас у нас десятилетка есть, клуб свой, радиоузел, электростанция…

Но Айдар слушал его рассеянно. Чем ближе они подъезжали к деревне, тем больше он волновался. Может быть, и не так уж ласково примут его здесь, как ему кажется?

Лошадь, разбрасывая комья снега сильными копытами, бежала уже по деревенской улице. Осиновцы, завидя подводу, останавливались и с некоторым любопытством смотрели на незнакомого солдата. Перебрасывались короткими фразами, гадали: к кому бы это он приехал?

И, пожалуй, не меньше взрослых заинтересованы были мальчишки. Они уже мчались наперегонки рядом с санями, цепляясь сзади, стараясь прокатиться вместе с «настоящим» солдатом. А мальчик с облупленным носом и серыми глазенками на безбровом лице, должно быть, самый смелый, уже задавал Айдару вопросы, пытаясь узнать, почему он едет на санях, а не верхом и где у него спрятан наган.

Тем временем дед Матвей, отвешивая поклоны старым знакомым, важно посматривал по сторонам, как бы всем своим видом желая показать, что знает он что-то необыкновенное.

— Тпру! — крикнул он звонко, когда подвода поравнялась с небольшим, чисто выбеленным, аккуратным домиком с двумя березками под окнами.

— Вылезай, служивый, приехали.

Дед направился было к двери, но Павел Лазарев с женой Настей уже спешили навстречу.

«Ну, сейчас начнется», — тревожно поглядывая на собравшихся соседей, подумал дед Матвей.

Лазарев, высокий, седовласый, подошел к Айдару, взял за плечи и внимательно посмотрел ему в лицо своим пристальным взглядом. Серые глаза животновода радостно заблестели.

— Если не ошибаюсь, Айдар Муралиев?

— Так точно, — по-военному ответил Айдар.

Голос Павла, чуть дрогнул.

— Ну, здравствуй, милый сын! — и он крепко прижал Айдара к своей груди.

Но что самым удивительным было для деда Матвея, который по своей природной словоохотливости успел уже шепнуть «тайком» о «незаконном» сыне Лазарева, — Настя также радостно обняла молодого солдата.

К вечеру в избу Лазаревых поздравить Айдара с приездом собралось много колхозников.

— Ну, как вам, Айдар, наше село понравилось или нет? — интересовался низенький скуластый Андрей Дымов.

— Село хорошее, — ответил Айдар.

А восьмидесятилетняя бабка Митрофановна, узнав, что Айдар задержал крупного шпиона, приблизилась к нему и, приложив ладонь к уху, чтобы получше расслышать, спросила, как это он, такой молодой, ростом невеликий, мог «крупного-то» удержать? На это Айдар серьезно ответил, что, хотя он мал ростом, да на своей земле сила ему дана.

— В своем доме и стены помогают, — понимающе вставил оказавшийся тут же дед Матвей.

— Вот, вот! — поддержал деда Дымов.

Разговоры продолжались. Но и Лазаревы и Айдар чувствовали, что многих, если не всех, мучит любопытство. Всем было известно, что единственная дочь животновода учится в городе, а сыновей у него никогда не было… А тут вдруг откуда ни возьмись сын явился, солдат уже, да вдобавок еще казах, а Настя принимает его так же, как и сам Лазарев. Поди-ка тут разберись!

Тем временем Настя, невысокая и ловкая, поставила на стол дымящиеся вкусные щи, закуски и, ко всеобщему одобрению мужчин, четверть водки. Павел ей помогал.

— Прошу, товарищи, — жестом указывая на дверь в горницу, пригласил Лазарев собравшихся. — Встретим моего сына Айдара так, как это издавна повелось.

— Чем богаты, тем и рады, — поклонилась Настя.

Гости с шумом повалили в горницу, заняли места. Павел наполнил стаканы.

— Ну, что ж, товарищи, поздравим моего сына с приездом в родной дом.

— Павел Андреевич, — не вытерпел, наконец, Дымов. — Не мучай ты нас, объясни: в чем тут дело? Хоть, может быть, и неудобно спрашивать, а все-таки…

— Во-во, — приподнялся дед Матвей. — А то я тоже тут никак в толк не возьму, что к чему…

Заволновались, оживленно зашумели и другие колхозники.

И сразу шум стих, как только заговорил Лазарев.

— Ну что ж, друзья, расскажу я вам, кто такой Айдар и почему он приехал сюда. — Лазарев на минуту замолк, глядя в одну точку, словно собираясь с мыслями, потом вскинул голову…

Они сражались вместе. Павел Лазарев и Кадыр Муралиев.

Лазарев был командиром воздушного корабля, Кадыр — бортмехаником.

Шли жестокие бои на Курской дуге. Советские воины в упорных боях уничтожали врага, умирали сами, но не хотели уступать ни пяди земли. И на помощь пехоте взмывал в небо тяжелый воздушный корабль Лазарева.

Однажды, когда самолет, сбросив свой смертоносный груз, возвращался на аэродром, его резко тряхнуло, и почти тотчас же густой черный дым потянулся за машиной от правого мотора. Осколками зенитного снаряда штурман был убит, а радист ранен. Лазарев, тоже раненный, напряг все силы, чтобы удержать самолет, «дотянуть» до своих, но тяжелая машина, хотя и медленно, но неуклонно приближалась к земле.

— Кадыр! — стараясь перекричать шум мотора, закричал Лазарев. — Спаси их! Быстрей!

Но Кадыр и без того уже знал, что делать: подхватив на руки обмякшие тела товарищей, он подтащил их к люку и помог выброситься с парашютом.

— Теперь готовься сам, — приказал Лазарев. — Живо!

Как всегда в минуты опасности, Лазарев был спокоен. Лишь серые глаза блестели сильнее обычного, да нервно дергалось правое веко.

Кадыр, широкоплечий, коренастый, остановившись сзади Павла, тронул его за плечо. Он уже догадался о намерениях летчика, но все-таки спросил:

— А ты, как же ты, Паша?

— Попытаюсь посадить самолет, тут ведь недалеко, — спокойно ответил Павел. — Но не погибать же обоим, если посадка вдруг окажется неудачной.

— Ну, что ж, прощай, Паша.

— Прощай, Кадыр…

Бортмеханик отвернулся. Но как раз в ту минуту, когда он приготовился к прыжку, самолет резко тряхнуло. Кабина летчиков наполнилась дымом.

Кадыр бросился туда.

— Павел, Паша! — закричал он. — Что с тобой? Ты жив?

Стон, слабый, сдавленный, был ему ответом. Кадыр наклонился над окровавленным другом. Лазарев открыл глаза, взгляд его остановился на бортмеханике.

— Ты еще здесь, Кадыр? Скорей же прыгай, скорей! Смотри… — Он хотел сказать еще что-то, но голова его поникла, и он снова потерял сознание. И только тут Кадыр с ужасом увидел, что лямки парашюта Лазарева перебиты чем-то острым, должно быть, осколком.

Медлить, раздумывать было некогда. Кадыр решительно начал снимать свой парашют. Когда он, прицепил свой парашют летчику, подтащил его к люку, Лазарев очнулся.

— Ты… ты что это сделал? — Глаза Павла засверкали. Он попытался приподняться и снять с себя парашют, но не смог.

— Кадыр!

Но Кадыр бледный, словно мел, казалось, застыл на месте. Полуприкрытые глаза его смотрели через голову Лазарева, зубы крепко сжаты. Потом вдруг, словно очнувшись, он решительно приподнял Лазарева.

— Нет, товарищ капитан. Не тому учила меня партия, чтобы бросать командира в беде.

Видя, что Лазарев пытается возразить, он опередил его.

— Нет, нет, товарищ капитан. Самолет должны покинуть вы. Об одном только прошу тебя, Паша. Сын у меня, Айдар, жена больная. Найди его… прощай, Павлик, — и долго сдерживаемая, скупая солдатская слеза упала на лоб вновь потерявшего сознание Лазарева…

Сильная струя воздуха бросила его под стабилизатор машины, завертела, словно игрушку, но в следующее мгновение над ним развернулся большой белый купол. Он упал на землю, так и не приходя в сознание. А неподалеку, в лесу, ломая столетние, но уже тронутые войной великаны-дубы, рухнул его пылающий самолет. И все стихло. Лишь дымились, догорая, обломки машины…

Очнулся Лазарев в госпитале. С трудом припомнил пережитое. Уж не страшный ли это сон? Но это был не сон: он больше никогда уже не увидел Кадыра.

Лазарев принялся за поиски семьи друга. Но жена Кадыра, и без того больная, узнав о смерти мужа, слегла и больше уже не поднялась, а найти мальчика он так и не смог. Знал Павел, что Советская власть не забудет сына Кадыра, но все-таки на душе у него было неспокойно, он чувствовал себя виноватым перед другом…

Шли годы. И вот недели две назад Лазарев встретил в газете имя отличника боевой и политической подготовки Айдара Муралиева. Надо ли говорить, как он этому обрадовался. Вот тогда-то и решили они с женой Настей пригласить Айдара в отпуск к себе. Они так и написали ему, чтобы ехал он, как домой, к отцу, к матери…

Гости задвигались, зашумели. Андрей Дымов жал руку Айдару, приговаривая:

— Молодец, Айдар Кадырович, правильно сделал уж поверь ты мне.

Поздравляли Павла, Настю.

А дед Матвей, вытирая набежавшую слезу, тихо сказал Лазареву:

— Уж, ты Паша, прости меня, старика. Я было по глупости своей нехорошо про тебя подумал.

— За дружбу, — провозгласил Лазарев.

— За наших отцов и матерей! — добавил Айдар.