Боясь тебя

Глава 10

Киран

Я боролся с решением подождать Монро, но когда она так и не вышла из класса сразу после меня, я подумал, что она просто прячется. Мои ноги неохотно унесли меня из класса после того, как я напомнил себе, что у меня слишком много любопытных глаз, а доступ ко мне все еще закрыт.

Когда я подошел к дверям, приготовился к холодному воздуху, который встретит меня, и протиснулся сквозь них. Хоть я и не любил холода, я принимал его. Это напоминало меня в прошлом, поэтому я не тратил время на надежду на будущее, которое не предназначалось для таких людей, как я.

— И позволить ему вернуться в школу. Это нелепо! А что насчет других студентов? Почему он не считается для них опасным?

— Мэм, Киран Мастерс освобожден под залог и не был признан виновным в совершении преступления. Следовательно, его нельзя удерживать от учебы.

Я услышал приглушенное бормотание тех, кого я принял за прохожих, и когда я зашел за угол, ведущий к парковке, мои подозрения подтвердились.

Как только меня заметили, на стоянке воцарилась тишина. Понимая, что внимание публики было отвлечено, светская львица обратила на меня свой сердитый взгляд. Я не отреагировал, когда она бросилась вперед, и стоял на месте, наблюдая за ее приближением.

— Ты, сукин сын!

— Миссис Риделл, вы должны успокоиться, иначе нам придется задержать вас, — скучающим тоном предостерег офицер, отчаянно пытаясь удержать разъяренную женщину.

Мне было интересно, пытался ли он защитить женщину или меня. Я бы посмеялся, если бы не было такой большой аудитории. Меньше всего мне было нужно, чтобы люди думали, что я считаю смерть Ани и Тревора забавной. Не то чтобы мне было наплевать на то, что думают люди, но моему делу не очень поможет то, что я открыто высмеиваю их убийство. Не помогло и то, что это всё попало в гребаные национальные новости, а я был в центре внимания. Ходили слухи о травмах Кинана, и поэтому газеты отчаянно пытались связать эти два инцидента.

— Задержать меня? — она бросилась на офицера. — Кто выпустил этого монстра из тюрьмы? Я хочу, чтобы его вернули, или помогите мне…

Я подавил ярость, кипящую внутри, и укусил себя за щеку. Я отказывался показывать эмоции. Меня не в первый раз называли монстром, но фамильярность нисколько не смягчила удар.

— Как они могли позволить ему освободиться? Он сжег мою дочь заживо. Что за животное так делает? — Слюна вылетает из ее рта, когда она смотрит на меня с убийственной яростью, которая могла сравниться с моей.

Офицер смотрит на меня с молчаливым приказом уйти, и я без колебаний пользуюсь возможностью. Я ничего не могу сделать, чтобы исправить ситуацию. Никакие мольбы по моему делу ничего не значат. По правде говоря, мне было наплевать. Мне не было жалко, что они умерли. Я прекрасно понимал, что очень скоро могу попасть в тюрьму.

— У меня есть доказательства, что он убил мою дочь! Они все это сделали! Я хочу, чтобы их посадили в тюрьму!

Я остановился как вкопанный против своей воли и почувствовал первую трещину в моей маске, пытаясь сохранить ровное дыхание. Снаружи я был идеальным образцом безразличия, но внутри я рушился.

— Вы будете гореть в аду за то, что сделали с моей дочерью, и вы наконец почувствуете то, что она чувствовала, когда вас всех сожгут заживо!

Звук ее взвизгивающего, невменяемого голоса последовал за мной и отскочил от моей спины, которую я держал прямо, пока уходил. Было такое ощущение, что ее слова, словно меч, разрезавший меня на мелкие кусочки.

Я не боялся ада.

Разве она не знала, что я выполз из ада? Она должна знать. Она должна была увидеть, когда посмотрела на меня. Все это знали. Монро всегда так поступала. Вот почему она позволяла мне контролировать себя все эти годы. Она была не такой наивной, как думали люди. У нее было острое чувство суждения, которого не хватало многим людям, потому что они не могли игнорировать привлекательную внешность, деньги, статус и популярность, чтобы увидеть настоящего человека, скрывающегося внутри. Монстра.

Теперь они все видели. Неизвестные, нетерпеливые девушки больше нагло не прижимались своей грудью к моим рукам. Случайные рукопожатия и похлопывания по спине ушли в прошлое, когда я гулял по коридорам Бейнбриджа и даже по городу. Теперь я был изгоем. Убийца. Монстр.

И сквозь все взгляды, и шепот смогу ли я заставить себя удержаться? Я все замечал. Я не мог упустить то, чего на самом деле никогда не имел. Эти люди не были моими друзьями или семьей. Они заботились о статусе. Они хотели только того, что я мог им предложить.

Моя машина вырисовывалась впереди, желая помочь мне сбежать, и когда я наконец добрался до нее, я дернул за ручку двери, открывая ее.

Все, что мне нужно было сделать, это уехать.

Так почему я посмотрел вверх и стал искать сквозь толпу?

Ответ, казалось, не имел значения, когда я сразу заметил ее, прислонившуюся к единственному дереву возле стоянки.

Я сразу понял, что она была свидетельницей того, что только что произошло, но насколько сильно. Я изучал ее лицо в поисках ответа, но на этот раз оно было скрыто за нечитаемой маской. Ее эмоции и мысли были тщательно спрятаны.

Время, которое мы провели, глядя друг на друга, было неизмеримо. Я все еще мог слабо слышать пронзительный голос миссис Риделл, поднимавший ад, когда ее уводили.

Когда казалось, что никто из нас не отступит, я решил добавить остроты. Как быстро она забыла… Я знал каждую кнопку, которую нужно нажимать, и когда нажимать их.

Я уперся руками в машину, чувствуя, как мои кровавые инстинкты взяли верх, и позволили мучителю, с которым она выросла, проявиться у нее на глазах. Я ждал признания, опасения — страха. Мне нужна была чертова реакция, и она не заставила меня долго ждать.

Сука ухмыльнулась.

Я покинул школу и сразу поехал домой, чтобы собрать вещи для ночёвки. Сегодня будет ещё одна ночь, проведенная в больнице. Я почти не спал в своей постели с тех пор, как вернулся домой. Это была небольшая жертва, чтобы заплатить за моего брата, который почти потерял жизнь из-за меня. Я ездил из школы и обратно, пока всё, что представляло угрозу, не исчезло.

Когда я вошёл внутрь, в доме было тихо, но я знал, что дядя дома. Его грузовик был припаркован снаружи, поэтому я подумал, что он заперся в своем офисе, используя работу как предлог, чтобы избегать нас, как обычно, всякий раз, когда он был дома.

Я не стал объявлять о своём присутствии и поднялся в свою комнату двумя ступенями за раз. Я хотел, чтобы это происходило быстро и решительно.

Когда я толкнул дверь своей спальни, я чуть не наложил в штаны.

— Что ты тут забыл?

Он продолжал невозмутимо просматривать мои вещи. — Ищу причины, по которым мой сын умирает на больничной койке.

— Ты имеешь в виду, кроме тех, что твои родительские навыки — отстой?

Я бросил сумку с книгами на пол, прошел через комнату к своему шкафу и заставил свою челюсть расслабиться. Меня не волновала его слежка. После того, как Монро нашла медальон и пистолет, я перепрятал всё в более безопасное место.

— Ты идешь в больницу? — спросил он.

Я взял свою спортивную сумку и начал набивать ее одеждой.

— Да.

Носки, джинсы, рубашки и боксеры горстками заполняли сумку.

— Я просто ушел оттуда. Он устал, так что проспит остаток ночи.

— Я знаю. — Я вышел из туалета и стал ходить по комнате, собирая все, что, как мне казалось, могло мне понадобиться. Мне удалось избежать зрительного контакта, хотя я чувствовал, что его глаза следят за мной, выглядя слишком уверенно для кого-то, кто только что был пойман на незаконном проникновении.

Когда все, что мне нужно было собрано, я взял сумку и выжидающе посмотрел на дядю. Он понял намек и встал со своего места за моим столом.

— Нам нужно поговорить, прежде чем ты уйдешь.

— Я уверен, что это может подождать до следующего раза.

— Нет, сынок. Не может. Я хочу, чтобы ты был в моем офисе менее чем через пять минут, — приказал он перед тем, как выйти из моей спальни.

Я выждал паузу, прежде чем спуститься вниз. У меня было все намерение пройти через парадную дверь, но вместо этого я резко повернул налево.

С таким же успехом я мог бы покончить с этим.

Когда я добрался до его офиса, я не стал стучать и толкнул дверь. Я нашел его сидящим за столом и ждущим.

Выражение его лица сменилось с любопытства на ожидание, когда он наблюдал и ждал, пока я что-то скажу первый.

Слегка приподняв бровь, он вздохнул и сдался.

— Думаю, нам пора поговорить о твоей матери.

Я ничего не мог с собой поделать. Моя маска соскользнула, и мое лицо поникло.

— Мне неинтересно.

— Не корми меня этим дерьмом, парень. Ты хочешь узнать об этом, и я должен рассказать, так что присядь.

Я оглядел безупречную комнату в темно-коричневом и бордовом цвете. Кожа и дерево были почти на каждом дюйме офиса, и благодаря экономке, которую он нанимал раз в неделю, комната содержалась в чистоте, свежести и без пыли, несмотря на его длительные командировки.

Когда мой взгляд, наконец, снова встретился с ним, я заметил потемневшие радужки и подавил улыбку.

Отлично. Я тебя вывожу из себя.

Я сел перед столом, и он расслабился, прислонившись к спинке большого кожаного кресла.

Я наблюдал, как он пытается подобрать слова, и боролся с искушением закатить глаза. Несмотря на мое открытое безразличие, на самом деле мне было намного любопытнее, чем я хотел показать.

— София была слишком мягкой. Она была добра, говорила нежно, но невероятно легковерна. Я познакомился с твоей матерью только через два месяца после твоего рождения.

Звук имени моей матери усилил желание пройти через парадную дверь и больше никогда не возвращаться. Я думал об этом много лет, но моя одержимость сдерживала меня.

— После того, как моему брату удалось исчезнуть почти на год, я покопал и разыскал его до квартиры, которую он каким-то образом смог купить под псевдонимом. По сей день я до сих пор не понимаю, как ему это удалось. Митч очень изобретателен. В детстве ему всегда удавалось попадать в неприятности и так же быстро находить выход из них. Это была одна из причин, по которой мы никогда не ладили. Мы никогда не были братьями такими, какими должны быть братья. У нас была одна кровь, но с таким же успехом мы могли быть чужими. Мы сводили родителей с ума до такой степени, что им приходилось нас разлучать. С пятнадцати лет мы росли в разных домах. Я остался с нашими родителями, а Митч переехал к нашим бабушке и дедушке. Они умерли через три года после того, как Митч поступил в колледж. Это было неудачное ограбление, хотя иногда мне становится интересно, имел ли твой отец какое-либо причастие к этому…

Жесткий взгляд Джона был прикован к столу. Его челюсть была сжата в безмолвной сосредоточенности.

— Как бы то ни было, исчезновение вашего отца начало сказываться на здоровье наших родителей, поэтому, хотя я и думал, что лучше бы его никогда не было, я разыскал его. Ради них. Я списал его со счетов задолго до того, потому что у нас никогда не было братских отношений.

По крайней мере, у тебя был шанс.

Это было на кончике моего языка, но я решил, что спорить не стоит.

— После того, как Митч был вынужден переехать к нашим бабушке и дедушке, его отношения с родителями были испорчены. Он обвинил их в том, что они благоволят мне. Я никогда не возражал против его утверждения, как и наши родители. Я думал, что они тоже предпочитают меня, и я думаю, что мои родители тоже это знали. — Он налил напиток и предпочел смотреть на него, а не пить.

— Я никогда не забуду тот день, когда наткнулся на твою мать. Она была самой красивой сломанной вещью, которую я когда-либо видел. Увидев меня, она сразу попросила меня спасти ее. Она даже не знала, кто я. Она была в таком отчаянии. Ее платье было разорвано, на ней были свежие синяки, и вместо того, чтобы бояться человека, который только что ворвался в ее дом, она смотрела на меня как на человека, который только что сломал ее клетку. Я боролся, чтобы не волноваться, и победил. Убедившись, что это место действительно принадлежит моему брату, я повернулся, чтобы уйти, получив информацию, необходимую мне, чтобы вылечить разбитое сердце моих родителей. Я мог сказать им, что их младший сын жив.

— Так зачем ты это сделал?

Он поднял глаза и произнес одно слово.

— Из-за тебя.

Когда я не ответил, он провел пальцами по волосам и отставил свой бокал.

— Я услышал твой плач. Я повернулся, чтобы спросить ее, но она уже ушла, поэтому я последовал за ней. Я последовал на звук твоего крика, и он привел меня к ней. Это привело меня к тебе. Я стоял и смотрел на вас обоих. Я смотрел, как она раскачивается, и снова убаюкивала тебя. Я смотрел, как ее слезы текли по твоему лицу. Я смотрел, как она крепко обнимает тебя. Я услышал ее молитву. Я слышал, как она спросила, как она умоляла спасти тебя. Это чертовски сломало меня. Я пошел против своих инстинктов. Будь проклято то, что было правильно, а что неправильно, и будь прокляты последствия. Я отвел вас обоих к себе домой. Когда Митч решил вернуться и нанести неожиданный визит менее чем через неделю, мы поняли, что вам небезопасно оставаться. Я спрятал вас обоих в соседнем городе, собрал вещи и переехал сюда, в Сикс Форкс, никому не сказав, куда и почему я уехал. Я также никому не рассказывал о вас двоих. Даже нашим родители. Мы не могли рисковать, что Митч узнает о ее местонахождении. Она боялась его. Ваш отец держал ее в плену в этом доме на протяжении всей ее беременности после того, как она попыталась порвать с ним отношения, когда он рассказал ей о своих планах использовать вас двоих для получения наследства. У нее были домашние роды с помощью незарегистрированной акушерки, которой он, должно быть, заплатил много денег за молчание. Вот почему не было никаких записей о том, что ты вообще родился. София переехала сюда незадолго до того, как забеременела тобой. Ее отец умер, когда она находилась в заключении. Это не имело значения, потому что у нее никогда не было возможности рассказать кому-либо о своей беременности.

После того, как он закончил, наступила полная тишина, каждый погрузился в свои мысли. Независимо от того, сколько раз я это перефразировал, я возвращался к одному и тому же вопросу.

— Как ты сделал это?

Его удивленный взгляд встретился с моим непоколебимым.

— Что сделал?

— Как тебе удалось убедить мать, которая молилась за своего ребенка и была готова попросить совершенно незнакомого человека о спасении, отказаться от своего ребенка?

Я наблюдал, как он ерзает и сглатывает, и мне было интересно, использует ли он это время, чтобы солгать.

— Кинан, — наконец ответил он.

— Серьезно?

— Я убедил ее, что безопаснее молчать о твоем исчезновении, потому что она все еще пряталась от Митча и у нее есть еще один ребенок, которого нужно защищать от него.

— Почему ты не сдал Митча за то, что он с ней сделал?

— Наши родители никогда бы не позволили обвинениям остаться в силе. Они предпочли бы его ей, несмотря на то, что он сделал. София происходила из семьи рабочего. За ней некому было стоять.

— Она была бы у тебя… или хотела бы?

— Это было слишком рискованно. Ресурсы моей семьи намного превосходили мои.

— Ты жалкий, — рявкнул я.

— Я сделал то, что думал, что должен.

— Потому что ты думал, что Кинан был твоим сыном, а я нет?

— Это не…

— Это именно так и было. У тебя был выбор, и ты его сделал. Ты не лучше своих гребаных родителей.

— Принятие трудных решений сгоряча не всегда так просто, как ты думаешь. Приходится делать выбор, и часто преимущественную силу имеют неправильные решения.

— Так как же мой брат убедил ее бросить меня?

Он откашлялся и поерзал на стуле.

— Я обещал ей, что найду тебя. Я нанял одних из лучших людей, но ты, блять, исчез. Просто так. Как будто тебя никогда не существовало. От тебя не осталось и следа. Проходили недели, и твоя мать приходила в ярость все больше и больше. Она перестала есть и почти не заботилась о Кинане. Ее страдания влияли на ребенка, и она стала угрожать привлечь полицию. Я не мог этого допустить.

— Что ты сделал? — прорычал я.

— Я пригрозил забрать у нее Кинана, если она не забудет тебя.

— Сукин ты сын. — Я сделал угрожающий шаг вперед, но быстро напомнил себе, что мне все равно. — Почему?

— Чтобы защитить единственного сына, который у меня остался. Я любил тебя, Киран, и не сумел защитить. Я бы не повторил ту же ошибку дважды.

— Ты хоть заподозрил Митча в этом?

— Он был первым, кого я заподозрил. Я наблюдал за ним несколько месяцев, но его никогда не видели с тобой. Он, должно быть… — Джон прерывисто вздохнул, прежде чем продолжить. — Он, должно быть, быстро продал тебя.

— Так как скоро ты сдался?

— Я никогда не сдавался, Киран. Я никогда не переставал искать. Я не идеален. Я могу вспомнить много раз, когда мне хотелось сдаться. Были дни, когда это было безнадежно. Твоя мама вообще перестала со мной разговаривать. Мы жили в одном доме, но были чужими. Она так и не простила мне этого.

— Почему ты связался с ней? — Было нелегко сохранять нейтральный голос, когда все, что я чувствовал, было гневом. Я чертовски ненавидел героев.

— Все сложно. Я не думал, что люблю твою мать. Я не думал, что когда-нибудь смогу полюбить ее, и однажды я полюбил ее.

— Так что же изменилось? — Я нетерпеливо зарычал.

— Она сказала мне, что я ей нужен. Она сказала мне, что ей нужно забыть. Ей нужно было стереть его. Я… я хотел быть ее героем.

— Разве ты никогда не слышал фразу, что рыцари мертвы?

— Если бы эта девушка когда-нибудь взглянула на тебя и попросила спасти ее, ты бы это сделал.

— Как секс с моей матерью мог спасти ее? — Я скорее спросил, чем ответил на его вопрос. Единственный, от кого Монро когда-либо нужно было спастись, был я.

— Несмотря на то, что вы, мальчики, можете о ней думать, ваша мать была хорошей женщиной, которую развратили мужчины, которые ее не заслуживали. Мы ее испортили. Мы тебя испортили.

— Поверьте мне. Чтобы стать причиной моей гибели, нужно нечто большее, чем плохое воспитание.

— Тем не менее, если бы мы этого не сделали, — он сделал паузу, чтобы сделать глубокий вдох, — если бы я не отпустил тебя, с тобой все было бы хорошо.

— Ты думаешь, я не в порядке? — Мои губы скривились в невеселой усмешке, когда я наблюдал за ним с другой стороны стола.

— Оставь это дерьмо для других, — сказал он жестким тоном. — Не прячься за сарказмом. Это не идёт тебе. Меня не волнует, что думают эти маленькие девочки.

— Думаю, этот разговор окончен. Хорошо поговорили.

Я повернулся, чтобы уйти, но, когда моя рука взялась за дверную ручку, другая рука схватила меня за плечо. Я даже не слышал, как он пересекает комнату.

— Тебе нужно было это услышать.

— Не думаю. Но окей, ты выполнил миссию. Это то, что я есть, и я не планирую меняться.

— Это делает будущее довольно мрачным, сынок. Планируешь ли ты втянуть в это свою девушку?

— А что если да?

— Я не позволю тебе больше причинять ей боль.

— Как ты собираешься меня остановить?

Почему ему не все равно? Из сказки, которую он только что развернул, он практически подтвердил, что был эгоистичным ублюдком. Теперь он был полон решимости защитить совершенно незнакомого человека. Ему не нужно было знать, что я не собирался причинять Монро боль, если она не оставит мне выбора. Мои желания давно превратились в потребность другого рода. Необходимость владеть.

— Будем надеяться, что до этого не дойдет. — Он продолжал смотреть на меня с любопытством, и я могу сказать, что он хотел сказать больше. — Почему она?

— А почему нет? — Я парировал, не теряя ни секунды.

— Она не в твоем вкусе.

Она как раз в моем вкусе.

— Ты даже не знаешь, какой у меня вкус.

— Но у тебя же есть типаж?

— Блядь. — Моего терпения не хватало. — К чему ты клонишь? Мне нужно уходить.

— Хорошо, — он тяжело вздохнул. — Прежде чем ты уйдешь… я хотел тебе кое-что отдать. — Он вернулся к своему столу, открыл один из ящиков и вытащил небольшую стопку старых конвертов. Он подтолкнул их через стол и кивнул мне, чтобы я их взял.

— Это что?

— Письма, которые написала твоя мать. Ни на одном из них нет адресанта. Думаю, именно так она вела дневник.

— Оставь это.

— Они не предназначены для меня. Возьми их, — настаивал он. — Узнай свою мать, сынок.

— Я прожил без нее восемнадцать лет. Я не хочу ее узнавать.

— Ты когда-нибудь отпустишь это?

Я стиснул зубы, чтобы не извергнуть ненавистные слова, которые я чувствовал, готовы были вырваться из черной дыры, которую некоторые называли сердцем.

— Нет. Сохранность моей ненависти напоминает мне о том, что вы сделали. Это то, что я никогда не хочу забывать.

Она снова плачет. Она всегда плакала.

Если она не остановится, они накажут ее, а когда им надоест ее наказывать, они заставят меня убить ее. Так было последние два года. Я отвечал за убийство потенциальных клиентов, как они их называли. Это была моя «награда» за такую отличную работу.

Я ненавидел свою награду.

Я ненавидел убивать.

Но я никогда не мог позволить им увидеть, что это со мной сделало. Самым сложным в выполнении всего, что они мне сказали, было притвориться, что это нравится. Каждый день был холоднее предыдущего. По крайней мере, так я чувствовал себя внутри.

Я перекинул ноги через грязную жесткую койку и, когда ступни коснулись бетона, пальцами ног держался за холодную землю для равновесия. Было поздно, и меня почти не кормили, потому что тренеры решили оставить нам на ночь немного меньше. Несмотря на то, что ко мне относились лучше, чем ко многим другим неэффективным кандидатам, иногда я все еще голодал, как и все остальные.

Я подошел к ее койке. Когда мои глаза привыкли к темноте, я увидел, как она прижимает руку к груди.

Я знал, что с ней случилось что-то плохое. Она пробыла здесь меньше недели и получила больше побоев, чем я за последние восемь лет.

— Тебе нужно перестать плакать… сейчас же, — резко приказал я, когда она продолжала громко изливать боль.

Она вздрогнула от звука моего голоса и вскочила со своего положения лицом ко мне. По мере моего приближения ее крики становились все громче, поэтому я остановился и смотрел, как она смотрит на меня. Она смотрела со страхом в глазах, и хотя я чувствовал то же самое, я не мог разделить ее чувства.

— П…пожалуйста, не трогай меня.

— Если бы я хотел причинить тебе боль, я бы подождал и положил бы подушку тебе на голову во сне. — Ее глаза расширились при моей угрозе. — Я все равно причиню тебе боль, если ты не перестанешь плакать.

— Мне жаль. Это просто… так больно.

Я посмотрел на грязную и покрытую синяками руку, которую она держала, опухшую и красную. — Что случилось с твоей рукой?

— Крупный мужчина с рыжими волосами дернул ее, и теперь, кажется, она сломана.

— Ну, тебе все равно надо перестать плакать.

— Я не могу. Это больно.

— Они сделают тебе намного хуже, — резко прошептал я. Я знал, почему злился, но не понимал, почему меня это волновало.

— Почему ты такой злой? — она надула губы.

— Потому что я должен быть таким.

— Почему?

— Если я этого не сделаю, я умру. Я не могу быть слабым. Я никогда не позволю им увидеть это. Никогда.

Она закусила губу, глядя на меня с любопытным выражением лица.

— Ты поступаешь неправильно. Не так как я.

Я не стал спорить, потому что она была права. Я был одним из немногих, чья жизнь началась здесь, и даже некоторые из других прожили недолго. Я уловил слова и действия тренеров и рабочих на территории. Обо всем остальном, например, об игрушках и видеоиграх, я узнал от детей, которые принесли их сюда из своих домов. Так я узнал, что не все родители отдают своих детей. Некоторые из них были похищены.

Как она.

— Моя мама говорит, что все дети ангелы.

— Твоя мать ошибается. Я Не Ангел.

— Твои мама и папа тоже потеряли тебя?

— Нет… они оставили меня здесь. — Фрэнк всегда напоминал нам, что наши родители никогда не хотели нас, поэтому они оставили нас здесь.

— Ты был плохим?

— Ты задаешь слишком много вопросов. — Я посмотрел на ее руку, хотя на самом деле не знал, что искал. Я видел достаточно сломанных конечностей, чтобы сказать, что у нее нет перелома. Она была в синяках и опухла и все. В конце концов она достаточно успокоилась, и когда молчание между нами затянулось слишком долго, я развернулся и направился к своей койке, но ее следующий вопрос остановил меня.

— Как тебя зовут? — спросила она.

Я совершил ошибку, повернувшись назад.

— У меня нет имени.

— У каждого есть имя.

— У меня нет. Мне оно не нужно.

— Я могла бы дать тебе имя, — предложила она, казалось, не обращая внимания на мои короткие ответы.

— Зачем ты это делаешь?

— Как тогда мне называть тебя, глупый?

— Раб.

Она нахмурилась и пристально посмотрела на меня.

— Мне не нравится это имя … Ой! Я знаю! Я назову тебя Киран!

— Как?

— Киран — имя моего брата. Я уверена, что он не будет возражать, раз уж у тебя его нет.

— Киран, — я покрутил его на своем языке.

Она выжидающе посмотрела на меня, и я подумал, что она ждала, что я спрошу ее. Я этого не сделал.

— Разве ты не хочешь узнать мое имя?

— Нет.

Я действительно не хотел знать ее имя. Было бы ошибкой заводить друзей. Я знал, что долго она не протянет здесь. По крайней мере… так Фрэнк сказал бы о детях, которых они часто приводили. Я был единственным, кто держал какие-либо обещания, которые он мог дать. Я не был уверен, что это было хорошо, но это помогало мне быть сытым и не побитым.

— Лили.

Симпатичная. Хорошая. Светлая. Это были слова, которые пришли мне в голову.

Они должны были исчезнуть.

— Нет, это не так. Я раб.

Разговор с дядей был отложен на потом, чтобы я мог проанализировать его позже. Множество информации, которую мой дядя внезапно захотел обнародовать, не могло произойти в худшее время. На этом этапе я был готов искоренить прошлое. Как возникло мое прошлое, не имело значения. Дело было сделано, и мне удалось это пережить.

Это все, что должно было иметь значение.

Жить и следить за тем, чтобы я никогда больше не стал рабом никому и ничему.

Это включало идею любви.

— Ты любишь своего брата, Киран… и любишь меня, иначе тебе было бы все равно.

Никто никогда этого не узнает — тем более она, но она уничтожила меня в тот день в коридоре. Оттолкнуть ее было самым трудным, что мне приходилось делать после убийства Лили и моей матери.

Когда она покинула Сикс Форкс… когда она оставила меня, я начал медленно падать обратно в черную бездну, из которой вылез. Наконец я сломался и последовал за ее тетей в город, расположенный примерно в часе езды. Когда она подошла к этому прекрасному дому с белым заборчиком, неся чемодан и вошла внутрь, я знал, что Монро была там, даже не видя ее.

4756 Периш-лейн, Колумбус-Сити, штат Невада, был тем местом, куда она уехала, когда наконец сбежала от меня.

Где она наконец искала шанс быть счастливой.

Так она нашла способ спастись.

Если я не имел в виду этого раньше, то решение отпустить ее было принято тогда.

Менее чем через неделю меня арестовали за убийство.

Тяжелый бас психотического тона Slipknot просачивался через динамики, пока я ехал по темнеющим улицам. Я увеличил громкость до оглушительного рева, чтобы заглушить прошлое и одну голубоглазую соблазнительницу. Мне нужно было сосредоточиться.

Мне нужно было сделать импровизированную остановку, прежде чем я смогу добраться до больницы. Один телефонный звонок Квентину дал мне понять, что он находится в больнице.

Моя цель была не так уж и далеко, так что я был на месте в считанные минуты.

Вилла не была такой роскошной, как поместье родителей Дэша, но мой дядя мог легко позволить себе такое, но не стал жить в ней.

Не уверен, что когда-нибудь почувствую потребность окружить себя богатством.

Именно деньги привели меня к тому, кем я был сегодня.

Жадность одного человека — трагедия для другого.

Хотя ни мой дядя, ни Кинан, ни я никогда не выставляли его напоказ, состояние старого богатства нашей семьи было хорошо известно. Мы были отчуждены от всего, что осталось от нашей семьи.

Я припарковался в рощице недалеко от поселка и быстро и тихо побежал по подъездной дорожке к хорошему доктору. Скорее всего, он лежал в кровати своей последней любовницы, которой он заплатил. Слишком много пьяных ночей мне приходилось слышать об этом в надежде, что мне все равно.

Никогда бы не подумал, что ее бесконечная бессмысленная болтовня когда-нибудь пригодится.

Мне было почти грустно, что я не смогу потратить время, необходимое для поиска слабого места.

Почти.

Одетый во все черное, я осторожно шел сквозь ночь. Поскольку это был поселок, никто не постеснялся бы позвонить в полицию, если бы меня заметили. Мне нужно было как можно дольше избегать стычек с копами. Каждый раз, когда я даже смотрел на Монро, я чувствовал, как затягивается петля.

Дерево возле одного из окон спальни на втором этаже было моей точкой входа, и благодаря Ане я знал, что это единственный способ попасть внутрь, не включив сигнализацию. Она отключила ее давным-давно, думая, что сможет убедить меня прокрасться к ней в комнату. В то время это было то, в чем бы меня никогда не поймали, если бы я захотел поразвлечься.

Монро в очередной раз доказала ошибочность этой теории.

Взобраться на дерево и открыть ее окно, было легкой работой. Я сразу вошел в спальню Ани. Мне было немного странно находиться в ее спальне, но я не знал, было ли это потому, что это было чужое место, или потому, что она умерла.

Тайна того, кто убил ее и Тревора, все еще оставалась открытой. Оглядев обычную спальню девочки-подростка Ани, я понял, что потратил не так много времени, чтобы очистить свое имя. Я не был новичком в убийстве, но это не означало, что я был готов провести, возможно, всю жизнь в тюрьме за человека, за которого не был ответственен. Что касается меня, то я заплатил взносы, когда был в тюрьме для несовершеннолетних.

По кровати и полу была разбросана различная одежда и каблуки. Комод усеян косметикой. Стены украшали плакаты с оркестром.

Все было размыто, когда я прошел и вошел в длинный темный коридор. Я не знал планировки, поэтому проверил каждую комнату в поисках своей цели.

Я был большим злым волком, который пришел, чтобы взорвать дом визжащей свиньи. Мать Ани утверждала, что у нее есть доказательства, подтверждающие, что я убил Тревора и Аню, и, хотя я на самом деле не убивал их, я был там, чтобы узнать то, что она знала.

После обыска в каждой комнате я убедился, что ее нет дома и больше никого нет. Я начал обыскивать дом сверху донизу. Когда ничего не было обнаружено, я отправил короткое сообщение Квентину, чтобы тот оставался на страже, затаился и ждал.