Киран
— Видишь эти перчатки? — Я вытащил черно-серый кожаный материал из задних карманов и издевательски помахал ими, чтобы она увидела.
Они все еще были новыми, так ни разу не надетыми. Я купил их в тот день, когда решил, что месть всегда подается холодной.
— Если ты когда-нибудь снова увидишь эти перчатки, это будет для тебя концом. Это не будет быстро или безболезненно, но я могу гарантировать, что это будет действительно больно.
Миссис Рисделл наконец появилась, когда даже не было и полуночи. Одиночество давало много времени для построения сюжета без влияния Марио или отвлечения… всех остальных.
— Я тебя арестую! — завизжала она.
— Продолжай и дальше себя убеждать в этом.
— Ты убийца.
— Да, есть такое… но я не убивал твою дочь. Ты мне не поверишь же конечно, и честно говоря мне плевать, но сегодня ты упомянула о доказательствах.
— Почему тебя они волнуют, если ты не убивал ее?
— Потому что я не совсем невиновен. Как и твоя дочь в принципе тоже, но сжечь ее заживо — не моя работа. — Я никогда раньше не делал так, чтобы подозрения падали на меня. И я не был так уверен в том, что делаю сейчас. — Но это не имеет значения, — добавил я, приходя в себя. — Скажи мне, что ты знаешь.
— Я ничего не знаю. Я сказала это, чтобы напугать тебя.
Она чертовски серьезно? Я наклонился и уперся руками о кухонный стул, к которому она была привязана.
— Я выгляжу так, будто хочу сыграть в игру «Тупой и еще тупее»?
— Это правда. Я ничего не знаю, и даже если бы знала, я бы тебе не сказала.
Я медленно и спокойно потянулся за спину и достал длинный охотничий нож, который сохранил из прошлой жизни, и тряпку, которую нашел в гараже.
— Ну, это было бы не очень умно с твоей стороны. — Я запрокинул ее голову, заткнул рот кляпом и быстро опустил нож. Ее приглушенные крики продолжались еще долго после того, как лезвие застряло в дереве между ее ногами.
— Следующий будет в твою коленку. Я расчленю каждую часть твоего тела и не позволю тебе ходить, говорить, слышать, трогать или пробовать на вкус. — Я вытащил кляп с ее рта. — Теперь будешь послушной?
Ее дыхание было рваным, а тело дрожало, и она со страхом смотрела на меня.
— Кто ты?
— Я тот, с кем даже твой худший кошмар не захочет связываться.
— Но ты же всего лишь мальчик.
— Что ж, тогда я полагаю, что это делает меня уникальной породы. Скажи мне, что я хочу знать. Часы тикают.
— Я же сказала тебе, я…
Нож был прижат к ее лицу, проведя тонкую красную линию на разукрашенной жирной коже щеки. Ее дрожь стала неконтролируемой и продолжалась даже после того, как я вынул нож.
— О Боже. Пожалуйста, не надо.
— Ты собираешься заставить меня убить тебя?
— Нет. — Она яростно покачала головой.
— Тогда дай мне то, за чем я пришел.
Я знал точный момент, когда сомнения оставили меня. Угрозы смерти было достаточно, чтобы убедить большинство, но мысль о том, чтобы жить с физическими недостатками, была самой убедительной.
— В моей сумочке, — сказала она. Я продолжал смотреть на нее, пока она не кивнула в ответ. — Во внутреннем кармане конверт с моим именем.
Я оставил ее, чтобы забрать дизайнерскую сумку среднего размера, лежащую на полу. Когда она пришла домой, я застал ее врасплох и сумел сдержать ее с небольшим сопротивлением, но не раньше, чем она бросила в меня сумочку.
Если честно, ненавидел это дело. Трудно стать жертвой в собственном доме, но также трудно быть агрессором, когда ты этого не хочешь. Я ни в коем случае не был психопатом. Мне не нравилось преследовать и терроризировать, но я делал то, что сделал бы любой человек, когда ему угрожали. Я нанес ответный удар.
Я достал конверт из ее сумочки и вместо того, чтобы сразу же разорвать его, оглядел ее с ног до головы. Мне нужно было кое-что сказать, прежде чем я увижу то, что там было, что убедило бы ее в том, что я убил ее дочь.
— Мне жаль, что ты потеряла дочь.
Это было все, что я хотел ей ответить. Сказать, что я сожалею, что ее дочь умерла, было бы ложью. Аня решила участвовать в очень зловещем плане против Монро и проиграла.
Лицо миссис Рисделл было в замешательстве, прежде чем она, казалось, сообразила. Она не кивнула и не подтвердила то, что я сказал, продолжая смотреть. Это не имело значения. Я пришел сюда, не чтобы загладить вину. Мне нужно было спасти свою задницу.
Я открыл конверт и достал единственное, что было внутри.
Карточку.
Чертова карточка сочувствия, на которой красочным курсивом написано «Извини за твою потерю». Я открыл карточку и почти проглотил язык.
Фотография — с достаточным количеством доказательств, чтобы запрятать в тюрьму на долгое время не только меня, — была внутри. Края карточки раскрошились под моей плотной хваткой, когда мое внимание привлекла жирная надпись на внутренней стороне:
Всегда пожалуйста.
Я вышел из ее дома так же тихо, как и вошел. Двадцать минут спустя я сидел на парковке больницы, безуспешно борясь с паникой и чувством неудачи.
План игры требовался быстро. Дэш был на быстром наборе, так что менее чем через десять секунд он был на линии.
— Дэш, нам нужно встретиться.
Его голос был сонный, когда он прорычал:
— Что? Прямо сейчас?
— А ты как думаешь, чувак?
— Где?
— Больница. Я уже здесь.
Я отключился и снова посмотрел на карточку, изучая ее и надеясь, что она может изменить то, что я не облажался по-королевски. У меня хватило здравого смысла узнать, когда меня наебали, но теперь я совершил ошибку, увязав с собой друзей.
Я ждал снаружи, когда появится Дэш, и менее чем через двадцать минут он подъехал с мрачным выражением лица и с растрепанными волосами. В последнее время его вид был хуже, чем у медведя с шипом в лапе, и некая сладострастная рыжая имела к этому полное отношение.
— Что было такого важного, что мне нужно было быть здесь в час ночи?
— Она все еще с тобой не разговаривает?
— Я не хочу говорить о ней. Она для меня ничего не значит.
— Ну по тебе не скажешь.
— Послушай, я сделал то, что ты просил, и теперь я отошел от этого. Ты получил от Монро все, что тебе нужно, и очистил свое имя. С этим покончено.
— За исключением того, что ты влюбился.
Выражение его лица исказилось от едва скрываемой ярости, прежде чем он мастерски пришел в себя.
— Я не влюблялся. Она была потрясающей для ебли.
По какой-то причине, услышав, как он так говорит об Уиллоу, и зная, что Монро это не понравится, меня накрыла злость.
А затем осознание того, что я хочу защитить ее лучшую подругу, чтобы сделать Монро счастливой, взбесило меня. Я не был ее спасителем и не был ее другом. Я попробовал этот путь, и она ударила меня ножом в спину, когда у нее появился первый шанс защитить ее.
Я не имел права злиться на Дэша. Я поставил его в ситуацию, чтобы испортить шанс с единственной девушкой, от которой он когда-либо был без ума, несмотря на его твердое отрицание. Я знал, что это говорит только его эго. Девушка определенно бежала от его денег, когда любая другая девушка просто хотела сбежать с его деньгами.
Это была причина, по которой я решил нарушить собственное правило.
— Дэш… я знаю, что это может и не поможет … если бы я мог вернуть время назад …
Его мрачное выражение быстро сменилось изумлением. Я бы не стал говорить больше, потому что извинений я никогда не делал. На самом деле, возможно, это был единственный раз в моей жизни. Много раз я был близок к тому, чтобы поддаться мучениям в глазах Монро, но никогда не делал этого.
Никогда не стал бы.
Потому что она была единственным человеком, который мог меня уничтожить.
Она просто не знала этого.
Его глаза расширились, а затем сузились.
— Ты действительно извиняешься?
Я застал его врасплох, поэтому, естественно, он опасался быть тем, кем он притворялся. Возможно, он вырос с серебряной ложкой во рту, но это не значит, что он не разбирался в уличной смекалке. Он доверял немногим, как и я.
Я пожал плечами и смотрел, как его проницательные глаза оценивают меня. Когда он нашел то, что искал, он кивнул и повернулся к зданию.
— Давай покончим с этим.
Мы молча направились в палату Кинана. Квентин все еще стоял на страже, когда мы прибыли, но в комнате был еще кто-то, что объясняло нервозность, которую я заметил, когда вошел.
Я разочарованно застонал, прежде чем спросить:
— Что ты здесь делаешь? Я же сказал тебе, что сегодня вечером он будет со мной.
— Где ты был? — зарычал мой дядя и встал заполнив все пространство. Он возвышался надо мной на добрых три или четыре дюйма, но я отказывался чувствовать себя ничтожным рядом с ним.
— Надо было кое-что решить.
— Уже почти два часа ночи! Что может потребовать тебя отсутствовать более восьми часов? — крикнул он.
— Я не пропал. Я был занят.
— Ты сказал мне, что будешь в больнице. Я думал, что ты здесь.
— Ты действительно пытаешься быть родителем? — Я ухмыльнулся, несмотря на то, что разозлился.
— Киран, ты испытываешь мое терпение…
— Тогда уходи, — прервал я. — Это то, что у тебя получается лучше всего, не так ли? Ты бежишь и прячешься. Ты не родитель и никогда им не станешь. Кинан и я заботимся друг о друге.
— Вот почему он лежит на больничной койке? Потому что ты о нем позаботился? Ты его защитил?
— Нет, — прорычал я, чувствуя, как во мне закипела кровь. — Он лежит на больничной койке, потому что ты меня не защитил.
Черт.
Этого не должно было случиться.
Мне было все равно.
Джон ушел вместе со всеми в комнате. Я почувствовал притяжение, которое не могло быть ошибочным, и когда я посмотрел на него, я встретил темные глаза, очень похожие на мои.
Кинан не спал.
В последний раз, когда я видел, как он проснулся, была ненависть, но с ненавистью пришли гнев и боль. Боль, которую я причинил.
Для меня это было не в новинку, но я никогда не поступал ни с кем так, о ком заботился.
Я винил его.
Он был тем, кто меня беспокоил, когда я неоднократно повторял ему, что это ошибка. Ошибка, о которой я знал, что он теперь сожалел.
— Что ты здесь делаешь?
Его голос был хриплым от сна. Зная Кинана, он уже подружился со всем персоналом больницы и заставил их полюбить его.
В этом он всегда был лучше всех.
До сегодняшнего дня я был трусом, не желая смотреть ему в глаза или пережить тот самый взгляд, которым он смотрел на меня сейчас.
Я догадался, что заслужил это. Потому что это был тот же взгляд, которым я мучил Монро десять лет.
— Нам нужно поговорить. — Я молча сообщил ему, что новость плохая и что это необходимо. Иначе он бы со мной не разговаривал.
— Шелдон?
Я покачал головой, но потом вспомнил, что еще произошло той ночью.
— Я еще не уверен. — Я также посмотрел в глаза Дэшу.
— Что вы наделали? — Джон заговорил. Я забыл, что он был в комнате, когда Кинан проснулся. — Что ты задумал?
— Я убираю беспорядок, который начали вы с моей мамой. Кто-то должен это сделать, потому что последние десять лет ты был трусом. Последствия твоих решений вылазят, чтобы укусить тебя за зад. В следующий раз это будет для твоего сына, так что, если ты хочешь хоть раз стать отцом, держись подальше от меня.
— Киран, я мог бы тебе помочь. Я хочу помочь, но ты не можешь продолжать игнорировать меня. Я знаю, что я сделал, и я знаю, что ничто не может изменить прошлое, но я могу что-то сделать с завтрашним днем. Мой брат может и жадный, но он не глуп, и сейчас я единственный человек, который знает его.
Мне никогда не приходило в голову, что Джон станет именно тем рычагом, который мне поможет достать Митча. Дело в том, что я не знал своего отца. Я был с ним всего чуть больше недели, и за это время он почти не разговаривал со мной. Еда пихалась мне в лицо, и меня держали изолированно в пустой комнате маленькой хижины, которая, вероятно, была одолжена моему отцу знакомым.
— Он прав, — сказал Квентин.
Он был прав, и я понимал это.
— Я ему не доверяю.
Я смотрел в глаза дяде, когда говорил, чтобы не пропустить проблеск боли, прежде чем он исчез.
— Мне жаль это слышать, сынок, но, как взрослый, я должен вмешаться. Я больше не могу игнорировать твои опрометчивые поступки.
Во мне вспыхивают недоверие и гнев. Мои ноги сами понесли меня к дяде, пока моя грудь не коснулась его. В случае необходимости я был готов пригрозить собственному дяде, и Кинан, должно быть, знал об этом, потому что его голос прорезал нарастающее напряжение.
— Тебе следует уйти.
Голова Джона, вместе с моей, повернулась к Кинану. Он изо всех сил пытался сесть, поэтому Дэш бросился ему на помощь. Кинан неохотно принял его помощь, но я мог сказать, что его гордость хотела оттолкнуть его.
Мне было интересно, с кем он говорит, пока его пристальный взгляд не упал на Джона.
Джон тоже заметил это и начал ппротестовать.
— Сынок …
— Я думаю, что это немного заблуждение, не так ли?
— О чем ты говоришь? Ты все еще мой сын.
— Но ты никогда не был отцом.
— Кинан…
— Уходи.
После нескольких секунд пристального взгляда Джон, наконец, рванул к двери. Он открыл дверь, чтобы уйти, но остановился, чтобы направить на меня свой угрожающий взгляд.
— Я хочу, чтобы ты завтра вернулся домой прямо из школы. Нам нужно поговорить.
Он ушел, не получив ответа, что было к лучшему, потому что я не собирался ему давать ответ. После паузы я кивнул Кью, чтобы убедиться, что он ушел. Мой дядя никому не уступал, поэтому я понимал, что теперь у него есть причина.
— Хорошо. Что, черт возьми, происходит? Я никогда раньше не видел, чтобы ты боялся.
— Я не напуган. Я обеспокоен.
— Так в чем дело?
— В этом. — Я бросил смятую фотографию на стол возле кровати Кинана. Дэш первым схватил ее и выругался, прежде чем передать его Кью, который стиснул челюсти и, наконец, передал ее Кинану.
— Сукин сын. — Он наконец взглянул на меня после долгого и пристального взгляда на фото. — Кто?
— Кто еще? Это должно быть Митч. Похоже, это его M.O. Он оставил Монро то же самое на ее день рождения — открытку с фото.
— Ты что-нибудь слышал от него с тех пор, как все пошло коту под хвост?
— Ничего. — Я подумал о том, что сказал Джон о том, что Митч такой же умный, сколь и жадный. — Он залег на дно.
— Как ты ее достал?
— Это доказательство, которое было у миссис Рисделл.
— Повторюсь… — сказал Дэш, настороженно глядя на меня. — Как ты достал ее?
— Я нанёс ей ночной визит.
— Боже, Киран! О чем ты думал? Что, если она позвонит в полицию?
— Она не сделает этого, и если она это сделает, я к этому готов.
— Я хочу знать, что это значит? — Я пожал плечами в ответ и посмотрел на Кинана, который молча сидел с тех пор, как услышал имя Митча.
Ловкий ублюдок сфотографировал, как Кинан сажает Тревора, а затем Аню в машину Дэша в ночь ярмарки. На другой фотографии они уезжали.
Это было все, что было в конверте, но я знал, что должно быть больше. Девочки были там той ночью, так что их тоже должны были сфотографировать. Митч спас бы их для большего преимущества, а это означало, что мне нужно было добраться до него, прежде чем у него появится шанс.
— Так каков план? — спросил Кинан и бросив фотографии. — Мы должны их защитить.
А именно Монро, Шелдон и Уиллоу. Пять месяцев назад я никогда не думал, что окажусь в таком месте, где буду сражаться, чтобы защитить ее от чего-либо. У меня были смешанные чувства из-за того, что произошло две недели назад. Я все еще был чертовски зол по ряду причин, и все же они ее втянули в это.
— Мы подождём, пока он сделает ошибку.
— Это может занять месяцы, — возразил Дэш.
— У него нет месяцев. Ему нужны деньги, и если он использовал необходимое количество ресурсов, чтобы зайти так далеко, я уверен, что они ему понадобятся быстро.
— Мы могли бы его выманить, — предложил Квентин.
— Но, если он сделал этот снимок, значит, он внимательно наблюдает. Он узнает, если мы что-нибудь попробуем. Он отреагирует.
— Так пусть же он отреагирует, — прорычал Кинан.
— А если он сбежит? — Я не мог сдержать раздражение в своем тоне. — Что, если он выставит остальные фотографии? Если они у него есть, значит, у него есть фотографии Шелдон, Уиллоу и Лэйк. Мы не можем ими рисковать.
— Но мы должны что-то сделать, иначе мы рискуем.
— Кинан, нам нужно сделать все с умом. — Напряжение в комнате повысилось на одну или две ступени, и я понимал, что он был зол.
Его глаза сузились, становясь темнее с каждой секундой, когда его губы скривились в усмешке.
— А ты у нас полон спокойствия? Поделитесь тогда, пожалуйста, своим представлением о полном спокойствии? Было ли оно у тебя, когда ты убил нашу мать?
— Не. Время. Для. Этого.
— Давай кое-что проясним. Единственная причина, по которой я не выгнал тебя вместе с отцом, — это то, что мне нужно было знать, насколько ты облажался. Мы не кузены, мы не друзья и определенно не братья.
— Ты закончил? — он только посмотрел на меня в ответ. — Ты можешь ненавидеть меня, но я всегда буду защищать тебя. Я облажался, Кинан. Я, черт возьми, предупреждал тебя много лет назад… Я нехороший человек.
— По крайней мере, мы знаем, что ты можешь сказать правду.
— Я никогда не лгал тебе.
— Но ты определенно упустил много важного дерьма. Довольно удобно, не правда ли?
— Я не знал, что она наша мать.
— Это не имеет значения. Она могла быть чьей-то матерью, но для тебя это не имело значения. Ты все равно ее убил бы.
— Ты не понимаешь, о чем, черт возьми, говоришь.
— Я знаю достаточно.
— Ты ничего не знаешь, кроме того, что рассказал тебе Митч.
— Ты тоже не стал говорить иначе.
Я не осознавал, что мы кричали, пока не вошла медсестра и не приказала нам уйти. Часы посещения закончились.
— Они уйдут. Я останусь, — сказал я медсестре.
— Я не хочу, чтобы ты был здесь.
— Не будь сопляком.
— Хорошо. Тогда ты мне здесь не нужен.
— Жестко. Ты не останешься здесь один.
Прежде чем я успел возразить, он позвал медсестру, ожидавшую у двери.
— Я хочу, чтобы его удалили из моего списка вип-гостей.
— Хорошо, милый, — хмыкнула медсестра. Когда она обратила внимание на меня, ее глаза расширились в том знакомом взгляде похоти. Она двинулась, словно собираясь вывести меня, но один взгляд на мое лицо заставил ее остановиться.
— Киран, иди, — предложил Дэш хриплым от раздражения голосом. — Просто иди. Я останусь с ним.
— Убей его. — Нож пронзил плоть.
— Еще раз.
Звук разрываемой плоти и текущей крови, сочившейся из тела мужчины, смешивался с бесстрастными командами Фрэнка.
— Глубже вонзи в него нож, мальчик. Вот так, — поддержал он, когда я подчинился.
Глубокое и тревожное чувство продолжало скапливаться в моем животе, когда я бездумно вонзал нож в связанного человека. Руки, ноги и даже колени. Хуже всего был тошнотворный хруст костей.
Его крики заглушал кляп, но его глаза смотрели и умоляли меня, пока он держался за ту маленькую надежду, которая у него была. Даже сейчас я видел, как жизнь уходит из его глаз, пока использовал его для практики.
— Считай их своим холстом, — говорил мне Фрэнк.
Они никогда не позволили бы мне убить их. Мне пришлось сначала мучить их болью, которая искалечила бы, но не убила.
Я больше не был уверен, что это то, что должны были делать другие люди. Лили сказала, что это неправильно, когда я наконец признался ей. Не знаю, почему я рассказал ей о том, что они заставляли меня делать. После месяца, когда она так и не сдалась, Лили стала той, с кем можно было поговорить, а когда она все еще не поддавалась тому, что они хотели, она стала тем, кого нужно защищать.
Лили.
Я позволил своим мыслям думать о ней и о всем хорошем, чему она меня учила. Она рассказала мне о доме, она рассказала мне о своих родителях, своей собаке и даже о своем старшем брате Киране. Втайне я желал однажды стать Кираном. Кем-то, у кого есть семья, дом и даже школа.
В конце концов, мужчина умер с мучительным криком. Его кляп спас меня от необходимости терпеть угасание звука его жизни, но каким-то образом эффект был таким же.
Я перестал вонзать нож в его безжизненное тело и отчаянно подавил потребность очистить свой желудок.
Он был четвертым человеком, которого я убил сегодня, и когда я оглядел комнату, чтобы увидеть другие тела, я знал, что он не станет последним.