Боясь тебя

Глава 28

Киран

Сразу после школы я составил план на ночь. Когда все было на месте, я направился к ней. Был небольшой шанс, что она охотно уделит мне время, но я был готов и к другому развитию событий.

— Что ты здесь делаешь? — спросила она со скучающим выражением лица, как только открыла дверь. — Я говорила тебе, что не хочу тебя видеть.

Я боролся с улыбкой, которая тронула мои губы. Быстро бьющийся пульс на ее шее и то, как она сжала бедра, сказали мне, что она не чувствует ничего, кроме безразличия к моему присутствию.

— Я здесь ради вида, — сказал я, позволяя своим глазам скользить вверх и вниз по ее фигуре. Она надела свои крошечные розовые шорты с дурацкими плюшевыми мишками. Я ненавидел их, потому что из-за них ее длинные ноги выглядели чертовски горячими, а эти танцующие плюшевые мишки издевались надо мной. Они обязаны были быть там, где я хотел быть… обвитый ее ногами и погруженный глубоко в нее.

— Почему на тебе галстук?

Галстук был идеей Дэша, и я поверил ему на слово, поскольку он такой обаятельный.

— Замолчи. Ты пойдешь со мной или нет? — Какого черта ты ее спрашиваешь? Демон на моем плече щелкнул и зашипел на меня. У меня возникло искушение вытащить ее из дома и запереть там, где нас никто никогда не найдет, как пещерный человек, в чем она меня всегда обвиняла.

— Нет. — Она хотела закрыть дверь, но я быстро выставил вперед ногу, чтобы она не закрылась. — Убери ее или потеряй, — прорычала она.

Как мило. Ее рычание было ничем по сравнению с моим ревом, и она это знала, но я не мог винить ее за попытку.

— Прекрати свое дерьмо, надень платье или что-нибудь еще, что облегчит мне задачу, и тащи свою задницу сюда.

Я прикусил внутреннюю часть щеки, когда она неожиданно наступила на мою ногу, а затем пнула меня в голень.

— Блядь! — Я отпрыгнул назад и изо всех сил старался не заплакать, как сучка. — Монро… — Я хотел было схватить ее, но был отрезан твердым барьером, стоящим передо мной.

Она только что хлопнула дверью перед моим носом?

Игра началась.

Я быстро напечатал текст и удобно устроился у перил на ее крыльце. Мне не пришлось долго ждать. Она вылетела из той же двери, которую несколько минут назад хлопнула мне в лицо, и бросилась прямо в мое пространство.

Ее грудь вздымалась от тяжелого дыхания, когда она убивала меня своими глазами.

— Куда-то собираешься, Мастерс? — прорычала она.

Мастерс? Мило. Значит, она хотела быть жесткой? Я прижался к ней грудью и отодвинул ее назад на несколько шагов, которые мне были нужны, чтобы прижать ее к двери.

— Нет, но планирую.

— Ты все больше начинаешь вести себя как свинья и можешь начать пахнуть ею. Уходи… — Моя рука стиснула ее горло прежде, чем она успела закончить свое заявление. Я быстро укусил ее губу, не заботясь о том, как грубо я с ней обращался. — Киран…

Ее слова затихли, когда я откинул ее голову назад, обнажая шею. Я стал сильно кусать ее шею, стараясь оставить след.

— Киран, остановись, — простонала она и притянула меня ближе.

— Нет, — прорычал я ей в шею. — Я чертовски скучал по тебе. Я скучал по твоему вкусу.

— Почему ты так со мной поступаешь? — заскулила она с похотью в голосе.

— Открой дверь, детка. Впусти меня, или, клянусь, я тебя жестко трахну прямо здесь, на глазах у всех соседей.

— О, Боже. — Дверь быстро открылась, и мне пришлось притянуть ее к себе, чтобы мы не ввалились внутрь. Наконец я захватил ее губы в поцелуе, одновременно проводя ее через дверь. Я захлопнул дверь и поднял ее, пронес через холл в гостиную, где поставил ее на ноги. Это было настолько далеко, насколько мне нужно было зайти для того, что мне нужно было сделать. — Я не должна этого делать. Я не должна тебе уступать.

— Ты уже это сделала. Много раз. Что еще?

— Моя жизнь, — отчаянно прошептала она, глядя на меня.

— Не в этот раз. — Я скрепил свою клятву поцелуем, который грозил украсть мою и ее душу. Ебать. Что она со мной делала? Меня не должны были волновать сердца, умы и клятвы, а тем более осознание того, что они у меня были.

— Почему ты здесь, Киран? Серьезно. — Она отстранилась от меня, чтобы обнять себя за талию и, чтоб меня, если я не завидовал ее рукам.

— Это день святого Валентина.

— И? Тебя это не волнует. У тебя нет причин его праздновать.

— Но что-то подсказывает мне, что есть, и эта причина стоит прямо передо мной.

— И что? Это предполагалось как твой грандиозный жест?

— Если ужин и гребаный фильм — это то, что ты называешь грандиозным жестом, то, пожалуй, так и есть, — отрезал я. Чем больше времени она смотрела на меня суровым, отстраненным взглядом, тем больше испарялась моя уверенность. Мысль о том, что она меня отвергнет, раздражала меня, хотя я не мог ее винить, если бы она это сделала. Эта игра в перетягивание каната между ней и мной продолжалась слишком долго.

— Если это твой способ снова затащить меня в постель, позволь мне предупредить тебя, что ты движешься не в том направлении.

— Ебать. — Я в отчаянии провел рукой по волосам. — Я к этому не привык. Я не знаю, какого черта я делаю.

Она подошла ко мне, обвила руками мою шею и прошептала:

— Ты можешь пригласить меня на ужин правильно.

— Правильно, да? Как бы я это сделал?

— Можно сказать… «Лэйк, ты пойдешь со мной?»

— Но я уже знаю, что ты это сделаешь.

Ее руки покинули мою шею, прежде чем она повернулась и направилась к лестнице:

— Увидимся позже. Ты можешь уходить.

Я почувствовал это движение прежде, чем успел подумать, и подхватил ее на руки:

— Не испытывай мое гребаное терпение.

Я поднялся по лестнице и направился прямо в ее спальню, где бросил ее на кровать.

Я скинул сумку и быстро вытащил длинную коробку. Выражение ее лица было жестоким, но все же чертовски милым, когда она метала в меня мысленными кинжалами. Я действительно нервничал, когда передавал ей это. Она перевела взгляд с коробки на меня, но так и не пошевелилась, чтобы взять ее.

— Не будь занозой в моей заднице. Возьми коробку. Там нет ничего, что могло бы причинить тебе вред.

— Ты просишь меня доверять тебе?

Я понял, что не имею права просить ее об этом, но до недавнего времени я не осознавал, насколько мне это нужно.

— Да.

Ее глаза следили за моими в поисках признаков неискренности, в то время как я открыто смотрел ей в глаза. Я увидел решение в ее взгляде за долю секунды, прежде чем она медленно забрала коробку из моих рук. Ее пальцы открыли коробку, а я молча наблюдал. Бумага была отброшена, и когда она увидела, что было внутри, то замерла.

— Обувь? Ты купил мне туфли? — Я скрыл улыбку, которая тронула мои губы из-за звука недоверия и взгляда разочарования. Я понятия не имел, что она надеялась найти внутри, но теперь я знал одно: она хотела большего.

— Они тебе нравятся?

— Да. Они прекрасны, но к чему вся эта суета и угрозы из-за обуви? — Замшевые туфли на каблуке были телесного цвета, а белый каблук был как раз подходящей высоты. Верх туфель застегивается на идеальные бантики.

— Я хочу, чтобы ты надела их для меня на наше сегодняшнее свидание.

— Снова об этом?

Я глубоко вздохнул и сказал:

— Так или иначе, ты идешь со мной на свидание, так скажи, что мне нужно сделать, чтобы это было правильно для тебя?

Ее раздраженное выражение лица сменилось интересом, пока она, казалось, обдумывала это. Когда появилась хитрая ухмылка, я почувствовал приступ страха. Казалось, я всегда забывал, что это была уже не та девушка, которую я безжалостно пытал в коридорах нашей школы.

— Это мои хрустальные туфельки?

— Если я скажу «да», ты пойдешь со мной?

— Ты мог бы спросить меня…

— Я сделал…

— На коленях.

Блеск в ее глазах подсказал мне, что ей это казалось забавным, но я знал, что она говорит серьезно. Она хотела, чтобы я умолял.

Черт возьми, я готов умолять.

Но я знал другой способ заставить ее согласиться.

Я опустился на колени, не споря, выдерживая ее взгляд. На ее лице была удовлетворенная ухмылка, которая быстро исчезла, когда я схватил ее за бедра и дернул вперед.

Впервые она не разговаривала. Ее зубы впились в нижнюю губу, когда она посмотрела на меня сверху вниз. В ее глазах желание смешалось с нервозностью, и я мог сказать, что она хотела того, что должно было произойти. Прошло чертовски много времени.

— Киран, подожди…

— Нет детка. Ты хотела, чтобы я умолял, да? — Я стянул с нее шорты. Мои руки уже срывали с нее трусики, когда они упали на ее лодыжки. — Тогда позволь мне умолять.

У меня чуть не потекла слюна при виде ее обнаженной киски. Я не мог больше ждать ни секунды и не собирался. Я схватил ее левую ногу за колено и положил ее себе на плечо, удерживая ее взгляд. Она схватила меня за плечи своими маленькими ручками, и я расслабился, когда понял, что она не собирается меня отталкивать.

Мой рот слишком быстро опустился, и при первом же движении языка я почувствовал ее дрожь, и мне пришлось схватить ее крепче, чтобы она не упала. Ее дыхание уже было тяжелым и глубоким, и по мере того, как я продолжал ощущать ее вкус, оно становилось неровным. Ее ногти болезненно впились в мои плечи, но это только побудило меня взять от нее еще больше.

К тому времени, как она кончила, я был готов пропустить ужин и есть ее всю ночь.

Во время поездки было тихо, и мне было трудно сдерживаться. Мне удалось убедить Лэйк пойти на ужин после того, как я заставил ее кончить дважды.

После того, как я закончил, она очень сладко прошептала сквозь тяжелое дыхание:

— С Днем Рождения, — а затем молча начала одеваться.

Я почувствовал себя счастливым, впервые в жизни у меня был день рождения. На ней было бледно-розово-кремовое платье без бретелек, которое облегало ее тело и свободно струилось по ногам.

Ресторан, в который я ее повел, Шэлдон неохотно рекомендовала мне, когда я ей позвонил. Потребовалось немало усилий, чтобы убедить ее и подкупить, но мне удалось заручиться ее помощью в организации вечера.

Возможно, это был мой день рождения, но эта ночь была для нее. Так или иначе, я бы ее завоевал.

Мы прибыли в современный, но высококлассный ресторан и сразу же сели за столик. Я мог сказать, что у нее что-то было на уме, и она ждала, пока мы сделаем заказ, чтобы спросить.

— В чем дело?

— Если бы я сказала «ни в чем», ты бы мне поверил?

— Шансов практически нет.

— Я не уверена, что хочу поступать так с тобой. В прошлом мы пытались подружиться, но это кончилось плохо, особенно для меня.

— И это была наша первая ошибка. Я не хотел быть друзьями, Лэйк.

— Я не знаю, смогу ли я доверять тебе настолько, чтобы быть больше, чем просто врагами.

— Что мне нужно сделать?

— Разговаривать.

— Разговаривать? — повторил я, и тогда до меня дошло, что она имела в виду. — Лэйк…

— Это то, чего я хочу. Прими это или оставь.

Я не думал, что этот разговор стоит вести за ужином, но знал, что она не отступит.

— Что ты хочешь узнать?

— Я хочу знать, что с тобой случилось. Все. Ты можешь начать с самого начала, если это поможет.

— Я не знаю начала. Не то, которое имеет значение. Я знаю только то, что рассказал мне Джон, а это немного.

— Каким было твое первое воспоминание?

— Голодным. Понимание, что это значит и каково это.

— Как это было?

— Больно. Бесконечно… Но я адаптировался.

— Адаптировался? — Как можно адаптироваться к голоданию?

— Через некоторое время голодные боли становятся не более чем неприятностью. Ты учишься отодвигать это на задворки своего сознания, по крайней мере, я так думал. Я делал все, что они просили, просто ради объедков со стола.

— Это ужасное воспоминание.

— Это всего лишь одно из многих и не такое уж плохое по сравнению с остальными.

— Расскажи мне больше, — попросила она.

— Зачем? — Мой голос казался напряженным даже для моих ушей.

— Я хочу знать, что могло заставить восьмилетнего мальчика столкнуть совершенно незнакомого человека с конструкции для лазанья.

Мои пальцы закрылись в мои волосы, прежде чем крепко потянуть их.

— Например?

— Я хочу знать о Квентине. Как он здесь оказался?

— Я думал, что он мертв. Однажды он просто исчез, и, поскольку мне не разрешали задавать вопросы, я предполагал худшее.

— Так где он был?

— Марио каким-то образом вывез его контрабандой до того, как мой отец забрал меня с территории. Сначала я не знал, почему.

— Но теперь ты знаешь?

— Да, но это не моя история. — Твердый взгляд, который я бросил на нее, дал ей понять, что не стоит давить.

— Значит, когда тебя вернули в семью, он поехал с тобой?

— Марио очень настаивал на этом. Это заставило меня задуматься, но он никогда не говорил об этом, и я никогда не спрашивал. Прошли годы с тех пор, как я когда-либо говорил об этом с Кью. Думаю, он хотел забыть, и я был рад ему помочь.

— Но не ты… почему ты не хотел забыть?

— Детство в качестве раба — это не то, что легко забыть. Это была моя жизнь. Единственная, которую я знал и имел. Ты бы смогла забыть?

— Ты боялся, что не принадлежишь этому. Ты не хотел привязываться к новой жизни только для того, чтобы ее у тебя отняли.

— Ты начинаешь походить на психолога.

— Тебе не спрятаться от меня, притворяясь придурком, Киран. Уже нет. — Мы долго смотрели друг на друга, молча говоря то, что никто из нас не хотел говорить вслух.

— Это окно возможностей быстро закрывается. — Я был на грани. Мне не нравилось открываться, а Лэйк умело меня раскрыла.

— Я хочу узнать больше о Лили. — Она скрестила руки на груди и откинулась назад, пристально глядя на меня.

— Я говорил тебе о Лили.

— Она была твоим первым убийством?

— Нет. Я был поврежден задолго до ее появления. Она дала мне мое имя.

— Твое имя?

Я только кивнул, молча задыхаясь от воспоминаний.

— Моя мать назвала меня Габриэлем. Кираном звали ее брата. Меня продали, когда я был младенцем, поэтому, естественно, я не знал своего имени при рождении. Пока я не встретил свою мать.

— Это тяжело, — выдохнула она. — Так кого же ты убил первым?

— Представьте себе безымянного, безликого человека, связанного и лежащего перед тобой. Затем кто-то вкладывает тебе в руку нож или какое-то другое орудие пыток и указывает, куда ударить и когда убить. А теперь представь, что тебе всего восемь лет.

Я заморгал от этих воспоминаний и покачал головой. Я впал в транс, заново переживая свое прошлое.

— В восемь лет вместо того, чтобы учиться читать, я учился быть садистом-психопатом. Это была практика, моральная подготовка к будущему. Пока я не стал старше, не понял, почему они выбирают таких маленьких детей.

— Почему?

— Их легко развратить. Из них можно сделать кого угодно. Они также верят во все, что ты захочешь. Когда я достиг совершеннолетия, то был бы сильнее и психически способен выполнять необходимую им работу. — Я потер свой подбородок и сказал, подумав: — Это действительно умно.

Она не колеблясь поправила меня:

— Это отвратительно, Киран.

— И это тоже.

— И что потом?

— Я был испорчен. Я зашел так далеко, что меня больше ничего не беспокоило. Так продолжалось до тех пор, пока не появилась Лили. Я много слышал от других детей об их жизни с родителями, но никогда не удосужился сблизиться ни с кем из них. Либо мой вид заставлял их молчать, либо я делал это собственноручно, но Лили…

Она боролась со всеми, включая меня. Она никогда не позволяла мне игнорировать ее, а затем заставила меня захотеть защитить ее, что я и сделал. Она меня меняла. Я начал колебаться, стоит ли тренировать и наказывать других детей за объедки со стола, казалось, оно того уже не стоило. Это не имело смысла, пока Марио не уехал, оставив меня с дядей.

— Что имело смысл?

— Что если бы не Марио и жадность моего отца, я бы никогда этого не сделал. Даже после ее смерти.

— Что ты имеешь в виду?

— Я бы умер, Лэйк. Мертва или нет, уже не имело значения, но Лили уже была в моей голове. Она была светом и моим сознанием. Я бы не смог тренироваться, и в конце концов они бы меня убили.