Бывшие. Уже не вернуть

Глава 20

Глава 20

Мне кажется, что все мои планы на ближайшее время рухнули. И те проблемы, которые касались меня раньше, теперь ощущаются ничтожными на фоне нежданной беременности. Слезы капают на руки, беспощадно обжигая.

Я беременна…

Совершенно не представляю себя матерью. И даже не осознаю, каково это — держать на руках собственное дитя. Крохотное создание, за которое я буду нести ответ.

Ребенок... Это же целая новая жизнь! Со своей-то иногда не знаю, как управиться. А тут чужая: беззащитного слабого младенца.

Я не готова с важным видом расхаживать с коляской и колесить по улицам, лопаясь от гордости, что малыш научился пускать слюни. Это все абсолютно не мое, и я не хочу!

На секунду заставляю собственные мысли замолчать. Безжалостно прерываю их бесконечный поток.

Это наш с Нилом малыш. Я через несколько месяцев смогу прижать его к груди. И он будет мне улыбаться. Ратмир, когда был еще совсем маленьким, постоянно улыбался, хитро поглядывая на всех из-под длиннющих пушистых ресниц. Интересно, а на кого будет похож мой сыночек? Почему-то я искренне считаю, что у нас с Нилом будет мальчик.

Я понемногу расслабляюсь, пока не накатывает следующий спазм.

Ну вот и что теперь делать? Когда рассказать Нилу? Держу в руках очередной тест. Кучу уже переделала. Результат один.

Я раздавлена. Не знаю, как жить дальше. И Нилу боюсь признаваться. Подожду, пока он вернётся, так хотя бы смогу увидеть его реакцию.

От Иры приходит сообщение:

Ирина: «Солнышко, мы выезжаем в 17:30, ты с нами или попозже подъедешь сама?»

Цепляюсь за предложенную возможность. У папы сегодня день рождения, а я никого не желаю видеть. А от приклеенной к лицу, вымученной улыбки уже сводит челюсть.

Я: «К основной части торжества подъеду».

***

Мне так отвратительно сроду не было. Тошнит постоянно. Полощет по несколько раз в день. А здесь полный абзац. Духи. Еда. Еда. Духи. Божеее… Ну почему ТАК плохо?!

Зря я не придумала какую-нибудь отмазку и все же поехала на папин праздник. Наро-ооду… валом. Ира уже косится на меня с подозрением, когда я бегаю в туалет или «позвонить». Мне кажется, все в зале заметили мое состояние и странное поведение и сейчас начнут тыкать пальцем, выдавая перед отцом.

Пожалуй, с меня хватит. Еще минут пятнадцать я смогу потерпеть и все. Поеду домой. Скажу… а что-нибудь скажу, какая разница. Если не придумать хоть что-то, то рано или поздно я опозорюсь перед гостями.

Макияж еще этот дурацкий! Я даже не могу ополоснуть лицо прохладной водой!

Наспех обмываю руки и вытираю салфетками. Я уже действительно паникую. А если так и будет продолжаться дальше? Мне от дамских комнат вообще далеко не отходить, да?!

Возвращаюсь к родным в общий зал. Стараюсь скрыть следы жуткого страдания на лице. Желудок периодически хватает короткими спазмами, по спине бежит озноб. Мне очень душно и совсем нечем дышать. Будто весь кислород из зала откачали. Но! Если дышать ртом, то иногда помогает!

Я чувствую себя настолько измученной, словно прошла все круги ада. Хотя нет. Еще не все. Впереди самое сложное…

— Ты что-то бледная очень, — подозрительно объявляет папа, еще и смотрит так недоверчиво. Ну прекрасно! Ой, господи… опять этот горький комок в горле. Я хочу плакать. Плакать и кричать. — Не заболела, Арин?

— Нет, — тихо роняю я в ответ.

— Очень странно выглядишь. Как будто тебе плохо. Или тебя тошнит.

— Есть немного, пап, — блеклым голосом соглашаюсь я. А что мне еще остается?! Представляю, как отвратительно я сейчас выгляжу. Бледная как полотно!

— Ну и езжай домой. Отравление — это опасно.

Я с трудом держусь. Из последних сил. Слабость дикая. Очень хочется облокотиться на что-нибудь. Или присесть. Честное слово, сейчас сползу на пол.

Ира подозрительно смотрит на меня. Потрясенно. Разглядывает, словно впервые. Неужели она догадалась?!

Я хватаюсь за горло. Кто-нибудь, обмахните меня веером. Ну пожалуйста! Мне срочно нужно на улицу! Там должно быть легче!

Папа с Ирой так на меня глядят… Ну что я им скажу?! Прямо сейчас признаваться?! Но я не могу! Ну не могу!

Паникую отчаянно. В ужасе перевожу взгляд с одного на другого.

Да они и так уже заподозрили неладное. Сказать? Сейчас? Или дома? Или завтра?!

Ах! Меня сейчас опять вырвет!

— Ари-ин… — беспокойно тянет папа, шагая ко мне и заглядывая в лицо.— Ты меня слышишь?

— Это не отравление, пап, — мотаю я головой, пытаясь еще хоть как-то выкрутиться.— Не волнуйся.

— Нет? — обеспокоено переспрашивает он. — А что тогда?

Я вновь растерянно гляжу на Иру, кусаю губу в замешательстве. Неосознанно заламываю пальцы. И тут же одергиваю себя.

— Ариш, — строго обращается ко мне папа, — что с тобой? Ты меня пугаешь.

— Плохо себя чувствую, только и всего…

— Арин, мы сейчас в больницу поедем. Я не шучу.

Ох, нет! Только не это!

Все… Не могу больше… Прости, папа…

— Не надо в больницу, — возражаю дрожащим голосом. — Я… я…

— Что? — нетерпеливо переспрашивает отец.

— Пап… Я беременна, — выдыхаю чуть слышно, смаргивая слезы.

Смотрю на отца затравленным взглядом, а тот пошатывается, будто оступается или получил невидимую пулю в лоб.

Я на них даже смотреть боюсь. Прячу подавленный взгляд.

Никто не осмеливается нарушить молчание. И я наконец поднимаю глаза.

Шок. Неверие. Возмущение. Ни капли сочувствия или мягкости. Даже и следа их нет в ледяном стальном взгляде.

Зачем он так смотрит, ну я уже ничего не поделаю!

Отец давит меня разъяренным взором. Безысходность укрывает. Я его разочаровала. Я так боялась разочаровать его... Очень старалась быть самой лучшей дочерью, даже если не всегда выходило, но я старалась! Теперь же…

Папа грозно командует, чтобы мы шли за ним. Заводит нас в какой-то кабинет, закрывает дверь. И тут же, круто разворачиваясь, с ходу начинает нападать:

— Беременна?!

Всего лишь слово, а эффект как от удара хлыстом. Вздрагиваю и непроизвольно перекрещиваю руки на животе. Ну малыш-то ни в чем не виноват.

Я в отчаянии. Стараюсь заслониться от папы. А как?

— Да, — всхлипываю тяжело.

— Арина, — потрясенно уточняет папа, продолжая хладнокровно лупить словами, — а тебя мать не научила презервативами пользоваться?!

Я меняюсь в лице. Так стыдно это обсуждать. Сама же виновата…

— Пап…

— Что пап?! Или это я должен был сделать?! Во сколько же лет, Арин?! В шестнадцать?! Или в четырнадцать?! Вот это я опоздал!

Я захлебываюсь возмущением, даже о тошноте забываю на мгновение. У меня был только Нил! Зачем же вот так?!

— Перестань! — затравленно восклицаю я, не позволяя отцу продолжить череду оскорблений. — У меня только один раз было! Это вышло непреднамеренно! Не нужно на меня кричать!

— Миль… — тихонько пытается урезонить его Ира.

Как я ей благодарна в эту минуту — не передать словами. Папа частенько уступает Ире в спорах, прислушивается к ней в обсуждениях. Но если он на взводе, то не слушает даже ее. Как сейчас. Она не сможет его успокоить.

— Что?! — несдержанно рявкает папа на жену. — Лучше б она десять статуй перевернула!

Каких статуй, о чем они?

Его распирает от потрясения и возмущения. Он с молчаливым обвинением резким взмахом руки указывает на меня. А Ира тут же с взглядом разъяренной фурии бьет отца по пальцам, заставляя опустить ладонь.

— Миииль! — предупредительно зовет Ира.

— Ну в общем, я за винтовкой пошел, — гневно цедит он в ответ. Отец в бешенстве. Ну что мне теперь делать?! — Чтобы Дену твоему отстрелить хозяйство!!!

— Пап, — шепчу я пристыженно, бледнея еще больше. — Ребенок не от Дена…

Это признание даже меня саму бьет наотмашь.

— Нет? — Теперь папа ошарашен настолько, что перестает себя контролировать. Безотчетно повышает голос. — А от кого тогда?!

— Ты его не знаешь…

— А ты-то его знаешь?! — взрывается он.

— Не очень хорошо…

— Просто превосходно! Арина! Тебе ВОСЕМНАДЦАТЬ ЛЕТ! А ты залетела от того, не знаю кого?!

Он в гневе стучит себя пальцем по виску.

— Я знаю, от кого. И помню, что мне восемнадцать. Не нужно так громко кричать, пожалуйста.

Я не могу влюбиться в восемнадцать?! С Нилом так, как ни с кем не было никогда вообще! А сейчас нужно расплачиваться за собственную глупость.

— А этот твой… Он в курсе?

— Нет пока.

— Телефон бери. Звони. Пусть приезжает к нам домой сегодня же! Будем разбираться!

Что?! Только не это! Я еще не готова! И не скажу Нилу, пока он не вернется!

— Нет. Я … я ему скажу, но… немножко попозже…

— Я сейчас выйду отсюда. Мне нужно время взять себя в руки.А ты ему звонишь и приглашаешь знакомиться со мной.

Возразить никто не успевает. Громкий хлопок дверью… и мы с Ирой остаемся вдвоем.

Меня опять одолевает тошнота. Как же это ужасно, неужели так будет продолжаться всю беременность? Я раньше ни у кого не могла спросить. Маме, конечно же, я тоже не осмелилась сказать, но Ира… Она ведь выслушает меня, правда? Ну правда же? Пожалуйста, мне очень надо с кем-то поговорить без этого мерзкого липкого осуждения в глубине взгляда!

Я стою, поверженная окончательно, готовая выслушать и принять все, что Ира мне скажет. От нее почему-то легче. Может, потому что она не мама…

И все равно слезы застилают глаза. Мне, кажется, вновь нужно бежать в туалет. Только я собираюсь развернуться и уйти, как мачеха сочувственно вздыхает и шагает ко мне.

Секунда… И я оказываюсь в крепких надежных объятиях родного человека. Они с папой лет восемь уже вместе. Я привыкла к Ире, она часто пытается меня приободрить и поддержать. И сейчас тоже. Я ей так благодарна за это. Так благодарна! Мокрые дорожки обжигают щеки. Где взять сил? Как спокойно рассказать обо всем Нилу и при этом не выглядеть жалкой?

— Ну я не специально… это какая-то нелепая случайность… — глупо оправдываюсь я, рвано хватая ртом воздух. Опускаю голову, а горькие слезинки скатываются мне на нос. — Ир…

— Не плачь. Тебе не стоит так переживать. Это может отрицательно сказаться на здоровье ребенка.

— Ирааа…

Из груди рвутся рыдания.

— Тшшш, не надо. Мы приедем домой и все обсудим. Не волнуйся. Очень тошнит?

— Очень.

— Тебе следовало остаться дома и поспать.

— Да все нормально было! — уверяю ее я. Ну почти нормально. — Но… запах еды… и ароматы духов… это какой-то кошмар… папа так смотрел на меня… я не смогла солгать!

— Я вызову тебе такси. Отдохни, пока нас не будет.

— Папа меня ненавидит, — всхлипывая, подвожу я итог разговора. Вышло еще хуже, чем я ожидала.

Ира медленно гладит меня по голове. Это немножко успокаивает.

— Конечно, нет. Но он потрясен. И ему бы успокоиться. Не нужно тебе сейчас ни с кем разговаривать, не слушай никого. Просто ложись спать.

Обессилев, я следую совету мачехи и отправляюсь домой.

Как только голова моя касается подушки, я проваливаюсь в сон. Сколько прошло времени до пробуждения, сказать сложно… Но когда я нехотя распахиваю глаза, то приходится тут же зажмуриться: ласковые солнечные лучики слепят, заглядывая в окошко.

Меня до самого утра сморило?! Ох! Тут же тянусь к телефону, стараясь не обращать внимания на уже привычную тошноту. И тут… сердце останавливает ход.

Одиннадцать пропущенных от Нила!

И заключительным штрихом идет сообщение, выбивая новомодный гаджет из трясущихся пальцев:

Нил: «Арина. Просто скажи мне, с кем ты и где. Обещаю без претензий и лишних вопросов».