Бывшие. Уже не вернуть

Глава 44

— Ресторан припомнить? — Нил вновь лишь отмахивается. Он не хочет… Нерушимый барьер между нами только крепчает. — Хотя, смысл? Обо всем остальном не стоит и заикаться…

Почему в его голосе столько невысказанной скорби? Нил мгновенно оказывается на ногах, отходит от меня подальше.

Мне хочется его ударить. Молотить кулаками по крепкой спине, пока он не почувствует хотя бы едва заметный укол совести за то, что сотворил со мной тогда. Но я продолжаю стоять без движения. Буду мозолить ему глаза до последнего.

— Арин. Мне не нужны ни лишние проблемы, ни потраченное в никуда время, — он оборачивается. — Я не собирался работать с твоим другом. Я рассматривал варианты сотрудничества с «УралСибМашем». Теперь мне это неинтересно. Давай на этом закончим. Демьяну привет. Пусть не расстраивается.

— Нил. В ресторане Дым просто ребячился. И всё. Не стоит принимать это так близко к сердцу. Если ты хотя бы заглянешь в отчеты, то…

— Я их уже изучил вдоль и поперек, от показателей задолженности и прибыли, до целесообразности использования основных средств и кадрового потенциала. Ничего нового ты мне не покажешь.

— И тебя это не устроило?

— Нет.

— Ложь. Иначе бы тебя не было в том ресторане под руку с размалеванной куклой.

Я чувствую себя сломленной. Рядом с ним эмоции разгораются, как пожар, и так же быстро тухнут.

— Зато она аборты от меня не делает, — Нил лишь ведет бровью, пронзая меня насквозь хладнокровностью и бездушием. — Но от нищего парнишки ж можно было.

— Не делала я от тебя аборт!!! Не делала!!! Ребенок уже был мертв!

— Арина, хватит мне врать! — Нил слетает с тормозов, в глазах его зреет опаляющее пламя, пока он мучительно медленно приближается ко мне. На каждый шаг — фраза, как хлыст. И Нил продолжает бить словесно. — Ты специально провернула все, как можно быстрее! И ровно тогда, когда меня не было рядом, и я не смог тебя остановить! Я просил подождать меня и ничего не предпринимать! А ты намеренно выждала нужный момент! Ударила в самое слабое место! А после — выдохнула с облегчением, когда избавилась от нежеланной тяжести и просто сделала круглые глаза, якобы не при делах!

— Беременность замерла, я же тебе говорила! У меня были на руках документы! Тебе любой врач бы подтвердил это! И сказал, что ждать было очень плохо! Любой специалист, что заглянул в то самое заключение, тебе бы всё объяснил!

— Что ты мне тычешь этими бумажками?! — разъярённо возмущается он. — Считаешь я не знаю, как дела делаются? Я столько в жизни этой липы пересмотрел — тебе и не снилось! И не надо из себя строить святую невинность!

— Ты считаешь, я даже подделала документы?! — вырывается у меня отчаянный крик.

— Да, я так считаю! Иначе ты бы не ходила и не радовалась, с улыбкой переписываясь со своим дружком!

— Нил! Очнись! Я не обманывала тебя! Я хотела нашего ребенка! Представляла, как возьму его на руки! Как ты его возьмешь! И мы вместе покажем ему весь мир! Как ты можешь говорить мне такие вещи!

— Хотела?! — язвительно переспрашивает он, приближаясь вплотную. Наклоняется и выкрикивает мне прямо в лицо. — Да ты билась в истерике в кабинете у врача, когда тебе сказали, что с танцами пора завязывать! Ты постоянно рыдала только потому, что мой ребенок в твои грандиозные планы не вписывался! Ты сама мне сказала, что не готова к младенцу и не хочешь его!!! Ты сама сказала!!! Будешь утверждать обратное?! Снова обман?! Или сделаешь вид, что просто забыла о своих словах?! Забыла, как радовалась «освобождению»?!

Посторонние звуки стихли в мгновение, мы с Нилом как будто находимся в вакууме. Я не в силах поверить, что он до сих пор так считает. Как он может! Он же сам! Он сам запретил мне ему звонить! Сам выстроил эту стену! Почему?! Ну, почему он во всем обвиняет меня?!

— Я говорила, да, но… это же было в самом начале. Мне просто было страшно. Это все было очень неожиданно. И, кроме того, больницы и лекарства… я… если бы я могла отмотать время назад, я бы никогда не повторила тех гадких слов. Я его хотела! По-настоящему хотела, Нил!!! Я тебя ни разу ни в чем не обманула! А тебе было проще развернуться и уйти!

— А что я должен был делать?! Жрать все дерьмо, что ты мне преподносишь, пока тебя все вокруг прикрывают?! Или смотреть, как ты с любимым Дымом не разлей вода! Ты, даже лежа в моей постели, с ним переписывалась!!!

— Да о чем ты говоришь! Сколько раз это было, Нил?! Сколько?!

— Да постоянно!

— Не надо!!! Не смей на меня вешать еще и этот ярлык!

— А ты забыла, как я осторожно, спокойно просил тебя убирать телефон в сторону, хотя бы, пока ты со мной! И что? Отворачиваюсь — ты в телефоне с ним! Выхожу из душа — ты с ним! Закрываю глаза — ты вновь тянешься к своему долбаному телефону! И это мне еще очнуться надо?!

— Да это пару раз было!!! И он мне помогал просто!!!

— Второго ребенка сделать?! — Нила всего трясет от возмущения. Он скоро захлебнется желчью.

Еще чуть-чуть, и у меня начнётся истерика. Он меня вообще не слышит. Абсолютно!

— Конечно, нет! Подарок для тебя, Нил! Он мне помогал подготовить для тебя подарок! У тебя ведь накануне отъезда был день рождения!

— Да хватит уже мне лапшу вешать! Сыт по горло этим бредом!

— Тебе всегда было на меня плевать! Ты просто воспользовался моментом, а потом сразу слился, как только представилась возможность! Ты и не собирался меня никуда забирать, потому что мы с ребёнком никогда не были тебе нужны! Это ты настоящий лжец и предатель! Ты обманщик, Нил! А я тебе верила! Но все твои обещания и клятвы — пустой звук! И слово твое совсем ничего не стоит!

— Замолчи сейчас же!!! — угрожает Нил. В его черных глазах — бешенство. Беспроглядная тьма.

— Я тебя ненавижу! За то, что бросил меня! За то, что теперь поверить кому-то сложно! За то, что положиться на кого-то страшно! Ты разбил мою жизнь вдребезги! Ты это сделал, а не наш ребенок! Но ты обычный трус и никогда этого не признаешь!

— Я трус?! — Нил в негодовании тычет пальцем себе в грудь. Его лицо перекошено от злости. — Ты все провернула за моей спиной, выставив себя невинной овечкой, даже сейчас не осмеливаешься признаться в собственной подлости, прикрываешься смешными отмазками, а меня называешь трусом?!

— Потому что мне не в чем сознаваться! А ты уехал и даже не набрался храбрости хотя бы поговорить со мной и нормально все обсудить, а не бросить скудные обвинения в машине! Ты даже не позвонил ни разу! Ты даже не нашел в себе достаточно смелости выслушать то, что я могла бы сказать! Бросил меня одну, заставил корчиться в агонии и отнял возможность поделиться, рассказать о своей боли! Ты хоть представляешь, как мне было без тебя плохо, Нил?! Ты можешь представить себе, как сильно я хотела хоть что-то исправить, что, наплевав на свою гордость, на коленях приползла к твоим родителям, умоляя мне дать твой номер! Или хотя бы поделиться твоим новым адресом, чтобы я смогла написать тебе обычное письмо!!! Но ты и здесь струсил! Ты не захотел меня слушать! Хотя, тебе это ничего не стоило! Ничего! Какая же ты бессердечная сволочь, Нил! А я думала, что ты меня и правда любишь!!!

— Да что ты выдумываешь?! Я уехал, и ты открестилась от меня, как от дурного сна! И нечего примешивать мою семью! Если бы ты приезжала, мне бы точно об этом сказали!

— Ах, вот как, — горестно выдыхаю я, ощущая, как слезы застилают глаза, и ничего! Ничего я уже не могу с этим поделать! Чувство огромной обиды выжигает сердце изнутри! — Будешь в незнайку играть… это же проще, чем признать свою омерзительную сущность. Превосходно, что я не стала для тебя преградой, и ты воплотил свои мечты. Все деньги мира заработал? Надеюсь, это того стоило, и теперь ты счастлив. Со своими куклами!

Я отворачиваюсь и тянусь к лежащей на диване сумочке, надеясь, что Нил не заметит обжигающие мокрые дорожки на моем лице. Рвёт изнутри на части. Как можно… как…

Не хочу его видеть. Все моя защита, выстроенная годами напускного равнодушия, развеялась по ветру. У меня нет сил ему противостоять. Кажется, что я лишилась себя. И теперь я вновь та самая девочка, которая потеряла счет времени, замерев в одной точке. Потеряла сразу и нерожденного ребенка. И любимого обожаемого мужчину. Потеряла… Грезы о счастливом будущем снова стали моим проклятием. Я хочу оказаться одна, и чтобы громкие рыдания никто не слышал. Не видел, как меня сотрясает неудержимая дрожь. Он только что уничтожил меня во второй раз. А сам вновь остался невредимым. Раздавил меня. Сломал. А у самого… ни царапины.

Пусть в его жизни появится женщина, которая ему когда-нибудь сделает так же больно… ненавижу его… не-на-ви-жу…

Бросаю на него пустой взор исподлобья. Надеюсь, в последний раз. Надеюсь, больше никогда его не увидеть. Он даже дослушать меня не успел, как непринуждённым движением полез в карман за телефоном. Я распинаюсь перед ним, а он напустил на себя скучающий вид, поскорее переключаясь на гаджет последней модели.

Правда, лицо у него хмурое. Отстранённым взглядом он дырявит экран телефона и начинает невесомо скользить пальцем по стеклу.

Как он может вот таким быть! Ну КАК?!

— Если ты планируешь вызвать охрану, не трудись. Я сама уйду, — роняю кисло. Поверженно. Побежденно.

И ни слова в ответ.

Он истязает меня своим равнодушием и молчанием. Почему он такой непробиваемый! Почему такой толстокожий! Неужели он просто делает вид, что меня вообще здесь нет?

Я ждала от него чего угодно, но только не этого!

Мгновение, и на всю гостиную начинают разноситься звуки длинных гудков. Нил звонит кому-то, еще и поставил на громкую связь.

— Алло! — раздается бодрый женский голос. — Привет, Нил!

Сердечко мое бьется в истерике. Прекрасно. То есть, он решил продолжить эти издевательства… Я решительно направляюсь к выходу. Больше мне с этим человеком говорить не о чем.

— Анют, у меня мало времени.

Я круто разворачиваюсь и перевожу на его лицо недоумевающий взгляд.

Анюта? Быть не может…

Он… он звонит сестре?!

— Кто бы сомневался, — подкалывает брата Аня. — Что случилось?

— Мне нужно, чтобы ты срочно вспомнила.

— Так… — напрягается его сестра. — Я готова.

— Восемь лет назад, когда я только-только уехал в Штаты. Сколько раз домой приезжала Арина. Два или три? Или четыре?

Наши взгляды скрещиваются. Я потрясена. Не верю в то, что он делает. Нил заранее отнимает у Ани возможность схитрить или ответить «не помню!», он расставляет четкие рамки, уверенно подталкивая ее дать честный ответ.

— Арина? — потрясенно выдыхает Аня.

— Да. Мне нужны цифры. Срочно, Ань. Два или три раза она приезжала к родителям?

— Да я и не скажу точно…

— Это крайне важно. Вспоминай, Анют.

— Нил… Ну, два раза это только при мне было. А без меня я даже и не знаю… — неуверенно тянет Аня.

Я округляю глаза и в шоке смотрю на Нила. Ну, вот же! Вот! Я же говорю!

Он испепеляет меня взглядом. А потом вновь обращается к сестре:

— И что родители?

— Мама сказала, что эта девочка зря приехала. И никаких контактов мы давать не будем.

— Анют. Спасибо за помощь. Ты в следующий раз, если вдруг меня будут искать, до моего сведения доводи. Вне зависимости от того, что говорит мама. Договорились?

— Прости… — сконфуженно лепечет его сестра. — А что… нужно всё-таки было Арине твой номер дать?

— Конечно, нужно было, Ань! Она ведь не просто так за ним приезжала на окраину, да? — Нил начинает несдержанно повышать голос. — Аж два раза!

— Ну… извини… вы же вроде как… разошлись…

— Всякая может возникнуть необходимость. Меня можно было бы поставить в известность. Я бы разобрался. Без вас!

— Братишка… — вновь извиняется Аня, но Нил уже успевает скупо попрощаться и отбить вызов.

Теперь он режет меня подозрительным взором.

— Я не лгала тебе, — выше поднимаю голову.

— Я вижу, — прохладно отзывается он.

— Никогда, — произношу с нажимом. — И аборта я не делала. Я хотела этого ребенка.

Он смотрит жестко. Словно все, что сейчас было, не имеет для него ни малейшего значения. Вообще, ничего!

Все в пустоту! Ему все равно!

Глубоко внутри что-то болезненно вибрирует, и к горлу подступает горький комок.

Я не могу найти в себе силы уйти. Отказываюсь поверить, что для меня его «я ухожу» стало концом света. А для Нила это был просто пустяк. Плюнул, перешагнул и забыл. И ни разу об этом не пожалел…

На его лице ни один мускул не дрогнул даже сейчас. Под непроницаемым мужским взглядом я чувствую себя жалким посмешищем. Мусором, на который Нил нечаянно наступил и запачкал подошву брендовых ботинок.

Ничтожная. Именно такой я себя сейчас ощущаю. Я так хотела, чтобы он услышал меня. Не сейчас. Тогда. В слезах я приезжала к его матери, просила оставить мне его контакты. Умоляла ее. Мне нужно было с ним поговорить. Ну, так ведь нельзя, как он… Я бы попыталась достучаться, объяснить ему снова, что все это неправда, хоть что-то сделать. Но… ничего не сработало. И даже папа в грубой форме отказал мне в такой смехотворной просьбе — раздобыть телефон Нила.

Это лишь потом я прислушалась к сочувственным, чистосердечным словам мамы. И поняла. Если бы я нужна была Нилу, он бы вот так категорично всё не оборвал. Значит, ему это ничего не стоило. Значит, вырвался на свободу. Значит, только этого и ждал. Вздохнул легко.

Я и сейчас отчетливо вижу жалящее безразличие.

На ватных ногах приближаюсь к панорамному окну. Украдкой стираю слезы. Предательские слезы!

Обхватываю плечи ладонями. Вновь чувствую себя той самой маленькой девочкой, которую расстреляли в упор.

— И… — раздаётся сзади меня осторожный, громкий голос Нила, — что бы ты сделала? Если бы все же раздобыла тогда мой номер.

— Умоляла бы тебя… — произношу прерывающимся шепотом. — Поверить. Не забывать меня. Не ломать нас.

Передо мной захватывающая картина: полстолицы как на ладони. Город в движении, вечная спешка и суета… но все это плывет перед глазами и расплывается, мороз сковывает душу.

— Умоляла бы не бросать меня на растерзание произошедшему горю, — я продолжаю исповедь, не в силах уже остановиться. — Я нашего ребенка потеряла! А ты обвинил меня в его убийстве и преспокойно уехал, отняв у меня возможность хотя бы оправдаться по-настоящему. Отнял наш шанс. Ты хотя бы можешь представить себе, каково это… услышать от самого близкого страшные слова? Нееет, Нил… Не можешь. Я искала у тебя защиту и утешение, но ты стал моим палачом, вместо опоры. Ты выбил почву из-под ног. Сам рассудил. И приговор вынес. Ты бездушный человек, Нил. И нет у тебя сердца… Мне же восемнадцать лет было. Восемнадцать всего…

Как только я замолкаю, оттого, что голос сорвался, гробовая тишина воцаряется в комнате. Я отчетливо слышу мужское дыхание. Прямо за своей спиной. Клокочущее. Сиплое.

— И я ходила еще к двум врачам перед тем, как… — тяжело сглатываю, потому что не могу произнести это вслух, я падаю с высокого каменистого выступа и лечу прямо в бурные волны, они обнимают меня, и я не чувствую, как кислород в легких стремительно заканчивается… — и оба сказали одно и то же. А тебе не говорила, чтобы пустую надежду не давать. Чтобы ты не ждал. Потому что надеяться было не на что. Ты думаешь, это было легко? Безнадежно ожидать ответа… и оба раза услышать, что никакой ошибки нет?! Ребенок погиб, ну, что я могла сделать, Нил?!

Я неконтролируемо всплескиваю руками и чувствую, как сильные пальцы неожиданно перехватывают и переплетаются с моими. Руки Нила дрожат, он перекрещивает предплечья на моей груди и крепко-крепко прижимает меня к своей груди. Его трясет всего, самоконтроль ему отказывает напрочь.

Мне бы оттолкнуть, запретить навсегда к себе прикасаться, но мужской безрассудный порыв дарит то самое странное ощущение. Дерево. Запах этого мужчины впитался в мою кожу, проник в кровь, безнаказанно пронесся сквозь восемь лет жизни без Нила. И теперь эта неуместная близость вновь дарит чувство защищенности и домашнего уюта. Вопреки всему…

— Зачем ты без меня ходила? — срывающимся голосом возражает Нил. — Мы могли бы вместе пойти. Я приехал бы. Послал бы все к чертям и приехал бы! Вернулся бы к тебе! Я же сказал!

— Потому что так нельзя. Потому что я и так выплакала слишком много слез. Потому что даже папа сказал мне, что я извожу тебя слезами и истериками. Потому что мне нужно было хоть немного времени прийти в себя. Да и тебе тоже.

— Арина, — потрясенно шепчет он мне на ухо. — Лучше плач и истерики, чем твое равнодушие и спокойствие, после того, как мы потеряли малыша. Да лучше бы ты кричала и утопила меня в слезах, чем видеть твое полное отстранение. И то, как ты постепенно вычеркиваешь меня из жизни, медленно, но верно отодвигаясь к другому, получив освобождение от меня.

— Освобождение?! Но я его не хотела! Не желала! Мне казалось, так будет лучше, так будет тебе легче…

— Да как ты не понимаешь? — прижимает к себе еще сильнее, отнимая мой воздух. Он как порыв неистового ветра, ведет за собой, и противостоять не получается. — Мне не нужно было легче. Мне нужно было с тобой… и неважно где, важно, чтобы ты была рядом, но ты безостановочно отстранялась…

Не знаю, в какой именно момент я освободила кисти и когда накрыла ладонями его крепкие предплечья. А сейчас и вовсе вцепилась в них, как в спасательный круг, чтобы не захлебнуться в губительном водовороте. Мне дурно от собственных ощущений. Но… вот же он. Мой родной, но такой далекий.

— Мы с Дымом только друзья, и тогда на улице я попросила его подыграть мне. Чтобы тебя разозлить ещё больше.

Не понимаю, зачем я это говорю, но такой момент… не могу промолчать. Хочется облегчить душу. Кажется, что если не сейчас, то никогда уже.

Может быть… мы сможем остаться, если не друзьями, то хотя бы не врагами? Возможно, еще получится перешагнуть через незабываемое прошлое? Опустить, потому что жить с этим невыносимо.

— Снова не веришь, — ухмыляюсь я разочарованно. Пусть и впустую, но пробую снова. — Хочешь знать, что мы с Дымом готовили тебе на день рождения?