Бывшие. Верни мое сердце

29

Ворочаюсь полночи без сна, пялюсь в темноту. А перед глазами стоит перекошенное лицо Сергея Палыча. Его злой, затравленный взгляд, трясущиеся губы. Неужели он и правда мог пойти на такую подлость? Подставить Игоря, упечь за решетку? Лишь бы скрыть собственные грешки, сохранить репутацию?

К утру забываюсь тяжелым, беспокойным сном. Мне снова снится Игорь — осунувшийся, с потухшим взглядом. Он протягивает ко мне исхудавшие руки сквозь решетку, шепчет: "Мариша, спаси!". А я срываюсь с места, бегу к нему. Но железные прутья не пускают, отбрасывают назад. И остается лишь кричать, захлебываясь слезами. Кричать и тянуть руки в пустоту.

Просыпаюсь в холодном поту, сажусь на кровати. Леопольд испуганно дергает ухом, смотрит вопросительно — мол, ты чего, хозяйка? Неужто совсем крыша поехала на нервной почве?

— Да если б знал ты, Лео! — шепчу, почесывая кота за ухом. — Сама уже не понимаю, что за чертовщина творится. Куда ни кинь — всюду клин. И выхода не видать.

Со стоном сползаю с кровати, бреду на кухню. Щелкаю кнопкой чайника, на автомате бросаю в кружку пакетик. Нужно прийти в себя, собраться. Впереди долгий и тяжелый день. Новая встреча с адвокатом, обсуждение дальнейших действий. Да и Александру нужно отзвониться — как-никак, обещала сообщить о результатах.

Кстати об Александре. Я прямо-таки кожей чувствую — он что-то недоговаривает. Есть в нем какая-то недосказанность, затаенный смысл. И дернул же черт с ним связаться!

С другой стороны — если бы не его "компромат", сидеть бы мне сейчас и гадать до посинения, отчего Игоря закрыли. А теперь хоть какая-то определенность появилась. Хоть зацепка, за которую можно уцепиться, к свету выкарабкаться.

Делаю последний глоток, решительно ополаскиваю кружку. Все, Мариша, кончай сопли жевать. Впереди бой, и ты должна быть в форме. Ради Игоря, ради вашего будущего.

С этой мыслью плетусь в ванную, включаю воду погорячее. Пусть хоть кипяток смоет всю усталость, весь страх и сомнения. Мне сейчас отвага нужна, железная воля. Чтобы не сломаться, не сдаться на полпути.

Вылезаю из душа, критически осматриваю себя в зеркало. Да уж, красотка. Бледная до синевы, под глазами круги, скулы заострились. Но ничего, сейчас замажем, припудрим. В конце концов, я же не на конкурс красоты собралась. А на важную встречу, от которой, может, судьба любимого зависит.

Одеваюсь, невидящим взглядом шарю по полкам. Так, ключи, телефон, документы. Вроде ничего не забыла.

Застываю у двери, прикрываю глаза. Господи, дай мне сил! Не дай пасть духом, струсить в последний момент. Я должна пройти этот путь — тернистый, полный боли и разочарований. Но пройти и дойти. До победного.

Со вздохом распахиваю дверь, шагаю на площадку. Лифт гудит, неторопливо везет меня вниз. А я стою, вцепившись в сумку побелевшими пальцами. Страх колотится в горле, мешает дышать. Но я стискиваю зубы, запрещаю себе раскисать. Нет уж, Сергей Палыч, хрен тебе, а не сломленная Мариша. Наивная дурочка умерла. Вместо нее теперь боец, готовый сражаться за свою любовь.

Выхожу из подъезда, вдыхаю полной грудью морозный воздух. Ну все, Игорек, держись. Я иду. Иду к тебе, сквозь беду и отчаяние. И обязательно дойду, вытащу. Потому что люблю. Сильнее страха, сильнее самой смерти люблю.

Расправляю плечи и решительно шагаю вперед. Только вперед, не оглядываясь. Что бы ни случилось дальше, я приму бой. Потому что за моей спиной — самое дорогое, что есть на этом свете. И я готова костьми лечь, но отвоевать наше счастье у судьбы.

Такси подъезжает к зданию суда, я расплачиваюсь и вылезаю из машины. Сердце бешено колотится, ладони потеют. Ну все, Мариша, момент истины настал. Сейчас все и решится — быть Игорю на свободе или гнить за решеткой.

Поднимаюсь по широким ступеням, распахиваю тяжелую дверь. В просторном холле уже толпится народ — истцы, ответчики, их родственники, адвокаты. Сразу чувствуется нервозность, напряжение. Еще бы, не на праздник люди собрались.

Встречаю взглядом Виктора Алексеевича, киваю. Подхожу, здороваюсь. От него пахнет дорогим парфюмом и сигаретами. Глаза цепкие, внимательные. Как у ищейки, идущей по следу.

— Ну что, готовы? — негромко спрашивает он, поправляя идеально отглаженный галстук. — Документы собрали, аргументы подготовили?

Киваю, чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота. Папка с бумагами прямо-таки жжет руки сквозь сумку. Собрала все, что могла — и по делу Игоря, и по тем подозрительным документам на Власова. Авось пригодится, сыграет в нашу пользу.

— Готова, — сипло отвечаю, сглотнув. — Вот только… Виктор Алексеевич, а вдруг не выгорит? Вдруг судья нам не поверит? Доказательств-то кот наплакал, сами говорите…

Адвокат смотрит на меня с легкой усмешкой, качает головой. Достает платок, аккуратно промокает испарину со лба. Ишь как волнуется, а виду не подает!

— Марина Александровна, ну что за упаднические настроения? — мягко журит он, заглядывая мне в глаза. — Мы с вами столько сил и времени потратили, столько всего нарыли. Неужели думаете, я выйду к судье с пустыми руками? Нет уж, положитесь на мой опыт. Уж я-то в курсе, как эти ребята работают. На поводу у эмоций не пойдут, доказательную базу стребуют. Вот мы им и предоставим — четко, по пунктам.

Тяжело вздыхаю, комкая в руках ремешок сумочки. Да уж, утешил так утешил. Хотя он, конечно, дело говорит. Нельзя действовать на голых эмоциях, размахивать руками и вопить: "Он не виноват, поверьте на слово!". Судьи такого не любят. Им подавай факты, железные аргументы.

— Кстати, об аргументах, — спохватывается вдруг адвокат, пристально глядя на меня. — Вы с этим вашим Александром больше не пересекались? Он обещал подъехать вроде как, дать показания.

У меня аж дыхание перехватывает. Черт, и правда! Совсем из головы вылетело! В последние дни столько всего навалилось, закрутило. То с документами возиться, то бегать по инстанциям. А про главного свидетеля обвинения и запамятовала.

— Н-нет, — бормочу, отводя взгляд. — Мы списались пару раз по почте, и все. Говорил, будет обязательно. Но с тех пор — ни слуху ни духу. Как в воду канул.

Адвокат хмурится, постукивает пальцами по подбородку. Что-то прикидывает, взвешивает. Похоже, такой расклад ему не очень по душе.

— Ясно, — цедит сквозь зубы, доставая телефон. — Что ж, будем уповать на его сознательность. Надеюсь, не бросит нас в последний момент. А то ведь без него — как без рук, почитай!

Набирает номер, слушает длинные гудки. Лицо мрачнеет с каждой секундой. Наконец раздраженно жмет отбой, засовывает мобильник в карман.

— Абонент недоступен, — ворчит, стряхивая пылинку с пиджака. — Ну что за непутевый человек, а? И угораздило же вас с ним связаться, Марина Александровна!

Виновато опускаю голову, кусаю губы. Да что ж такое! Ведь обещал же, клялся мне, что не бросит! Неужели все-таки струсил? Или обманул с самого начала, втерся в доверие?

В глазах щиплет от подступающих слез, но я решительно смаргиваю. Нет уж, реветь не время и не место! Адвокат прав — нужно собраться, мобилизовать все силы. Даже если придется идти в бой без главного козыря.

— Ладно, — решаю я, расправляя плечи. — Проехали. В конце концов, Александр — лишь один из факторов. Мы и без него справимся, правда? Не на него одного уповаем.

Виктор Алексеевич одобрительно кивает, похлопывает меня по плечу. Дескать, молодец, девка! Соображаешь что к чему.

И тут взгляд мой выхватывает из толпы до боли знакомый затылок. Этот идеальный срез модной стрижки, посеребренный висками, я узнаю из тысячи. Сергей Палыч собственной персоной припожаловал, голубчик!

Сердце ухает куда-то в пятки, во рту мгновенно пересыхает. Вот, значит, как? Решил поглядеть, чем дело кончится? Позлорадствовать над бывшим другом, упрятанным за решетку?

Словно почувствовав мой взгляд, Власов замирает. Медленно оборачивается, пронзая меня насквозь колючими глазами. В них плещется такая смесь страха и ненависти, что впору отшатнуться.

Несколько долгих секунд мы буравим друг друга взглядами. Он — зло щурясь, я — гордо вскинув подбородок. Ну давай, подлец, подойди! Скажи мне в лицо, что не при делах. Что Игоря не подставлял, грязно и подло.

Но Власов лишь раздувает ноздри, отворачивается. Спешно ретируется, лавируя в толпе. Видать, кишка тонка на правду-матку. Или совесть заела, что более вероятно.

— Марина Александровна, нам пора! — окликает адвокат, мягко подхватывая меня под локоть. — Заседание вот-вот начнется.

Киваю, на негнущихся ногах иду следом. Сердце колотится в висках, грозя пробить череп. Ну все, Мариша, наступает момент истины. Помоги Бог, не оплошай!