Бывшие. Верни мое сердце

34

Проходит день, второй, третий. Я брожу по квартире как в тумане, не находя себе места. Звоню адвокату, пытаюсь выяснить ситуацию. Но он лишь хмурится, просит набраться терпения. Следствие продолжается, допрашиваются новые свидетели. Но о пересмотре дела и освобождении Игоря пока речи не идет.

Потихоньку начинаю сходить с ума. Вдруг Власов обманул? Вдруг лишь сделал вид, что смирился и готов сотрудничать? От этих мыслей бросает то в жар, то в холод. Неужели все зря?

Пытаюсь поговорить с Александром, он успокаивает и подбадривает. Убеждает, что все идет по плану, нужно лишь запастись терпением. Но по голосу слышу — и сам сомневается, теряется. Похоже, такого поворота не ожидал даже этот прожженный интриган.

Снова и снова прокручиваю в голове нашу встречу с Власовым. Его испуганное лицо, трясущиеся руки. Неужели это был просто спектакль, игра на публику? Выходит, он лишь тянет время, заметая следы?

От бессилия и тоски хочется выть. Мечусь по комнатам, не нахожу себе места. Не могу ни есть, ни спать. Кажется, еще немного — и просто сойду с ума от неизвестности.

Но я должна держаться. Должна быть сильной — ради Игоря. Он сейчас в куда худшем положении, ему куда страшнее и тяжелее. И мысль об этом помогает не раскиснуть, не сдаться.

Решаю съездить к Игорю на свидание. Хоть одним глазком взглянуть, сказать, что борюсь за него, что все будет хорошо. Должен же он знать, что не брошен, не забыт.

Еду знакомой дорогой, глотая злые слезы. В груди — тянущая, выворачивающая наизнанку боль. Ну почему, почему все так несправедливо? Ведь Игорь — самый честный, самый порядочный человек на свете! За что ему все эти беды?

В комнате для свиданий — унылая серость и безнадега. Сажусь за колченогий столик, комкаю в пальцах платок. Сердце колотится как сумасшедшее, к горлу подкатывает тошнота. Только бы не расплакаться. Только бы не показать, как мне плохо.

Дверь скрипит, и на пороге появляется Игорь — бледный, осунувшийся. Видно, плохо ему там, за решеткой. Исхудал, почернел весь. Но увидев меня, улыбается. Лучисто так, светло.

— Маришка! Родная моя!

Подлетаю к нему, обнимаю что есть сил. Чувствую, как по щекам текут слезы. Уже и не помню, когда в последний раз прикасалась к Игорю. Целую век- ность назад.

— Игорь, любимый… Как ты? Держишься?

Гладит меня по волосам, прижимается щекой к макушке. Дышит часто-часто, будто задыхается.

— Скучаю безумно. Так хочу домой, к тебе. Здесь совсем худо, сил больше нет. Но я верю — ты меня вытащишь. Знаю, что не бросишь.

Киваю сквозь слезы, шмыгаю носом. Еще и успокаивать его приходится, подбадривать. Хотя самой впору на стенку лезть.

— Конечно вытащу. Все для этого сделаю, из-под земли достану. Адвокат уже работает, ищет любые зацепки. Ты только держись, слышишь? Мы справимся.

Он грустно улыбается, целует мои пальцы. До боли стискивает ладонь, будто боится отпустить.

— Спасибо тебе. За все спасибо — за поддержку, за веру. Знаешь, только мысли о тебе и помогают не сломаться. Просыпаюсь и засыпаю с твоим именем на устах. Мариша, Мариша…

У меня сердце разрывается от нежности. Какой же он у меня… Сильный, мужественный. Даже в такой безнадеге не теряет надежды. А я, дура, раскисла совсем.

Время свидания летит незаметно. Не наговориться, не надышаться друг другом. Так много хочется сказать — и так мало можно. В последний момент, перед тем как нас разлучат, Игорь говорит внезапно охрипшим голосом:

— Я люблю тебя. Помни это. Чтобы ни случилось — я всегда буду любить тебя. Самую храбрую, самую верную женщину на свете.

У меня колени подкашиваются, в груди теснится горячий ком. Сглатываю, киваю. Смотрю, не отрываясь, словно впитываю, запоминаю.

— И я тебя люблю. Всем сердцем, всей душой. Дождусь, чего бы мне это ни стоило. Ты только верь.

Он улыбается, подмигивает. И его уводит конвой. А я так и стою, глотая слезы. В сердце теплится робкая надежда. Главное — мы вместе. Мы любим. А с этим можно пройти через любые беды.

Выхожу из тюрьмы, щурясь от серого, неласкового солнца. Иду к остановке, кутаясь в куртку. На душе муторно и тревожно. Ну почему, почему все так несправедливо?

Нащупываю в кармане телефон, достаю. Несколько секунд тупо пялюсь на экран, кусая губы. Потом решительно набираю номер.

— Алло, Саша? Это снова я. Скажи… Ты уверен, что у нас получится? Может, стоит надавить на Власова сильнее? Или подключить еще какие-то рычаги? Что-то совсем глухо, никаких подвижек.

Саша вздыхает, и я прямо вижу, как он устало трет переносицу. Бедный, совсем заездила его своими переживаниями. Но а к кому еще идти? Он ведь и сам по уши в этой истории увяз.

— Мариш, давай дождемся результатов расследования. Власов вроде дал показания, сдал кое-кого из своих. Но ребята мутные, отпираются насмерть. Тянут кота за хвост, гады. Видимо, выгораживают себя, сваливая все на твоего Игоря. Мол, он крайний, всех подставил.

У меня аж воздух из легких выбивает от ярости. Вот же сволочи! Удумали, да? На моего Игорька стрелки перевести? А сами, значит, белые и пушистые?

— Ну уж нет! — цежу в трубку. — Фигушки им, а не тихий слив! Сашка, делай что хочешь! Хоть с землей их смешай, хоть на куски разорви! Но я этого так не оставлю!

Он невесело хмыкает, и я представляю, как качает головой. Ну да, дурочка. Мечтательница. Против целой банды прыгает, не боится. А что делать? Любовь она такая… До безрассудства храбрая.

— Ладно, Мариш. Подергаю еще кое-какие ниточки. Авось, с божьей помощью, распутаем этот клубок. Ты держись там. И не раскисай, слышишь? Игорю сейчас нужна твоя сила.

Шмыгаю носом, киваю. Спасибо тебе, друг ситный. За все спасибо — за помощь, за участие. Не представляю, что бы я без тебя делала.

— Буду держаться. Куда ж я денусь-то? Люблю ведь, душой прикипела. Теперь хоть в огонь, хоть в воду — а вытащу.

— Вот и молодец. С таким настроем не пропадешь, это точно. Ладно, отбой пока. Вечером наберу, если будут новости.

— Хорошо. Жду.

Нажимаю отбой, прячу телефон в карман. Невидящим взглядом смотрю в окно подъехавшего автобуса. Невольно прокручиваю в голове наш разговор.

И вдруг накрывает страшной, леденящей душу догадкой. Батюшки мои, да ведь Сашка-то прав! Власов и его шайка-лейка наверняка сейчас все на Игоря спихнут! Мол, он там главный злодей, атаман разбойничий. Вот его и садить надо, а мы так… Погулять вышли.

Нет, ну что за сволочи, а? Сами вляпались по самое не хочу, а теперь в кусты? Ах вы, уроды подколодные! Да я вас в порошок сотру! На британский флаг через мясорубку пропущу!

Кулаки сами собой сжимаются, в груди закипает ярость. Вот, значит, как? Ну ничего, ребятки. Это вы еще Мариши Нечаевой не знаете. Я вам быстро крылышки-то пообломаю. Обратно в худое решето собирать замучаетесь.

С этими мыслями решительно поднимаюсь, выскакиваю на своей остановке. Сейчас домой, к компьютеру. Надо подключать тяжелую артиллерию. Кого там Сашка советовал? Журналистов, общественность? Ну что ж, будет вам и журналистов, и общественность! Задницей всю Москву подниму, но своего добьюсь!

Влетаю в квартиру, швыряю сумку в угол. На ходу стаскиваю сапоги, стягиваю куртку. Подхватываю ноут, падаю на диван. Трясущимися пальцами вбиваю в поисковик: "журналистские расследования, криминал, компромат".

Экран услужливо мигает, выдает ссылки. Разноцветные заголовки пестрят перед глазами. Тут и "громкие уголовные дела", и "коррупционные скандалы", и "кто владеет Россией". Глаза разбегаются, щеки горят.

Ну-ка, и с чего бы начать? Кому бы слить инфу, чтоб шуму было побольше, волны повыше? Кто тут у нас главный правдоруб и борец за справедливость?

Замечаю вдруг знакомую фамилию. Надо же, Воронцов! Тот самый въедливый журналюга, что в свое время расследовал громкую историю с обманутыми дольщиками. Статью тогда тиснул — конкретную, с фактами и фамилиями. Народ на митинги поднял, власть на уши поставил. В общем, шороху навел знатного.

Открываю его блог, пробегаю глазами последние публикации. И вправду, мужик толковый. Непримиримый такой, несгибаемый. Совесть нации, не иначе.

Что ж, отлично. Вот ему-то я все и изложу, как на духу. Про Власова, про его нечистые делишки. И про Игоря моего несправедливо осужденного. Авось, возьмется, раскопает. А там, глядишь, и до пересмотра дела недалеко.

Нахожу в контактах электронный адрес, строчу письмо. Пальцы летают по клавишам, буквы складываются в слова. Я уже не контролирую — само плывет, само просится наружу. Вся моя боль, все отчаяние, вся несгибаемая вера в любовь и справедливость.

"…И я очень надеюсь на вашу помощь. Потому что не знаю уже, к кому идти и у кого просить защиты. Закон словно отвернулся от нас, оставил на произвол судьбы. Но я не сдамся. Буду бороться до последнего. Ведь за моей спиной — Любовь. А она, как известно, и горы свернет, и судьбы людские повернет вспять…"

Дрожащим пальцем жму на "отправить". Откидываюсь на спинку дивана, прикрываю глаза. Все, Мариша. Поехали. Сделан первый шаг, брошен первый камень в мутную воду. А дальше — будь что будет.

Остается только ждать. Ждать и надеяться.