Цена двуличности. Часть 3

Глава 10 Мастер кости

Суртаз не слишком быстро, но сноровисто привязывает меня к ложу кожаными ремешками. Как и мне, отсутствие какого бы то ни было источника света ему совершенно не мешает — одно из многочисленных удобств магического зрения. Он начинает с рук, обездвиживая их в трех местах — предплечьях, локтях и кистях. Затем наступает очередь позвоночника — на уровне поясницы, грудины и чуть выше ключиц. Продевание ремешка сквозь ребра отдается внутри чем-то вроде покалывающей щекотки. Последней он привязывает голову — кожаная полоска ложится поперек моего лба.

Верхняя половина ложа чуть приподнята, поэтому мне неплохо видно происходящее.

Наблюдая за этим — по мере возможности — я невольно сравниваю свои ощущения с тем, что я чувствовала в схожей ситуации в присутствии Килира. В отличие от покойного жреца, Первый Некромант если и прикасался ко мне, то делал это как-то… Деликатно, что ли, и при этом — не более необходимого для надежной фиксации моей скелетированной тушки. Соответственно, и сопутствовавшие этому ощущения были совершенно иными. Даже страх и беспокойство отступили при виде спокойных и выверенных движений наставника, вселявших надежду в то, что он все-таки знает, что собирается делать.

— Итак, раз ты знаешь, как оперировать энергией, от тебя потребуются две вещи… — Суртаз произносит эти слова, находясь где-то в изголовье, и при этом было слышно, что он перемещается. — Первая: не допускай перегрузки и сопутствующей ей потери контроля над телом…

Знать бы еще, как это делать. Перегрузка-то может быть как из-за перерасхода энергии, так и из-за слишком стремительного ее прохождения через мое тело. Получается — нужно следить за этим и регулировать по необходимости…

И когда я успела стать такой умной-то?

— Вторая, — тем временем продолжает Первый Некромант, — чтобы я ни делал — не дергайся и не пытайся мне помешать.

А вот это уже настораживает. Неужели грядущая процедура настолько… экспериментальная, что об этом приходится предупреждать заранее?

— А будет повод дергаться? — я не выдерживаю и издаю тихий смешок. Это все, чем я могу выразить ворочающийся в груди комок страха, тревоги и напряженного ожидания… неизвестно чего.

— Да, — ровно отвечает наставник и появляется в пределах видимости, держа в скелетированных руках узкий и высокий сундучок. — Я крепко тебя привязал, но… Мало ли что может случиться. Поэтому будь сосредоточена на сохранении неподвижности.

Отлично. Просто замечательно. От последней фразы мне тут же захотелось пошевелиться.

Тем временем Суртаз ставит в изножье ложа сундучок и снова скрывается из виду.

— А теперь сосредоточься. Я начинаю.

Я не успеваю ничего ответить — вслед за словами Первого Некроманта раздается тихий металлический звон. Будто кто-то задел тонкую цепочку. Затем раздается легкий шорох — скорее даже шелест, будто от быстрого перелистывания страниц. Снова мелодичный звон тонких звеньев. Едва он стихает, как раздается щелчок и приглушенный стук.

Как и было приказано, я сосредотачиваюсь на том, чтобы оставаться неподвижной. И слежу за своими ощущениями. А сложновато, все-таки, делать и то, и другое одновременно.

Краем взгляда замечаю, что Суртаз подходит ко мне слева и что-то кладет на мой лоб, сопровождая это действие размеренным шипящим речитативом на священном языке. Продолжая вещать что-то совершенно мне непонятное, наставник ненадолго отходит, а затем снова возвращается и протягивает руку к моей грудине. На этот раз я вижу, что он кладет — небольшой кристалл, размером — с фалангу моего пальца. Прозрачный, будто вода в горной реке, он наливается холодной зеленью, как только касается моей грудины.

Окрасившись в цвет моей ауры, камень мягко мерцает, и я ощущаю жжение в области лба и грудины.

Суртаз продолжает что-то произносить на священном языке, но его размеренно-монотонная речь обретает властные нотки. В его голосе слышится приказ. Жжение усиливается, и я чувствую, как затаившаяся глубоко внутри энергия, почерпнутая от Малектана, устремляется в нижнюю часть моего тела. Ощущения — не из приятных, будто в позвоночник от поясницы и ниже вонзаются раскаленные иглы.

От неожиданности я дергаюсь и слышу, как трещат ремешки на моем позвоночнике. И не успеваю подумать о том, как долго они выдержат, как наступает другая напасть — начинают подрагивать руки. Предательская мелкая дрожь охватывает сначала кончики пальцев, затем не зафиксированные пястные кости, перекидывается на крепко — пока что — привязанные запястья, устремляется к локтю.

А затем на меня накатывает всепоглощающая слабость. Настолько неожиданная, что я едва успеваю потянуть немного энергии из окружающего пространства, чтобы компенсировать внезапный отток и просто-напросто не рассыпаться.

Кристалл на моей груди разгорается все ярче. Он уже не мерцает, а светится ровной холодной зеленью, чем привлекает мое внимание. Помогает унять дрожь.

И едва мои руки перестают дрожать, как я понимаю, что Первый Некромант молчит. Слышно лишь шелест и сухое похрустывание, будто… Будто он перебирает мои кости.

Неужели скоро все закончится?

Похоже на то, потому что Суртаз появляется в видимой мне области, держа в руках знакомый узелок — оказывается, учитель только завязал его обратно. Чтобы не растерять мелкие осколки, видимо. Вот только развязывать ткань обратно он почему-то не спешит. Вместо этого Первый Некромант откладывает узелок в сторону и откидывает крышку сундука. Мне не видно, что там внутри, но эта штука явно зачарована на повышенную вместительность — рука наставника скрывается в ней чуть ли не полностью.

Новая волна слабости накатывает на меня, но в этот раз я справляюсь легче и быстрее обычного. Кристалл на моей груди сияет настолько ярко, что будь мое зрение обычным — я бы его уже наверняка лишилась. И сквозь это призрачное холодное свечение мне видно, что Суртаз достает из сундучка несколько склянок и квадратную плоскую коробку примерно с две моих ладони шириной. Одну склянку — высокую и узким донышком — он осторожно ставит на край ложа. Вторую же — низкую, пузатую и явно побольше объемом, чем первая — откупоривает. Ну как, откупоривает… Отламывает горлышко вместе с пробкой или чем там оно было закупорено.

Даже сквозь холодное сияние я вижу дымок, поваливший из глубины открытого сосуда. Суртаз переворачивает склянку и плавным широким движением расплескивает содержимое по тому месту, где по логике должны были находиться мои ноги.

Мои тазовые кости взрываются болью, когда жидкость попадает на них. Эта вспышка едва не стоит мне концентрации, а остатки сил приходится потратить на то, чтобы остаться неподвижной и не закричать.

И все же, боль быстро проходит. Но вместо этого теряется четкость зрения — глаза будто заволакивает голубовато-зеленая пелена, и сквозь нее я вижу, как Первый Некромант открывает плоскую коробку и достает из нее нож со странно изогнутым матово-черным лезвием. Мне требуется несколько секунд, чтобы осознать, на что похожа эта вещь. На серп.

Расширявшееся к гладкой деревянной рукояти лезвие было похоже на сильно вытянутый и сплющенный полукруг, а тонкий кончик изгибался в подобии крюка. Явно что-то ритуальное. Менее практичную вещь для использования в быту, наверное, было бы сложно придумать.

Ритуальное или… пыточное.

От этой мысли мне становится не по себе, но очередная волна слабости накатывает как нельзя вовремя — я удачно отвлекаюсь от своей тревоги, все свое внимание переключив на попытку восполнить силы. Она оказывается удачной, зрение полностью восстанавливается.

Хотя меня совершенно не радует увиденная картина.

Суртаз кладет левую ладонь на мой и без того не слишком подвижный таз, а правой прижимает крючкообразный конец лезвия к позвоночнику чуть-чуть ниже того места, где его удерживает кожаный ремешок.

Из последних сил я сдерживаю дрожь, понимая, что сейчас произойдет.

Одним точным и аккуратным движением Суртаз разрезает магические связки между моими позвонками. Крючкообразная форма кончика лезвия подходит для этого как никакая другая. По моему телу прокатывается боль — возникнув мучительной вспышкой в пояснице, она набирает силу и поднимается вверх, чтобы схлынуть и поутихнуть уже на уровне груди. Меня ощутимо трясет, и я ничего не могу с этим поделать.

Не рассыпаться бы…

И все же, это не ощущается пыткой. По крайней мере, пока что.

Кристалл на груди внезапно меркнет. Учитель скороговоркой и раздраженно, как мне кажется, произносит что-то на священном языке. Лоб почему-то начинает жечь.

Суртаз хватает склянку с отломанным горлышком и запускает в нее скелетированный палец. Когда он его вытаскивает, я вижу, что желтоватая кость испачкана чем-то темным и вязким. Пока я пытаюсь представить, что бы это могло быть, наставник уже чертит этой жидкостью какие-то символы на моей грудине — вокруг кристалла.

Лоб жжет все сильнее, до боли. Я понимаю, что это ощущение сосредоточено там, где лежит первый кристалл или что там положил учитель. Неужели что-то пошло не так?

Как бы то ни было, дрожь прошла, слабость все еще накатывала на меня волнами, но мне неплохо удавалось с ней справляться. Тревожило лишь отсутствие у меня таза, как такового, и назойливое, мешающее связно думать жжение в области лба.

Первый Некромант тем временем продолжал пачкать меня темной жижей из склянки. Мало того, чем дольше она находилась на моих костях, тем сильнее во мне нарастало отвращение к этому странному веществу. Что-то оно мне напоминало, но что?..

Шипящий шепот Суртаза внезапно обрывается. Я едва удерживаюсь от соблазна спросить, что случилось, так как в последний момент понимаю — отказало заклинание слуха. Потому что влажный шорох, сопровождавший прикосновения наставника к моим костям тоже не слышно. Восстанавливать чары я не решаюсь — для этого придется отвлечься от сосредоточенного наблюдения за собственным состоянием и тем, что со мной делает Первый Некромант.

Перестав выводить на мне рунические узоры, Суртаз переключает свое внимание на узелок с костями. Аккуратно берет его и кладет на испачканную темной жижей часть стола, развязывает края ткани и… Уходит из поля моего зрения.

Лишившись слуха, я понятия не имею, чем он занимается и куда вообще отошел. Секунды, минуты или даже часы ожидания тянутся бесконечно долго наедине с моими мыслями — сумбурными, путанными, обожженными не прекращающейся болью в области лба. В какой-то момент она становится настолько сильной, что в моей черепушке не остается ничего, кроме трех мыслей, следующих друг за другом по кругу.

Не двигаться. Не говорить. Не рассыпаться. Не двигаться. Не говорить. Не…

Суртаз снова рядом со мной, и в его руках какие-то мелкие косточки. Целые, беленькие, красивые. Мне хочется спросить, зачем они, но я помню о приказе молчать. Поэтому просто наблюдаю за тем, как учитель кладет их поверх костяного крошева на ткани. Затем он осторожно откупоривает узкую и высокую склянку и выливает ее содержимое прямо на кучу костей. Поднявшийся над ней дымок вызывает у меня невольный вопрос: что же Суртаз все-таки туда вылил? И, что еще важнее — какой результат это даст?

Но понаблюдать за дальнейшими действиями наставника мне не суждено — отказывает зрение. И если отсутствие слуха пошло мне скорее на пользу — уж слишком зловеще звучали слова древнего священного языка — то невозможность увидеть происходящее лишает меня остатков самообладания. Паническая попытка потянуть энергию ни к чему не приводит — боль уже не просто прожигает лоб насквозь, а охватывает мою голову раскаленным венцом. Из-за этого я едва не рассыпаюсь. Впрочем, это не слишком мне помогло, вторая попытка также ни к чему не приводит. Все, что у меня осталось — малюсенький резерв энергии, которого хватит совсем ненадолго на поддержание целостности тела.

Не знаю, сколько прошло времени. Не уверена, что смогла бы как-то его отсчитать, беззвучно крича в этой удушающей тишине и кромешной тьме. Но в какой-то момент боль тоже исчезла. И это может означать одно из двух: либо я все-таки рассыпалась, либо все наконец-то закончилось. Впрочем, одно не исключает другое. Вопрос только в последовательности этих событий и полученном результате.

Едва я думаю об этом, как на сквозь кромешную тьму медленно проступает тусклая серость раннего утра. Я вижу потолок с мягко мерцающими на нем золотистыми символами. Судя по углу зрения — изголовье ложа установлено горизонтально, поэтому мне сложно увидеть, что с моим телом. И пошевелиться не могу. Состояние, похожее на то, когда все мое тело состояло из черепа, а остальные кости валялись вокруг.

Издалека — гулко и искаженно — слышится звук, похожий на чьи-то шаги.

И чьими же они могут быть, Шиза?

Почему-то этот вкрадчиво-саркастичный вопрос звучит в моей голове голосом Альда. И я ловлю себя на одной неожиданной мысли… Не останься ни одного подтверждения существования этого человека в прошлом, то сейчас было бы самое время подумать: а не придумала ли я этого человека? Вдруг, погибнув и каким-то образом умудрившись стать личем, я повредилась разумом настолько, что события последнего десятка месяцев произошли просто в моей голове?

Да ну, бред какой-то. Шиза, угомонись, а то точно сойдешь с ума.

Краем взгляда я замечаю скользнувшую рядом тень — надо мной склоняется Суртаз. Несколько секунд он просто смотрит на меня, а затем снова отходит. Угол обзора меняется — наставник приподнимает изголовье.

Оказывается, мое тело все еще держится в кучке. Выходит, я все-таки не рассыпалась? Впрочем, у меня еще есть возможность исправить это недоразумение — магические связки между костями светятся настолько слабо, будто вот-вот разрушатся. Кристалл все еще лежит на грудине, но вокруг него — никаких следов той жидкости, которую учитель на меня наносил. Я скольжу взглядом дальше и вижу…

Свои ноги. Вместе с отделенным тазом и частью позвоночника, на ровной деревянной поверхности аккуратно разложены кости ног. Они не соединены магическими связками, но зато целые. Целехонькие!

Я поддаюсь охватившей меня радости и пытаюсь поблагодарить наставника. С предсказуемо неудачным результатом. Вместо этого мне удается лишь пощелкать нижней челюстью.

— Спокойно, не торопись. Успеешь еще поделиться впечатлениями, — голос Суртаза все еще искажен, но чары слуха восстановились достаточно для того, чтобы я уловила в голосе Первого Некроманта самодовольные нотки. — Твои кости действительно удалось восстановить, но связывать их придется иначе, чем ты привыкла.

Очередной урок? Да что угодно, лишь бы поскорее получить целое тело! Желательно без боли, конечно, но…

— А пока набери столько энергии, сколько сможешь. Она тебе понадобится, чтобы предотвратить перегрузку.

Перегрузку? Хм… Ну ладно. Суртазу виднее, насколько сложным будет создание связок между костями.

И едва я настраиваюсь на восстановление сил, как учитель протягивает руку и снимает кристалл с моей грудины. Вот только чувствуется это так, будто он отломал прозрачный камешек вместе с куском кости. Но нет худа без добра: вместе с болью возвращается ощущение, что тело у меня все-таки есть.

— О, я же тебя не предупредил… — задумчиво говорит Первый Некромант. — Отделение стабилизационных кристаллов — довольно болезненная процедура…

Ну спасибо, очень своевременное предупреждение. Интересно, снятие кристалла со лба будет напоминать отрывание головы?

Все-таки, хорошо, что чары речи еще не восстановились…

В момент отделения кристалла от моей черепушки я почти рассыпалась. Это было настолько больно и отвратительно, что моя секундная растерянность стоила мне всех тех крох энергии, которые до этого удалось собрать. И это мы еще даже до создания связок не дошли.

К счастью, ощущение колючих щупалец, запущенных через глазницу в черепную коробку и выдранных оттуда вместе с кусками костей, быстро проходит. Суртаз даже не успевает вернуться к тому моменту, как я снова приступаю к восстановлению сил. Удивительно, но без камней этот процесс идет куда легче и быстрее. Интересно, зачем нужны эти штуки… как их там? Стабилизационные кристаллы, да. Попробовать спросить, что ли…

— А зачем были нужны эти кристаллы? — любопытство придает мне сил для восстановления работы чар речи и решимости для того, чтобы заговорить.

— Чтобы ты не рассыпалась.

Ответ звучит рассеянно, будто Первый Некромант чем-то занят в изголовье моего ложа. А я испытываю покалывающее ребра разочарование: получается, мне можно было и не концентрироваться на поддержании целостной формы?

— А зачем тогда?..

— Мне нужно было узнать предел твоей выносливости. Потому что кости ног придется связывать без подстраховки…

— И… какой у меня предел?

— Удовлетворительный.

В голосе Суртаза я не слышу разочарования, и это не может не радовать. Похвала была бы, конечно, приятнее, но раз хвалить не за что, то хоть так…

Сама же я теперь испытываю желание оправдаться: мол могу лучше, просто сейчас слишком уставшая и вообще — слишком много событий за эту пару дней… Но благоразумие побеждает, поэтому я просто сосредотачиваюсь на восстановлении сил — в конце-концов, у меня в кои-то веки ничего не болит. Надо пользоваться моментом.

Вот только время, похоже, вышло. Учитель снова подходит ко мне, на этот раз — без каких-либо шкатулок, сундучков и прочих подозрительных предметов.

— Если сейчас все пройдет, как надо, и ты совладаешь со своим обновленным телом, то помощь мастеров кости в будущем тебе больше не понадобятся.

— Даже так…

— Даже так, — в голосе Суртаза слышна усмешка. — А если захочешь, то и другим сможешь помогать.

А вот это уже интересно. Правда личей, которым при случае я захотела бы помочь при случае, не так уж и много.

— Так а что делать-то? — меня охватывает нетерпение.

— Для начала, тебе стоит понять, что было сделано с костями…

Ладно, лекция — так лекция. Заодно немного силы восстановлю, что ли.

— За сотни лет пребывания в Срединном мире мне выпало достаточно возможностей понаблюдать за бледными. Их магия отличается от вашей… и от моей, но некоторые методы восстановления тел показались мне интересными.

Беспокойная, тревожная мысль бьется в отдаленном закутке моего разума, но я слишком сосредоточена на словах Суртаза, чтобы пытаться понять ее суть.

— В частности, они виртуозно обращаются с мертвой плотью и способны придавать ей любую форму.

Первый Некромант замолкает и проводит кончиками скелетированных пальцев по бедренной кости моей левой ноги. Удивительно, но в этом прикосновении я не улавливаю ничего… тревожащего. Возможно, потому, что таз и кости ног все еще отделены от моего тела. Но куда более вероятной причиной этого является сам характер движений Суртаза — точных и сдержанных. Всего лишь проверка качества выполненной работы. Отлично выполненной работы, насколько я могла видеть в своем положении — на бедренной кости не было ни единой трещины или скола.

— Исходя из своих наблюдений, я сделал определенные выводы, а затем… Запасся необходимыми ингредиентами.

Наблюдение за бледными тварями. Выводы. Ингредиенты. В моем разуме формируется понимание, чем могла быть та темная жидкость в пузырьках.

— Это было непросто. Химера — опасный противник…

Я невольно вспоминаю синюшно-бледное женское тело в окружении омерзительных щупалец.

— Опасный даже для вас?

— Даже для меня, — спокойно отвечает Суртаз. — Так как обладает человеческим разумом, но очень… искаженным и оттого — иногда нелогичным и непредсказуемым. А еще химера всегда передвигается со свитой. Но важно не это…

Первый Некромант снова замолкает и поправляет какую-то из мелких косточек моих стоп. Какую именно — мне толком не видно. Да и я каким-то чутьем ощущаю, что там и поправлять ничего не нужно. Учитель почему-то тянет время… Будь на его месте кто-то другой, то мне бы наверняка показалось, что он не решается сказать что-то очень важное. Но чтобы Суртаз в чем-то сомневался? Да ну…

— А что важно? — мое нетерпение усиливается, поэтому я решаю все-таки чуточку ускорить лекцию.

— То, что кровь химеры способна восстанавливать даже мертвую плоть.

Мне вспоминаются слова Альда, сказанные тогда же, когда я видела эту тварь умирающей в паре шагов от меня.

— Альд говорил, что химеры очень живучи. Получается, причина — в их крови?

— Не только в ней, но я сейчас не об этом, — учитель делает паузу и вкрадчиво интересуется: — Надеюсь, ты уже догадалась, что я использовал ее для восстановления твоих костей?..

Вопрос повисает в воздухе. Ха, да уж сложно было не догадаться-то. Но отвечаю я коротко и сдержанно.

— Да.

— И каковы твои мысли по этому поводу?

— Ну…

Мне требуется несколько секунд, чтобы быстро проанализировать свои ощущения. Предвкушение, любопытство и… Все. Никакого возмущения, отвращения или чего-то подобного. Конечно, где-то на задворках моего разума вьется тревожная мысль о том, какими могут быть последствия такого восстановления костей, но пока что мне удается от нее отмахнуться. Вряд ли Суртаз это не предусмотрел.

— Это неожиданно и… любопытно, — неуверенно добавляю я. — Но как вы умудрились сохранить кровь? Бледные же разлагаются, как только…

Наставник неожиданно начинает смеяться. Этот тихий, похожий на выдох, шипящий звук заставляет меня замолчать хотя бы потому, что в нем слышится… радость? Нет, не так. В нем звучит одобрение с едва уловимой ноткой облегчения.

— Меня воодушевляет твоя любознательность и открытость новым знаниям. Альдауару повезло, что в месте его заточения оказалась именно ты, а не кто-то другой.

— Он при любом удобном поводе давал мне понять, что так не считает.

— Не исключено, что он действительно считал иначе… — тон Суртаза становится сухим и сдержанным. — Но самой ситуации это не меняет.

С этими словами Первый Некромант деловито проверяет ремешки, продолжающие притягивать мои кости к деревянному ложу. Удивительно, ни один не разболтался даже. Как вариант, пока я была в условной отключке, учитель успел их подтянуть, вот только сомневаюсь, что ему охота было этим заниматься.

— Что ж, раз ты спокойно воспринимаешь использование… таких специфических ингредиентов, это серьезно облегчит процесс создания связок.

Изголовье моего ложа поднимается еще чуть выше, и мне становится хорошо видно все разложенные на второй половине кости. Только теперь я замечаю, что они в полном комплекте. Абсолютно полном — до малейших фаланг мизинчиков. Выходит, в дело действительно пошли и те, чужие кости. Интересно, будут ли они ощущаться, как собственные?

— А теперь сосредоточься и постарайся сразу запомнить правильную последовательность действий…

Когда Альд привязывал кости Килира к моим — прокатившаяся тогда по моему телу волна боли напоминала ощущения от ушибленного мизинца, на который кто-то наступил. Когда Суртаз вернул всего один мой позвонок на место, попутно что-то шипя на священном языке, я поняла, что можно испытать, если бы на этот — уже ушибленный и оттоптанный — многострадальный мизинец плеснули бы еще и крутым кипятком.

От этого сравнения мне становится смешно. Настолько безудержно, что даже Первый Некромант замолкает, ожидая, пока я отсмеюсь.

— Простите, что помешала.

— Необычная реакция, — задумчиво говорит учитель. — Что-то не так?

— Очень больно.

— Это я понял. Поэтому твоя реакция мне и показалась необычной.

— Сейчас уже легче. Повторите, пожалуйста, что вы там говорили? А то я не запомнила.

— Сумей ты запомнить это с первого раза — Альдауар бы тебя возненавидел…

Я смогла запомнить заклинание с пятого раза. Повторить в нужном темпе и без ошибок — с восьмого. Суртаз оказался неожиданно терпеливым и спокойным учителем — жаль, что как раз эту его черту Альд не перенял. Ну а радость от собственноручно привязанного к позвоночнику копчика оказалась настолько яркой и всеобъемлющей, что я поймала себя на мысли, насколько это подзабытое чувство. И оно было настолько мощным, что даже сопровождавшая эту процедуру боль отошла на задний план.

Все шло гладко до тех пор, пока дело не дошло до восстановленных костей. Ощущения изменились.

— Учитель, а это нормально, что она как-то странно ощущается? — осторожно интересуюсь я, глядя на свежепривязанную бедренную кость.

— Поясни.

Голос Суртаза раздается из дальнего угла комнаты. Убедившись, что заклинание мне наконец-то подчинилось, он начал было что-то искать в одном из угловых шкафов, но стоит мне задать вопрос, как отвлекается от своего увлекательного занятия и поворачивается в мою сторону.

— Она будто… онемевшая, — мне приходится тщательно подбирать слова, потому что достоверно описать свои ощущения оказывается неожиданно трудно. — Когда долго-долго сидишь, а потом встаешь и вроде бы чувствуешь ногу, можешь ею шевелить, но ощущение, что она какая-то… чужая.

— Пройдет. Думаю, это не более, чем память кости.

— Что это значит?

— Можно сказать, твои кости помнят, что были необратимо повреждены. А теперь — снова целые. Нужно время, чтобы их структура стабилизировалась, и так как его прошло совсем немного с момента восстановления, придется потерпеть.

С этими словами Суртаз снова отворачивается к шкафу. Что ж, если это пройдет — то хорошо. А не пройдет… Ну, лучше так, чем вообще без ног. Наверное.

После присоединения второй бедренной и пары берцовых костей я обнаружила неожиданное преимущество в своих странных ощущениях — было не так больно. Конечно, отголоски боли все еще прокатывались волнами по моему телу, но они казались настолько незначительными по сравнению с тем, что я должна была ощущать в момент создания каждого нового сочленения… И не ощущала.

Поэтому ноги я собрала довольно быстро. За это время за окном уже окончательно рассвело, а Суртаз успел сходить на первый этаж и вернуться. Хотя, скорее всего, он спускался даже не на первый этаж, а в подвал, но мне об этом не докладывал, а я и не уточняла.

После придирчивого осмотра чуть ли не каждой косточки учитель наконец-то меня отвязывает. Я сажусь на ложе и осторожно опускаю все еще онемевшие и непослушные ноги на пол.

— Ну как? — в голосе Первого Некроманта слышится любопытство.

— Все еще странно, но… — честно прислушавшись к своим ощущениям и не обнаружив ничего такого, что помешало бы мне летать и в целом чувствовать себя достаточно сносно, провозглашаю: — С ногами определенно лучше, чем без них.

— Это хорошо. Кстати, теперь ты можешь считать себя начинающим мастером кости.

— Да ну, — мне становится смешно от одной только мысли о том, что я буду измываться над кем-то подобным образом. — Вряд ли кто-то рискнет ко мне обращаться.

— Иногда ситуация не оставляет выбора, — философски замечает Суртаз. — Раз один вопрос решили, перейдем ко второму.

— Какому?

Осторожно и неуверенно я поднимаюсь в воздух и чувствую, как металлическая пластина внутри моей грудной клетки мягко постукивает о ребра. Интересно, она никак не могла повлиять на ход ритуала? Отмахнувшись от этой мысли, прислушиваюсь к своим ощущениям. Магическая энергия легко и без препятствий проходит через кости ног, но приходится менять высоту полета — я просто-напросто отвыкла от своего полного роста.

— Нужно выяснить — кто такой Многоликий Отец.

— И… как?

— Я запросил кое-какие летописи у Конгломерата. Архимаг, с которым я связался для этого, изрядно удивился, конечно… Но обещал, что все необходимое доставят в течение пары часов после рассвета.

Конгломерат… Название было мне знакомо, правда, только по словам Калира.

Нецензурным.

Мой наставник упоминал правящую верхушку стихийных магов в случаях, когда нам снова и снова приходилось срываться с места для зачистки от зомби какого-нибудь поселка в соседнем мире. А такой запрос Магического Конгломерата мог поступить в любой момент. И хотя в наших краях судьбами живых и бессмертных распоряжался Совет Древних, игнорировать такие запросы не могли даже эти личи. Потому что это была взаимозависимость: из защищаемых нами миров Кольца поступала провизия, артефакты и все необходимое для выживания в условиях бесконечной войны с бледными тварями.

Эта мысль ураганом пронеслась в моей голове. О том, что Конгломерат еще и хранит какие-то записи, я не знала.

— А что вы хотите найти в тех летописях?

— Упоминания о том, как проходило первое вторжение. В словах Ваана мне видится подсказка — упоминание того, что Многоликий Отец расколол мир. А это, насколько я понимаю, произошло во время первого вторжения бледных.

Припомнив, что говорил чернокнижник, я согласно киваю. Если в древних летописях есть какие-то описания, то среди них может оказаться и упоминание этого самого Многоликого Отца. Вот только…

— Меня тревожит его… м-м-м… прозвище.

— То, что он — многоликий?

— Ага.

— Это действительно беспокоит, но если в летописях найдется хотя бы намек на то, что это за существо — их изучение уже станет не бессмысленной тратой времени.

— Я могу чем-то помочь?

— Пока что — нет. Думаю, до полудня ты мне не понадобишься.

— То есть… — до меня не сразу доходит смысл его слов. — Я могу идти?

— Да. Занимайся своими делами.

Неожиданно. А я уже было подготовилась к тому, что Суртаз посадит меня изучать летописи вместе с собой. Или вместо себя.

— Как скажете, учитель.

Отметив мой ответ коротким кивком, Первый Некромант направляется к крайней справа двери. Я же запоздало спохватываюсь:

— И спасибо вам за… — неловко замявшись, указываю на свои ноги, — помощь.

Не оборачиваясь и не останавливаясь, Суртаз издает короткий смешок.

— Это был интересный эксперимент, который пошел на пользу нам обоим. Не за что.

Наставник скрывается за дверью, оставив меня в одиночестве. Я шарю взглядом по стоящим вдоль стены кушеткам — на одну из них я сбросила мантию, когда раздевалась перед ритуалом. Там же оставила и наплечную сумку. И все это мое добро уже успело куда-то подеваться.

Накатившая волна слабости заставила сосредоточиться на поддержании себя в воздухе. Не хватало обрести кости ног и тут же их сломать. Совладав с чарами полета и почти смирившись с мыслью о том, что путь к дому Мэба мне придется преодолевать, демонстрируя окружающим все величие моей священной неотразимости, я догадываюсь посмотреть в сторону ритуального ложа и… Обнаруживаю в изголовье аккуратный полотняный сверток. А рядом с ним — сумку.

Я разворачиваю сверток и понимаю, что это не моя одежда. Но предназначена, судя по всему, мне. Такая же крепкая и плотная темно-серая, почти черная, ткань. Только чистая и без дыр. А еще от моей мантии эту обновку отличала отделка — по краям рукавов и подолу шел строгий, расшитый серебром кант с угловатым узором, на плечах дополненный еще и простым, но изящным растительным орнаментом. Но красивее всего в этой мантии была застежка — два переливающихся холодной зеленью круглых камня. Один — побольше, другой — поменьше, соединенные крепкой тесемкой.

Накинув мантию на плечи, я понимаю, что она гораздо просторнее и немного короче той, что была у меня. А рукава — длиннее и шире. А вот пояса к ней, похоже, не полагалось. Впрочем, этот вопрос решился быстро — мой простенький плетеный поясок нашелся в сумке и, несмотря на свой более чем скромный вид, вполне неплохо смотрелся с обновкой.

Надо будет поблагодарить учителя и за одежду, как вернусь. Новая волна слабости дает повод отказаться от попытки установить с ним мыслесвязь. Да и мало ли, вдруг он там чем-то важным занят, в самом-то деле?..

Вместо этого я вытягиваю руку вперед и любуюсь мягкими переливами серебряного шитья по краю рукава. Альд говорил, что Суртаз требовал от своих учеников выглядеть соответствующе своему статусу. Что ж, похоже, теперь я потихоньку приближаюсь к выполнению этого требования.

Как бы теперь только добраться до дома Мэба и не рассыпаться по дороге…