Ценный груз

Глава третья

Джан был вторым сыном Каведы. Разница в возрасте между ним и Дэмином небольшая, а вот отличия во взглядах и характере равнялось пропасти. Кто знает, какой бы стала судебная система, родись Джан первенцем. Он был вспыльчив, но быстро отходил. Был жесток и скор на расправу, рубя головы с плеч, прежде чем обдумывал причины и последствия. Но так он поступал не от дурного нрава, а от высокой эмоциональности, сквозь призму которой воспринимал весь мир. Его моральные принципы странным образом переплетались с высокими идеалами, что втолковал в голову отец, и личными предпочтениями не усложнять любую ситуацию долгими обдумываниями.

Видя, каким растет его сын, Каведа принял единственно верное решение и направил того развиваться в области военного ремесла. Мудрое решение принесло славу и почет их семье, а также позволило вдоволь раскрыться всем талантам второго сына. Его боялись и уважали не только враги, но и собственные подчиненные. Он демонстрировал верность службе и правителю, честность и мужество, полную самоотдачу своим обязанностям, нетерпимость к предателям и тем, кто преступил черту закона. Того же Джан требовал и от всего мира. В этом они были чем-то схожи с Дэмином. Только вот старший брат предпочитал изящные способы для достижения своих целей, открывая запертые двери отмычкой, в то время как Джан положился бы на таран.

Как бы то ни было, они были семьей. И помимо положенного уважения к друг другу, действительно ощущали любовь и привязанность. К сожалению, так было не со всеми отпрысками Каведы.

К тому моменту, как Дэмин вернулся домой из Академии, его матушка уже успела подготовиться к приезду своего второго сына. Она распорядилась выставить во внутреннем дворе большой стол, накрыть над ним шатер, направила слуг найти музыкантов и танцовщиц. Складывалось впечатление, что Джан приехал не со службы навестить семью, а по меньшей мере, вернулся с войны весь в почестях и наградах. Матушка очень сильно любила своих детей и иногда обращала свою заботу в безумное представление.

За то время, что Дэмин отсутствовал, как ему доложил Мингли, Джан уже приехал и сейчас отдыхал в покоях, готовясь к праздничному ужину. Слуги, подобно мухам, носились по поместью, боясь не успеть или сделать что-то не так. В то время как мечник, которому тоже перепало познакомиться с характером матушки, предпочел спрятаться в покоях своего господина.

— Так будет каждый день, пока твой брат не уедет? — Мингли опасливо смотрел в окно, на суету и предпраздничное сумасшествие, боясь, что не ровен час, и о нем вспомнят.

Ему претила сама мысль, что его опустили до уровня обыкновенного служки. Одно дело быть мечником по личному желанию, и совсем другое — помогать переносить стол и стулья или таскать гигантские чаны на кухню. Справляться с этим унижением было не просто, и если бы не долг перед Дэмином, то Мингли непременно бы высказал все, что думает, или порубил на кусочки этих глупых людишек. Но это семья и дом его господина. Приходится терпеть.

Не меньшее отвращение он испытывал и от шума. Сразу вспомнился торговый город демонов, куда съезжалась вся так называемая нечисть. Таких городов было всего два на континенте. Разумные существа предпочитали жить обособленно, подальше от собственных сородичей. Им не особо нравилась та суматоха, грязь и столпотворения, коими были полны любые города. Лишь нужда вести переговоры, закупаться или продавать и предоставлять разного рода услуги вынуждали их посещать подобные места. Мингли сомневался, что его господин ведал о том, что чароплеты и человеческие ведьмы не гнушались приходить в Темные Города. Многие созданные ими зачарованные предметы не обходились без помощи потусторонних сил. Хоть в людских законах о магии и значился запрет на использования чар иных существ, но когда человека хоть что-то останавливало на его пути к власти, тщеславию и богатству? Просто такое держалось чароплетами в строгом секрете. Особенно после того, как угас культ Диликтоса — безумного бога смерти. Его служители часто прибегали к ныне запрещенной магии, чем вызывали гнев и опасения правителей провинций. Но, насколько было известно Мингли, несмотря на запреты и гонения последователей культа темного бога, еще находились те, кто применял их ритуалы и знания. Ему самому даже однажды посчастливилось столкнуться с ведьмой, — так люди звали тех, кто открыл в себе силы и развивал их без ведома чароплетского совета, — которая пользовалась заклинаниями культа Диликтоса. Вообще, если очень хочется найти что-то тайное, запретное и жуткое, всегда следует отправляться в Мьяву. Более жуткого местечка даже демону сложно представить. «Как бы разочаровался в людях Дэмин, если бы хоть раз заглянул в глубинку данной провинции! — размышлял Мингли, — иногда так и хочется ему показать все стороны истинной человеческой натуры.» Останавливали его лишь опасения, что его господин будет морально сокрушен жуткими открытиями. А кому нужна поломанная игрушка?

Спустя какое-то время в дверях покоев Дэмина появился слуга. Он низко поклонился и пригласил господина пройти во внутренний двор. Мингли молча последовал за ним.

Деревянные полы коридора тихо поскрипывали, ловя на себе тени от настенных светильников. Матушка специально выбрала вечернее время для праздника. К этому моменту сильная жара сойдет, а приглашенные танцовщицы смогут применять в выступлениях огненные предметы или светящиеся шары. Для акробатов во внутреннем дворе, к сожалению, оказалось слишком мало места, о чем сокрушалась матушка, называя их родовое гнездо излишне тесным. Слышал бы такое какой-нибудь уездный чиновник, для которого и четверть от их поместья уже казалась правительским домом.

Затихающее пение сверчков постепенно стало смешиваться с приближающимися звуками музыки. Осознавая, что они почти достигли внутреннего двора, Дэмин воспользовался тем, что разговор не сможет быть долгим, и обратился к Мингли:

— Ты был прав, на это дело назначили Гувэя.

Краешек губ Мингли дрогнул и чуть приподнялся, чувствуя, как неприятно Дэмину признавать, что демон верно рассудил.

— Мы займемся выяснением деталей, чтобы отчет не вызывал нареканий. Но не более.

— Как скажете, господин, — Мингли иногда переходил на уважительную форму общения с Дэмином, но лишь в те мгновения, когда ему хотелось поддеть своего собеседника и выдержать между ними дистанцию. — Хотя бы на одной бумажке в этом деле будет ваша подпись.

Дэмин смолчал и лишь бросил строгий взгляд в сторону Мингли, не пожелав объяснять мечнику, что делает это не ради галочки в послужном списке.

Они вышли на открытую террасу, окружавшую внутренний двор. Территория больше походила на сад, разделенный на две половины искусственно созданным ручьем, в который в теплые месяцы года запускали рыбу. На одной части расположились музыканты и танцовщицы, на другой — стоял праздничный стол.

Отец и мать уже окружили и приветствовали Джана. Дэмин направился в их сторону.

Второй сын Каведы был чуть ниже ростом своего старшего брата, но шире в плечах. Он стриг волосы слишком коротко по меркам моды Синторы, но военному человеку было все равно, какие нынче образы популярны среди горожан. Куда важнее была практичность.

Джан широко улыбнулся, и не успел Дэмин даже поприветствовать своего брата, как тот распахнул руки и обхватил Дэмина, сжимая его в крепких объятиях. Последний раз они виделись два года назад на осеннем фестивале. Казалось, что за это время младший брат стал еще сильнее и мужественнее. Все же, дабы быть истинным воином, недостаточно обучаться в Академи, тренироваться и следовать справедливому пути. Без настоящей военной практики боец подобен священнослужителю, что отлучен от бога.

Когда Джан прекратил мять Дэмину ребра, они должным образом поклонились друг другу. И лишь тогда Дэмин заметил подле своего брата хрупкую девушку в воздушном платье цвета летних облаков. Джан проследил за его взглядом и вновь улыбнулся:

— Это Рия.

Дэмин и родители молчали, ожидая продолжения приветствия. Ведь полагалось указывать статус отношений, род занятий молодой особы и обозначить ее положение в обществе. Но Джан посчитал, что названное имя — достаточное пояснение всего.

Имя девушки и в самом деле могло позволить о многом догадаться. Как и ее болотного цвета глаза, каштаново-золотистые волосы и черты лица. В Синторе редко использовали звонкие буквы в именах девушек, опасаясь, что те придадут их характеру властности и жестокости. Поэтому, если такие особы встречались, то либо девушки сами брали себе второе имя, когда, например, шли на военную службу, или становились торговцами, или просто желали изменить судьбу, считая, что так получат внутреннюю силу, способную помочь им справиться с выпавшими на их долю испытаниями. Либо такие девушки были родом из других провинций, как было в случае с Рией, внешность которой кричала о ее чужеземных корнях громче имени.

Если брат не пожелал представлять ее положенным образом, то, вероятно, она является его наложницей. Но почему он предпочел умолчать об этом? Наложница, пусть и не жена, но подобный статус никогда не был чем-то позорным. Даже более того, многие девушки желали попасть в ряды узаконенных любовниц к богатым и знатным господам. Мог ли его брат смолчать, потому что для Рии, — чужеземки, — подобное могло бы стать оскорблением?

Дэмин непроизвольно всегда анализировал все, что попадалось в поле его зрения. В том числе и людей. Особенно тех, кто проникал в круг его семьи.

Когда Джан положил руку на плечо Дэмина, приглашая того последовать к столу, старший брат понял, что излишне долго смотрел на Рию. Ее красота была необычна для синторцев, подобно тому, как восхищают диковинные животные из других регионов континента. Но помимо одной лишь притягательной внешности, было в девушке что-то чарующие. Например то, каким глубоким и проникновенным взглядом она одарила первого сына Каведы, смысла которого тот не смог понять. Зато от Мингли не утаилось легкое чувство смущения его господина. Мечник чуть сощурил глаза, пристально осмотрел девушку с ног до головы, сложил руки на груди и, усмехнувшись собственным мыслям, предпочел встать под тень крыши террасы.

Как только все члены семьи и гостья расположились за столом, матушка взмахнула пышным рукавом платья, и весь внутренний двор тут же оживился, подобно гигантскому улью. Музыканты принялись исполнять приятные вечерние мелодии, что были призваны расслабить и подарить умиротворения после тяжелого дня. Танцовщицы подготавливались к выступлению, осторожно бросая взгляды на сыновей Каведы и тихо хихикая, прикрывали ладонью рот. Слуги засуетились, принявшись приносить блюда.

Матушка все не унималась с расспросами о том, как живется Джану в крепости на границе с Тивией. Хорошо ли кормят, выделили ли ему слуг, не болеет ли он и есть ли там врач и чароплет, не нужно ли тому выслать книг из библиотеки и прочие женские волнения о родном сыне. Дэмин, как и его отец, все это время предпочитали разглядывать еду на своей тарелке или осматривать причудливые одежды у нанятых музыкантов. Перебивать матушку было не только невежливо, но и опасно для ментального здоровья. Несмотря на то, что она никогда не участвовала в делах семьи, касающихся рабочих моментов, предпочитая сохранять роль жены, матушка была женщиной умной, хитрой и даже местами суровой. Например, именно благодаря ее огненному характеру случился известный в кругах знати скандал, что ходил теперь притчей во языцех о наказании слуги, который посмел пренебречь своими обязанностями и не подал самому младшему сыну Каведы вовремя лекарство. Матушка распорядилась бить кожаными плетками этого слугу каждый раз, когда ее больной сын кашлял. Скандалом это стало благодаря тому, что подобное произошло в семье Каведы — помощника судьи, который славился желанием узаконить наказания над слугами, дабы хозяева не творили зверского самосуда. Впрочем, поведению матушки нашлось веское оправдание: ее любимый младший ребенок был на грани смерти на протяжении нескольких месяцев. Тут у любой женщины может случиться нервный срыв.

Дэмин задумчиво разглядывал одежды танцовщиц, игнорируя непрекращающийся диалог между Джаном и матушкой. Он не был заинтересован в девушках, как можно было бы подумать со стороны, просто хотел на чем-то зафиксировать взгляд, дабы погрузиться в собственные размышления. Как часто бывает, мысли о случившихся неприятностях нарочно норовят залезть в голову, стоит лишь расслабиться. И сейчас Дэмин обдумывал все стороны сложившейся ситуации с передачей дела Гувэю. Он нахмурился, заловив самого себя на стремлении к тщеславию и недоброжелательных мыслях по отношению к столь благодушному и открытому человеку, как сын градоначальника. Он даже подумал спросить мнения своего отца по данному вопросу, когда ощутил, как что-то легонько коснулось его ноги. Дэмин сморгнул, теряя последовательность мыслей, и бросил взгляд под стол. Шелковая туфелька Рии, что покачивалась в такт музыки, то касалась его ноги, то вновь отстранялась. Дэмин ощутил неловкость от происходящего, хоть и понимал, что девушка это делает не нарочно.

Он поднял взгляд и столкнулся с глазами цвета самых топких болот. Они поблескивали в свете фонарей, развешанных вдоль террас, и в них читалось озорство. Дэмин растерялся и резко отвел взгляд в сторону, задев рукой столовые приборы. Палочки и подставка под них соскользнули со стола. Прозорливые слуги, внимательно наблюдавшие за господами, дабы в случае чего угодить тем, тут же ринулись к ногам Дэмина и стали подбирать упавшие предметы.

— Мой брат, наконец, стал больше похож на обычного человека! — засмеялся Джан, — даже вещи роняет со стола. А то до этого момента, сколько помню, всегда был словно мифическое существо, не имеющее недостатков.

— Не говори так, — ласково отозвалась матушка, — твой старший брат до сих пор излишне эмоционально переживает за любую, даже пустяковую оплошность.

Дэмину не понравилось, что его сдержанность, холодность и умение просчитывать все на несколько шагов вперед в глазах матушки по-прежнему выглядели как чрезмерная ранимость. Возможно, когда он был ребенком, то в самом деле сильно переживал собственные неудачи, но с возрастом научился справляться с подобными всплесками чувств, которые не красят мужчину. Но разве родителям объяснишь, что ты уже вырос?

Дэмин надеялся лишь на одно, что Мингли слишком заскучал и не вслушивается в их разговор, так как ему не хотелось в глазах мечника выглядеть чьим-то ранимым сыном.

— Ох, матушка — Джан пододвинул к себе тарелку с фаршированной рыбой, — любишь ты всегда защищать нас от самих же себя. Твое бы рвение да нашему правителю в уши. А то стоим, как дураки на границе с врагом, и даже укреплений новых не возводим, да гарнизон не пополняем. Ведь и так понятно, что конфликт разрастается, и это пламя уже не потушить. Чего мы ждем? Когда враг первый нападет? Тивийцы пусть и славятся своей праздностью, но мы как-то подзабыли, что подлость — тоже их натура. Не ровен час, как проснемся под боевые горны. Помяните мое слово.

Между Тивией и Синторой действительно давно нарастало напряжение. Несколько лет назад тивийский правитель заключил выгодный контракт с иноземцами на приобретения Тина — сильнодействующего наркотика. Соглашение гласило, что никому, кроме данной провинции, поставщики его продавать не станут. А сам наркотик разошелся за пару лет по всем регионам, как зараза. На него подсели как богатые, так и бедные. Реки золота полились в Тивию, а зависимость от Тина привела к сильным изменениям внутри экономических и политических позиций региона.

Синтора обладала огромными залежами железа и славилась отважными и умелыми воинами. Находясь рядом с Тивией, что обладала выходом в море, было бы неразумно не подумать о захвате таких земель. Открыто это сделать было невозможно, и Тивию подтачивали изнутри. Но с появлением Тина сложно стало бороться с тем, кто обладает практически бесконечным притоком денег и лояльностью со стороны богатых и влиятельных людей, попавших под действие наркотика. Многие считали, что война уже не за горами, потому что последним указом тивийского правителя стал новый закон о торговле. Все купцы других провинций обязаны были уплачивать двойной налог за пользование портом Тивии. Это был удар по казне многих регионов и, как следствие, ослабление их военной мощи. Можно ли иначе расценивать такой ход, как не попытку усилить свою власть на континенте?

Джан, обладая вспыльчивым нравом, был сторонником тех, кто ждал и предвещал скорый военный конфликт.

— Не нам осуждать действия правителя. — Отец был недоволен позицией сына, — ты со своей колокольни видишь значительно меньше, чем тот, кто смотрит с вершины горных пиков.

— То-то и оно, — усмехнулся Джан, — он так высоко сидит, что не видит лиц и бед своего народа.

— В моем доме не будет таких разговоров! — прогремел голос главы семьи, — мы верные подданные своего правителя и не смеем осуждать его действий.

Матушка, зная, что такого рода споры между сыном и отцом всегда длятся долго и заканчиваются обоюдными обидами, взмахнула рукавом, приказывая танцовщицам плясать, а музыкантам играть громче. Она быстро пододвинула к Джану вино, а к его отцу — зажаренного цыпленка. Всеми силами стараясь увести тему в другое русло, матушка обратилась к Рии:

— А вы давно у Джана в наложницах? Когда дети будут?

Джан закашлялся. Рия распахнула глаза, а Дэмин ощутил жуткое смущение.