Ценный груз

Глава четвертая

Когда они прибыли в поместье Каведы, молодой судья усадил гостей за стол и распорядился принести угощения и холодный чай. Спешить было уже некуда. Если Гувэй сумел разобраться с мятежниками во дворце, то следующим шагом будет судебное разбирательство. Именно поэтому Дэмин желал, наконец, увидеть всю картину целиком. Он не сомневался, что такое громкое и вопиющее дело будет рассматриваться в высшей инстанции — самим правителем Синторы. Поэтому надлежит знать все ответы в этом запутанном расследовании, дабы не попасть впросак.

Господин Лян выглядел совсем иначе, чем себе его представлял Дэмин. У него были добрые глаза, наполненные грустью. Так иногда смотрят на своих хозяев состарившиеся псы, будто им ведома вся скорбь этого мира. Осунувшаяся осанка, изможденное от недоедания тело и кожа, обожженная солнцем до бронзового загара. Он не был похож на того человека из рассказов свидетелей, что смог бы украсть корабль господина Ши и задумать подлый план против провинции.

В нем совсем не ощущалось искры жизни.

Дэмину отчего-то страстно захотелось ощутить чувства господина Ляна. Какие они на вкус, на что похожи? Он поразился собственным размышлениям и непреодолимому желанию поинтересоваться у Мингли, что тот ощущает в этом человеке. Затаенную злость? Потерянную надежду? Или тихую и печальную тоску, опустошающую сердце?

Каково это — чувствовать чужие эмоции? Ты словно проживаешь их сам? Как Мингли удается оставаться таким спокойным, веселым и жизнерадостным, если вокруг столько несчастья в людских судьбах? Задумавшись о подобном, Дэмин ощутил укол совести. Не доставил ли он сам Мингли лишней боли и неприятных ощущений? Кажется, он был слишком жесток в своем стремлении обдурить демона.

Пока гости не допили первую чашку чая обычно полагалось вести разговор об отвлеченных вещах или дать собеседнику побыть наедине с самим собой. Такая традиция зародилась из стремления позволить человеку успокоить бег своих мыслей и переживаний перед разговором. Отвлечься от того, что он непроизвольно принес с собой за трапезный стол. Поэтому, лишь спустя какое-то время господин Лян приступил к своему рассказу:

— Вы уже знаете, кто я и какие чувства питал к госпоже Сюэ. Я любил ее и стремился сделать все, чтобы стать достойным человеком и получить разрешение с ней на брак. Поэтому я бы никогда не решился на противозаконные действия, так как это означало бы распрощаться с моей мечтой связать с ней жизнь. Кто выдаст свою дочь за преступника? Но, как вы понимаете, судьба распорядилась иначе. Господин Ши и господин Лин были моими друзьями с малого возраста. Мы даже по детской простодушности как-то поклялись, что будем зваться братьями и всегда встанем на защиту друг друга. Это была такая же наивная и светлая мечта, как жизнь с Сюэ… — Он вздохнул и устремил задумчивый взгляд на качающиеся стебли травы в саду. Никто не смел его перебить, даже Мингли. Демон прикрыл глаза, словно дремал или купался в океане чужих эмоций.

Господин Лян покрутил в руках маленькую чашку, наполненную чаем, и продолжил:

— Но в тот год, когда случилось происшествие с кражей судна, в котором меня обвинили, произошла еще одна малозаметная, но очень важная вещь. Конюх госпожи Сюэ, — он посмотрел на сидящего рядом старика, — получил письмо из военного гарнизона.

— Да, все так, — проскрипел старческий голос, — оно было написано господином Хэ. Настоящим отцом маленькой госпожи. Я рассказывал вам на суде, что обязан многим главе этой семьи. Что он вместо казни за кражу подарил мне работу и достойную жизнь. Тогда я говорил именно об ее отце, а не его брате — дяде, что удочерил госпожу Сюэ и сейчас руководит этой семьей. В том письме, уже покойный господин Хэ, написал, что он пал жертвой хитрой интриги. Чиновник торговых дел велел ему из каждой партии военного снаряжения откладывать по четверти на секретные нужды дворца. Указ был скреплен печатью правителя, и потому господин Хэ не усомнился в его подлинности. Он усердно скрывал ото всех, что оставлял оружие и доспехи, пряча их в тайнике внутри крепости гарнизона, что располагался на границе с Тивией.

Но однажды к нему ворвались дознаватели Ведомства Безопасности. Его обвинили в хищении военного имущества, направили в город и быстро провели суд над ним. Ему даже не дали возможность забрать документы, среди которых хранилось то письмо с печатью правителя. На суде же оказалось, что при обыске его кабинета никто такого письма не нашел. Господин Хэ понял, что он стал пешкой и собакой для битья — тем, на кого возложили всю ответственность за вскрывшийся заговор чиновника торговых дел. Но доказать это ему было нечем, поэтому он принял свою судьбу с достоинством, не посчитав нужным разбрасываться пустыми угрозами и недоказуемыми обвинениями. Но прежде он написал это письмо мне. Кто знает, где оно было все эти годы и почему всплыло лишь тогда. В нем он говорил о том, где спрятал снаряжение, молил позаботиться о маленькой госпоже и рассказал о девушке по имения Рия, которой доверил секрет тайника. А вот тайный код и ключ от него он передал госпоже Сюэ. Это была детская песенка, выдуманная для маленькой госпожи, чтобы она не боялась засыпать в темноте, смысл которой знали только я и он, — старик промочил горло горьковатым напитком из трав и громко поставил чашку на стол. — Я, старый дурак! Был так взволновал этими вестями, что, не раздумывая, все рассказал госпоже Сюэ. Ее нежное сердце наполнилось горечью и злобой. Но все могло бы обойтись, если бы в тот год не случилось неурожая, что привел к гнусному поступку господина Ши.

— Сюэ, — теперь снова заговорил господин Лян, — рассказала нам с господином Лином и Ши все про своего отца. Ей хотелось очистить его имя и добиться справедливости. Я не заметил, что именно в тот миг, в ней зарождалось упрямство и желание поквитаться с несправедливостью судебной системы. Мне не понравилось то, на что ее начали подбивать господин Ши и Лин. Они говорили, что никто не станет пересматривать дело ее отца, потому что нет справедливости там, где есть власть. Я старательно отговаривал ее от опрометчивых и глупых поступков. И тогда впервые признался в присутствии друзей, что хочу на ней жениться. Я расписал им и Сюэ, как вижу нашу совместную жизнь, и там не было место для мести и политических заговоров. Подозреваю, что именно это стало причиной, почему в дальнейшем господин Ши разыграл эту подлость с обвинением меня в краже его судна. Связь с мятежниками была лакомым куском для господина Ши и Лина. А я хотел отобрать у них Сюэ — единственный ключ к украденному оружию. И так я оказался в тюрьме.

Мне трудно сказать, что именно стало причиной к тому, что случилось далее. Может, жадность моих друзей, может, моя наивность, может, письмо господина Хэ, а может быть, всему виной наша любовь с Сюэ. Мне кажется, что Боги так стремились позабавиться, что создали миллион причин для того, чтобы мы не смогли быть вместе.

Господин Лян говорил спокойным и тихим голосом. В нем совсем не ощущалось злости или обиды на судьбу. Он был из тех людей, кто принимал все удары судьбы, не стараясь перевернуть мир. А может, он просто уже устал бороться или потерял причину, по которой стоило бы это делать?

Дэмин смотрел на оболочку от того, кто когда-то было влюбленным человеком, мечтавшим о простых людских радостях. Насколько же это страшно — окаменеть в душе до такой степени, что даже мысль о собственной смерти, — если суд так распорядится, — не пугает, а скорее успокаивает. Ведь господин Лян сам пришел рассказать о том, как стал соучастником заговора. И будет очень сложно выйти из этой ситуации с головой на плечах.

Дэмину захотелось, чтобы Мингли смог понять то, что видел он. Чтобы демон прозрел в своем отношении к людям.

— Сюэ обратилась к указанной в письме госпоже Рии, — продолжил господин Лян, — от нее она узнала о том, где находится оружие. А еще о том, как добр и ласков был ее отец, как пожалел, выкупил из рабства и приютил у себя Рию. Мне кажется, они обе чувствовали одно и тоже: боль утраты и жгучее чувство нарастающей злости. Сюэ приходила ко мне в тюрьму практически каждый день и делилась со мной своими переживаниями. Когда же мы оба удостоверились в том, кто меня подставил, ее сердце окончательно обратилось в кровоточащий нарыв. Снова закон, призванный оберегать покой и нести справедливость, стал карательным мечом в руках власть имущих. Только они решали, чьей жизни быть, а чьей оборваться. С тех пор Сюэ начала меняться. Она рассказала, что задумала: продать оружие мятежникам, которые проберутся во дворец и накажут всех, кто забыл, зачем им Боги даровали высшие чины. Мне такое пришлось не по сердцу. Я не хотел мести, крови и грязи. Я просто хотел выбраться из тюрьмы, схватить Сюэ и увезти ее далеко-далеко от этих проклятых мест. Может быть, там, где-то за горами и реками, ее гнев поостыл бы, и мы начали новую жизнь. И впервые Боги услышали мои молитвы. Они послали нам человека, желавшего и сумевшего помочь. Я не знаю его имени и никогда не видел его лица, но он говорил, что был другом отца Сюэ и что господин Хэ не хотел бы, чтобы она поддалась ненависти. Это чувство еще никого не приводило к счастью. И я с ним был согласен. Он убедил Сюэ и помог нам спланировать побег.

Дэмин понимал, что тут речь шла о Мингли. Было нелепо слышать, что господин Лян называл его посланником богов. Если бы он знал, что на его молитвы отозвался демон, то решился бы воспользоваться его помощью? Стал бы также возносить благодарности за содеянное? Но больше всего молодого судью волновал вопрос: знал ли Мингли, чем все это закончится для госпожи Сюэ и господина Ляна? Потому что если не знал, то он просто подобен избалованному богатому сыну, что не понимает рисков и ценности человеческой жизни. А если знал, то он настоящее чудовище.

— Мы решили сбежать. К тому моменту Сюэ уже передала на продажу часть оружия господину Ши, и у нас появились средства, чтобы это осуществить. Ненасытный до денег господин Ши пожелал жениться на Сюэ, чтобы привязать ее к себе. Ведь она ключ к тайнику с оружием. Ему казалось, что там целый склад снаряжения, и это сделает его полезным и важным в глазах заговорщиков. Он знал, что за всем этим стоит чиновник торговых дел. И тогда тот странный человек, друг отца Сюэ, помог нам разобраться с этой ситуацией и бежать.

Казалось, что план был идеален и мы наконец-то освободились от стен этого жуткого города и оков прошлого. Но, — господин Лян умолк и сжал челюсти так, что заходили желваки. Скрытая ярость накинулась на него мгновенно и также внезапно сошла волной, отступающей от берега. — Когда джонка покинула пределы Виты, я посчитал, что все самое страшное уже позади, а впереди только светлое новое будущее. Спустя какое-то время после отплытия я решил, что уже достаточно безопасно, чтобы Сюэ смогла покинуть свое укрытие — ящик, в котором она пряталась. Все это время, видимо, будучи сильно напуганной, она не издавала ни звука.

Я переживал каждую минуту, наблюдая за тем, как на горизонте исчезают огромные стены Виты. После чего нетерпеливо бросился к ящику и принялся тот открывать. Я представлял, как обниму ее, как сотру слезы со щек, как расскажу обо всем, что нас ждет впереди… Но когда я открыл ящик, то понял, что причина ее молчаливости заключалось в другом. А будущего у нас больше нет. Госпожа Сюэ была мертва.

Он судорожно втянул ноздрями воздух и также нервно его выдохнул. Его сердце еще продолжало болеть при воспоминании об увиденном. Много ночей после этого господину Ляну снился один и тот же кошмар. Иногда он открывал во сне ящик, а иногда слышал сквозь его деревянные доски тихий плач и мольбы не делать этого. Как же жестоки Боги, что они позволили ему испытать всего за несколько минут невероятную радость и облегчение, когда джонка унесла их прочь, и черную бездну отчаянья и боли, когда крышка ящика была им сорвана.

— Я не знал, как быть дальше, — тихо продолжил свой рассказ господин Лян. — Не было больше ничего на этом свете, что имело смысл. Каждый час, проведенный на этой джонке, что продолжала свой путь, становился все никчемней и бесполезней. В чем ценность моей жизни без нее? — Он вопрошающе посмотрел на Дэмина, который не знал ответа на этот вопрос. — Тогда я решил, что любым способом погублю тех, кто ее убил. А в том, кто это сделал, я не сомневался…

Мингли, до этого увлеченный проплывающими по небу облаками, перевел взгляд на господина Ляна. На лице того застыла искаженная злостью ухмылка.

— Я знал, что это дело рук господина Лина. Он единственный, кто оставался проигравшей стороной. Господин Ши думал, что женится на Сюэ, вывезет ее подальше и будет держать в золотой клетке, пока ее польза не сойдет на нет. А вот господин Лин так и останется в зависимости от господина Ши. Будет исполнять то, что ему велено, так как доступа к оружию иметь не сможет. А следовательно, продолжит лишь снабжать ящиками. Что явно не устроило бы такого, как он. Я винил их обоих и желал, чтобы их жизнь оборвалась самым ужасным способом. Но прежде… Прежде я хотел, чтобы они мучились от страха за собственные шкуры, как я изнемогал от чувства безысходности и боли утраты. Я забрал с собой ящик, что стал могилой для Сюэ, велел команде разбить джонку о скалы и добрался до Синторы. До сих пор не знаю, кто и зачем притворился моей Сюэ, но я был потрясен, когда пришел к конюху и услышал от него, что та вернулась. Думаю, это были уловки господина Ши. Он — торговец, много путешествовал и однажды рассказывал нам о чарах, способных на подобное.

Я оставил на пристани ящик с телом моей возлюбленной. Зная, что это повергнет в ужас господина Лина и Ши. После чего несколько дней думал, как же раскрыть этих подлецов. Даже пробрался в лавку Лина, в надежде выкрасть документы и подбросить их вам. Но узнал, что вы и без меня их уже забрали. В итоге я отправился в Ведомство Безопасности, чтобы во всем признаться. Господин Гувэй внимательно меня выслушал и направил оттуда к вам на склады.

Вот и вся история, уважаемый судья. Я готов к любому наказанию, но прошу об одном: позвольте мне сначала увидеть, как господин Лин и Ши будут лишены всего, в том числе и своих жизней.

Дэмину стало жалко этого человека. Выходит, что он и госпожа Сюэ превратились в преступников именно по вине закона, который должен был оберегать граждан и направлять их на верный путь. Ведь если бы отец Дэмина, который проводил суд над господином Хэ, более тщательно покопался в этом деле. Если бы то же самое произошло и с обвинением господина Ляна. То, может быть, все не закончилось столь скверно? Дэмин, как старший брат в большой семье, всегда имел склонность задаваться вопросом: нет ли его вины в том, какие ошибки совершают его братья? Так и сейчас, в этой ситуации он вновь обратился к поиску собственного несовершенства, ибо был частью судебной системы.

— Что ж, во всем вновь виновата человеческая жадность, алчность и глупость, — Мингли, словно угадав его душевные терзания, жестко констатировал иной взгляд на ситуацию.

Что-то в словах демона было истиной. Ведь если посмотреть с другой стороны, то господин Лян был не только жертвой, но и преступником. Он бы мог отказаться от идеи продавать орудие мятежникам, но поставил свои интересы выше безопасности Синторы. Даже пусть его предали и оболгали собственные друзья, пусть он грезил свадьбой с госпожой Сюэ — все это разве повод разрушить мир внутри родной провинции? Соразмерна ли цена счастья одного человека с ценой спокойной жизни тысячи граждан? И все же…

Дэмин посмотрел на Мингли, который не сводил с него взгляда. Вероятно, теперь он более тщательно пытался понять, как распознать чувства молодого судьи, помимо использования своих чар. Ему было очень любопытно, какое решение примет его господин.

Демон растянулся в улыбке, когда понял, что уготовил Дэмин господину Ляну.

Теперь им осталось лишь предстать перед верховным судьей.