Человек под лестницей

Это не крыса!

Когда Фредрик рассказал всю историю до конца, Паула поняла, что его и в самом деле укусил человек, прячущийся в каморке под лестницей или вообще в подвале. Но она отреагировала не страхом и чрезмерной озабоченностью, как боялся Фредрик. Нет, Паула плотнее запахнула халат, села за стол и задумчиво спросила:

— Значит, он говорит, что живет здесь?

— Да, говорит, что он — наш квартирант. На этом пункте он очень настаивал.

— Может быть, при прежнем владельце он действительно снимал здесь комнату? Конечно, не этот чулан с хламом, а другую комнату в доме? — сказала Паула. — Видимо, с головой у него не все в порядке, и он, скорее всего, что-то путает.

— Да, я тоже так подумал. Наверное, у него была какая-то договоренность с прежним хозяином. Но мы не можем нести ответственность за его договоренности. Я еще раз внимательно перечитал договор о купле, договор с маклером и описание объекта, и там нет ни слова о поднайме, — сказал Фредрик, ткнув пальцем в одну из бумаг, лежавших на столе. — Кажется, и маклер ничего не говорил о квартиранте, или нет?

— Конечно, не говорил. Наверное, это просто сумасшедший, который случайно забрел в дом, пока он пустовал. Иначе как бы он вообще сюда вошел? На ночь мы всегда запираемся. Может быть, у него есть ключ?

Фредрик пожал плечами и забинтованной рукой собрал со стола бумаги. Под их подписями на договоре красовалась теперь капелька крови.

— Наверное, он был знаком с прежним владельцем, — сказал Фредрик.

— Причем так близко, что тот разрешал этому типу приходить и уходить, когда ему вздумается? Да еще дал ему ключ? Если так, то нам надо срочно поменять замок.

— Если только…

— Что?

Он хотел сказать: «Если только здесь нет другого входа». Это была очень неприятная мысль. Фредрик подумал об узком лазе под последней ступенькой лестницы. Он не стал рассказывать об этом Пауле, чтобы она не встревожилась. Куда бы ни вел этот ход, его надо срочно заделать.

— Ах, да ничего. Конечно, нам надо поменять замок, и сделать это как можно скорее. Второе: я позвоню в полицию, узнаю, не сбежал ли кто-нибудь из учреждения для таких, как он. Если же в полиции ничего не знают, проконсультируюсь в социальном ведомстве, может быть, они что-то посоветуют. Если он и правда бездомный. Должны же они что-то сделать.

Паула молча кивнула. Кажется, она успокоилась.

Фредрик протянул руку, чтобы погладить ее по щеке, и слишком поздно вспомнил, что держит бумаги. Она вздрогнула, когда запачканный кровью листок коснулся ее лица, и он быстро отдернул руку.

— Как твоя рука? — участливо спросила Паула. — Рана глубокая?

— Да нет, ничего особенного, — пробормотал он в ответ.

— У тебя может быть столбняк. Когда тебе в последний раз делали прививку?

— Кажется, в детстве. Но ранка неглубокая. Но как это мерзко! Укусил, как какой-нибудь звереныш.

— С ним явно что-то не так, это ясно. Он ненормальный. — Она замолчала и призадумалась. — Ты сказал, что он поменял прокладки в кухонном кране?

— Да, очевидно, он это умеет. Может быть, он иногда помогал по дому прежнему владельцу. Присматривал за домом, когда тот пустовал. Может быть, поэтому ему и дали ключ.

Паула подошла к мойке, наклонилась над ней и принялась рассматривать смеситель.

— Может быть, и так, — задумчиво произнесла она. — Наверное, он присматривал за домом, когда они жили здесь, и потом, когда уже уехали. Кажется, у него есть определенные дарования.

Фредрик внезапно вспомнил о раковине в ванной, которую кто-то талантливо отремонтировал. Теперь понятно, кто это сделал.

— В общем, это домовой, — буркнул он себе под нос. — Нам надо, пожалуй, подкармливать его кашей.

Он громко рассмеялся, но осекся, поймав укоризненный взгляд Паулы.

В это время проснулась Оливия и заплакала. Паула встала и пошла кормить ребенка.

— От человеческого укуса столбняка не бывает, — решительно объявила медсестра в пункте скорой помощи, — так что можете не опасаться.

— Но я думал… есть столько всего другого. ВИЧ, гепатит, — неуверенно пробормотал Фредрик.

Сестра удивленно воззрилась на него:

— У вас есть какие-то основания для таких подозрений? Я думала, что вас укусил ребенок. Так это не ребенок укусил?

— Нет, это… это был мужчина.

— Вы его знаете?

— Нет, мы встречались всего один или два раза.

Медсестра мигом потеряла всю свою самоуверенность и попросила Фредрика показать ей руку. Фредрик протянул руку тыльной стороной ладони. Сестра резким движением сорвала пластырь. Фредрик поморщился.

Сестра принялась внимательно рассматривать овальную ранку, оставленную зубами, потом покачала головой.

— Нет, это действительно не ребенок. Но кто это был? Укус очень силен. Жестокое обращение с животными?

В ответ Фредрик буркнул что-то неразборчивое. Сестра обработала рану дезинфицирующим раствором и приложила компресс, который закрепила пластырем телесного цвета.

— Вот так. Хотите сделать анализы на ВИЧ и гепатит? Тогда приходите потом, сейчас, сразу после укуса, анализы ничего не покажут. Прививка от столбняка не требуется, от человека к человеку он не передается. — В глазах ее промелькнуло недоверие. — Но это действительно был человек? Уж очень глубокий укус, — добавила она.

— Да, это был человек, — удрученно сказал Фредрик. — Большое спасибо. До свидания.

Из своего кабинета Фредрик позвонил слесарю, и тот пообещал прийти завтра в полдень и поменять замок. Потом Фредрик позвонил в полицию, где ему сказали, что никакой низкорослый больной не убегал из психиатрических лечебниц.

Он вышел из кабинета и поднялся этажом выше, чтобы зайти к Ульфу Шефельдту, советнику юстиции общины. Стол Ульфа был завален открытыми папками, но он был приятно удивлен визитом Фредрика.

— Садись, — дружелюбно сказал Ульф, довольный, что нашелся повод отвлечься от рутинной работы.

Ульф Шефельдт, ровесник Фредрика, был открытым и очень приятным человеком. Фредрик чувствовал, что нашел в нем родственную душу. Они говорили на одном языке, предпочитали одинаковый стиль в одежде — спортивно-молодежный, но сдержанный и качественный, а их дети ходили в один детский сад. Фредрик предполагал, что Ульф когда-то мечтал о блестящей карьере в какой-нибудь известной городской канцелярии, но, как и Фредрик, решил, что надежное место в муниципалитете больше подходит отцу семейства.

Они довольно часто встречались по служебным делам, а иногда забегали друг к другу на пару минут, просто по-дружески поболтать. Время от времени они вместе обедали, посмеиваясь над другими чиновниками, особенно над теми, кто был старше, и уроженцами общины. Подтрунивания эти были беззлобными, так как оба знали, что эти коллеги обладают знаниями и опытом, каких не было ни у Фредрика, ни у Ульфа, и что старомодность и своеобразие в ведении дел не должны вводить в заблуждение.

Иногда Фредрик мечтал о том, что когда-нибудь — когда он завяжет прочные связи в общине, а у Паулы появится надежный постоянный доход, и вообще когда все окончательно утрясется — они с Ульфом смогут организовать консультативное бюро и предложить юридические и экономические услуги предприятиям всей Западной Швеции.

— Ну, как дела у вас внизу? Все тихо и спокойно? — спросил Ульф и провел ладонью по гладко зачесанным назад волосам, слегка вьющимися над воротником. Прическа явно была отголоском тоски по адвокатской должности. — Что у тебя с рукой, Фредрик?

— Убирался в чулане и напоролся на что-то острое.

Ульф участливо улыбнулся:

— У меня тоже такое было, когда мы делали ремонт. Я порезался и посадил на руку синяк. Эти старые дома опасны для жизни.

— Да, кстати, о доме. Я хотел тебя кое о чем спросить, — сказал Фредрик. — Один человек утверждает, что имеет право жить у нас квартирантом на условиях поднайма.

— У вас?

— Да. Мне кажется, у него не все в порядке с головой. Естественно, мы отказались сдавать ему комнату. Но, видимо, у него была договоренность с прежним владельцем, так как он считает, что может и дальше жить в нашем доме.

— У вас есть договор найма?

— Нет, нет. Я еще раз внимательно прочитал договор о купле, там ничего не сказано о поднайме.

— М-да. Устные договоренности тоже имеют силу. Но это очень трудно доказать.

— Совершенно точно, что у него нет никаких устных договоренностей ни со мной, ни с Паулой. Я сомневаюсь, что у него была такая договоренность и с прежним владельцем, хотя он и утверждает обратное. Нам, во всяком случае, квартирант не нужен.

— Что это за тип?

— Низкорослый человечек, говорит очень плохо и ужасно неприятен в общении. Правда, тип очень комичный. Наверное, он бездомный, и залез в дом, когда тот пустовал.

— Ему надо просто объяснить, что ты не хочешь никаких квартирантов, пусть поищет себе другое пристанище.

— Это я ему уже говорил, но он не слушает никаких аргументов. С ним такое не проходит.

— Тогда поговори в социальном ведомстве. У них там наверняка что-нибудь есть.

— Да, обязательно поговорю. Но я не специалист в арендном праве. Я поступлю тонко. Это нелегко — вышвырнуть на улицу человека, который долго живет в доме. Надо все сделать по справедливости, тем более что спешить некуда.

Выйдя от Ульфа, Фредрик поднялся еще на один этаж. Открыв дверь социального отдела, он по коридору прошел к кабинету, где сидела дама-консультант, похожая на добрую мамочку, но весьма резкая госпожа За Пятьдесят. Он встречался с ней, когда в общине собирались переделать здание бывшей почты под дом для молодых одиноких людей. Когда Фредрик вошел в ее кабинет, она удивленно посмотрела на него из-за компьютерного монитора.

Фредрик решил сразу перейти к делу. Он уселся на стул для посетителей, склонился к консультанту и горячо заговорил:

— Что в нашей общине, собственно, делается для бездомных?

— Почему это вдруг вас так заинтересовало?

— Мы постоянно прячем эту проблему от самих себя, или как? Надо заметить, что в таких благополучных общинах, как Кунгсвик, все имеют жилье. Но в нашей общине есть люди, которые ютятся бог знает в каких условиях. Вы об этом знаете?

Не дав женщине ответить, Фредрик продолжил, еще более повысив голос:

— Я знаю одного типа, который живет в каморке под лестницей. Под лестницей! Можно ли подыскать для него что-нибудь более приличное? Как насчет того дома для мужчин с проблемами, тот, что в бывшей почте? Это все же лучше, чем чулан под лестницей.

Консультант бросила на Фредрика серьезный взгляд:

— Я не знаю об этом случае. Как его зовут?

— Я не знаю его настоящего имени. Близко мы с ним незнакомы, — раздраженно сказал Фредрик. — Но для меня эта ситуация является неотложной. Ему нужна квартира, причем срочно. — Он нетерпеливо побарабанил пальцами по столу.

— Тогда скажите ему, чтобы он пришел к нам. Мы определенно ему поможем, — ответила консультант.

— У него действительно есть проблемы. Ему надо помочь выйти из затруднительного положения.

Дама вопросительно посмотрела на Фредрика:

— Какие проблемы? С ним жестоко обращаются?

— Нет, не думаю. Но он очень странный. Он не понимает, что это безумие — жить под лестницей. Он сам не знает, что для него хорошо. Мне кажется, его надо подтолкнуть к правильному решению.

— Он сам не просит ни о какой квартире?

— Нет, но как это выглядит, когда в такой общине, как наша, есть люди, живущие в жутких условиях? Представляете, если пресса поднимет шум по этому поводу?

Консультант возмущенно фыркнула:

— Так вот почему вы так озаботились! Ну так слушайте, что написано в законе о социальном обеспечении. — Она откинулась на спинку стула, набрала в легкие побольше воздуха и спокойно продолжила: — Наша помощь и поддержка основана на добровольном сотрудничестве людей. Мы охотно помогаем людям, но считаем, что каждый индивид должен отвечать за то положение, в какое он попал.

Чувствовалось, что эту фразу она повторяет очень часто.

— Но если человек сам не понимает, что для него хорошо? Надо же о нем позаботиться!

Консультант медленно покачала головой и устало посмотрела на Фредрика:

— Это устаревший взгляд. Времена социального контроля и принуждения давно миновали, и вам следовало бы об этом знать.

— Но он же не может жить под лестницей! — в отчаянии воскликнул Фредрик. — В антисанитарных условиях, без электричества! Это же недостойно человека!

— Не наша задача — говорить людям, как они должны жить. Очевидно, этот человек сам избрал такой образ жизни, и мы должны уважать его выбор. У нас нет никакой возможности применить к нему насилие. Он всегда может прийти к нам, если захочет изменить свое положение с жильем. Но инициативу он должен проявить сам.

В половине второго Фредрик вернулся в свой кабинет в экономическом отделе и вспомнил, что еще не обедал.

Работы сегодня было много, но результаты удручали. Единственное, что утешало: как чиновник маленькой общины он мог уладить все дела очень быстро. Если бы все это происходило в большом городе, то его наверняка отфутболивали бы по инстанциям, а половина нужных людей либо оказались бы в командировке, либо были бы заняты важными переговорами. Он бесконечно сидел бы на телефоне в ожидании соединения и слушал жуткие какофонии музыкальных заставок и синтетические голоса автоответчиков. Решение дела занимало бы не полдня, а добрую неделю.

С таким же плачевным результатом. Оказывается, у законопослушного гражданина нет никаких правовых возможностей выгнать из дома проходимца, самовольно занявшего комнату под лестницей. Уму непостижимо.

Ни Ульфу, ни консультанту Фредрик не стал рассказывать, что этот тип его еще и укусил, правда, сам не знал почему. Наверное, он этого стыдился. У него было такое чувство, что этот укус оставил на нем какую-то неизгладимую печать, связал его с чем-то аномальным. Он вспомнил, как смотрела на него медсестра — с ужасом, смешанным с отвращением.

Он отправился в столовую, купил багет с сыром и ветчиной и вернулся в кабинет. Заканчивая самые неотложные дела, он выпил стакан кофе из автомата и рано покинул кабинет.

На обратном пути Фредрик забрал Фабиана из детского сада и заехал к соседу, столяру Бьёрну Вальтерссону. Бьёрн продавал обрезки пиломатериалов, которые Фредрик у него несколько раз покупал. «Прежде чем что-то купить, спроси у меня, — говорил он Фредрику. — Если у меня этого нет, я скажу, где можно дешево купить».

Фредрик припарковал машину во дворе и пошел в боковое здание, где у Бьёрна была мастерская и кабинет. Фабиан остался во дворе играть с кошками Вальтерссона.

Положив ноги на стол, Бьёрн разговаривал по мобильному телефону и листал толстую потрепанную тетрадь. На столе перед ним лежала пачка пятисоткроновых купюр. Черная касса, подумалось Фредрику. Этот человек не испытывает нужды. У него есть все. Найдется и древесностружечная плита.

Фредрику повезло. Бьёрн нашел у себя на складе подходящую плиту. Придерживая трубку мобильного телефона плечом, он прошел с Фредриком в мастерскую и помог вырезать нужный по размеру кусок. Он отказался брать деньги, небрежно отмахнувшись от них, и возобновил телефонный разговор.

Привезя Фабиана, Фредрик отправил его гулять в сад, а сам вошел в дом. Взяв инструменты и карманный фонарик, он открыл дверь под лестницу.

— Эй, — осторожно сказал он и осветил фонарем стены каморки. Она казалась пустой.

Фредрик вошел внутрь и прополз под лестницей, толкая перед собой ящик с инструментами, пока не добрался до сужения, ведущего вниз хода.

— Эй, Квод! — крикнул он в отверстие лаза.

Из-под земли на него пахнуло запахом гнили.

Запах был знаком, такой же бывает в туннелях метро и в старых катакомбах и пещерах.

— Если ты здесь, то выходи, потому что я сейчас заделаю вход! — прокричал он.

Ответом была мертвая тишина. Отверстие лаза смотрело на него, как широко разинутый в издевательском хохоте рот.

Фредрик повесил фонарь на гвоздь, вытащил из ящика рулетку и измерил размеры лаза. Потом он выполз в прихожую и отпилил нужный кусок плиты. Потом снова забрался в каморку и накрепко прибил плиту к полу.

— Вот так, — запыхавшись, произнес он, забив последний гвоздь. — Вот мы и заделали эту мышиную нору.

Когда Фредрик вылез из каморки, в прихожей его ждала Паула в брюках цвета хаки с накладными карманами и в футболке, заляпанной краской.

— Ты купил молока? — спросила она.

Ах, чтоб тебя! Фредрик так замотался за день, что совершенно забыл о молоке. Обычно Паула один раз в неделю покупала продукты, а Фредрик потом докупал все недостающее по дороге домой.

— Сейчас я мигом съезжу, куплю все, что нужно, — торопливо сказал он.

— Ничего не получится без молока. Оно мне нужно для подливки.

— Да, да, я уже еду.

— Что ты там делал? — спросила Паула, глядя на молоток в руке мужа.

— Прибил в каморке кусок плиты.

Она удивленно посмотрела ему в лицо.

— Там внутри есть отверстие, — начал объяснять Фредрик. — Собственно, это узкая щель под нижним краем лестницы. Может быть, это вентиляция, но я решил ее заколотить. На всякий случай. Если он захочет проникнуть оттуда. Потом я позвонил слесарю, он придет завтра в полдень, поменяет замок. Сейчас поеду в магазин. Прости, что я забыл купить молоко.

В присутствии Фабиана он не хотел говорить о человеке под лестницей.

Когда они легли спать, Паула спросила:

— Ты думаешь, он приходил через то отверстие, которое ты заколотил?

Фредрик понял, что она имеет в виду.

— Не знаю, отверстие очень маленькое, но и он тоже не слишком большой. Так что на всякий случай я решил подстраховаться.

— Но если он уполз туда, то ему не выбраться, потому что этот лаз ведет в подвал, — возразила она.

— Да, но, может быть, там есть какой-нибудь выход. У крыс удивительная способность находить самые невероятные входы и выходы из домов.

— Но он же не крыса! — с удивившей Фредрика горячностью воскликнула она.

— Нет, конечно нет, я не хотел сказать, что он — крыса. Может быть, этот лаз куда-то ведет, а может быть, и нет, но теперь он заколочен, и не будем больше об этом думать.

Фредрик наклонился над женой. Светлые волосы, заплетенные в скромную косу, лежали на подушке. Он нежно поцеловал ее в губы.

— Доброй ночи, мое сокровище.

— Доброй ночи, — ответила она, сонно щурясь.

Она повернулась к нему спиной, натянула одеяло на голое плечо и сказала, зевнув:

— Но все же я нахожу это жестоким.

— Что именно?

— Просто взять и заколотить отверстие, — пробормотала она. — Вдруг он там, внизу? Вдруг оттуда нет выхода? Ты только представь, каково ему сейчас.

В следующий миг она заснула. Такой уж у нее был обычай. Перед тем как заснуть, она говорила что-нибудь непонятное или провоцирующее, а потом скрывалась в надежную крепость своего нерушимого сна, а ее слова продолжали висеть в темноте спальни.