Chelyaber

Глава 24

Двадцать шестого ноября 1981 года в Нью-Йорке, Париже и Москве прошли премьеры первой части кинотрилогии "Свободный американец", дебют компании Metro-Goldwyn-Mayer во главе с Мариной Влади.

– Волнуешься? – Аль Пачино не снимался в "Американце", но в его успехе был очень заинтересован финансово, получив опцион на право выкупа двух процентов акций MGM по цене сделки с Керкоряном, а они, к сегодняшнему дню, выросли уже почти вдвое.

– Конечно. Сорок два миллиона вбухали, а на интересе к методу Савельева уже не вырулим. За провал акционеры меня распнут, и ты в том числе.

– На меня не наговаривай. – улыбнулся Аль Пачино, – В случае провала, я просто не стану выкупать свой опцион, и тебя распнут без моего участия.

– Ты настоящий друг, Альфредо. Умеешь подбодрить в трудную минуту.

– Это у тебя-то сейчас трудная минута? Знаешь, мне кажется, что ты просто обнаглела. Я бы уже выкупил свой опцион, но не хочу платить с него налоги в этом году, сначала дождусь премии за второе "Наследие". "Американец" обречён на успех, поверь, я эту публику знаю гораздо лучше тебя. В сюжете нет метода Савельева, но он уже и не нужен, я бы на твоём месте продал права на эту франшизу Парамаунту. Они ведь просили?

– Просили, но задёшево. Всего за восемь миллионов.

– Если ты обеспечишь участие самого Савельева в их съёмках, то сумма вырастет до восьмидесяти.

– Ты меня с кем-то спутал, Альфредо. Савельеву никто не может приказать, даже сам Брежнев. И деньги его совсем не интересуют. Знаешь, сколько он потратил из своих премиальных?

– Сколько?

– Шестьсот долларов. Остальное перечислил в фонд, занимающийся закупками медицинского оборудования для СССР. В один швейцарский фонд. И ни разу не спросил меня – как эти деньги расходуются.

– Фондом тоже ты управляешь?

– Нет, конечно! Что я понимаю в медицине? Но отчёт о расходах они мне предоставляют. Для Савельева. Ведь это я его деньги перечисляла.

– Ты с ним знакома дольше меня, а всё равно не понимаешь. Эх, женщина… Ему не нужны твои отчёты, он и так всё знает. Мой тебе совет – продавай франшизу Парамаунту за восемь. Ещё полсотни они потратят на её развитие, а в итоге всё закончится полным провалом. Это их, конечно, не разорит, но сильно ослабит, твои акционеры будут довольны.

– Передо мной не ставили задач кого-то разорять, тут самим бы не разориться, новый продукт на рынке и всё такое.

– Эх, женщина…

– А ты сексист, Альфредо.

– Не без этого, – кивнул Аль Пачино, – но лично тебя я действительно уважаю, Марина. Ты встряхнула наше голливудское болото как землетрясение, какой-то там высшей категории, я в землетрясениях не слишком разбираюсь. Тряхнуло всех до опорожнения содержимого кишечника в штаны, но всё равно ты их боишься, потому что женщина. Испугалась в то самое время, когда пришла пора загрызть полумёртвых конкурентов и на их крови построить свою империю. Я не спорю с тем, что женщины бывают умными, нет, они даже гениями иногда бывают, но… Короче. Если не продашь эту тухлую франшизу Парамаунту – на следующем собрании акционеров, я проголосую за твоё распятие.

– Почему тухлую-то?

– А где сейчас Савельев? – снова усмехнулся Аль Пачино.

– Да кто-ж его знает. Он никому не отчитывается. Но он точно не будет работать с Парамаунтом. Ни за какие деньги. Семён, он… Он не такой, как все.

– Это и так всем давно понятно, поэтому продай его контракт, вместе с франшизой, как можно скорее. Миллионов пять-шесть за это заплатят сверху. У тебя ведь заключен с ним контракт?

– Конечно, он ведь получал гонорары. Но это такой себе контракт. Семён Геннадьевич по нему сам решает – нравится ему фильм, или нет. Но, кажется, я тебя поняла…

– Ну, наконец-то. А насчёт "Американца" не волнуйся. Савельев из него никуда не делся, теперь его представляете вы с Владом и ваш наглый, как целая стая шакалов, "Ваньечка". В Штатах давно все в курсе – кто вы такие.

– И кто же мы?

– Мнения на этот счёт разнятся, но все они в вашу пользу.

– Альфредо, я сейчас тресну тебя по башке сумочкой. А меня бить обучал сам Савельев, так что учти. А потом заявлю, что ты меня домогался. Даже если при этом убью – у меня хорошие адвокаты.

– Бей, женщина! Я не такой трус, чтобы убояться дамской сумочки, даже если её тебе наколдовал сам Савельев. Тем более, если сам, тогда она меня точно не убьёт, ведь я за вас. А считают вас истинными наследниками ушедших. Точнее, нас. Я ведь тоже в вашу компанию попал. Кстати, а кто решил меня пригласить?

– Ты не поверишь, но это я. Мне очень понравился твой Майкл Корлеоне. Не персонаж, а твоя игра. Ты умудрился сделать симпатичным мерзавца, а именно это и нужно было для твоей роли в "Наследии".

– Поверю, почему нет, Савельев вряд ли знал о моём существовании на этой жалкой планетке. Вернее, знал, конечно, он всё знает, но ему было на это наплевать, и я его понимаю. Меня точно выбрала ты. Скажи, а в совет директоров MGM я смогу войти?

– Если перестанешь меня третировать своими сексистскими штучками. Акционеров интересует только прибыль, они предоставили право распределить блокирующий пакет акций мне. По цене уже полученного тобой опциона. Своих средств мне хватит только на выкуп шести процентов, Владу на три. Ещё на три есть право у Бельмондо.

– То есть, я могу выкупить почти тринадцать процентов?

– На рынке сможешь, Альфредо, если постараешься. Просто так, опционов я тебе больше не дам. А акции, сам знаешь, подорожали уже почти вдвое.

– А твои акционеры? Аль Пачино, в мире кино – это имя, которое стоит на порядок дороже вашего французского психа. Я точно стою тринадцати процентов.

– Если так уверен, что стоишь – попроси их у Парамаунта, Коламбии, или Юниверсал. Мои акционеры миром кино вообще не интересуются, Альфредо. Они математики. Уже не совсем люди. То есть люди, но специально подготовленные для зарабатывания денег. Им плевать на распределение долей в совете директоров MGM Pictures Company, лишь бы прибыль с неё была. Хорошо, я им сообщу о твоём желании выкупить тринадцать процентов и лично нести ответственность за финансовый результат компании.

– Нет! Нет у меня уже такого желания. Только что исчезло. Считай, что у меня раскрылись глаза. Начинаю понимать, что и такие премии за "Наследие" ты выплатила неспроста. Отличный план! Гениальный! Значит, ему и нужно следовать. Я готов выкупить только то, что ты сама предложишь мне опционами.

– В моих полномочиях предложить тебе ещё два процента.

– И с этим я войду в совет директоров?

– Именно для этого, такой пакет тебе и предложен, Альфредо. Не мной, я бы тебя ещё на процентик урезала, чтобы с Ванечкой поровну было, и ты бы всё равно согласился.

– Согласился бы. – кивнул Аль Пачино, – Ты мой друг, Марина, но всё равно женщина, а твои акционеры – очень мудрые люди. Они точно знают, что я способен устроить на этом рынке настоящую резню и подписывать твоих интересантов вдвое дешевле.

– И не стыдно тебе будет? Коллеги всё-таки…

– Стыдно…? – хмыкнул Аль Пачино, – Я не женщина, это потерплю. К тому-же, коллегами моими тогда будут уже директора кинокомпаний, а актёры станут обычными наёмными работниками, пытающимися увеличить свои доходы за счёт моих. Мне будет стыдно, если я позволю им это сделать. Так и передай своим работодателям.

– Передам слово в слово, не сомневайся. Вернее, доложу. Если я не доложу, сам догадайся, что со мной будет. Они всё знают, тут ты прав. Всё, что им нужно. И спрашивают очень строго. Зато и награждают щедро.

– Очень правильный подход к делу. А ещё они умеют правильно выбирать исполнителей своего плана. Тебя выбрали для того, чтобы ты нашла меня.

– Вот как!? – улыбнулась Марина, – Сексизм, шовинизм и мания величия во всей красе. И для чего же им понадобился ты?

– Я тот хорёк, которого они хотят запустить в чужой курятник, чтобы он передушил там всех кур. Ты лиса, которая крадёт одну курицу, чтобы утолить голод, а я буду душить их всех из чисто спортивного интереса. Мне нравится сам процесс, особенно, если за него достойно вознаграждают. Этим я от тебя и отличаюсь, поняла?

– Поняла. – кивнула Влади, – Тебе ещё ни разу не говорили, что ты беспринципная, алчная сволочь?

– Постоянно такое говорят, но мне на это наплевать. Я готов исполнить великий план и сейчас хочу услышать мнение твоих работодателей, а не твоё. Лисе хорька не понять, они на разных языках разговаривают.

– Их мнение я тебе уже озвучила. Четыре процента опционами и должность одного из трёх членов совета директоров MGM. Альфредо, ты правда совсем не боишься их? За тобой ведь не адвокаты придут, если что, и не в суд вызовут. Всё будет как в том "Крёстном отце", только ты в нём будешь уже не Крёстным отцом Майклом Корлеоне, а одним из консильери. Таких, если я правильно помню, заливают в бочке цементом и отпускают на волю в морские просторы.

– Нет, не боюсь. Я ведь не женщина, чтобы всего бояться. Правила игры понятны, разумны и они мне нравятся.

– Да? Хотя… Возможно, ты выплывешь и в бочке, залитый цементом, ты же не женщина, у тебя нет глупых страхов. Тебе сейчас наверняка кажется, что ты в этой бочке даже летать сможешь. Причём – выше всех.

– Так себе юмор. Я не собираюсь попадать в ту бочку, Марина. Твои работодатели будут мной очень довольны, ведь я умный, энергичный и реалист. Роль хорька в курятнике мне подходит, и я не собираюсь бросаться на волков, а тем более на львов. И даже на лис не собираюсь, а куры меня в бочку точно не засунут. А почему ты сказала – один из трёх директоров? Я, ты, а третий кто? Мужа своего прокатишь, или "Ваньечку"?

– Я не войду в совет директоров киностудии, Альфредо. Влад тоже, хоть и по другой причине. Директорами станете – ты, Бельмондо и представитель одного швейцарского холдинга, организовавшего нам кредиты.

– Он тоже прошёл подготовку у Савельева?

– На такие вопросы честно отвечают только уже заливаемым цементом в бочках. Ты же умный, как сам утверждаешь, зачем спрашиваешь?

– Расслабился. Обстановка… Премьера и всё такое… А за что тебя отстранили?

– За несоответствие. Ты прав насчёт лисы, Альфредо. Голливуд – слишком большой для меня курятник, всё, что могла, я из него уже вынесла, дальше только душить, а это… Это не моё. Сам же понимаешь…

– Вот это уже не кажется мне таким уж правильным и справедливым. Ты – звезда на этом болоте, ты взяла три Оскара с полуторамиллионным бюджетом, ты нагнула редкостную сволочь Керкоряна в самую глубокую позу и там его… не важно, чего там происходило, но это то, чего ещё никому не удавалось сделать.

– Брось. Керкоряну я заплатила на два миллиона больше, чем планировалось изначально. Нет! В вину мне это не поставили, я даже премию получила, и очень неплохую. Но я сама понимаю, что это не моё.

– Жаль. Я очень хотел с тобой поработать.

– Обязательно поработаешь, Альфредо. Я не войду в совет директоров киностудии MGM, но из акционеров меня ведь никто не исключит. Шесть моих, три Влада и семьдесят пять процентов моих доверителей. Даже если ты выкупишь все те девять процентов, которые мы планируем выпустить на рынок, со мной тебе всё равно придётся считаться. Поэтому лучше сразу забудь про свои сексистские шуточки.

– Уже забыл, прости! Все мои глупые шуточки не про тебя, просто больше никого рядом не было, а поговорить хотелось. Ты не женщина, ты – настоящая королева. Хочешь, колено преклоню? Нет? Женщина… Извини, Марина! Это был точно последний раз. Я слышал про удачное возрождение MGM Recording Studios. Эти немцы, с перепевом вашего Есенина, скоро "золотой" диск в Штатах продадут. Этим будешь заниматься?

– Может и продадут, – кокетливо пожала плечами Марина, – может, и скоро. Заниматься буду в том числе и этим. Но MGM Recording Studios – отдельная компания и тебе с неё ничего не светит.

– Это тебе только так кажется, женщина! То есть, королева! Мне из неё очень даже светит, пусть и отражённо, ведь это тоже MGM. Мне даже от Керкоряновского MGM Resorts International немного отсвечивает. А в MGM Sports Promotion ты с такими же полномочиями, как и у нас?

– Угадал! И в MGM Music Promotion тоже. Ты прав, я не потяну вырезание курятника Голливуда, но кое-что всё-таки могу. Скоро начнётся мировое турне "Скорпионс", сам убедишься.

– В этом меня убеждать не надо, давно убеждён. Как ты думаешь, есть шанс, что Савельев возьмёт меня в ученики?

– Спрошу, при случае. На кого хочешь выучиться? Надеюсь, не на математика?

– Пока не знаю, подумать нужно, но всё равно спасибо. Скажи, я уже могу сообщить прессе, что вхожу в состав совета директоров MGM Pictures Company?

– Можешь, но послезавтра. Ты ведь и сам заинтересован в успехе "Американца", не стоит отбирать у него внимание публики.

– По-моему, интерес от этого только возрастёт.

– Завтра нам хватит интереса и без тебя, усилишь его послезавтра. Зато можешь сразу заявить, что становишься генеральным директором. Думаю, лучше нам вместе устроить пресс-конференцию по этому поводу.

– Это было бы просто замечательно.

– Так и будет. Пойдём в ложу, Альфредо, пять минут до начала осталось, а по дороге целая толпа журналистов.

– Да, ты права, моя королева, пора. Кстати, журналистов я бы тоже с большим удовольствием передавил. Доложи об этом своим работодателям.

Аль Пачино оказался прав – и публика, и пресса приняли "Свободного американца" очень благожелательно. Рекорд по кассовым сборам за уикэнд, установленный второй частью "Наследия ушедших" он не побил, но не хватило для этого совсем чуть-чуть. А учитывая, что "Наследие" стартовало в самую "урожайную" в году Рождественскую неделю, такая почти ничья была засчитана однозначно в пользу "Американца", которому теперь прогнозировали общий сбор в пределах от ста пятидесяти до двухсот миллионов долларов.

Сюжет фильма строился вокруг реальных исторических событий, и чем всё закончится было заранее понятно, зато подоплёку начала этой войны представили в виде результатов козней теневого мирового правительства, с концепцией которого все уже ознакомились через дилогию "Наследие ушедших". Возле английского короля Георга III постоянно находился некий Натан Грюншильд, эмиссар этого самого правительства, который этим королём манипулировал в своих интересах. Манипулировал настолько искусно, что Георг III выглядел в глазах зрителей лишь величественным исполнителем чужой воли, то есть несвободным, хоть и королём, главой "Империи, над которой никогда не заходит солнце", что уж там говорить про прочих англичан. И именно эту несвободу англичане пытались навязать американцам, не стесняясь в средствах, люто зверствуя даже там, где в этом не было никакой необходимости.

Исторические рамки раздвинуть было невозможно, хронология и итоги основных событий были отсняты "по учебнику", но раздвигать их и не было нужды, в эти рамки отлично вмещались мелкие события. Мелкие в масштабах войны, но основные для сюжета фильма, а история послужила ему лишь фоном, хоть и очень красочным. Ещё бы, на реквизит и декорации было потрачено почти двадцать миллионов долларов, а в сценах главных сражений снималось по полторы тысячи человек, и не каких-то случайных статистов с улицы, а настоящих военных, которые хоть и сменили оружие и мундиры, настоящими быть не перестали, поэтому смотрелись батальные сцены действительно здорово.

Кстати, сцен этих за лето наснимали достаточно, чтобы хватило для монтажа во всех трёх частях эпопеи, да и реквизит уже в наличии, так что продолжения съёмок трилогии должны были обойтись вдвое дешевле первой части. Вдвое дешевле и вдвое быстрее. Всё-таки MGM Pictures Company это не скромная студия "Марина", для которой даже один фильм в год считался достижением фантастическим, MGM должен выдавать продукцию постоянно, причём во всех ценовых категориях, востребованных рынком кинопроката, иначе прибыль с этого рынка унесут другие. Унесут конкуренты. А конкуренты – значит враги.