Черноземье 3

Глава 20

Планирование завершаем поздним вечером, и я снова почти без сил засыпаю рядом с подругой. Весь день на ногах и постоянное решение проблем, это морально очень выматывает, ведь хочется никуда не спешить и хотя бы днем сладко поспать.

Надоела эта гонка и превзнемогание постоянное, но деваться некуда, взялся продвигаться во власть — стони, но беги.

Правда, ночью все же проснулся и сделал свое сладкое дело, кажется мне, что Грита снова забеременеет, очень уж она загадочно поглядывает на меня. И о чем-то постоянно шушукается на кухне с Клоей, да и Орния что-то зачастила к нам. У них своя женская мафия и свой взгляд на жизнь.

Но как только я подхожу, сразу наступает молчание и у всех сразу загадочный вид.

Бывшая жена Охотника Понса мне уже намекнула, что под такой мощной крышей, как у меня, можно снова прибыльной скупкой недвижимости заняться.

— Только денег на это пока нет, а так-то я только за, — ответил ей. — Еще месяц подождать нужно, Орния.

Квартира в хорошем месте стоит уже не восемьдесят тайлеров, а минимум триста, дом на Четвертой улице не двести золотых, а восемьсот. Довольно сильно выросли цены из-за повышенного спроса, аренда приносит теперь очень хорошие деньги Грите, да и инфляция даже золотого тайлера зашкаливает тоже.

Ну а что, желание иметь еще одного ребенка, да еще от самого Верховного правителя Черноземья, да еще возможно с магическими способностями — это вполне понятное дело. Тут можно еще троих родить, когда уверена, что все они вырастут здоровенькими и умненькими.

Получается, что не в своем комфортабельном мире высоких технологий я завожу много детей, как собирался.

А таком типичном средневековье, которое сам теперь должен развивать и улучшать.

В современной России или на всей остальной Земле с такими способностями очень не долго погуляешь, быстро прихватят за шкирку и повесят сушиться на солнышке, чтобы обслуживал только то самое глубинное государство.

Здесь хоть и средневековье, но я уже сам олицетворяю реальную власть, на эти три месяца вообще без вопросов, а дальше придется искать компромисы и договориваться.

Тем более, что я торжественно обещаю подруге никуда не уходить в ближайшие десять лет.

В своем мире меня никто теперь не ждет, если только вернуться в тот самый девятьсот восемнадцатый год и прожить еще одну жизнь с графиней Марией и моей дочкой?

Только именно здесь все от меня очень конкретно зависит, от моего видения будущего и опять же моей силы. Пропади я снова и совсем не факт, что та же Грита с моими детьми не подвергнется репрессиям со стороны сильно изменчивой власти. Когда притихшие сейчас Капитаны-недоброжелатели решат, что я уже не вернусь и можно снова начать хулиганить.

Да и контролировать ускоренное развитие новых технологий в мире Терена могу только я один.

А там на Земле у Марии и дочери все нормально налажено, они отлично обеспеченные люди с дворянскими титулами и понятной мне последующей историей жизни. Ничего страшного с ними не случится, кроме случайной смерти в очень пожилом возрасте моей подруги под колесами автомобиля.

Ну, лет через двадцать-тридцать можно и туда будет прогуляться на самом деле. Когда уже здесь будет все серьезно налажено. Как раз в семьдесят моих лет снова побывать в еще царской России, спасти подругу или все же выбрать Николая Второго для спасения, чтобы еще раз дать по рукам господам с Оловянных островов.

Нет, сейчас точно не до этой благотворительности, нет особой нужды еще раз перекраивать историю страны.

С утра я снова в здании Гвардии, согласовываю планы зачистки, потом с Генсом мы доходим до Ратуши.

Там я докладываю ситуацию по договору с ордой, что серьезных нарушений со стороны партнеров нет:

— Зато полторы тысячи полонников сам выкупил за выданные городом изделия и отправил всех по домам. За это однозначно стоило заплатить товарами и взять на себя определенные обязательства перед степняками на будущее. Чтобы спасти полторы тысячи молодых людей уже для нашего будущего.

На самом деле освободил я всего восемь сотен молодежи из полона, но немного преувеличить свои заслуги лишним не будет.

После безудержного хвастовства Капитана Альфура — это очень скромное преувеличение на самом деле.

— Капитан Ольг, не пора ли распустить ополчение? Мне постоянно жалуются хозяева мастерских, что работать у них некому, — закидывает удочку Кром. — Орда ведь не собирается возвращаться? Во всяком случае в ближвайшее время?

Пока я своим распоряжением приказал оставить ополчение на стенах, как бы на всякий случай, если орда вернется.

Да, пришло такое время, что ко мне уже сам Глава Совета обращается с определенным пиететом, как к равному по званию.

— Уважаемый Глава Совета и Совет Капитанов, я прошу не распускать ополченцев еще всего на пару дней. Перед ними будет стоять задача очистить город и свои улицы от невероятно расплодившихся преступников и их пособников. После этого все вернутся к обычной работе на благо города.

— А будет ли эта ваша очистка соответствовать нашим законам? — тут же спрашивает один из его заместителей.

Вопрос на самом деле очень важный, ведь здесь я подставляюсь под возможность последующего осуждения за нарушения законов вольного города Астора. Что довольно серьезное прегрешение, если судить по прежней жизни.

Даю такие козыри прямо в руки представителям власти. Впрочем, Гвардия и Гильдия уже и так под моим контролем, а Стража скоро кардинально поменяется в составе и получит нового начальника, тоже моего назначенца.

Волков бояться — в лес не ходить, тем более, что здесь я и есть самый-самый большой волк во всем Совете.

Ведь жизнь в городе теперь уже совсем не прежняя, а очень даже поменялась с моим появлением. Хотя останься в самом Асторе новая власть хоть немного похожей на старую, наверно, что я бы тогда даже лезть не стал в Капитаны.

Ага, и к моему возвращению те же хамам, агентство, мастерские остались бы под контролем моих людей?

Что-то не верится на самом деле!

Да они даже дом у Гриты отобрали из-за своей жадности и ее беззащитности, чего уж тут рассчитывать на какую-то справедливую власть с определенными принципами? Если тебя нет в ней самой, то все безнадежно!

Занимался бы только прогрессорством-производством, лечил бы людей и так же спасал Черноземье?

Вполне возможно, но, теперь это все рассуждения из пустого в порожнее, что случилось — то случилось и переживать не о чем. Часть проходимцев получила по заслугам, но Капитан, внаглую отнявший дом у подруги, все еще числится в Совете, хотя и старается никак больше не вызывать моего неудовольствия.

Теперь есть надежная группа из моих сторонников в Совете, есть группа старых неприятелей, пока крайне осторожно помалкивающих в тряпочку Капитанов, и есть группа самого Главы Совета, которая присматривается ко всем движениям и занимает в основном нейтральную позицию.

Три примерно одинаковые группы по численности, но теперь уже совсем не равнозначные по влиянию благодаря именно мне.

Ну сейчас я явно на коне в Совете, ведь договорился со степняками на приемлемые условия перемирия, осаду снял, голод быстро ушел из города, сам за свой счет кормил тысячи людей и спас их от страшной голодной смерти. Да еще главу Гвардии поменял на близкого ко мне Генса и своего Охотника провел в состав Совета, не говоря уже о том, что выкупил будущее Черноземья из полона за не очень дорого для города.

И ведь все договоренности со степняками у меня сугубо личного плана, никому туда доступа нет. А это значит, что орда у меня как бы под своей рукой на всякий случай имеется. Это несомненно означает, что теперь я самый влиятельный член Совета и могу уже претендовать на звание настоящего Правителя города, подвинуть того же Крона в сторонку.

Только совсем определенно мне это обозначать не требуется, сам Кром и его помощники меня вполне устраивают, как относительно приличные люди при власти. Они у меня ничего не отнимали и сами, как безумные, под себя не гребут.

Я предпочитаю работать под прикрытием Совета, а не выступать совсем одиноким диктатором, который всегда за все отвечает лично. И которого все сильно ненавидят за все хорошее.

— В основном будет, господа Капитаны! Ибо семь из восьми пойманных бандитов окажутся однозначно не гражданами Астора. И с ними разговор короткий, ведь они нарушают положения для проживания в Асторе очень сильно, в том числе на работу не ходят. Зачем нам такой балласт в нашем прекрасном городе? Чтобы не крепили нашу экономику своим трудом, а только разрушали ее, и еще местных жителей портили ворованными деньгами? Они будут осуждены очень быстро по законам военного времени и удалены из города окончательно. Ведь в городе до сих пор осадное положение и лучше времени, чтобы заполнить рудники и набрать бесплатных строителей будущей дороги — больше не представится! — закидываю я всем понятную наживку. — Тогда уже наших жителей можно будет уже без спешки взять в оборот и даже воспользоваться судом для вынесения приговоров. Но я пока буду сам решать участь задержанных благодаря своему умению различать правду.

— Ведь только один ответ на мой вопрос о воровстве или принадлежности к уличной банде может решить судьбу каждого подозреваемого за одну минуту! — так примерно объясняю я принцип определения виноватых. — Наш с вами общий долг после спасения города от нашествия беспощадной орды спасти еще жителей Астора и всего Черноземья от беспредела уголовников!

Немного патетики тоже не повредит при выступлении в Совете.

Так что на следующее утро цепи проинструктированных ополченцев под управлением гвардейцев и стражников отправились на оцепление отдельных районов Астора, тех самых, в которых проживают в основном эмигранты из Астрии.

Там конечно и беднота из деревень имеется, и просто городские бедные жители, но мы берем за удобную для власти аксиому тот вариант, что все приличные люди должны с раннего утра трудиться в поте лица своего. А вот остальные тунеядцы и проходимцы начинают изгоняться из своих жилищ на улицу специально усиленными бригадами из вооруженных гвардейцев и самых дюжих ополченцев. Они идут по всем этажам и комнатам в основном двухэтажных домов предместий, обшаривают чердаки и не так часто попадающиеся здесь подвалы. Несут с собой тараны из коротких бревен и выбивают двери без особых споров и разговоров.

Первые вытащенные на улицы ошеломленные бездельники конвоируются в одну из Караулок, где за наполняющимся народом двором присматривают уже гильдейские. Они в городе особо никого не знают, в отличии от тех же гвардейцев и ополченцев, воевать тут не приучены, зато легко вернут в сознание любого недовольного бунтаря метким выстрелом из лука или ударом копья…

Всем участникам облавы командиры Генса должны были донести мой приказ:

— Тех, кто схватится за нож или попробует убежать — стрелять из арбалетов без жалости. Нам живыми такие отморозки, которые попробуют сопротивляться законной власти, вообще не требуются. Те же ополченцы или гвардейцы, кто знает в лицо преступников со своих улиц, должны доложить об этом командирам конвойных команд, чтобы те быстро начали вязать негодяев.

И еще должны добавить:

— Помните, что нельзя жалеть даже самого мелкого жулика, вашего случайного знакомого. Чем больше их окажется во дворе Караулки, тем легче будет потом жить вам самим. Преступники точно отпущены не будут и не вернутся никогда вам отомстить.

Поэтому процесс зачистки первого района в створе Восьмой и Седьмой улиц довольно быстро налаживается, бригады штурмовиков получают первый опыт зачистки домов, число задержанных быстро растет, первые задержанные поступают под мои ясные очи.

— Двое схватились за ножи, постреляли сразу же, как приказано, — доносится до меня от прибежавшего посыльного.

— Отлично. На подводу таких и потом привезти сюда на опознание, — приказываю я. — Совсем бандиты разбаловались при такой беззубой Страже.

Сам я занял место в Караулке около Речных ворот, мои охранники по одному заводят уже по пояс раздетых подозреваемых, которым я задаю несколько вопросов:

— Воруешь?

— В банде состоишь?

— На что живешь? Кто за тебя может поручиться?

Понятно, что третий и четвертый вопросы задаются при отрицательном ответе на первые два, и если я не почувствовал обмана. Потом следуют обязательные пятый и шестой:

— Кто из стражников мзду берет, знаешь?

И добавляю, чтобы выбор был понятен:

— Скажешь правду, пойдешь на принудительные работы. Не скажешь — посажу на корабль.

Корабль точно повезет на рудники в кандалах, как все местные бандиты и жулики уже хорошо знают, а там прощай небо над головой. Пока копыта в глубине северных руд не откинешь окончательно.

А вот что такое принудительные работы — никто пока не знает, хотя вкалывать до изнеможения под присмотром немилосердных степняков, как по мне, так не особо слаще. Но и шанс оттуда вернуться опытным работником-строителем гораздо больше, чем с каторги. Опять же — чистый воздух, голубое небо над головой, лучи Ариала ласкают кожу и неплохое питание вдобавок, что еще требуется для счастливой жизни и перевоспитания трудом?

Охранники мои готовы помогать добывать быстрые ответы из мнущихся жуликов, сразу добавляя им по ребрам.

И внимательно смотрят на то, куда я покажу рукой.

Если влево, то на общий двор, в огороженный угол, где набираются не такие крупные рыбы преступного мира, которых ждут работы на строительстве дороги пока в лесу.

Если вправо, то признанный матерым бандитом получает по ребрам и отправляется в подвал. Особенно, если он ничего не стал отвечать вообще, а еще плюнул мне под ноги, таких из взрослых серьезных мужиков со страшными рожами большинство.

Впрочем, таких матерых бандитов, как один астрийской выделки, видно сразу по злобному виду и еще особо дерзкому поведению. Все они какие-то однотипные и несгибаемые, не собирающиеся лебезить и что-то выпрашивать у власти.

То, что несгибаемые — это даже хорошо, не так сложно с ними определиться.

Такими набивается одна за другой камеры в подвале, дальше уже их ждет одевание кандалов, заковывание и путь в трюм корабля, где их уже будут принимать опытные стражники с рудников.

Таких даже не нужно раздевать по пояс, чтобы убедиться в наличии набитых черной тушью татуировок, но порядок для всех одинаков. И ясно все сразу становится, и ножей не спрятать, и сурово приложиться дубинкой есть повод.

Разговаривать с ними нет никакого смысла, пусть приносят пользу городу на рудниках, как могут и как сами захотят жить подольше. Там уговорами тоже никто заниматься не будет, совсем не та система убеждения используется.

Или добываешь руду в поте лица своего, или дохнешь с голоду, предварительно выпоротый до полусмерти.

Естественно, что невиновные в воровстве или членстве в преступных организациях, а просто отдыхающие после работы или ни в чем особо не замешанные, пока просто собираются на заднем дворе Караулки и ждут окончания облавы. Отпускать их пока нельзя, чтобы не мешались под ногами у загонщиков.

Желающие рассказать про коррумпированных стражников не часто, но все же находятся, они теперь ждут своей очереди в отдельной комнате и с ними я буду что-то решать по мере разговора.

Да, информация о том; кто, где, когда и сколько из Стражи берут на лапу или еще как-то замешаны в связях с бандитами мне тоже нужна, так я собираюсь провести полную реорганизацию этой городской службы. Те стражники, кто просто служит на рудниках и не замешаны в городских делах, вернутся в город, а вот провинившихся ждет совсем разная судьба по итогам расследования.

Естественно, что тот же посредник между старухой Кройнц и жуликами больше стражником не останется, а место его заключения будет сильно зависеть от его разговорчивости в нужный момент.

Тут у меня руки немного связаны, его так просто в кандалы не закуешь, но жизнь ему можно испортить очень сильно. Сначала выгнать из стражников, а потом уже отправить строить дорогу, пусть уже там проявляет свои деловые качества и выбивается у степняков в начальники над остальными арестантами.

Кто-то станет сам личным примером строить дорогу, кто-то будет работать у степняков помощниками в охране, как менее замаравшиеся по жизни.

Думаю, что городская Стража почти вся замазана и постоянно имеет какие-то общие дела с преступниками, может только кроме самых молодых стражников, недавно поступивших на службу. Впрочем, туда сейчас набирают по протекции старых стражников, так что малый срок службы вообще не является особым оправданием для новичков.

Испортить карму на взятках можно и за одну осьмицу, дело это понятное.

Район прочесан за три часа, теперь там остается только нечастое оцепление, чтобы не допустить успевших разбежаться жуликов в осмотренные уже дома. Если правильно занять перекрестки и ключевые точки, то это не такая трудная задача и народу много не требуется. По этой теме все маневры постоянно отслеживает Генс, так как я занят на допросах.

До обеда успели проверить следующий район, поэтому повозки развезли по оцеплению горячую пищу с кухни Гвардии, и зачистка продолжилась. К шести вечера, когда работники возвращаются домой и уже невозможно держать в неприкосновенности границы оцепления, почти половина города уже проверена, собрана куча подозрительного народа примерно в шесть сотен человек.

Но и я не дремал все это время, из расчета пара минут на одного подозреваемого за десять часов непрерывного общения я опросил примерно двести пятьдесят человек. Примерно пятую часть отпустил, пятую приказал готовить к трюмам и сто пятьдесят жуликов мелкого пошиба уже приготовлены к принудительным работам.

Осталось опросить еще три с половиной сотни подозрительных мужиков, они под охраной расположены во дворах обоих Караулок в серьезной тесноте, поэтому придется мне до глубокой ночи проводить расследование.

Голос уже несколько раз срывался, хорошо, что лечить я могу себя сам, в меня уже раз восемь кинули припрятанные ножи и кинжалы самые решительные бандиты, отбитые моим куполом. Уже знают, что корень их проблем заключается именно во мне и поэтому рискуют жизнью по приказам своих старших.

Когда ясно услышали, что назначены на корабль и поняли, что возврата уже не будет.

Такие сразу же вырубаются безжалостно охраной и потом утаскиваются в подвал за ноги, но то, как ловко они умудряются припрятать оружие во время легкого обыска, вызывает у меня большое удивление.

Еще участь пятидесяти задержанных рассмотрена по существу и я отправляюсь отдыхать. Оставшиеся жулики будут спать сегодня сидя на своих задницах во дворах Караулок. Вечером всех даже кормят кашей из гвардейских кухонь, так как ложек и мисок у них нет, приходится глотать плотную кашу прямо из руки.

Прочесана самая бедная половина города, примерно с пять сотен жуликов и бандитов попали в мой невод, так что основная задача облавы уже выполнена.

Это количество я могу определить более-менее точно, исходя из сложившейся пропорции виновных и невиновных.

Завтра я разберусь с оставшейся половиной, но оцепление будет выставлено снова, снова пойдут уже хорошо натренированные бригады ловить и выгонять на улицы опять всех подозрительных жильцов. Кто там смог вернуться после снятия ополчения или сразу получилось хорошо спрятался — это не так важно, теперь уже прочесанную местность быстро проверят за несколько часов, а потом начнут осматривать более зажиточные районы города.

Во второй день в сито поиска попадется гораздо меньше преступников, но общий правильный посыл такой облавой уже задан. Ведь раньше те же ополченцы, когда спускались со стен и оставляли там свое оружие, из храбрых и сплоченных защитников города превращались в испуганных и разобщенных обычных горожан на улицах, жестко контролируемых местными бандами. Где они сами опасались слово лишнее сказать, чтобы не рисковать своей жизнью и здоровьем, как и своими близкими.

А так они весь день видят, как безжалостно на пинках выкидывают на улицы перепуганных бандитов, как их бьют беспощадно за попытку сопротивления или просто что-то изобразить и понимают, что час освобождения от удушливого гнета преступников прошел. Они стоят рядом со своими товарищами по ополчению, которые их с радостью поддержат в любой момент, с копьями и арбалетами в руках, и только от них самих зависит, окажется знакомый бандит на допросе или умрет на месте при попытке к бегству.

Поэтому мимо себя они не пропустят ни одной знакомой преступной рожи просто так, про всех доложат тем же гвардейцам или с удовольствием загонят болт в решившего некстати пободаться с властью бандита.

За день убито две осьмицы бандитов на улицах, раненых в плен никто не берет и только подводы после опознания увозят тела за город, где складывают пока в тенистой роще. На них же доставляют ко мне на задний двор наших раненых, тогда я выхожу на пару минут, чтобы вылечить своих людей. Ополченцы потеряли в схватках на улицах троих своих совсем и еще одного гвардейца зарезали в каком-то подвале.

Задержанные видят, что с ними никто не церемонится, на улицах льется кровь потоком, а тела самых резких приятелей и подельников уже остывают на соломе подвод.

Но теперь защитники города уже не боятся всяких авторитетов городского дна, быстро и наглядно убедившись, что если к нему приложиться как следует пяткой копья, да еще несколько раз, то он обязательно валится со стонами на мостовую, а то и отправляется на тот свет, как самый обычный человек.

Это настроение я хорошо улавливаю, ополченцы сами отрезают себе возможность и дальше существовать рядом с подобными бандами. Как только кто-то из чудом уцелевших в городе жуликов попробует что-то за себя сказать особо авторитетного, так будет сурово вырублен и в бесчувственном состоянии увезен на допрос в Караулку.

Такую я вырабатываю привычку у горожан-ополченцев, те же гвардейцы ее и так имеют в наличии.

Эти два кровопролитных дня облавы с оружием в руках очень сплотят жителей города, и особенно сплотят вокруг могучей фигуры Мастера Ольга, который не побоялся так радикально разобраться с уголовным миром Астора.

О чем давно уже мечтают все приличные люди, но сами только проклинают взяточников из Стражи и наплевательское отношение городской власти к захлестывающей родные улицы волне преступности.

За второй день притащили еще сотню где-то прятавшихся до этого подозрительных людишек, которых я оставил на следующий день. И вообще обороты к обеду снизил, все мои помощники хорошо поняли свои обязанности, будущие каторжники исправно поступают в трюмы шхун, гремя уже железом или просто в веревках, кому кандалов не хватило. Набирается их уже к сотне вместе с теми, кто вряд ли переживет полученную за борзость трепку от моих парней.

Ничего, чем нам здесь в городе возиться с похоронами и рыть могилы, гораздо проще привязать камень к ногам и отправить покойника на дно морское. Такое упокоение считается очень поганым, но больше ничего другого бандиты по своей гнусной жизни и не заслуживают.

Хозяева рудников очень порадуются новым работникам, которым даже не нужно ничего платить, быстро рассчитают там пока вкалывающих вольнонаемных, бывших жителей башен Севера, и теперь будут за меня стоять горой.

Они имеют выходы на пару заместителей Крома, так что мое положение в Совете только упрочится, а не ослабеет, как надеются пока маскирующиеся недоброжелатели.

Так же во дворе, подвале и камерах Караулки у Речных ворот отдельно содержатся уже три сотни рядовых жуликов, которые первыми отправятся валить лес, копать ямы и гатить топкие места в предгорьях.

Некоторые из них даже местные жители. Те, кто не захотел поговорить по душам с одним из моих людей, записывающих всякие признания на воске, которыми можно серьезно облегчить свою душу. Таких отпетых набралось человек двадцать, наивно убеждающих друг друга, что раз не было суда и нет четких доказательств, то им ничего не грозит по жизни.

Да, каторга не грозит пока, но есть и другой не менее интересный вариант.

Моим новым распоряжение можно теперь пришлых жителей города, явно ведущих преступный образ жизни, сразу же отправлять на исправительные работы. Перевоспитывать, так сказать, ударным трудом, не жалея рук под присмотром бравых ордынцев.

Еще человек десять начали разговаривать и теперь писцы только фиксируют эти признания. Мне не особо нужно, чтобы они подтвердили свои слова перед судом или Советом Капитанов. Обойдемся без таких юридических тонкостей, просто я представлю Совету число таких воспоминаний на каждого коррумпированного стражника и некоторых из них очень скоро удивлю.

Правда, и таких жуликов отпускать на свободу я все равно не собираюсь, просто в руки степнякам передам отдельно с предложением использовать на более легких работах.

Нужно же кому-то хлопотать на кухне, убираться в бараках и рубить дрова для всего большого коллектива строителей дороги в предгорья? Это всяко окажется полегче, чем во влажном лесу насыпать и утрамбовывать дорогу, и к кухне гораздо ближе.