Четверо с базарной площади

На пороге развязки

Теперь было ясно, что Купец, «преследуя» Корявого, сам захлопнул за собой калитку и располосовал себе руку, чтобы дать Корявому уйти.

Надо было искать Гвардейца в телогрейке…

Слива поклялся, что на базаре его не было.

Генка и Фат решили отправиться на перекресток улиц Капранова и Салавата Юлаева. Фат хотел остаться у конторы, но Генка побоялся, что, увидев Купца, он не выдержит и что-нибудь натворит.

Наблюдение за Купцом поручалось Тольке-Толячему.

Слива должен был возвратиться к щербатому, а заодно поглядывать на Арсеньича и хоть время от времени наведываться к воротам садовладельца.

Фат вынес из дому кусок хлеба, разделили его на четыре части, и каждый проглотил свою долю, почти не жуя.

Генка заметил Катю возле монастыря, велел ей не говорить, что видела его, и вместе с Фатом зашагал к центру.

Слива принялся курсировать между щербатым, Арсеньичем и домом Толстого. Открытие, сделанное Фатом, так повлияло на Сливу, что он даже не отвлекался на этот раз, весь поглощенный своими прямыми обязанностями.

Толячий затерся в толпу неподалеку от конторы.

Купец вышел на базарную площадь, как всегда молчаливый и грозный, вышел примерно часа через два после того, как Генка и Фат ушли на перекресток.

Торговки, расступаясь перед ним, что-то спешно прятали за пазухами, некоторые старались нырнуть глубже в толпу.

Но Купец никого не задержал на этот раз.

Толячий проследовал за ним до промтоварного магазина, а потом и в магазин.

Купец пробежал рассеянным взглядом вдоль отрезов ситца, по шарфам и галстукам, развешанным на бумажном шпагате, и лишь на несколько секунд глаза его чуть дольше остановились на пирамиде чемоданов в углу.

Этих секунд было достаточно, чтобы Толячий всполошился: «Хочет удрать!»

Купец подошел и что-то сказал продавщице. Та кивнула, тоже глянув на чемоданы.

Купец направился опять в контору. Но, не доходя до нее, задержался, увидев кого-то, и подозвал к себе милиционера…

А Слива в эту самую минуту, заметив, что Арсеньич оставил ружья под присмотром какого-то мужика и вышел из тира, — покинув щербатого, двинулся за Арсеньичем.

Лысый мошенник с похожими на рожки седыми космами около ушей остановился на крыльце конторы, глядя в сторону Купца и как бы поджидая его.

Кто-то ударил Сливу кулаком в бок.

Толячий.

Слива показал ему головой сначала на Арсеньича, потом на Купца. Толячий кивнул.

— Подслушать бы! — шепнул Слива.

— Драпать собираются! — категорически заявил Толячий. Слива заморгал на него из-под челки. — Надо бежать за Генкой и Фатом! — сказал Толячий.

Но обсудить этот вопрос они не успели.

Словно по волшебству над ними вырос Аркаша (как называли они его между собой), или Аркадий Антонович (как должны бы они называть его правильно), — сын заведующего базаром.

Он крепко взял Сливу за локоть.

— А ну, пойдем-ка со мной, дружок…

Толячий не догадался, да и не успел бы сбежать.

— Ты — тоже, — сказал ему Аркадий Антонович. И Толячий напрасно, трепыхнулся в его руке.

— Куда пойдем?! Зачем пойдем?! — запротестовал Слива, чье благоговение перед Аркашей никак не предполагало, что знакомство их состоится при таких вот обстоятельствах.

— А в милицию, — спокойно разъяснил Аркадий Антонович. — Идемте, идемте, лучше спокойно… Поговорим — и, может быть, разойдемся…

Толячий и Слива с грустью проследили, как вошел перед ними в контору, где находилась и комната базарного отделения милиции, Арсеньич.

Сопротивляться друзья не стали.

В комнатке отделения никого не было.

— Садитесь, — Аркадий Антонович кивнул им на стулья.

Толячий и Слива сели, а вернее — завертелись на стульях, проклиная судьбу, собственную нерасторопность, а заодно — и Аркашу.

— Тебя я давно приметил, — сказал Аркаша, остановившись перед ними и указывая на Сливу. — Что ты здесь делаешь каждый базар? Ты тоже! — Он указал на Толячего. — Почему крутитесь около карт?

Темные глаза Аркаши глядели презрительно и строго.

— А что нам — нельзя поглядеть? — сказал Толячий.

— Я вот скажу дежурному, чтобы зарегистрировал вас, а потом вызовем родителей и разберемся, что вы тут глядите!

— Да мы не просто так — мы по делу! — не выдержал Слива, для которого самое обидное заключалось в том, что кричал на него именно Аркаша.

— Что за дела у вас могут быть с этим жуликом?

Слива заерзал под взглядом Аркаши, но отвечать не стал.

В коридоре послышался какой-то крик, дверь комнатки распахнулась, и первой в нее влетела Мефодиха с огромной сумкой в руках, следом вошли два милиционера.

— А ну-ка, зови понятых, — сказал один милиционер другому.

— За что хватаете?! Я только что купила все, что у меня с собой! Откуда мне взять это?! — кричала Мефодиха.

— Посмотрим, — равнодушно ответил милиционер. — Что купила, что продала, что в рукава спрятала… А это что за ребята?

— С этими я разберусь. Идемте-ка… — Аркаша показал друзьям на выход.

Слива и Толячий прошли за ним к кабинету заведующего базаром.

Около одной из дверей стоял Арсеньич.

Пока Аркаша открывал ключом кабинет, мимо прошагал Купец и вместе с Арсеньичем скрылся за дверью, на которой было написано: «Главный контролер».

Толячий и Слива разволновались еще больше.

— Отпустите нас! — заканючил Слива, едва они вслед за Аркашей зашли в кабинет заведующего. — Нам вот так вот нужно! — Слива чиркнул себя ребром ладони по задранному подбородку.

— Успеется… — ответил Аркаша и, сняв шляпу, бросил ее на стол.

— Да мы лучше сами потом придем! — забожился Толячий. — Вот честное слово! А сейчас у нас дело есть!

— Я и хочу узнать, что за дела у вас на базаре.

Сумасшедшая идея неожиданно пришла в голову Толячему. Но высказать ее он решился не сразу.

Слива моргал глазами, глядя то на одного, то на другого.

— Мы… — сказал Толячий. — Мы вам потом объясним, какие дела… Вот увидите… А вы сейчас узнайте, о чем говорят вот… Ну, Сергей Васильевич с Арсеньичем!

— Да! — обрадованно подхватил Слива. — Нам это прям необходимо! Вот увидите!

— Что за глупость!.. — Аркаша нахмурился.

— Да вот увидите! Мы вам объясним потом! — негромко воскликнул Слива. И повторил: — Это нам необходимо!.. Только — чтоб вас не заметили, а?.. — умоляюще добавил он.

Аркадий Антонович поднялся, с недоумением оглядел обоих и направился к двери.

— На столе ничего не трогать, из кабинета не выходить, — сказал он через плечо.

Но Сливу и Толячего теперь силой не вытолкнуть бы отсюда: как внезапно может повернуться иногда судьба!

Аркадий Антонович вернулся минут через пять. Сел за стол, передвинув на край шляпу.

— Что?.. — неуверенно спросил Слива.

— Ничего. Вы что — разыгрываете меня? Говорят о каких-то патентах. Очевидно, у Арсеньича патент на содержание тира закончился. Это вам интересно было? — с досадой спросил Аркаша.

— Нет…

— А что же? — спросил Аркаша в упор.

«Арестанты» замялись — Генка и Фат не давали им права открывать общую тайну.

— Да мы… Нам нельзя выдавать это! — сказал Толячий, думая про себя, что, если Купец удерет — Генка и Фат тоже не простят им этого.

— Ну, что ж, выдавать нельзя — будем говорить с родителями.

— Да это же тайна! — воскликнул Толячий. — Можно сказать — государственная!

Аркаша долго молча разглядывал их, потом вытащил из кармана маленькую красную книжицу и положил ее перед «арестантами».

Толячий осторожно, глянув на Аркашу, взял книжицу.

«Министерство Внутренних Дел…» — прочитали они со Сливой.

«Фамилия — Бахрамов.

Имя — Аркадий.

Отчество — Антонович.

Звание — старший лейтенант».

Толячий медленно положил книжку на прежнее место, и в немом изумлении друзья уставились на старшего лейтенанта, как на чудо, сошедшее к ним с небес.

— Ну… — Аркадий Антонович усмехнулся, пряча книжку в нагрудный карман пиджака.

Слива неуверенно улыбнулся.

— Ищем мы, товарищ старший лейтенант! Бандитов ищем! Уже нашли!

— Что, что? — Аркадий Антонович опять нахмурился. — Каких бандитов?

— А которые полковника убили… — шепотом сказал Толячий.

— Погодите, погодите… Нич-чего не пойму! Давайте по порядку. Садитесь!

Толячий и Слива переглянулись, потом, видя, что отступать некуда, уселись вплотную к столу и довольно туманно объяснили старшему лейтенанту, каково положение дел.

Рассказ их был настолько путаным, что дословно его не могла бы записать даже стенографистка. Мы приведем его так, как если бы рассказывал один человек по имени Толячийслива и ни разу бы не повторился.

— Те, кто там разговаривали сейчас, — это бандиты: Купец и Арсеньич, — мы знаем точно! — сказал Толячийслива. — Еще мы знаем, где живет женщина, которую ограбил Корявый, но которую он вовсе не ограбил. Эта женщина вместе с ними! Еще с ними Дроля, Толстый, щербатый, то есть Весельчак, Скобарь и Гвардеец! Гвардеец ходил в телогрейке с разорванным хлястиком, а раньше ходил в полушубке. Где он живет, мы еще не знаем, но сегодня должны узнать и тогда схватить их. Но Купец, кажется, собирается бежать и надо поторопиться. А где живут Дроля и щербатый, мы знаем. И Толстого знаем — около монастыря. Там у него даже ход есть под полом в котельную. Через этот ход бандиты и ходят! Мы поклялись, что никому не скажем, пока все не распутаем, и уже почти все распутали…

К сожалению, говорил не Толячийслива, а Слива и Толячий, поэтому речь, которую можно было бы сказать за две минуты, обернулась длинным диалогом минут на сорок, так что, выйдя из конторки, друзья с удивлением обнаружили, что солнце мелькает уже где-то за крышами домов.

Аркадий Антонович потряс головой, когда они умолкли.

— Кое-что до меня еще не доходит… Но, значит, по-вашему, когда совершалось преступление, Корявый и эта женщина отвлекали толпу. А… Купец стоял на стреме, как говорят жулики, то есть охранял их вроде?

— Ну да! — сказал Толячий. — Тут же все ясно!

— Угу… — сказал Аркадий Антонович, задумчиво глядя то на Тольку-Толячего, то на Сливу. — И вы молчали все время! Разве не понимаете, сколько еще преступлений могло совершиться, пока вы своими силами распутывали этот узел? А?!

Толячий и Слива притихли.

Аркадий Антонович схватил телефонную трубку.

— Алло! Милиция! Да, старший лейтенант Бахрамов! Впрочем, одну минутку… — Он опустил трубку на рычаги. — Что вы натворили, ребята… Молодцы, конечно, но… Ни одна живая душа, кроме вас, не знает?

— Нет! Честное пионерское! — поклялся Слива, совершенно твердо полагая, что под словом «вас» Аркадий Антонович имеет в виду и Генку с Фатом, хотя о них ни разу не обмолвился ни Толячий, ни сам Слива.

— А эти — не могли заподозрить вас?

— Не! — тряхнул головой Слива.

— Почему же Купец насторожился?

— Может, Корявый сказал кому-нибудь?.. — сделал предположение Толячий.

Аркадий Антонович пожал плечами.

— Вот что! Сейчас постарайтесь не попадаться на глаза ни одному человеку, даже родителям, во избежание лишних разговоров. Поняли? И куда-нибудь исчезните до вечера. Найдете такое место?

— Это мы у Быстряка найдем! — заверил Слива. — Или лучше у тети Розы за сарайкой. Туда к ним с коровьего рынка дыра есть, никогда никто не заметит!

— Родителям мы потом объясним… С утра не ели, наверное? Вот вам двадцать рублей. Берите, берите… Запишем в следственные расходы! Хоть семечек по дороге купите. До темноты скрывайтесь, как хотите, чтобы не испортить дело в последние минуты. А где вас искать, скажем для точности, в девять часов? Где эта сарайка?

— А мы всегда в монастыре собирались! — сказал Слива.

— В каком монастыре?

— Да в этом, в нашем, на третьем этаже!

— Что ж я, к Толстому пойду, чтобы пробраться в монастырь?..

— Да нет! — сказал Слива. — Калитка не закрывается у нас, а там окошко такое — хоть кто пролезет! Мы даже сразу можем туда забраться!

— А где будет вернее, что вас не увидят, когда станете пробираться?

Слива сказал, что, пока светло, вернее будет отсидеться за сарайкой.

— Ну, так и порешим, — сказал Аркадий Антонович. — Уж придется вам потерпеть… Но будем военными! Вот вам часы. — Он вытащил из кармана брюк часы на красивой серебряной цепочке, отстегнул их. — Умеете определять время?

Слива кивнул, принимая в обе руки драгоценный механизм.

— Условимся: до половины девятого вы будете за сарайкой. А потом — в монастыре. Это хорошо: укажете, кстати, все ходы и выходы у этого Толстого. Я вас окликну. Если чуть-чуть задержусь — не волнуйтесь. Поедете с оперативными группами. Все ясно?

— Так точно, товарищ старший лейтенант! — ответил по-военному Толячий.

Слива еще раз торопливо кивнул.

— Ну, если что-нибудь сорвется, друзья мои… На нашей с вами совести… Короче, вы поняли меня.