Четверо с базарной площади

Допрос

Слива побежал в милицию, а Генка и Фат остались во дворе. Обоих немножко лихорадило, как после трехчасового купания.

— Поймают?.. — спросил Генка, чтобы не молчать. — А?

Фат хмыкнул в ответ.

— Корявый удрал, а эти подавно… Дураки, что ли…

Отец Фата погиб во время войны, поэтому Фат особенно уважал полковника, и бледное лицо его было теперь злым, как никогда.

— Может, поймают все-таки… И Корявого, и… этих… — неуверенно проговорил Генка. Кого «этих» — они не могли даже предположить.

Кто знает: возможно, обернись они побыстрей с продуктами — и убийца не успел бы скрыться…

— В женский монастырь не пойду, с Кесым свяжусь, воровать буду, а разузнаю, кто это! — неожиданно сказал Фат, не глядя на Генку, и словно бы простонал шаркнув рукавом телогрейки по глазам.

— Насчет женского ты зря… — сказал Генка.

— Зря, конечно, — помедлив, согласился Фат.

— А если что — давай уж до конца вместе…

Фат кивнул, поглядев на него.

— Ладно…

— Мы ж еще не знаем, что там…

Фат не ответил. Взвизгнув тормозами, у входа на базар остановился милицейский газик.

Первым во двор вбежал Слива, за ним трое штатских и милиционер, который задержался у калитки.

Один из штатских, — видимо, главный, — кивнув мальчишкам, велел им сидеть во дворе, сам с двумя другими в гражданской одежде прошел в коридорчик, дверь из которого вела в квартиру полковника.

Сначала друзья слышали какое-то звяканье, будто перебирали ключи, потом скрипнула дверь, и в окне загорелась лампочка.

Один из штатских тут же снова появился во дворе, несколько раз прошелся взад-вперед от входа в коридор до калитки, потом долго разглядывал кашицу талого снега под окном.

— А ну, подойдите… — кивнул он Генке, Фату и Сливе. — Покажите обувь… Д-да… Изрядно вы потоптались, ребята. — Вздохнул.

Генка тоже вгляделся в отпечатки обуви у самой стены, где крупчатый снежок не был покрыт ледяной коркой. Угадал свои следы и следы Фата. Откуда им было знать, что за их отсутствие произошло несчастье…

Минут через тридцать всех троих позвали в дом.

Глаза Генки невольно обратились на середину комнаты, где он видел убитого полковника. Но к их приходу труп накрыли одеялом.

Фат вошел с рюкзаком, Слива — с сумкой.

Тот из приехавших, кто, вероятно, был главным, сидел за столом, а двое других медленно ходили вдоль книжных полок, вглядываясь в каждую точку на пути. У кровати и рядом с одеялом на полу темнели капельки крови.

Главный снял фуражку, и оказалось, что волосы у него такие же седые, как у полковника. Генка поежился.

— Мое звание капитан, — отрекомендовался он спокойно, как если бы ничего не случилось. Но потом вздохнул: то ли от усталости, то ли еще от чего. — Припомните точно, когда вы ушли из этой комнаты?

— Примерно… в одиннадцать, — неуверенно проговорил Генка.

— А вернулись?

— Около часу…

— Долгонько ходили… — Капитан нахмурился.

— А мы бегали смотреть, как Корявого ловят, — вставил Слива.

— Какого Корявого?.. Ах, да… — Капитан задумчиво пошевелил губами, совсем как это делал полковник. — Оглядитесь-ка внимательно: изменилось здесь что-нибудь с тех пор, как вы были?

— Шашка вынута… — сказал Фат.

— И книги тронуты, — сразу добавил Слива.

— А там, за книгами, могло что-нибудь лежать? — быстро спросил капитан.

Слива покраснел.

— Я не знаю, я подряд брал — вот с этой полки… — И он ткнул пальцем в первую от двери верхнюю полку.

— Нет, — перебил его Генка, — я все книги перевынимал — ничего там не было.

— Глядите внимательней. Что могли взять здесь?

— Деньги! — вдруг громко сказал Фат в то время как Генка бросил взгляд на одну из главных ценностей полковника — патефон.

На это заявление разом обернулись даже те двое, что ходили вдоль стен. А капитан заметно насторожился.

— Какие деньги? — резко переспросил он.

— Обыкновенные. Советские, — неожиданно огрызнулся Фат, как бы злясь на то, что трое взрослых людей не могут догадаться о такой простой вещи.

— Ты неправильно меня понял, — сказал капитан, успокоившись так же быстро, как и вспылил до этого. — Я хотел спросить, откуда тебе известно про деньги?

И тут приятели, указывая на верхний ящик стола, загалдели все вместе:

— Когда он посылал нас за чем-нибудь, он оттуда деньги доставал, из сумки!

Капитан выдвинул ящик — сумки не было. Он выдвинул на всякий случай и два других ящика. Но в одном из них лежали какие-то письма, в другом — коробка папиросных гильз и табак.

— А вы не перепутали: именно здесь лежала сумка?

— Здесь, — подтвердил Генка. — Он и сегодня оттуда доставал.

— Много денег? — как бы невзначай поинтересовался капитан.

— А мы не подсматривали, — сказал Генка.

— Вам он предлагал их когда-нибудь?

— Раз предлагал на кино. Но что мы, за этим к нему приходили, что ли? — вмешался Слива, на минуту выглянув из-под челки. — Больше не предлагал.

— Ясно… — Капитан достал из кармана авторучку. — Опишите мне, как эта сумка выглядела.

Друзья старательно припомнили каждое колечко для ремешков, каждый хомутик на застежках, даже косую царапину из угла в угол, даже потертый и слегка потрескавшийся бок сумки.

— При вас кто-нибудь заходил к нему? Не сегодня, а хотя бы раньше? — спросил капитан, когда все, что могли сказать о сумке, Фат, Генка и Слива уже сказали.

— Нет, — твердо ответил Генка.

— А он рассказывал о ком-нибудь?

— О сыновьях. Они у него погибли… — Генке опять до пощипывания в глазах стало тяжело.

— Говорят, он плоховато слышал…

— Да, — сказал Генка. — Стучать к нему надо было громко.

— Он закрывался на замок?

— Закрывался. И всегда спрашивал: «Кто?»

Капитан, словно бы в раздумье, о чем еще спросить, поглядел на своих помощников. Но те, в свою очередь, тоже поглядели на него, и это не укрылось ни от Генки, ни от Сливы. Чуть позже они истолкуют этот взгляд по-своему.

— А Корявого вы знаете? — спросил капитан.

— Мы всех знаем, кто часто на базаре бывает, — отозвался Слива. — Не как-нибудь, а за глаза, по кличкам.

Капитан опять вздохнул.

— Хорошо… Если вспомните что-нибудь существенное и даже не очень существенное, зайдите ко мне, в милицию. А теперь можете быть свободными…

— А это? — спросил Фат. И, подойдя к столу, положил на него рюкзак с продуктами. Слива поставил рядом сумку. Генка выложил запотевшую в кулаке сдачу: шестьдесят три рубля сорок четыре копейки. Капитан развязал рюкзак, заглянул в него, заглянул в сумку.

— Да ведь это больше не понадобится ему, ребята…

— Ну и что? — сказал Генка. — Это его. Мы для него ходили. — И он даже кивнул на пол, туда, где лежал под одеялом бывший красный конник, бывший артиллерист, однорукий и одноглазый, похожий на сказочного пирата полковник.

Фат только глазами сверкнул на капитана.

— Ладно, идите… — сказал капитан.