Четвертый долг

ГЛАВА 12

Джетро

Я склонился над телом брата.

С этими трубками и кардиомонитором он был похож на некое творение Франкенштейна, собранный по кусочкам. Человек, которого я когда-то называл своим другом, удерживался здесь, казалось, колдовством и чистой удачей.

Кожа его слегка пожелтела, губы потрескались и пересохли. Изо рта торчала трубка, вставленная в горло.

Доктора сделали всё возможное: заштопали и заставили сердце биться ровно. Теперь дело за ним.

Полторы недели минуло. Десять мучительных дней. И если бы не регулярная переписка с Нилой, я бы слетел с катушек от беспокойства.

Её сообщения помогали оставаться при уме.

С каждым часом я становился всё сильнее. Заставлял своё тело работать, пока боль не становилась совсем нестерпимой, улучшая свою выносливость. Каждую минуту я обдумывал план игры, и каждую секунду в мои мысли проникала Нила.

Она отвечала ночью. Мы оба находились под одним небом, писали под одними звёздами, посылая друг другу запретные послания. Сейчас она находилась в мире, в котором раньше жил я, а я, в свою очередь, находился в могиле, куда был отправлен собственным родителем.

И всё же, ничто не могло нас разлучить.

Скоро мы оба станем свободны.

Однако её сообщения были не такие, как раньше. Находясь дома с отцом и братом, Нила была застенчивой, её было так легко смутить. Безумно сладкая и невыносимо соблазнительная своей невинностью. Но сейчас в её сообщениях было что-то не так. Она многого не договаривала, рассказывая лишь то, что я хотел услышать.

И это было очень неприятно.

Почему ты не отвечаешь на звонки, Нила?

Каждый раз, пытаясь дозвониться до неё в промежутках между нашими письмами, она игнорировала меня и будто исчезала. Как если бы лгала мне по каким-то своим внутренним убеждениям.

Мне нужно поговорить с ней. Нужно выяснить правду.

Хотя на самом деле, самым важным сейчас было выбраться отсюда.

Бок болел, напоминая, что не нужно сходить с ума от нетерпения, и я пока не готов к схватке.

Чёрт побери.

Монитор сердечного ритма Кеса издавал непрерывный монотонный писк. Я так хотел, чтобы он участился, демонстрируя хоть какой-то признак улучшения его состояния.

Сжав его руку, сказал:

— Я здесь, дружище. Не сдавайся.

Другой рукой провёл по своему торсу, осторожно ощупывая ребра. Луиль сказал, мне повезло, что пуля прошла так точно. Он не смог объяснить её траекторию, пропустившей жизненно важные органы, но я мог. Полет по воздуху, изгибаясь, чтобы спасти сестру, сохранил мне жизнь.

Пуля не нашла свою главную цель.

Проведя пальцем по морщинистой коже сквозь тонкую хлопчатобумажную футболку, которую мне дали, я стиснул зубы. Сегодня утром мне сняли швы. Отменили антибиотики и сообщили хорошие новости.

Я быстро шёл на поправку.

И я согласен, что это очень хорошая новость.

Но Луиль рассмеялся, как будто меня следовало отправить в психушку, а не на реабилитацию. Его эмоции били через край, он был доволен моим раздражением — это доказывало, что он преуспел в своей профессии лекаря, — но убеждал, что я не умру, если подожду еще несколько дней.

Чего он не знал, так это то, что его слова были очень близки к истине.

С другой стороны, Кестрел…

Я снова сжал его ладонь. Брат не приходил в себя. Он находился в искусственной коме вот уже почти две недели для того, чтобы дать раненому телу возможность выздороветь. Пуля прошла через его грудь, продырявив левое лёгкое и сломав несколько рёбер. Осколки костей застряли в тканях, а это означало, что Кесу на восстановление потребуется больше времени, чем мне.

Его левое легкое полностью поражено, выкачено и залито кровью. Он был на аппарате искусственной вентиляции легких с момента прибытия. Луиль сказал, что если он подхватит воспаление легких из-за того, что его организм ослаблен, они не смогут ничего сделать.

Я не мог думать о том «что, если бы».

А пока он дышал. А значит жил.

Ты сможешь, братишка. Я уверен.

Он всегда был сильнее.

Луил также сказал, что Кес был жив благодаря пуле небольшого калибра, которую использовал Кат, и ребру, которое выдержало большую часть выстрела. Он сказал, что убить кого-то из пистолета на удивление сложно — несмотря на рассказы, — и поведал мне сказку на ночь — совершенно непрошеную — о войне банд на юге Лондона. В шестнадцатилетнего мальчика было выпущено пять пуль — одна застряла в черепе, другая повредила сердце, но он остался жив и исцелился.

Кес тоже должен. Мне необходимо сохранить эту надежду.

Тихий шипящий свист, поддерживающий жизнь в искалеченном теле моего брата успокаивал меня. Несмотря на то, что он еще не очнулся, я составлял ему компанию и предлагал поддержку.

Нахождение рядом с ним было не только для компании.

У меня была цель.

Эмоции поглощали меня, я ожидал, повлияют ли его мысли или эмоции на мое состояние. День за днем я надеялся, что он очнется. Мои сенсорные ощущения растягивались, ища любую боль или страдание — если я мог чувствовать его, то он был достаточно бодр, чтобы излучать свои чувства.

Однако, как и вчера, я не чувствовал ничего, кроме пустоты

Вздохнув, я пригладил его непослушные волосы.

— Ты поправишься. Вот увидишь. Ты никуда не уйдешь, Кес. Я этого не допущу.