Четвертый долг

ГЛАВА 17

Нила

СОН.

Это был единственный покой для меня в эти дни.

Покой для моей разбитой души. Покой от разрушения.

Они победили.

Они, наконец, сломали меня. Окончательно доказали, что ни у кого нет неограниченных ресурсов, чтобы оставаться сильным. Что мы все ломаемся, в конце концов.

Я не гордилась собой.

Я ненавидела то, что проиграла.

Но, по крайней мере, Вон был в безопасности. По крайней мере, я поступила правильно.

У меня не было оружия, чтобы защититься. Не было сил отодвинуть комод и защитить себя. Моя вера в то, что я могу их уничтожить, развеялась, как прах.

Больше ничего не имело значения.

Я принадлежала им, они могли делать то, что хотели. И мое сердце было официально пустым.

Мое отражение в зеркале ванной комнаты показало ужасную трансформацию. На моих щеках образовались впадины, вокруг глаз залегли тени, а кровь на груди пылала алым огнем.

Но больше всего мне было больно из-за того, что у меня пропали волосы.

Оборванные и остриженные, мои блестящие черные пряди теперь были в лохмотьях. Они висели у меня над ушами, все разной длины, изрезанные ножницами Дэниела. Я больше не была похожа на Нилу Уивер, дочь Текса, сестру Вона, императрицу компании, стоимостью миллионы. Я выглядела как беглянка, рабыня, девушка, которая видела смерть, похожая на мертвеца.

Я выгляжу готовой заплатить последний долг.

Я чувствую, что готова заплатить окончательную цену.

Во мне не осталось сил.

Глядя в свои черные глаза, я вздрогнула от собственной апатии.

Они не позволили мне попрощаться.

В тот момент, когда последняя прядь упала на пол, Маркиз вывел Вона из комнаты. Я никогда не видела Ви таким безумным и беспомощным.

Через две секунды он исчез.

Мне хотелось плакать, рыдать, сдаться.

Но я просто стояла там, пока Кат не разрешил мне уйти.

Меня разорвало на миллиард кусочков.

Как мне найти дорогу обратно, когда у меня больше нет клея, чтобы починить себя?

Склонив голову, я возненавидела незнакомый, холодный ветер, свистящий мне в затылок. Моя голова была легкой, как воздух, и переполненной, словно грозовая туча.

Я потеряла все. Мою опору. Мою веру. Они украли у меня больше, чем просто тщеславие — они украли мое право на саму себя.

Я не отворачивалась, пока мыла и обрабатывала себя. Я не могла оторвать глаз от своего нового лица.

У меня не было добрых слов, чтобы поддержать свое мужество. У меня нет никакой надежды залатать мое страдающее сердце. Все, что у меня было, это пустота и глубокое желание заснуть и забыться.

Используя оторванный кусок ситца, я как могла, промыла рану. Вода смывала кровь, но ничто не могло смыть грязь, существующую во мне.

Я сдалась.

Я исчезла так же уверенно, как Кат победил.

Со мной покончено.

Спотыкаясь, я вышла из ванной, оставив позади последнюю оставшуюся часть себя. Я попрощалась с женщиной, которую когда-то знала, и упала лицом в постель.

Никаких мыслей.

Никаких желаний.

Просто пустота.

Я позволила сну поглотить меня.

***

Джетро улыбался, прижимая меня к себе.

Тепло его тела, обычно незначительное с его низкой температурой, ревело от любви и исцеления.

— Теперь ты у меня в руках, Нила. Все в порядке. Я заставлю все это исчезнуть.

То, что кто-то заботился обо мне после стольких лет, не высушило мои слезы, я упала в его объятия.

— Я так по тебе скучала. Я старалась быть сильной. Я пыталась. — Я заплакала еще сильнее. — Старалась быть сильной, но этого недостаточно. Никогда ничего не будет достаточно. Я пуста. Я заблудилась. Я не знаю, как вернуться.

Джетро поцеловал меня в лоб.

— Ты такая сильная. Ты поправишься. Тише. Я с тобой. Все будет хорошо. Тише.

Он укачивал меня, гладил мои волосы, не отпуская.

— Я больше не могу, Джетро. Я не могу.

Я сжалась в его объятиях, желая исчезнуть и остановить все.

— Ничего не осталось. У меня ничего… ничего!

Он поцеловал мои волосы… мои прекрасные, длинные волосы. Низкое рычание застряло в его горле.

— Тебе и не придется. Я покончу с этим. Я собираюсь спасти тебя. Скоро все это закончится.

Сон развеялся, когда меня разбудил стук в окно.

Пустое отчаяние пульсировало внутри меня, но сон собрал меня воедино, позволив продержаться еще немного. Объятия Джетро во сне соединили воедино исчезающие кусочки настолько, чтобы я не разрыдалась.

Что бы ни делали со мной Хоуки, какие бы страдания я ни испытывала, каким бы опустошенным ни становился мой разум, я все еще существовала… все еще жива.

Я не исчезну, пока не умру. И даже тогда я бессмертна.

Помни об этом и будь сильной.

Стук повторился, направляя мой взгляд к темному окну.

Тяжелые изумрудные шторы из бархата закрывали окно от потолка до пола. Они заслоняли ночное небо и любой намек на таинственный шум.

Тук-тук-тук.

Неужели упало дерево? Может быть, Фло бросает камни в окно, чтобы привлечь мое внимание?

Любопытство пересилило мою скованность, вынудив меня выбраться из теплого сна. Отодвигаю одеяло, комната завертелась от головокружения. Дисбаланс был еще хуже, потому что я сдалась. Я больше не могла с этим бороться. Позволила черной волне захватить меня, схватившись за матрас, пока она не исчезла. Порез на груди пылал, когда я тяжело и медленно дышала.

Стук стал быстрее, громче.

Неуверенно поднявшись на ноги, я пересекла комнату и отдернула шторы.

Мои глаза опустились на подоконник в поисках ответов.

Я отшатнулась.

Что…

Что-то пернатое и неуправляемое отскочило в сторону, но тут же взмыло обратно и постучало по стеклу. Я ожидала увидеть оторвавшуюся ветку или какие-нибудь обломки, застрявшие у рамы.

Такого я не ожидала.

Неужели какой-то посланник Бога пришел, чтобы дать мне пощечину за то, что я заблудилась? Было ли это загадкой матери-природы, сказавшей, что она верила в меня?

Я не одинока…

Мое сердце переполнилось, когда появилась потерянная надежда.

Люди, с которыми я жила, могли не заботиться обо мне… но другие заботились. Я не могла перестать бороться, потому что меня любили. Где-то там меня любили люди, которые имели значение.

Мое сердце сжалось, когда я наклонилась ближе, чтобы осмотреться.

Хищная птица стучала клювом в окно, запрыгивая на подоконник. Ее черные глаза-бусинки пронзили меня насквозь, как будто с первого взгляда она поняла, с чем я столкнулась и как была близка к концу.

Ты понимаешь меня, птичка. Ты мой спаситель?

Отступив от окна, я сжала кулаки.

Тебе не нужен спаситель… если бы ты только снова поверила в себя…

Ну и что, что твоих волос больше нет? Ну и что, что твоего брата нет? Ну и что, что Джетро нет?

Ты есть.

Так что борись!

Птица бросилась к стеклу, яростно стуча клювом.

Я замерла.

Зима слишком быстро прогнала осень. Паутинное кружево инея украшало углы стекла. Излучаемый холод прорезал мою хлопчатобумажную ночную рубашку, как ножи.

Бедняга.

Мне было невыносимо думать о том, что бедняжка на холоде. Ни одно животное не должно оставаться без крова.

Я двинулась вперед и открыла кованую железную задвижку. Приоткрыла окно, птица тут же запрыгнула внутрь.

Без страха. Без колебаний.

Откуда, черт возьми, взялась птица?

Я застыла, когда хищник расправил крылья, пробежал через внутреннее окно и прыгнул мне на руку.

— Ох!

Я отдернула руку. Когти птицы острые, а клюв смертоносный. Я достаточно натерпелась от рук человеческих ястребов (прим. пер.: Хоук — в переводе с английского языка — ястреб), чтобы позволить пернатому причинить мне боль.

Птица выпятила грудь. Ее клюв злобно сверкнул, когда она склонила голову и уставилась на меня умными глазами.

Она видит меня насквозь.

Она видит, как я сломлена. Как устала. Как одинока.

Это заставило меня утонуть в чувстве вины за свою слабость.

Не прошеные слезы навернулись на глаза.

— У меня ничего нет для тебя. Сомневаюсь, что хлопья произведут впечатление на такого хищника, как ты.

Птица зачирикала.

Шум пронесся по комнате, заставляя мои глаза метнуться к двери. Я не хотела давать Дэниелу повода навещать меня. Он сделал достаточно. Сделал слишком много.

Отступив назад, я прогнала ее.

— Давай… убирайся отсюда.

Вместо того чтобы улететь, она подпрыгнула ближе, снова нацелившись на мою руку.

— Нет, подожди…

Она не слушала. Одним взмахом она спрыгнула с подоконника и приземлилась на костяшки моих пальцев. Ее крылья распахнулись для равновесия, когти вонзились в мою плоть.

Мой бицепс напрягся под ее тяжестью, я постаралась приготовиться к его непрошеному присутствию. Чешуйчатые лапы перемещались, делая все возможное, чтобы оставаться на одном месте. Сжалившись, я сжала пальцы, создавая несовершенный насест. Чирикнув, она обхватила меня своими острыми когтями. Вес был на удивление тяжел, оперение плотное с перьями медного и латунного цвета.

— Привет.

Склонив голову набок, птица снова зачирикала.

Сквозняк со свистом влетел в щель открытого окна. Я двинулась, чтобы закрыть его, но птица клюнула меня в костяшки пальцев.

— Ай.

Я хотела стряхнуть ее, но мой взгляд упал на лапу.

Ястреб или пустельга (прим. пер.: Пустельга (по англ. Кестрел) — название нескольких видов птиц рода Соколы), взмахнул крыльями, сбрасывая негодное перо, которое упало на ковер. Каким-то образом птица знала, что я видела послание.

Мое сердце перестало биться, когда я посмотрела в окно, вглядываясь в темноту. Кто его прислал? Они все еще там?

Ни тени, ни намека на полуночных посетителей.

— Кто тебя послал? — пробормотала я, глядя на белый пергамент, обернутый вокруг лапки. Потянувшись к красному банту, я развязала его.

Птица взвизгнула, нетерпеливо подпрыгивая вверх и вниз. Ее внезапное возбуждение заставило меня дернуть сильнее. Послание из бумаги упало на подоконник.

Держа тяжелую птицу в одной руке, я сделала все возможное, чтобы развернуть свиток и прочитать.

Однако хищник не стал ждать. Выполнил долг — передал послание. Не оглядываясь, слетел с моей руки и, словно крылатый демон, проскользнул через оконную щель в небо. Мгновенно птица, сияя крыльями, исчезла на фоне мерцающих звезд.

Мое сердце постепенно увеличивало свой темп, дыхание стало прерывистым. Сжимая записку, я разгладила ее до тех пор, пока самая прекрасная, дразнящая, самая чудесная фраза, которую я когда-либо видела, не отпечаталась в моем мозгу.

Приходи в конюшню.

Мои колени задрожали.

У моего сердца выросли крылья.

Джетро.

Он здесь.

Он вернулся за мной.

Я не забыта.