Четвертый долг

ГЛАВА 18

Джетро

Моя жизнь больше не принадлежала мне.

Она принадлежала ей.

Ей.

Ей.

Я сказал ей об этом, но не думаю, что она мне поверила. Но теперь я вернулся. Я был жив, готов и ох*енно зол. Нила была моей, я должен был ее защищать и обожать, но до сих пор подводил ее.

Я не должен был приводить ее сюда. Я должен был иметь гребаный хребет и покончить с этим, когда Кат убил Эмму. Я должен был получить помощь в ту ночь, когда причинил боль Жасмин. Я должен был положить конец их злу в тот день, когда моя мать не смогла справиться.

Так много историй, уроков и решений. В то время я играл в эту игру… ждал, учился и молился.

Но было глупо думать, что есть другой выход.

Потребовалась Нила, чтобы разбудить меня пощечиной, поразить мое сердце электрическим током своей храбростью и показать, что внутри я хороший человек. Что мысли, от которых я страдал… о пытках и разрушении… были не моими. Что ужасы, которые я совершил во имя семейных ценностей, не сделали меня монстром, каким меня воспитывали.

Я сам себе хозяин.

И пришло время показать Ниле, какую трансформацию я претерпел.

В тот момент, когда она появилась на хребте, я с трудом дышал.

Нила…

Лунный свет заливал ее серебром, когда она спускалась с небольшого холма, ее кремовые ноги сверкали под белым подолом ночной рубашки. Длинное черное пальто окутывало ее тело, а капюшон закрывал голову, развеваясь вокруг лица. Нила не бежала. Она скользила по сверкающей инеем траве.

Я хотел, чтобы она воспарила ко мне. Лети.

Но что-то было не так. Она двигалась слишком медленно. Как женщина, потерявшая огонь.

Мое сердце разбилось вдребезги, когда она медленно приблизилась. Нила выглядела волшебной, мистической и драгоценной, чтобы ее можно было приручить.

Но я ее приручил. И она приручила меня.

Быстрее, Нила.

Поторопись.

Мои руки сжались, поскольку она не ускорила шаг. Я остался на месте, прячась в тени и выжидая.

Мое тело вибрировало, чертовски сильно желая броситься к ней. Схватить ее на мягкой траве и целовать до бесчувствия под звездами. Я не мог вынести ни секунды без нее в своих объятиях.

Я шагнул на вымощенный булыжником двор.

Не надо.

Здравый смысл заставил меня снова отступить в тень. Я не мог покинуть безопасную конюшню… не мог рисковать, что кто-нибудь увидит меня из поместья.

Подожди.

Каждая секунда была гребаной пыткой.

Она двигалась как настоящая пустельга, которую я ей послал.

Кес.

Его имя и память были пятном на моей радости.

Мой брат должен был выжить, потому что он заслужил увидеть будущее. Он и Жасмин должны были жить более счастливой жизнью, чем та, что выпала на нашу долю.

Я хотел, чтобы они были рядом, когда я познакомлю Нилу с Хоксриджем и покажу ей, что это место не было добрым к ней, но как только оно станет моим, оно станет нашим личным убежищем.

Иди. Быстрее. Беги.

Мое сердце грохотало в беспорядочном ритме.

Нила заскользила вниз по небольшому склону, сверкая блестящими балетками, ловя лунный свет.

Каждый шаг приближал ее. Я тяжело вздохнул. Пульсация в моем ребре исчезла; боль от недавно снятых швов исчезла. Впервые с тех пор, как я очнулся в больнице, я почувствовал себя по-настоящему здоровым. Мое тело исцелилось, но без нее моя душа была бы навсегда разорвана.

Сменив траву на булыжники, туфли Нилы тихонько стучали, сокращая расстояние между нами. Ее дыхание было хриплым… как будто она была больна, но выздоравливала, а капюшон скрывал ее потрясающие длинные волосы.

Мою кожу покалывало, когда она обошла монтажный блок и проплыла через двойные двери конюшни.

Наконец-то.

Я схватил ее.

Нила закричала, когда мои руки обвились вокруг нее, поймав в ловушку ее вибрирующее тело, передавая привет эхом сердцебиения. Развернув ее в своих руках, я схватил ее за бедра и повел спиной к стене.

Я не переставал двигаться.

Толкая, толкая, разваливаясь на куски из-за того, что она у меня в руках. Наши глаза встретились. Ее страх исчез, поглотив меня лавиной любви.

— Боже мой… это правда… ты здесь.

Я улыбнулся, полностью открыв себя. Я питался ее счастьем, наслаждаясь тем, как сильно она заботилась обо мне. Я не мог этого вынести. Я не заслуживал такого безоговорочного признания. Но что-то ее преследовало. Она выглядела… другой… более спокойной. В ней не было обычной искры, живой воли.

Моя душа зарычала при мысли о том, что она уйдет от меня.

Я верну ее обратно.

Верну.

Ее спина ударилась о кирпичную стену, мои руки взлетели от ее бедер к щекам, и все остальное, бл*дь, не имело значения.

— Господи, как же я соскучился по тебе.

Наклонив голову, я захватил ее губы в жестоком поцелуе.

Живи ради меня. Дыши ради меня. Вернись к жизни ради меня.

Мои губы были в синяках от того, как сильно я ее целовал. Я не хотел быть таким грубым, но Нила взорвалась. Страсть и свирепость внезапно возродились в ней.

Я застонал, когда ее руки исчезли в моих волосах, хватая их в кулаки, притягивая меня ближе. Она таяла и боролась; ее язык проник в мой рот.

Нила захныкала. Мой поцелуй был грубым, необходимо было доказать, что это реально. Что она действительно в моих объятиях и все еще борется, все еще выживает.

Наши головы наклонились, меняя направление поцелуя. Ее пальцы сильнее потянули меня за волосы. Я поцеловал ее глубже.

— Ты здесь, — я изливал слова поцелуями, не зная, говорю я или кричу. — Бл*дь… ты действительно здесь.

Наши языки переплелись, ее грудь сильно сжалась, когда она сделала несколько быстрых вдохов. Мой бок болел, но ничто не мешало мне целовать ее до потери сознание от удовольствия.

Нила вернулась ко мне, но внутри все еще оставалась спокойной, нерешительной и неуверенной.

— Я здесь. — Быстрый поцелуй. — Ты жив. — Ее пальцы впились сильнее. — Боже, Джетро… ты в порядке.

Ее голос сорвался, и мир перестал существовать.

Просто вкус любви и тепла.

Плотина ее эмоций захлестнула меня, и я закричал, когда она перевоплотилась в моих руках. Бл*дь, я скучал по ней. Бл*дь, я волновался за нее.

Она была жива.

Она все еще была моей.

Ее руки яростно скользнули по моей спине. Она вздрогнула, когда я втянул воздух, когда она скользнула по моему заживающему ребру. Нила ахнула.

— Мне жал…

Я откинул ее голову назад, схватившись за капюшон, заставляя посмотреть на меня. Ее распухшие губы блестели в темноте.

— Ты не сломаешь меня, Нила.

Я снова поцеловал ее, не в силах вынести переполняющих эмоций в ее глазах. Она открылась мне, предлагая взять все, что я захочу. Через несколько секунд я был пьян. Опьянен ее вкусом — всем моим дальновидным мышлением, претворения в жизнь моих планов… все это могло подождать.

Потому что эта богиня не могла.

Я не мог.

Я не мог насытиться ею. Я никогда не смогу насытиться ею.

Мы спотыкались, мой разум был переполнен желанием, мое тело и руки были совершенно неуправляемы. Мое плечо врезалось в стойло, когда Нила потеряла равновесие и упала на меня. Я развернул ее, прижимая к новому препятствию, целуя сильнее.

Она застонала, и мы снова зашатались, сталкиваясь и борясь, но не прерывая поцелуй.

Без остановки.

— Не могу поверить, что ты жив.

Нила крепче схватила меня за волосы, удерживая мое лицо в своих руках.

— Каждую ночь я молилась, чтобы ты был жив.

Я пригнулся, чтобы схватить ее за горло, целуя подбородок, сердито глядя на сверкающие бриллианты, украшающие ее шею.

Независимо от того, что случится, и какая бы свобода нас ни ждала, Нила всегда будет носить этот ошейник. Я ненавидел его, но предпочел бы видеть, как она носит его каждый день в течение следующих восьмидесяти лет, чем видеть, как он восседает на своем пьедестале в хранилище, ожидая своей следующей жертвы.

Я укусил ее за шею, наслаждаясь ее вкусом, вдыхая каждую частичку ее тела.

Я хотел выбросить эти образы из головы. Навсегда.

Она застонала, когда я схватил ее за грудь, сжимая ее прекрасную плоть через ночную рубашку.

— Джетро…

Бл*дь, мой член наполнился желанием, я был твердым как камень. Я должен был быть внутри нее. Только тогда эта безумная потребность поглотить ее прекратится.

Не сейчас.

Нужно было кое-что обсудить.

Это отняло у меня все силы, я оттолкнулся, проведя рукой по лицу.

Нила стояла, прижавшись к стойлу, ее грудь поднималась и опускалась, пальто распахнулось, обнажив сжатые от возбуждения соски. Чертов капюшон не позволял мне видеть дальше ее рта и глаз.

Наши глаза встретились в темноте, слезы блестели на ее ресницах.

— Почему… почему ты остановился?

Я не мог оторвать взгляд от ее губ. Такие пухлые, красные и мокрые.

Я сделал это. Я практически съел ее живьем.

Желание сделать это снова сводило меня, бл*дь, с ума.

— Мы должны поговорить.

Мой голос был как сено и пыль, треснувший и сухой.

— Ох.

Она посмотрела вниз, теребя пальцами пальто. Проклятый капюшон скрывал ее лицо в тени. Ей было так же больно, как и мне. Больно от страсти. Больно от похоти.

Дерьмо.

Я зажмурил глаза, отключив зрение, давая больше восприятия другим чувствам. Моя кожа умоляла соединиться с ней. Наши сердца забились в унисон. И мой гребаный член наказывал меня за то, что я не был внутри нее.

— На х*й все.

Я сдался.

Упав на нее снова, она ахнула, когда я с силой толкнул ее к стойлу.

— На х*й разговоры. — Я поцеловал ее губы, подбородок, щеки. — Ты нужна мне, Нила. Мне нужен каждый дюйм тебя.

— Возьми меня, — вскрикнула она, когда моя рука собрала ее ночную рубашку и накинула ее на бедро. — Пожалуйста… пожалуйста, не останавливайся.

— Я никогда не хотел никого так сильно, как тебя, — простонал я, когда она раздвинула ноги. — Никого не любил так сильно, как тебя.

Нила ахнула, когда я схватил ее за колено и перекинул через свое бедро. Что-то порвалось — подол или пальто… мне было все равно. Ее пятка впилась в мою задницу, когда она терлась о мой член.

Я вздрогнул. Моя рука хлопнула по стойлу, чтобы мое тело не раздавило ее.

— Не останавливайся.

Обняв меня за шею, она притянула меня обратно к себе. Бок болел, лоб покалывало от боли, но мне было все равно. Мой член управлял мной сейчас, и он хотел быть внутри нее в это гребаное мгновение.

Пошарив одной рукой, я расстегнул ремень и стянул джинсы и боксеры. Одежда была любезно предоставлена Фло вместе с поездкой обратно в Хоксридж, клятвой молчания и запиской для передачи Жасмин.

Мой член выскочил из брюк, пульсируя от желания и липкий от предэякулята. Сжимая основание, я качнулся к ней, отчаянно пытаясь найти ее вход.

Ее пальцы вцепились в мои плечи, притягивая меня ближе, но в то же время удерживая.

— Подожди… подожди.

— Я не могу ждать.

— Но в тебя стреляли… тебе, наверное, не следует…

Ее руки опустились, поглаживая мои обнаженные бедра, впиваясь ногтями в мою плоть.

— Ты сможешь сделать это?

Я снова поцеловал ее.

— Я собираюсь показать тебе, насколько я в порядке, занимаясь с тобой любовью.

Она покачала головой.

— Подожди!

Ее внимание переключилось к моему торсу в поисках ран. Я не собирался снимать футболку и показывать ей повязку, скрывающую мою рану, или упоминать о сломанном ребре.

Разве она не понимает? Все это не имеет значения, потому что она была лучшим болеутоляющим.

Я никогда не чувствовал себя так хорошо, когда она была в моих объятиях, побеждая смерть, побеждая невозможное.

— Еще раз поспоришь со мной, и я заставлю тебя кончать снова и снова, пока ты мне не поверишь.

— Но…

— Прекрати. — Прижав палец к ее губам, я заставил ее замолчать. — Тихо. — Кончик моего члена нашел ее тугое тепло. — Если ты остановишь меня, я умру. У меня буквально будет сердечный приступ.

Ее голова откинулась назад, когда я поддразнил ее, паря так близко, но не беря ее. Я придвинулся ближе, мы задрожали от удовольствия. Я склонил голову, прижимаясь к стойлу позади нее, изо всех сил стараясь держать все под контролем. Мои бедра сжались, когда взревел каждый инстинкт, чтобы войти в нее.

— Ты так нужна мне, я едва могу дышать.

Ее эмоции сводили меня с ума.

Похоть.

Страх.

Вопросы.

Любовь.

— Перестань так усердно думать, ты меня отвлекаешь. — Глядя ей в глаза, я провел пальцем по ее щеке, успокаивая буйные мысли. — Все, что я хочу чувствовать от тебя, Нила, — это желание. Все остальное… мы можем поговорить об этом позже.

Я нежно поцеловал ее.

— А теперь замолчи, перестань думать и позволь мне трахнуть тебя.

Она вздрогнула и повиновалась.

Ее эмоции переключились на одну мысль: желание, чтобы я обладал ей.

Я рад подчиниться.

Согнув ноги, я подался вверх.

Ее спина выгнулась, когда я скользнул в ее жидкое тепло. Все выше и выше, растягивая ее.

— Боже, Джетро… да!

Я прижал ее к себе, крепко держа, пока забирался глубже. Только когда она полностью обхватила меня, я сделал толчок.

Наши губы слились, и мы оседлали друг друга.

Мы не были ни ритмичны, ни чувственны.

Скорее как животные и первобытные люди.

— Я не продержусь… я не смогу долго.

— Мне все равно. — Ее киска напряглась, когда я ускорился. — Просто докажи мне, что ты жив.

— Это я могу сделать.

Это не заняло много времени.

У моего тела не было выносливости, и время, проведенное порознь, означало, что Нила околдовала меня, заставляя взорваться слишком быстро.

С каждым толчком удовольствие становилось катастрофическим; мои яйца сжимались.

— О, бл*дь… — Молниеносные осколки выстрелили из моего члена, пульсирующего внутри нее. — Да, черт возьми.

Волна освобождения истощила меня, когда я входил в женщину, которую всегда хотел. Я прикусил губу, мои ноги не двигались, мой член пронзал ее снова и снова.

От последнего рывка у меня закружилась голова, это был самый быстрый, крутой и самый приятный оргазм в моей жизни.

— Черт возьми, рад тебя видеть.

То, что я держал ее в объятиях, обладал ею, зная, что мы снова вместе, это помогало мне избавиться от беспокойства и просто существовать.

***

— А где Мот и Вингс?

Голос Нилы окутал меня, словно одеяло, возвращая меня обратно к ней. Прохлада в конюшне исчезла благодаря тепловым лампам, которые я включил.

Я повернулся к ней лицом; мой расстегнутый ремень и джинсы звякнули. Каким-то образом после того как я кончил, мы, спотыкаясь, прошли по коридору конюшни и рухнули на один из тюков сена в запасном стойле. Нила потеряла туфли, ее черное пальто было покрыто грязью и пылью от трения о стену, но она никогда не выглядела прекрасней. Она еще не сняла капюшон, и странные эмоции сочились из нее — скрытые и тихие, — пугая меня все больше по мере того, как проходили минуты.

Я прекрасно понимал каждую ее мысль, а также глубоко осознавал, что Нила не кончила.

Я хочу исправить это.

Ее разум лихорадочно работал, посылая во все стороны вспышки идей и вопросов. Я позволил им пронестись сквозь меня, не желая пока фокусироваться на реальности.

Возможно, это единственный раз, когда мы можем украсть такое совершенство до того, как все закончится.

Я хотел потворствовать этому так долго, как только смогу.

— Они в загоне на неогороженной территории для охоты. Если они не нужны для обычной верховой езды, их выпускают.

Нила расслабилась.

— О, это хорошо. У меня была ужасная мысль, что они могли повредить Вингсу… потому что ты уме… ну… — она улыбнулась. — …Ты был мертв.

Я прижал ее к себе, нас окутал приятный запах свежего сена.

— Я все еще мертв по мнению моего отца. Кес тоже.

Я нахмурился, думая о брате. Он должен очнуться. Находиться вдали от больницы противоречило моему желанию присматривать за ним, но я должен был верить, что доктор Луиль знает, что делает. Что, в конце концов, как только Кат умрет и все будет улажено, Кес проснется, и я смогу побить его за то, что он пропустил всю тяжелую работу.

Очнись, брат. Не оставляй меня, когда мы так близко.

— Как он?

Я взглянул на Нилу. Незамысловатая красота ее ониксовых глаз и сексуальных губ снова заставила мой член дернуться.

— Он все еще жив.

Мой голос повис в застойной тишине. Лошадей сегодня не стреножили… собаки спали во дворе, а ведьмин час (прим. пер.: Ведьмин час — с 3 до 4 часов ночи) дал нам возможность уединиться от реальности, спрятав нас от кошмаров.

Нила сорвала клетчатое одеяло, которое я накинул на тюк сена.

— Он останется в таком положении?

Мое сердце сжалось. Я надеюсь, что это так.

— Останется, если узнает, что для него хорошо.

Нила улыбнулась, но не засмеялась, слишком грустная, чтобы веселиться. Настроение не улучшалось… не тогда, когда умирал брат и друг.

Сменив тему, я переплел наши пальцы.

— Можно тебя кое о чем попросить?

Она медленно кивнула.

— Конечно.

— Ты можешь снять капюшон? Я хочу увидеть тебя. Ты в слишком большой тени.

Ее эмоции мгновенно перемешались. Пропитанные страхом, за которым следует отчаяние. Сев, она покачала головой.

— Я бы предпочла его не снимать. Мне холодно.

Чтобы повысить ценность своей лжи, она плотнее запахнула пальто и обхватила себя руками.

Я взлетел вверх.

— Херня. Я знаю, когда ты лжешь. Так же, как знал, что ты лжешь в большинстве сообщений, которые ты посылала.

Ее плечи ссутулились. Ее руки легли на капюшон, плотно прижимая его к лицу. Двигаясь перед ней, я потянул за черную ткань.

— Нила… сними капюшон.

— Нет.

— Нила… — мой голос упал до рычания. — Что ты от меня скрываешь?

Слезы застилали ее глаза.

Мое сердце раскололось.

— Нила, пожалуйста. Я терпеть не могу, когда ты не говоришь мне правду.

Мои руки снова потянулись, борясь с ее хваткой.

Одинокая слеза скатилась по ее щеке.

— Пожалуйста… не заставляй меня.

Мое сердце перестало биться.

— Что с тобой случилось? Когда я увидел тебя, ты была словно призрак. Я чувствую, что ты возвращаешься к жизни, но что-то изменилось. — Мой голос стал тяжелым. — Пожалуйста, Нила. Позволь мне все исправить. Что бы ни случилось, позволь мне попытаться помочь.

Слезы беззвучно потекли по ее лицу. Она отвела взгляд.

— Я… я была слаба. Я сдалась. Я не думала, что во мне что-то осталось. — У нее перехватило дыхание. — Но потом я увидела тебя и вспомнила, почему сражалась. Ты снова дал мне цель. Ты напомнил мне, что обо мне все еще заботятся, и это мой долг. Не ради себя, а ради тебя. Ты уже помог, даже больше, чем думаешь.

— Бл*дь… Нила… — Моя грудь сжалась, когда ее печаль охватила меня. — Что я могу сделать, чтобы все исправить?

Она слабо улыбнулась.

— Ты уже сделал. Я снова собираю себя по кусочкам. Теперь мне лучше. Я вспомнила, кто я. — Ее пальцы сжались. — Только… пожалуйста, не проси меня снять капюшон.

Я не мог этого вынести. Мой гнев усилился.

— Сними его. Я должен знать.

Она покачала головой.

— Не заставляй меня отрывать его от тебя. Ты должна мне показать. Мы вместе, помнишь? Это значит делиться своей болью и говорить правду.

Ее плечи поникли. Она колебалась слишком долго. Наконец она склонила голову.

— Пожалуйста… пожалуйста, не считайте меня уродиной.

— Что? — Я громко выдохнул. — Почему ты вообще просишь об этом?

Прерывисто вдохнув, она отпустила капюшон.

Мое состояние поглощало ее мысли — отчаяние, боль, противоречие, гнев. Но больше всего парализующая безысходность. Моя душа превратилась в пыль, когда я медленно скользнул темной материей вниз и увидел то, что она пыталась скрыть.

Я не мог говорить.

Я не мог думать.

Все, что я мог делать, это смотреть и наполняться такой яростью, такой гребаной ненавистью, что слезы выступили у меня на глазах.

Она не могла смотреть на меня, ее плечи уныло сгорбились.

— Я… я… — Нила сдалась, спрятав лицо в ладонях и отпустив свою печаль.

Ее потрясающие волосы были разной формы и длины. Растрепанные пряди каскадом падали ей на руки.

Они заплатят. Они, бл*дь, заплатят за это.

Дрожа от ярости, я притянул ее к себе и сжал в объятиях.

— Эти е*аные ублюдки.

Она повернулась в моих объятиях, обхватила меня руками и тихо заплакала, уткнувшись мне в шею. Я гладил ее спину, шею, растрепанные пряди волос. Это было так необычно, так странно.

Вот что было неправильно. Почему она чувствовала себя так.

Ее мужество было потеряно, как и ее прекрасные волосы.

Я должен это исправить.

Я понятия не имел, как, но не мог позволить ей страдать.

Отпустив ее, я прошествовал в конец конюшни и схватил ножницы из кладовки. Отойдя назад, сел позади нее на тюк сена и, не говоря ни слова, расчесал пальцами растрепанные пряди и поцеловал ее в шею.

С тяжелым молчанием между нами, я обрезал несовпадающие концы.

Я изливал в нее свою любовь и преданность с каждым срезом, жертвуя собой за каждую прядь, которую отрезал.

Мое сердце бешено забилось, когда ее волосы упали на сено, переплетая золото и черное. Нила вздрогнула и икнула со слезами на глазах, но не остановила меня. Во всяком случае, ее плечи расслабились, и она позволила мне исправить агонию, вызванную моей семьей.

Я не торопился.

Я гладил ее, как любую сломанную кобылку, напоминая, что я забочусь о ней, обожаю и никогда не причиню ей вреда. Мягкая густота ее волос скользнула сквозь мои пальцы, становясь все более однородной по мере того, как я исправлял все.

Я не только привел в порядок ее волосы, но и душу. Я почувствовал, как она преображается, склеивает разбитые кусочки, превращаясь в Нилу, которой поклоняюсь и знаю.

Я влюбился в нее еще больше с той силой, которая потребовалась, чтобы вернуться с грани потери себя.

И она сделала это ради меня.

Под моим прикосновением она ожила.

Благодаря моей силе воли она вздохнула свободно и с капелькой счастья.

Это не заняло много времени; обхватив ее подбородок, я расчесал черные пряди. Закончив, откинулся назад, впитывая ее, заново знакомясь с этой новой женщиной, которая держала мое сердце так же твердо, как и та, которую я оставил.

Обхватив ладонями ее лицо, я откинул в сторону длинной до подбородка волосы и нежно поцеловал ее.

— Ты еще красивее, Игла.

У нее перехватило дыхание.

Прозвище, которое я использовал в наших сообщениях, легко соскользнуло с моего языка. Слово символизировало все, что я любил в ней. Все, что я обожаю.

Ее губы приоткрылись, приглашая меня углубить поцелуй.

Я застонал, когда скользнул языком в ее рот, забирая печаль и делая все возможное, чтобы она увидела правду.

Я никогда не смогу освободиться от нее. Никогда.

Мы молча легли на сено, лицом к лицу, нежно целуясь. Мои пальцы скользнули в ее волосы, массируя кожу головы, удерживая ее в моих руках, а не с мучительными мыслями.

Время шло, а мы все целовались и существовали. Тихо и безопасно, влюбляясь снова и снова. Мы дали друг другу ощущение нормальности, которого у нас никогда раньше не было… притворяясь, что это наш мир, где ничто никогда не сможет коснуться нас.

Наконец, я отстранился, поглаживая ее щеку костяшками пальцев.

— Я так понимаю, Бойнс передал мое сообщение.

— Бойнс?

— Пустельга.

Лицо Нилы просияло впервые с тех пор, как я ее увидел. Боль от остриженных волос немного утихла.

— Да. Я понятия не имела, что хищных птиц можно обучить этому.

Я плюхнулся на спину, скрывая гримасу боли. Трахать Нилу стоя не совсем рекомендуется для исцеления.

— Они могут делать все, что угодно.

Мои губы дернулись, вспоминая, что мы делали с Жасмин, когда были моложе. Я слишком оживился, чтобы развлечь Нилу, делая все возможное, чтобы забыть о ее волосах и наслаждаться нашим миром вместе.

— Например, Кес однажды научил ястреба залетать в комнату Жасмин и каждый вечер доставлять ей дохлых полевок, просто чтобы позлить ее. Она визжала и гналась за птицей до конного дрова.

— Конного двора?

— Вольер. — Я махнул рукой в сторону псарни. — По последним подсчетам, у нас в поместье было шесть хищников. Они живут на переоборудованном чердаке псарни. Птица, которую я послал тебе, вернется домой после передачи сообщения.

Нила играла с сеном, все еще тише обычного.

— Во-первых, я впервые узнаю, что здесь прячутся свиньи, а теперь еще и птицы. Чем дольше я живу в Хоксридже, тем больше понимаю, как мало я знаю.

Ты хочешь узнать больше?

Как бы я ни ненавидел иерархию отца, я любил это поместье. Хоксридж не держал меня — он мог превратиться в развалины, но я любил эту землю. Акры свободы, заповедников и дикой природы.

В конце концов, когда зло будет искоренено, я надеялся, что Нила примет это место как свое и сделает его таким же чистым, как она.

Это мысли после того, как все это закончится.

Я нахмурился, сосредоточившись на другой части ее предложения.

— Свиньи?

Ее лицо напряглось.

— Забудь об этом.

Я хотел возразить, но она вздернула подбородок, и мой взгляд скользнул вниз по ее горлу к маленькому пятну на ночной рубашке. Несколько алых капель просочились сквозь белый хлопок.

— Что это за чертовщина?

Я резко выпрямился. Моя боль не могла помешать мне чувствовать ее. Я позволил своему состоянию укрепиться, ища ее секреты, пытаясь узнать, как она получила травму.

Я знаю, как.

Мои кулаки сжались.

Нила тут же приложила руку к порезу на груди.

— Ничего.

— Как, бл*дь, ничего. — Отбросив ее руку, я нахмурился. — Кто это сделал?

Холодная ярость охватила мою душу. Ее напряжение и тайны просыпались вокруг меня.

— Кто это сделал, Нила? Отвечай. — Ее лицо исказилось, она отвела взгляд.

— Как я уже сказала, это не имеет значения. Ты видел мои волосы… это было ничто по сравнению с этим.

Схватив ее за подбородок, я поднял ее лицо, встретившись с ней взглядом.

— Это, бл*дь, важно для меня. Все, что я хотел сделать, это ворваться в Хоксридж и несколько раз ударить своего отца ножом в гребаное сердце. Я хотел, чтобы он почувствовал боль смерти. Я хотел, чтобы он страдал вечно.

— Кат?

Она зажмурилась. Ее захлестнули новые эмоции — страх, болезнь, слабость, чувство вины. В чем, черт возьми, она была виновата?

Взглянув на два глубоких пореза, портивших ее совершенство, я понял, что Жасмин права. Следы могли быть нанесены только одним аппаратом.

— Этот е*анный членосос. Он воспользовался трезубцем Еретика.

Она вздрогнула.

— Как ты…?

— Что еще они с тобой сделали, Нила? Твои волосы, твоя кожа.

Я потер лицо, не в силах избавиться от отвращения к себе за то, что оставил ее в руках отца и брата.

— Ты должна была написать мне, рассказать, что они делают.

Она села.

— Как ты догадался о трезубце Еретика?

Я нахмурился.

— По крайней мере, один человек говорит мне правду, а не пытается скрыть ее, чтобы я почувствовал себя лучше.

Она отвела взгляд, в ее глазах вспыхнул гнев.

— Жасмин.

— Да, Жасмин. — Схватив Нилу за запястье, я заставил ее посмотреть на меня. — Сестра, которой я поручил охранять тебя. Женщина, которой ты должна была доверять и сказать, нужна ли тебе помощь или защита. — Мне захотелось встряхнуть ее. — И все же ты этого не сделала. Ты терпела и лгала мне, что все в порядке…

Она вырвала свою руку из моей хватки.

— А что мне оставалось делать, Кайт? Я думала, ты умер. Я стала кем-то, кого не узнаю. А потом услышала, что ты жив, и пообещала, что останусь такой, чтобы мы могли покончить с этим вместе.

Она опустила глаза, обрывая меня.

— Кроме того, я пережила и худшее. У меня просто был момент слабости перед тем, как прийти сюда сегодня вечером, вот и все.

— Это еще не все, и ты это знаешь. — Я тяжело сглотнул, когда ее эмоции кричали очевидное, а ее рот отказывался говорить. — Ты на грани, Нила. Я чувствую это. — Схватив ее за плечи, я встряхнул ее. — Черт возьми, ты сильнее их. Не дай им победить. Обещай мне.

Она пережила худшее от моих рук.

Позорный стул. Порка.

Но больше боли я причинил ей тем, что не был рядом.

— Боже, Нила.

Я поднял колени, вцепившись в них. Эта позиция была предпочтительной, когда я был ребенком. Колени подняты, руки скрещены, голова опущена — небольшая крепость от непреодолимой силы, которую я не мог преодолеть.

— Я никогда не прощу себе того, что сделал.

Мои глаза горели от ярости на то, кем я позволил себе стать. За то, что был так чертовски слаб.

Нила упала на колени, прижимаясь ко мне.

— Прекрати. Тебе не нужно прощение. Мы прошли через это.

— Я никогда этого не забуду. Пока живу.

Глядя в ее черные глаза, я поклялся: я никогда не перестану делать это для тебя.

Она грустно улыбнулась.

— Здесь не о чем говорить. — Обхватив мою щеку, Нила провела большим пальцем по моей нижней губе. — После того, что ты только что сделал для меня… подстриг мне волосы, вернул то, что я потеряла, — мы в расчете. Ты вернулся из мертвых ради меня, Кайт. Ты доказал, что способен на большее, чем слова.

Вырвавшись, я обхватил ее рукой, крепко прижимая к себе.

— Я не могу снова чувствовать твою боль. Это, бл*дь, калечило меня раньше, но сейчас убивает.

Она покачала головой.

— Единственная боль, которую я когда-либо почувствую, Джетро, — это если ты снова умрешь. — Она тихо фыркнула, изо всех сил стараясь разрядить обстановку. — Так что обещай, что не будешь этого делать, и все остальное будет хорошо.

— Единственная боль, которую я хочу терпеть, это боль, которую я терплю, защищая и заслуживая тебя.

— Что это значит?

Это означает, что у меня есть план покончить с этим, но в войне есть потери с обеих сторон.

— Ничего. — Откинув ее короткие волосы, я уткнулся носом в ее шею. — Я больше не хочу об этом говорить.

Между нами воцарилась тишина. Нила хотела задать еще несколько вопросов, колючки любопытства впились в мою кожу, как шипы, но она проглотила их.

— Ты не спросил меня, как я сбежала, чтобы увидеть тебя. — Вывернувшись из моих объятий, она легла на спину, похлопывая по одеялу рядом с собой. — Теперь они держат меня взаперти, чтобы я не могла сбежать через холл.

Снова откинувшись, я незаметно держался за заживающий бок, испытывая дискомфорт от усиливающейся боли.

— Как же ты выбралась?

Ее зубы блеснули в темноте.

— Я вскарабкалась по водосточной трубе возле своей ванной и использовала заросли на башне, чтобы спуститься на землю.

Я застонал.

— Черт, Нила.

Хоксридж эволюционировал на протяжении веков: внутренняя сантехника была новым дополнением с неприглядными трубами, разрушающими красоту фасада. Мои предки делали все возможное, чтобы скрыть их с помощью травы, выращивая лоскутное одеяло на здании. Это был бы легкий подъем, но не для тех, кто страдает головокружением.

— Это было глупо.

Если бы я знал, что ей придется красться, рискуя сломать себе шею, я бы не вызвал ее.

Кого ты обманываешь?

Я бы пошел за ней, если бы она не получила мою записку. Находясь в поместье — так близко, но так далеко, — я не мог этого вынести.

— Ты могла упасть. — Я провел пальцем по ее красивой шее под бриллиантовым венком. — Ты могла навредить себе ни за что.

— Ни за что? Ты вряд ли ничто. — Она вздрогнула от моего прикосновения. — Я бы прилетела сюда со сломанными крыльями, просто чтобы быть с тобой.

Воздух стал наэлектризованным.

— Ты делаешь меня лучше. — Прижавшись, друг к другу мы легли нос к носу. — Я хочу заслуживать тебя каждый гребаный день.

Ее губы приоткрылись, взгляд впился в мой рот. Ее мысли переключились с разговоров на секс, увлекая меня все глубже в свои чары.

Я пережил годы ужаса.

Прошел через столько стадий отрицания.

Изо всех сил старался вспомнить, кем я был под наплывом команд от Ката. Но одним взглядом Нила разорвала меня на куски и пролила свет на человека, о существовании которого я забыл. Человек, который нашел счастье в животных, а не в людях. Человек, который так старался угодить, но только сломался. И мальчик, который встретил девочку в прошлом, который был воспитан ненавидеть ее, сказал, что будет пытать и убьет ее, только чтобы найти в себе мужество любить ее вместо этого.

— Я хочу тебя. — Я наклонился, чтобы поцеловать ее. — Я всегда хочу тебя.

Наши губы соприкоснулись; ударные волны пробежали по моему позвоночнику. Мой член стал толще, и Нила снова взяла меня в заложники. Ее дыхание прерывалось, легкие хрипели. Я отстранился. Она была больна, и ей некому было помочь. Сколько еще гребаных секретов она скрывала от меня?

— Ты заболела?

Она покраснела.

— Ничего страшного. Просто простуда. Я в порядке.

Это была не просто простуда, и она была не в порядке. Я снова подвел ее. Но как бы я ненавидел ее ложь, я любил ее еще больше за то, что она была такой самоотверженной.

Я не заслуживаю этой женщины.

Нила снова прошептала мне в губы:

— Кроме того, сейчас все это не имеет значения. Ты вернулся. Мы можем бежать.

Я замер.

Бежать?

Больше некуда было бежать.

Она отстранилась, ее лицо медленно погрузилось в отчаяние.

— Подожди… ты ведь здесь ради меня, не так ли? — Ее голос дрожал. — Мы покидаем это место. Сегодня вечером мы бежим. Мы вылечим тебя и покончим с этим, когда ты будешь достаточно сильным. Ты должен забрать меня отсюда, Джетро. Я не могу вернуться. Я не могу.

Мое сердце сжалось. Я хотел вырезать свою душу, чтобы она поняла.

— Я здесь ради тебя, Нила. Тысячу раз здесь ради тебя.

Она попятилась назад, но я поймал ее запястье.

В ее глазах блестели слезы.

— Но сегодня ты не собираешься меня спасать?

Я собираюсь спасти больше, чем тебя. Неужели ты не понимаешь?

Так много жизней зависело от моих поступков… так же, как всегда.

— Мы не можем бежать. Я не собираюсь убегать снова.

Она вытерла слезу, отказываясь смотреть на меня.

Я застонал, проводя пальцем по полупрозрачной коже ее запястья.

— Бегство больше не вариант. Если я побегу зализывать раны, он снова победит. Сейчас у нас есть элемент неожиданности. Они думают, что я мертв. Это дает мне прекрасную возможность положить этому конец. Быть свободным. Это должно произойти сейчас.

— Но ты недостаточно здоров.

Взяв ее за руку, я положил ее себе на бок. Стиснув зубы от вспышки боли, я зарычал:

— Я доказал тебе, что жив, трахнув тебя. Я здесь, чтобы спасти тебя; это мое последнее слово. Но есть и другие, кого я должен спасти.

Она выдохнула, зная, что я прав, но не готовая принять это. Ее эмоции стали эгоистичными, она хотела оставить меня для себя. Она уже согласилась, что мы не можем сбежать, — это было написано на ее лице, — но это не остановило ее от обманчивого момента.

— Но если бы мы сбежали, то были бы свободны. — Нила подняла глаза и произнесла слова, которые не имела в виду. — У тебя есть деньги. У меня есть деньги. Мы могли бы исчезнуть. — Ее убежденность и эгоизм исчезли, как только она закончила.

Она вздохнула, ее сердцебиение замедлилось.

Я заправил короткие пряди ей за ухо, моя душа снова проклинала смерть ее великолепных волос.

— Ты уже знаешь, что я собираюсь сказать, и согласна со мной, но я все равно скажу. Бежать — не вариант. Вон все еще здесь. Текс. Компания твоей семьи. Ты хочешь сказать, что оставишь все это позади, когда всего через несколько дней все закончится навсегда? Почему мы должны убегать, если мы боремся за свою жизнь? Наше будущее здесь. Наши семьи здесь. Я никуда не уйду, и ты тоже.

Она поджала губы.

— Они отпустили Вона. Он вернется к моему отцу и, надеюсь, будет достаточно умен, чтобы спрятаться. Мы могли бы убежать. — Ее эмоции были переполнены страданиями.

— Мне нужно уйти, Джетро. Я не могу вернуться. Я не могу. Я сломаюсь. Я так близка к тому, чтобы сломаться. Я недостаточно сильна. Я не могу…

Я схватил ее, удерживая дрожащее тело.

— Успокойся. Я не прошу тебя возвращаться надолго. — Хотя это убивало меня, но я добавил: — Ты действительно веришь, что они освободили Вона? Они еще не сделали ничего хорошего; зачем им начинать сейчас?

Она замерла.

— Единственное, что мы можем сделать, чтобы обеспечить безопасность твоей семьи, — это сражаться. Ты самый храбрый человек из всех, кого я знаю, Нила. Ты доказала, что я достаточно силен, чтобы сделать то, что нужно. И я сделаю то, что нужно. Но для этого мне нужно, чтобы ты была рядом. Мне нужно, чтобы ты была со мной, а это значит, что мы не сбежим. Мы останемся здесь и будем бороться.

Нила покачала головой, хотя была полностью согласна со мной.

Я поцеловал ее в макушку.

— Ты такая невероятная, Игла. Такая красивая и сильная. Я покончу с этим, хорошо? Тебе просто нужно еще немного поверить в меня.

Она тихо плакала, прижимаясь ко мне. Она не могла выразить это словами, но дала мне разрешение. И я, бл*дь, любил ее за это. За то, что она была достаточно сильна, чтобы согласиться. За то, что была со мной, даже когда я так много просил.

Я понизил голос, и прошептал:

— Нила… я люблю тебя. Я больше никогда не причиню тебе боли. Однозначно, глубоко, полностью — мое сердце и душа принадлежат тебе. Я все исправлю, обещаю.

Взяв ее руку, я поцеловал костяшки пальцев.

— Ты же все еще доверяешь мне, да?

На ее губах промелькнула соблазнительная улыбка, а из глаз потекли слезы.

Вернулись воспоминания о том, как я спрашивал ее, доверяет ли она мне, когда я делился своими секретами. В самом начале она сказала «Да», хотя ее сердце кричало «Нет». Но к тому времени, когда я показал ей свою силу и занялся с ней любовью, она полностью мне доверяла.

В темноте ее кожа казалась бледно-кремовой. Мои губы жаждали поцеловать ее снова. Мой член рвался, чтобы оказаться внутри нее.

Ее глаза пронзили мою человечность и ту часть меня, которая была вечной.

— Я тебе доверяю.

Я не мог остановиться.

Я толкнул ее на спину и забрался на нее сверху. Ее короткие волосы развевались веером, словно черный нимб, спутываясь с сеном. Нила не остановила меня, когда я навалился на нее всем своим телом. Ее ноги раздвинулись, руки подняли ткань ночной рубашки, и она приветствовала меня, чтобы я втиснулся между ее восхитительных бедер.

Я застонал, когда ее тело расслабилось. Мой член напрягся в боксерах, желая снова наполнить ее.

Как бы мне ни хотелось оказаться внутри нее, я не хотел торопить события. Мои пальцы запутались в ее волосах, удерживая ее на месте. Нила извивалась, смягчаясь подо мной.

Закусив нижнюю губу, ее пальцы коснулись моего пояса.

— Если ты достаточно силен, чтобы сражаться сейчас, даже после того, как тебя подстрелили, докажи это снова. — Ее пальцы погрузились в мои боксеры, обхватывая член. — Докажи, что я могу тебе доверять.

Моя эрекция подпрыгнула в ее руке. Ее бриллиантовый ошейник сверкнул, когда я поцеловал ее грудь.

— Ты сводишь меня с ума.

— Хорошо. — Ее дыхание участилось. — Я хочу, чтобы ты был без ума. Без ума от меня. Одурманен.

Я взял ее за руку.

— Уже.

Тень пересекла ее лицо, принеся с собой мимолетные мысли, которые я не уловил.

Приподнявшись на локтях, я уставился на нее. О чем она думает? Неужели она мне не доверяет? Разве не поверила мне, когда я сказал, что никогда больше не допущу, чтобы с ней что-то случилось?

— В чем дело? — спросил я, мое сердце бешено колотилось. — Скажи мне, чего ты не договариваешь.

Она глубоко вздохнула, глядя в потолок.

— Ничего. Все идеально. — Ее пальцы сжали мой член. — Я хочу тебя, Кайт.

В ее голосе звучала любовь, но я не позволил ей сбить меня с толку. Не в этот раз.

— Скажи мне. Ты меня ненавидишь? Неужели ты втайне ненавидишь меня за то, что я сделал?

Я не смогу с этим жить.

— Как я могу загладить свою вину? — Мой голос стал прерывистым. — Как я могу доказать, что говорю правду? Что мне, бл*дь, жаль. Что ничто больше не будет…

Она заставила меня замолчать, прижав палец к моему рту.

— Ты больше ничего не можешь сделать. Я верю тебе.

Она говорила одно, а думала совсем по-другому.

Я ненавидел, когда люди лгали. Это запутывало меня в гребаные узлы, когда я пытался понять истинное значение. Это было проблемой с самого детства. Кат приказывал мне делать одно, но его хладнокровная жестокость заставляла меня делать другое. Кестрел с самого раннего возраста научился не лгать мне. Мне нужна была предельная честность, чтобы выжить в семье с таким количеством противоречивых идеалов и иерархий.

— Ты не можешь лгать мне, Нила.

Моя кровь сгустилась от надвигающейся катастрофы. Что она скрывает? Уничтожит ли меня, то, что она скрывает? Я прижался лбом к ее лбу.

— Ты не можешь ничего от меня скрывать. Я знаю, что ты что-то недоговариваешь, и пока не прояснишь ситуацию, это затмит все вокруг, пока не сведет меня с ума.

Ее лицо напряглось.

— Твое состояние может быть настоящей болью, знаешь об этом?

Я криво усмехнулся.

— Ты только сейчас заметила?

Юмор не уменьшил напряжения между нами.

— Выкладывай. Сейчас.

Одна слеза сбежала по ее щеке.

Бл*дь.

— Нила… не надо.

Нежно я слизал соленую каплю, взяв на себя ее грусть и поклявшись превратить ее в бесконечное счастье. Она заслужила столько счастья. Вечное счастье.

И я дам его ей.

Моя грудь была вскрыта от эмоций.

— Мне очень жаль, Нила. — Зарывшись лицом в ее волосы, я крепко сжал ее. — Прости меня за все… за то, кем я являюсь, за то, что требую от тебя, за то, что не могу исправить.

Ее руки обвились вокруг меня.

— Тебе не нужно ничего исправлять, Джетро. Ты каждый день испытываешь воздействие. Ты такой сильный, проведя детство здесь. Ты создал механизмы, чтобы защитить себя. Только…

— Только? — Я провел кончиком пальца по ее щеке. — Продолжай…

Она напряглась, нерешительность и нежелание просачивались из нее. Глубоко вздохнув, она выпалила:

— Я знаю, что люблю тебя. Я никогда не была ни в чем настолько уверена, но не могу не задаться вопросом, любишь ли ты меня.

Я отпрянул от нее.

— Что?

Она не смогла бы причинить мне больше боли, даже если бы попыталась.

— Как ты вообще можешь думать о таком? Что я только что сказал? Ты думаешь, я тебе врал? — Я скатился с нее, дрожа от ярости. — Что это, бл*дь, значит?

Она села, сцепив пальцы.

— Я просто хочу сказать… ты чувствуешь то же, что и другие. Может быть, ты отражаешь то, что я чувствую к тебе? Откуда ты знаешь, что реально, а что нет? Это заставляет меня задуматься, не заставила ли я тебя полюбить меня. Что любая женщина, которая заботилась бы о тебе после жизни с Катом и Бонни, заставила бы тебя влюбиться, — не влюбиться, а отразить ее привязанность. — Ее глаза блестели от непролитых слез. — Как я могу быть уверена, что ты знаешь, что чувствуешь, а не я вкладываю эти мысли в твою голову?

Я оттолкнулся от тюка сена, не в силах усидеть на месте.

— Бл*дь, я не могу в это поверить.

Как она могла быть такой невежественной? Было так бессердечно говорить, что я настолько потерян, что не знал своих собственных желаний и мечтаний. Как она могла спросить об этом после того, как я постриг ей волосы и чуть не заплакал от ее боли?

— Я человек, Нила. У меня те же мысли и чувства, что и у остального населения.

Она опустила голову, темные волосы закрыли ее лицо.

— Да, но у тебя их гораздо больше. Твое положение, Джетро, — то есть, когда ты привел меня в Хоксридж, у меня была одна цель: заставить тебя полюбить меня, чтобы я могла использовать тебя, чтобы освободить меня. — Она сглотнула, ее глаза зажмурились от признания. — Что, если мне это удалось?

Конечно, тебе это удалось.

Но я влюбился в нее по собственной воле.

Я должен быть потрясен, но на самом деле… я знал это с самого начала. Я чувствовал ее заговор, она подталкивала меня впустить ее. Дело в том, что… ей не нужно было заставлять меня любить ее. Это было… задолго до того, как она начала свои игры. Еще до того, как заставила меня поцеловать ее, я отдал ей свое сердце, не зная об этом.

— Ты не понимаешь, о чем говоришь.

— Нет? С тех пор, как ты сказал мне, кто ты, мне стало интересно. Когда ты умер, меня убивала мысль, что я никогда не узнаю правды. Никогда не узнаю, чувствовал ли ты ту глубину, которую я испытываю к тебе… или боль, которую испытала, когда тебя у меня отняли.

Проведя руками по волосам, я чувствовал, что мой бок горел от боли. Ее слова хлестали меня, как тысяча пуль. Как эмпат (прим. пер. Эмпатия — осознанное сопереживание текущему эмоциональному состоянию другого человека без потери ощущения происхождения этого переживания), я ежедневно подвергался сотням эмоциональных волнений. Каждую секунду я был на волосок от потери рассудка.

Но это не означало, что я копировал самые сильные эмоции. Это не означало, что я слаб и не могу думать самостоятельно. Во всяком случае, мое состояние сделало меня сильнее. Я не только подвергал перекрестному анализу каждое мнение и чувство, но и научился ограждать свои собственные выводы от того, чтобы их порочили другие.

Мои истинные эмоции были в крепости, нетронутые и чистые, и я точно знал, что чувствовал к ней, — несмотря на то, что она солгала мне.

Она не доверяет мне.

Я перестал метаться, повернувшись к ней лицом.

— Это то, о чем ты думала все время? Что я не люблю тебя по-настоящему?

Ее кожа покрылась мурашками; она отвела взгляд.

— Честно говоря, я не хотела думать. Мне хотелось верить в фантазию, а не разрывать наши отношения. Последний месяц был сущим адом, не стану этого отрицать. В те первые дни, когда я думала, что ты мертв, я тоже хотела умереть. Но когда ты вернулся… все это кажется прекрасным, чтобы быть правдой. Как я могу верить, что ты здесь ради меня? Что ты спасешь меня? Покончишь с этим?

Ее глаза сузились, глядя на меня.

— Ты хочешь сделать это для меня или для себя? Потому что если это для меня, то как ты можешь выбирать свою семью вместо девушки, которая заставила тебя полюбить? Как ты можешь даже думать о том, чтобы убить своего отца — как бы ужасно он не поступал с тобой, — если ты не можешь быть уверен, что я не манипулировала тобой так, как Кат все эти годы.

Я отступил.

Она успешно разрезала мою душу на ленты, заставив меня усомниться в том, что ее чувства ко мне были искренними. Неужели все это было притворством, чтобы привлечь меня на ее сторону?

Не верь в это.

Нила смутила меня, — разорвала на части единственное, что было правдой в моей жизни, и заставила усомниться.

Будь она проклята! Будь проклято все это.

Сознательно я потерял бдительность и позволил своему состоянию дотянуться до нее, попробовав ее коктейль похоти и паники.

Я сделал все возможное, чтобы найти нить лжи. Чтобы убедиться, что ее привязанность ко мне не полная херня. Но в отличие от моего отца и его редких моментов товарищества и уважения, здесь не было угрюмого подтекста или пассивно-агрессивного контроля.

Нила была честна и правдива. Она любила меня. Возможно, она не собиралась меня любить, но это все равно случилось.

Вздохнув, я опустился перед ней на колени.

— С тобой все наоборот, Нила.

Она покачала головой.

— Я не виж…

— Ты не видишь, потому что не до конца понимаешь.

Я посмотрел на желтое сено, желая, чтобы мы оказались в безопасном и ярком месте. Этот разговор породил между нами тени, которые не имели права существовать.

— Да, на меня больше влияют эмоции других людей, но я все еще сам по себе. У меня все еще есть право выбора и размышления. Я был среди женщин. Я был рядом с друзьями и врагами. Я жил нормальной жизнью, как и любой мужчина, и мог бы найти счастье, если бы захотел.

Она вздрогнула. Ее пальцы теребили ночную рубашку.

Улыбнувшись, я сжал ее трепещущие пальцы.

— Но, Нила, я управляю своим сердцем. Я позволил тебе влиять на меня? Нет. Я впустил тебя, потому что видел, какая ты сильная и храбрая. Я впустил тебя, потому что вспомнил девушку, с которой познакомился, и то, что чувствовал рядом с ней. Я впустил тебя, потому что увидел кого-то потерянного и такого же контролируемого, как и я, когда впервые послал тебе сообщение.

Она ахнула, дрожа в моих руках.

Я не закончил.

— Я завидовал тому, что девушка, которой суждено умереть за грехи своих предков, оказалась более храброй, чем я когда-либо мог быть. Я влюбился в твое упорство. Твое бесстрашие. Твои недостатки. Я влюбился в тебя, потому что ты научила меня доверять себе — верить, что у меня есть сила стать лучше.

Поднявшись с колен, я обхватил ладонями ее лицо, мой голос дрожал от правды.

— Ты сделала меня лучше, показав, а не заставив. Я влюбился в тебя, потому что ты для меня единственная. Не потому, что ты была женщиной в моем доме и постели. — Я сел рядом с ней. — Как низко я пал в твоих глазах, если ты думаешь, что я могу опуститься до такого уровня?

Мое сердце перестало биться. Сможем ли мы когда-нибудь обрести счастье, или всегда будут сомнения, омраченные обстоятельствами и прошлым?

Она думает, что я бессилен.

Что я не боролся за нее так же, как она за меня.

И она права.

Я запер свои истинные желания в пользу повиновения отцу. Я позволил ему контролировать мою жизнь, когда должен был взять на себя ответственность за свои поступки. Но теперь я знал это. Теперь я был достаточно силен.

Из-за нее.

Осторожно перевернул ее на спину, снова забрался на нее сверху и скользнул между ее бедер.

— Ты веришь мне сейчас? — Я поцеловал ее. — Ты веришь, что мои мысли принадлежат мне? Что мое сердце знает, что это мое решение, а не твои манипуляции? — Я снова поцеловал ее. — Что все правильно между нами. Вот увидишь. Я докажу тебе, что мои чувства не является побочным явлением моего состояния или чем-то, что я не могу контролировать. Я докажу тебе, что добровольно отдал тебе свою душу еще до того, как ты узнал меня.

— Спасибо.

— За что?

— За то, что показал мне, насколько я глупа.

Я усмехнулся, снова становясь твердым, желая ее так сильно.

— Просто доверься мне.

Она застонала, ее рот искал мой.

— Я доверяю тебе. Я буду доверять тебе.

В тот момент, когда наши губы соприкоснулись, мы забылись.

Мы поглотили друг друга, отчаянно желая подтвердить сказанную правду телесной любовью. Между нами было слишком много неверно истолкованных выводов. Мне нужно было показать ей, что я имею в виду каждое слово. И тогда реальность должна вмешаться. Придется рассказать ей о своих планах и подготовить ее к тому, что произойдет дальше.

— Можно? — Я скользнул рукой по ее ночной рубашке, отодвигая хлопок.

Ее бедра задрожали под моим прикосновением. Она судорожно вздохнула, когда мои пальцы коснулись ее сердцевины.

— Да…

Ее разрешение заставило мой член дернуться от желания. Я стиснул зубы, проводя пальцем по ее складкам.

— Теперь, когда мы прояснили ситуацию, я хочу знать кое-что очень важное.

Она выгнулась, когда татуированный кончик моего пальца «ННУ» приподнялся, чтобы прижаться к ее клитору.

— Ох? И что же это?

Я прикусил ее нижнюю губу.

— Ты скучала по мне?

Я медленно ввел в нее один палец.

Она открыла рот и скользнула своим языком по моим губам.

— Очень сильно.

— Как сильно?

Пальцами она скользнула в мои волосы, крепко сжимая их. Она поцеловала меня изо всех сил, которые у нее были. Мое дыхание участилось, мой бок горел.

Отпустив меня, Нила застенчиво улыбнулась.

— Вот так.

Я не сводил с нее глаз, пока вводил палец, растягивая ее внутренние мышцы, заявляя на нее права.

— Хороший ответ.

Она дернулась, когда я просунул в нее второй палец.

— Не могу дождаться, чтобы заполнить тебя. Чтобы доказать, что то, что я чувствую, реально.

Нила была так напряжена, ее тело сопротивлялось моему вторжению.

Большим пальцем я погладил ее клитор. Она задрожала от удовольствия, ее руки схватили мою футболку.

— Еще…

Мой рот наполнился слюной, я хотел почувствовать ее вкус. Я был опьянен и хотел поклоняться ей. У нас не было времени. Я должен был обеспечить ей безопасность и подождать, пока все это закончится, но не мог остановиться.

— Я дам тебе больше.

Скользнув вниз по ее телу, я задрал ее ночную рубашку выше талии, открывая ее блестящую киску.

Ее глаза широко раскрылись, когда я заключил ее бедра в свои руки и склонил голову над ее темными кудрями.

— Кайт…

Мое сердце подпрыгнуло. Я усмехнулся.

— Я когда-нибудь говорил тебе, как мне нравится, когда ты меня так называешь?

Прежде чем она успела ответить, я засосал ее клитор в рот.

— О боже!

Ее ноги судорожно сжались вокруг моей головы.

Я наслаждался ее вкусом, сводя нас обоих с ума. Она извивалась на одеяле, пытаясь освободиться от моего ищущего языка.

Я не позволил ей.

— Кайт, О… ты мне нужен.

Я улыбнулся.

— Это можно устроить.

Я отчаянно погрузил в нее свой язык.

— Вот дерьмо!

— Ты не уточнила, какая часть меня тебе нужна, так что я позволю себе вольности, если ты не возражаешь.

Я снова погрузил в нее свой язык, облизывая, пьянея… именно так, как хотел.

Мой член пульсировал, подергиваясь внутри боксеров.

— Я хочу тебя… всего тебя!

Я усмехнулся, проводя языком вверх, кружась вокруг ее клитора, прежде чем снова войти в нее.

— Я уже весь твой.

Нила схватилась за сено, ее ноги крепко сжались, когда я стал лизать ее сильнее.

Ее вкус одурманил меня. Мне нужно было больше. Мой темп увеличился, кружась, показывая ей, что я, бл*дь, жив и здесь, и никогда не причиню ей боль снова.

У меня заломило зубы от желания укусить ее.

Мои бедра раскачивались, желая войти в нее, но я не прекращал доставлять ей удовольствие — пока нет. Пока она не кончит и не примет мой подарок. Дар всего, чем я был.

Ее ногти вцепились мне в волосы.

— Довольно. Мне нужен твой член.

Я покачала головой, посасывая сильнее.

— Еще нет.

Снова дразня ее вход, я выдохнул:

— Каждую ночь разлука была долбаной пыткой. Каждый раз, когда закрывал глаза, я мечтал о тебе. — Мой палец заменил язык, пока я играл с ее клитором, даря ей неземное наслаждение.

— Ты хочешь знать, какие фантазии были у меня, пока я исцелялся?

Она застонала.

— Я приму это как «да».

Засунув два пальца в ее киску, я промурлыкал:

— Я не представлял тебя так, как ты думаешь. Да, я становился твердым, представляя тебя, привязанной к моей кровати и принимающей все, что я тебе даю. Я мучил себя образами твоих твердых сосков и раскрасневшейся кожи.

Нила застонала, когда я качнулся сильнее.

— Но не эти образы сводили меня с ума. — Я поцеловал внутреннюю сторону ее бедра. — Знаешь, что это было?

Она посмотрела вниз, встретившись со мной взглядом.

Затем кивнула.

Я улыбнулся, вновь выполняя свою задачу — поклонение этой женщине.

— Это был сон, который дал мне надежду. Сон, в котором мы делаем обычные вещи. Говорим об обычной жизни. Не только любовники, но и друзья. Я хочу знать тебя как свои пять пальцев, Нила. Я хочу знать о тебе все.

Ее ноги дрожали вокруг моих плеч. Ее ониксовый взгляд соответствовал темноте конюшни.

— Я тоже этого хочу.

Она захныкала, когда я укусил ее. Со злым влажным облизыванием я закинул ее ногу себе на плечо, давая лучший доступ и глубину.

Ее кожа горела, пылая вожделением. Часть меня хотела довести ее до оргазма. Испить каждую каплю, когда она кончит мне на язык. Но другая хотела, чтобы Нила уютно устроилась в моих объятиях, ее ноги обвились вокруг моих бедер, наши тела давали, брали, вели, жаждали.

— Я хочу, чтобы ты вечно была моей.

— Вечно.

Ее бедра непроизвольно выгнулись, ища большего.

Я положил руку ей на низ живота, удерживая, пока поглощал ее своим ртом.

— Джетро… пожалуйста.

— Чего ты хочешь?

— Тебя. Я хочу тебя. Всего тебя. Каждую часть тебя. Только тебя.

Во рту пересохло. Я не мог ей отказать.

Ее глаза были безумными, когда я убрал пальцы и начал пробираться вверх по ее телу. Не отводя взгляда, я слизнул ее влажность с пальцев и наклонился, чтобы поцеловать ее в губы.

— Попробуй себя на мне. Знай, что я полностью принадлежу тебе

Она застонала, соблазняя меня своим доверием.

— Я хочу, чтобы ты был внутри меня. Я хочу почувствовать тебя глубоко, ты сводишь меня с ума.

Она была моей последней фантазией, ставшей реальностью. Темные волосы, гибкое тело, порочная сила и неоспоримая мощь. Я облизывал ее, но вместо того, чтобы чувствовать, что отдал ей часть себя, я чувствовал, как будто она дала мне больше. Намного больше.

Схватив ее за запястья, я зажал их над ее головой. Сено хрустело под одеялом, кололо колени, щекотало незащищенную кожу. Но это была лучшая чертова кровать в мире, потому что здесь были только мы. Никаких камер. Никаких замков. Никакого страха.

— Боже, я хочу тебя, — мой голос был грубым, я был одержим ею.

Ее губы были красными и опухшими, под цвет сосков, просвечивающих сквозь белый хлопок. Я никогда не видел ее такой сексуальной.

— Я хочу, чтобы ты стонала, — мне нужны те невероятные звуки, которые ты издаешь, когда я скольжу в тебя.

Ее губы приоткрылись

— Я сделаю все, что ты хочешь, если ты перестанешь болтать и трахнешь меня.

Я засмеялся.

— Твое желание для меня закон.

Устроившись над ней, я стянул джинсы и боксеры до колен и уперся локтями по обе стороны от ее головы. Я должен был больше поддерживать свой вес, но мне нужно было чувствовать ее под собой. Чтобы она знала, что мое тело и душа окутывают ее, — что я буду защищать ее вечно. Что она — моя.

— Впусти меня, — прошептал я, толкаясь широкой головкой члена в ее киску.

Нила дернулась в моих руках, когда я толкнулся вверх, проскальзывая сквозь ее возбуждение, овладевая ею так же уверенно, как она мной. Мои руки задрожали, когда она схватила меня за задницу, притягивая меня к себе.

Я не мог этого вынести. Это было слишком хорошо. Слишком интенсивно. Так, бл*дь, дико.

Я застонал, уткнувшись лицом в ее шею. Без предупреждения рванулся вверх, полностью пронзая ее своей толстой длиной.

Благодаря своей влаге она приняла без помех каждый дюйм.

— Господи, Нила.

Я прижался к ней бедрами, когда она захныкала.

— Еще. Еще!

Отчаяние в ее голосе взяло меня в заложники. Я сделал это. Я сломал ее, будучи застреленным, и заставив усомниться в моей привязанности к ней.

Я принадлежал ей целую вечность. Я бы провел остаток своей жизни, заставляя ее поверить в это.

Ее горячая влажность сжималась вокруг меня, сводя с ума. Я толкнулся сильнее.

Мы быстро перешли от занятий любовью к траху, — стараясь, изо всех сил, поглотить друг друга, движимые потребностью причинить боль, и доставить удовольствие.

Ее губы коснулись моего подбородка.

Мгновенно я приблизил свой рот к ее губам, соприкасаясь с ней, имитируя движение наших бедер.

Я застонал.

— Когда я увидел, что ты идешь к конюшне, я влюбился в тебя еще больше. — Я толкнулся сильнее. — Когда ты позволила взять то, что я хотел, когда ты позволила доставить тебе удовольствие своим ртом, я отдал тебе последний кусочек своего сердца.

Нила откинула голову назад, пот блестел на ее шее.

Я слизнул его, избегая ледяных бриллиантов.

— Такая красивая. Настолько идеальная.

Мой желудок сжался. Я сжал пальцы вокруг ее запястий, наслаждаясь быстрым биением ее пульса.

— Я никогда тебя не отпущу.

Ее глаза затуманились похотью.

— Я не знаю, кто я без тебя. — Она выгнулась, целуя меня, постанывая от моих толчков. — Я верю в тебя.

Я хотел осыпать ее поцелуями.

— Я никогда не привыкну к тому, что ты хочешь меня.

— Хочу тебя? — Ее глаза вспыхнули. — Джетро, я — это ты. Без тебя я не полноценный человек.

Я вздрогнул, когда ее слова сжали мое сердце.

— Бл*дь, Нила.

Прижав ее ближе, погрузился глубже.

Она застонала, ее внутренние мышцы напряглись.

— Черт, это так хорошо.

Нила закрыла глаза, прижимаясь грудью ко мне, напоминая мне, что мы все еще одеты, все еще заперты от полной свободы.

— Ты так глубоко.

— Я могу войти глубже.

Она застонала, когда я начал трахать ее быстрее. Мой бок болел с каждым толчком, но оргазм закручивался спиралью. Мои яйца вспыхнули, и восхитительное нарастающее давление в основании позвоночника сжало мою челюсть.

— Я, бл*дь, так сильно хочу кончить.

— Тогда кончай.

— Я хочу кончить на тебя, в твою киску, в твой рот. Я хочу тебя всеми возможными способами. Я хочу от тебя всего.

— Я тоже этого хочу.

— Я хочу, чтобы ты была на спине, на коленях, на животе, прислонившаяся к стене, везде. Я мог бы трахать тебя всю оставшуюся жизнь, и все равно этого не было бы достаточно.

Я целовал ее, посасывая ее язык, превращая каждый шепот и прикосновение в заряд эротической страсти.

— Боже, я близко.

Нила ответила на мой поцелуй, влажный и страстный — ее губы кружили, снова похищая мою душу. Ее бедра сжимали мои бедра, заключая меня в тюрьму, пока я входил в нее снова и снова.

— Я кончаю… Боже, я кончаю.

Я толкнулся сильнее, отдаваясь блаженству и звездам.

— Кончай. Бл*дь, я хочу, чтобы ты кончила.

— Кончи со мной.

— Это было бы моим гребаным удовольствием.

Все остальное не имело значения. Ничего, кроме блаженства и единения.

Мы сдались.

Наши движения стали дикими, стремясь к одной цели, пожирая друг друга в порыве греха.

— Трахни меня. О, Кайт. Люби меня. Трахни меня. Наполни меня.

Я больше не мог держаться. Зарывшись коленями в сено, я дал ей то, что она хотела. Жил в ее просьбах и трахал быстрее, пока раскаленная боль не пронзила мой организм.

Я погрузился в нее, наши стоны заглушали звуки траха.

Ее тело напряглось.

Я качнулся сильнее, создавая трение о ее клитор. Мои яйца ударились об изгиб ее задницы, сено покалывало, как крошечные иглы. Наши тела сражались друг с другом… идеальный выход для бурных эмоций.

Я толкался снова, и снова, и снова.

— Бл*дь, я кончаю.

Ее спина выгнулась, ее сердцевина сжалась, мне не хотелось больше нигде быть.

Ее ноги крепко обвились вокруг моей талии. Я вскрикнул, когда ее колено задело мою травму.

— Да!

Она кончила жестко и яростно, сжимаясь вокруг меня, вытягивая болезненное удовольствие из каждого дюйма.

Оргазм накрыл меня без предупреждения, взрываясь, как гроза, сквозь каждый мускул. Словно молнии и капли дождя, я извергал в нее свою гребаную душу.

Одно можно было сказать наверняка: я не просто кончил. Я был разрушен.

И только Нила была способна собрать меня воедино.