Чингисхан. Пядь земли

Глава десятая Битва при Чёрных вратах

— Где вы были всё это время? — спросил магистр оффиций, высунувшийся из-за колонны.

— Мы… — поднял на него взгляд один из дворцовых ауксилариев. — Ну, мы…

Всё стало предельно ясно.

— Альвомир, — произнёс Эйрих.

Гигант схватил опрокинутый бронзовый стол без одной ножки, подскочил к склонившимся над уже безнадёжно мёртвым императором ауксилариям, после чего начал наносить сокрушительные удары — они даже опомниться не успели. Каждый удар деформировал столик, но приносил впечатляющие результаты, потому что двойка императорских стражей либо погибла, либо потеряла сознание. Но Альвомир не собирался прекращать: он подхватил меч и щит одной из жертв, после чего нанёс два добивающих колющих удара.

Он поднял взгляд на замерших в потрясении ауксилариев, оказавшихся слишком медленными для того, чтобы успеть к телу императора. Их четверо, но сейчас количество едва ли способно перерасти в качество.

— Этих тоже, Альвомир, — произнёс Эйрих.

Дворцовые ауксиларии очухались и заняли оборонительные стойки, но Эйрих сильно сомневался в том, что у них есть какие-то шансы против Альвомира. Пусть гигант не так хорош в бою с мечом, но его аномальная физическая сила полностью нивелирует этот досадный недостаток.

Эйрих, чтобы дополнительно увеличить шансы слабоумного гиганта, вооружился вторым комплектом из меча и щита, после чего присоединился к сражению.

Ничего толкового он не сделал, лишь связал боем двоих ауксилариев, но Альвомир уже вошёл в раж, поэтому все его удары были неотразимы — он бил мечом быстро и сильно, делая любые попытки парирования губительными, а ещё не забывал о щите, сбивая равновесие своих противников.

Эйрих же сражался аккуратно, понимая, что каждая ошибка будет оплачена его личной кровью, ведь на нём нет ни кольчуги, ни шлема.

— Зачем вы это делаете?! — вопросил из-за спины магистр оффиций.

Но Эйрих не отвечал, принимая на щит удары и нанося удары в ответ.

Альвомир развалил шею правого противника, а затем выставил щит ровно перед собой и сделал рывок на ближайшего ауксилария. Столкновение щитов — ауксиларий со вскриком отлетел, а Альвомир нанёс рубящий удар по не ожидавшему такого резкого изменения обстановки оппоненту Эйриха. Пластинчатую броню нельзя пробить спатой, это все знают, но сегодня Альвомир преподал Эйриху урок — пробивать её необязательно, если ты обладаешь дурью вола.

Бедолага, получивший удар в левое плечо, с криком опал на чистый ковёр и показал тем свою полную неготовность продолжать бой. Вероятно, удар затупившимся мечом сломал ему кости плеча, что даже врагу не пожелаешь — вряд ли правильно срастётся, поэтому секунду назад полезный воин превратился в никому не нужного иждивенца.

Последний стоящий на ногах ауксиларий, верно взвесив свои шансы, бросился вправо и перескочил через ограждение ложи, рухнув в песок.

Альвомир, склонный доводить дело до конца, пинком откинул от своей жертвы меч, после чего с усилием вдавил острие спаты прямо в грудь противника. Высококачественные пластины разошлись и пропустили сталь к грудине задыхающегося от давления на грудь ауксилария. Хруст и сдавленный всхлип.

— Хорошие мечи у вас делают, — произнёс Эйрих.

— Как это понимать?! — воскликнул Лигариан, магистр оффиций.

— Измена, — ответил Эйрих. — Когда здесь появились убийцы, не было ни единого палатинского ауксилария. Очень удачно, не находишь?

— Да, но… — начал Лигариан.

— Но это меньшая из наших проблем, — перебил его консул. — Смотрите!

Эйрих развернулся и посмотрел в указываемом направлении.

Консул указывал на арену, где происходило нечто непонятное и тревожное.

Люди высыпали на песок и начали массовую драку, кто-то уже применял ножи и кинжалы, а кто-то удачно взял с собой дубинки и камни.

Бедолагу, которого Альвомир уронил с балкона ложи, уже раздавили, а кто-то в толпе уже размахивал его кинжалом.

— Что же делать? Толпа вновь хочет крови! Что же нам делать? — начал верещать Лигариан.

Лицо его было бледным, а глаза лихорадочно бегали — ему очень страшно, а это значит, что либо он знает о происходящем гораздо больше, чем Эйрих, либо он обычный трус.

— Вновь хочет крови? — переспросил он.

— Да, — ответил за магистра Флавий Антемий. — Вслед за восстанием в Антиохии, где-то двадцать лет назад, восстали и Константинополь, и Александрия, и Фессалоники. Пролетарии были недовольны новыми налогами, но сейчас… Давай поговорим об этом в другой раз, а сейчас придумаем, как нам выпутаться из этой беды.

В такой ситуации с пленными возиться никак нельзя. Эйрих подошёл к смуглому в халате, всё так же лежащему на полу ложи, после чего резко погрузил меч в его грудь.

— Идите за мной, — произнёс он, а затем указал на покойного Флавия Аркадия. — Альвомир, возьми тело императора.

Гигант уронил щит и положил труп себе на левое плечо. Его не смущало то, что из покойника на его плечо потекла тёмная кровь.

Эйрих перехватил меч поудобнее и направился на выход.

Народные мятежи — он только читал о таком у принцепса Октавиана Августа. Умозрительно он мог представить себе, когда десятки тысяч людей вдруг перестают жить своей обычной жизнью и идут свергать императора, но сейчас ощущения от осознания невольного участия в чём-то подобном мерцали новыми красками.

И это очень плохо для его планов. Если город погрузится в хаос, то начнётся разбой, грабёж, насилие, а также прекращение производства доспехов с оружием. С последним мириться было нельзя.

— Я остановлю этот произвол, — с уверенностью произнёс Эйрих, спускаясь по каменной лестнице к выходным вратам.

А у ворот было семь человек, из обычных жителей Константинополя, вооружённые ножами и дубинками. Некоторые из них в варварских туниках, а кто-то одет совсем бедно.

— Взять их, они за «белых»! — воскликнул какой-то гладко выбритый грек с хрипловатым голосом.

Эйрих зарубил двоих, а Альвомир нанизал на спату лишь одного, когда остальные бросились в бегство. Тем и отличаются мирные жители от воинов — коленки начинают трястись слишком быстро.

Вытерев кровь о серую тунику последней жертвы, смотрящей в потолок неверящим и испуганным взглядом карих глаз, он, под удаляющийся топот, приоткрыл ворота и оценил обстановку снаружи.

Судя по всему, мятеж сейчас ограничен Ипподромом, поэтому есть шанс вовремя добраться до казарм и собрать войско, чтобы удержать мятежников внутри.

— Нужно спешить, — произнёс Эйрих и побежал в направлении казарм.

Расстояние неблизкое, потому что тут одно здание Ипподрома устанешь оббегать, но делать нечего, ведь что счёт идёт на минуты.

Когда Эйрих выбежал на Месу и добрался до Милиария,[33] стало ясно, что они уже опоздали с реакцией — толпа повалила из главных ворот Ипподрома, именуемых «Чёрными воротами», а это значило, что беспорядки скоро распространятся по всему городу.

Преодолев врата на территорию Большого дворца и добежав до палатинских казарм, что располагались за пустырём, где римляне собирались что-то строить, Эйрих наткнулся на праздно шатающихся дружинников, не вооружённых и даже не одетых в казённые кольчуги.

— К оружию! — выкрикнул Эйрих. — Нимана и Хумула ко мне! Альвомир, отнеси тело в казарму!

На шум вышла Эрелиева.

— Что происходит? — спросила она.

— Помоги Альвомиру, все вопросы потом, — ответил ей Эйрих. — Остальные — живее вооружайтесь!

— Мне нужно раздать указания схолариям, — вмешался Флавий Антемий.

— Только под сопровождением моих воинов, — ответил на это Эйрих. — Будет глупо, если тебя забьют камнями и дубинками по пути к казармам схолариев.

Началось нездоровое оживление и из казарм посыпали остготские воины, поправляющие экипировку.

Когда все дружинники выстроились в неровный строй перед казармой, к Эйриху подошли Ниман и Хумул.

— Что случилось? Чего кровью измазался? — заинтересованно спросил Хумул.

— В городе беспорядки, простолюдины учинили мятеж, — ответил Эйрих. — Это плохо для наших дел тут, поэтому нам придётся расколоть пару сотен голов, пока всё не наладится.

— Будем убивать мятежников? — оживился бывший охотник.

— Да, — кивнул Эйрих.

Его ответ взбудоражил воинов, начавших тихо и возбуждённо переговариваться.

— Грабёж запрещён, — произнёс Эйрих. — Найду у кого-нибудь лишнее серебро или чужие украшения — накажу.

Остготские воины резко погрустнели.

— О чём ты говоришь с ними? — поинтересовался консул Флавий Антемий.

— Я запретил им грабёж, — ответил Эйрих. — Но должен дать им что-то взамен.

— Каждый твой воин, участвовавший в подавлении мятежа, получит по десять солидов, — расщедрился консул.

— Консул Флавий Антемий только что обещал, что каждый из вас, кто будет участвовать в подавлении мятежа, получит по десять солидов, — перевёл Эйрих на готский язык.

— О-о-о! — обрадовался Хумул.

— А это сколько серебром? — спросил Альдагер, один из молодых воинов, рыжеволосый и безбородый.

Многие из них в глаза не видели золотых монет, потому что у готов в ходу серебро и то по весу, а не монетами, поэтому обычные жители знают только, что золото — это баснословно дорого.

— Двести сорок силикв, — ответил Эйрих. — Будто бы ты за один день отработал у меня полные двести сорок дней.

— Ого… — протянул Альдагер.

— Это намного больше, чем вы могли бы награбить в городе, если бы я вам позволил, — усмехнулся Эйрих.

— По делу, — кивнул Ниман Наус. — Быть добрым, оказывается, выгодно!

«Быть добрым» — это у него означает отправиться на улицы Константинополя и азартно вырезать его буйствующих жителей.

— Ждите здесь, — сказал Эйрих и пошёл экипироваться.

Он надел свои доспехи, кольчугу с пластинчатым нагрудником, водрузил на голову римский шлем, вооружился своим топором и взял в левую руку свой щит, красный с позолоченной хризмой.

Хризма — это верный признак того, что щит римский, ведь варвары предпочитают рисовать на щитах что угодно, начиная от зверей, заканчивая отрубленными головами людей, но христианских символов он у них никогда не видел. Вандалы, хоть и ариане официально, носили на щитах знак рода асдингов, а готы предпочитают орнамент и изображение Хродвитнира.[34]

Теперь, когда у готов появится много римских щитов, следует ожидать некоторого изменения сюжетов нащитной живописи.

Верный лук занял своё место за спиной, как и два колчана с отборными стрелами. Пусть не нужна особая точность, ведь враг будет ходить большими и плотными толпами, но заведомо плохих стрел у Эйриха нет, поэтому придётся тратить хорошие.

Обозники и двадцать воинов остаются на охрану, как услышал Эйрих, Ниман уже распорядился.

— Выдвигаемся! — приказал Эйрих, выйдя из казармы. — В плотный строй, щиты наизготовку!

Альвомир, покрытый своей несокрушимой бронёй, буквально выбежал из казармы, с готовностью взмахнув своей здоровенной секирой. Вслед за ним выскользнула Эрелиева, на ходу подтягивающая ремешок шлема.

— Щит забыла! — крикнул ей Эйрих. — Бегом за ним!

Будут камни, много камней, поэтому лучше быть готовыми быстро выставить стену щитов.

Сестрёнка молнией сбегала в казарму и вышла оттуда уже со щитом, зелёного окраса, с красной хризмой и блестящим на солнце стальным умбоном.

— За мной! — дал следующий приказ Эйрих.

Они вышли через Бронзовые ворота, у которых уже начала занимать оборону оставленная охрана, а затем пошли к медному рынку, за которым находились казармы схолариев.

Рядом с Эйрихом шёл Флавий Антемий, время от времени нервно одёргивающий тогу. Эйрих бы тоже нервничал, окажись в подобной ситуации и будь на месте консула.

Город легко можно потерять на неопределённое время, если не действовать быстро.

Когда они достигли Милиария, слева от него уже выползала людская толпа. Тысячи людей, разношёрстных, одетых не очень богато, но вооружённых камнями и дубинками.

— Налево! — скомандовал Эйрих. — Стена щитов!

Горожане уже увидели покрытых бронёй и ощетинившихся копьями воинов, поэтому многие предпочли продраться через толпу и уйти подальше от места предстоящего кровопролития, но заводила толпы прокричал что-то гневно-восторженное и указал на спешно строящихся остготов.

Толпа подалась вперёд и начала кидать камни.

Расстояние было приличным, поэтому большая часть камней банально не долетела. Долетевшие же камни задели нескольких воинов, но, в основном, бессмысленно постучали об их щиты.

— Бросай! — приказал Эйрих.

Пятьдесят воинов, укрывавшихся до этого за щитами соратников, бросили дротики.

Тяжёлые дротики, имеющие длину около полутора градусов,[35] бесследно пропали в наступающей толпе, вызвав испуганные вскрики. Внешне это почти ни на что не повлияло, но Эйрих понимал, что сейчас у них стало на сорок-пятьдесят противников меньше.

На копья нанизались тела, по щитам затарабанили дубинки и руки. Эйрих стоял в переднем ряду, а рядом с ним возвышался Альвомир, уже пустивший в ход свою секиру.

Благодаря своей высоте гигант успешно доставал до голов мятежников, оттесняя слишком близко подобравшихся щитом. Аномальная сила его успешно сдерживала хаотичный натиск граждан и позволяла убивать с некоторым комфортом, в то время как другие готы с трудом уличали моменты для взмахов своими топорами и тычков копьями.

Эйрих старался не отставать от других, нанося вертикальные удары боевым топором, доставая, в основном, по воздетым рукам и буйным головам.

Очень быстро действия остготов начали приносить издалека видный результат — трупов гражданских становилось всё больше, под ногами живых мятежников не осталось твёрдой земли и осознание причин этого создало правильные и полезные мысли в их головах.

Непонятно как, возможно, что по необъяснимо ощутимому изменению атмосферы, а может и по смене интонаций в воплях мятежников, Эйрих понял, что уже одержал победу в этом уличном столкновении. И в подтверждение этой его мысли мятежники сначала ослабили натиск, а затем стихийно побежали.

— В атаку! — почувствовал лучший момент для контратаки Эйрих. — Убивайте всех, пленных не брать!!!

Стена щитов, сильно деформированная неорганизованным натиском мятежников, прекратила своё существование и строй смешался.

Теперь воины получили больше пространства для замахов, что позволило им ещё быстрее убивать пытающихся спастись мятежников.

Будь у граждан хотя бы какая-то воинская подготовка, а также надлежащего качества оружие, это столкновение затянулось бы надолго, но ничего этого не было, поэтому остготские воины легко зарубают и закалывают мятежников, уверенно продвигаясь к нужному перекрёстку.

Эйрих, держащийся ближе к правой части улицы, оглянулся назад. Улица за спинами его воинов была завалена трупами, под которыми растекалась одна большая лужа крови.

— Прекратить преследование! — приказал Эйрих, когда они добрались до перекрёстка. — Общий сбор!

С явной неохотой, стараясь прикончить хотя бы пару-тройку дополнительных мятежников, остготы собрались в некое подобие строя.

— Направо! — скомандовал Эйрих. — Вперёд!

Они оставили за собой много мертвецов, но это только начало.

— Остановитесь! — крикнул дозорный с башенки на крыше казармы схолариев.

— Пропусти нас, воин! — крикнул ему в ответ консул. — Я консул Флавий Антемий, а со мной отряд претора Эйриха Ларга, верного императору!

Император мёртв, что досадно, но сообщать такое воинам было бы очень преждевременно, это понимал Флавий Антемий, это понял Эйрих.

— Что там опять?! — открыл окошко в воротах некий бородатый мужчина в шлеме. — Консул?..

— Открывай поживее! — приказал ему Флавий Антемий. — Город погружается в пучину хаоса! Но мы всё ещё можем прекратить мятеж!

— Мы идём к Ипподрому, — сообщил ему Эйрих. — Дальше тут сами разбирайтесь.

— Идите! — разрешил консул. — Сможешь удержать их внутри до нашего прихода — выплачу лично тебе сто солидов!

Экстренная ситуация, как понял Эйрих, положительно сказалась на щедрости Флавия Антемия, раз он готов заплатить целое состояние за эту вполне выполнимую задачу.

Кивнув, Эйрих вернулся к своему отряду и повёл его к Ипподрому, который располагался примерно в тысяче или в тысяче двухстах шагов от казарм схолариев.

А на дигиппии, открытом пространстве перед Ипподромом, их встречала многотысячная толпа горожан.

— Убить всех! — приказал Эйрих. — Эрелиева, переходи на лук!

Относительно слаженный рывок, лишь мягко нарушивший строй, после чего они врезаются в не спешивших бросаться в атаку мятежников.

Видимо, слухи о том, что недавно была резня у Милиария, уже начали распространяться по городу, что не могло не сказаться на боевом духе практически только начавших мятеж горожан.

Эта резня была… рутинной. Достойного сопротивления мятежники оказать не смогли, поэтому отряд Эйриха очень легко прошёл к Чёрным вратам Ипподрома, после чего занял там оборону, посреди трупов константинопольских простолюдинов.

Выходов с Ипподрома много, но такой большой, чтобы позволить быстро вывести десятки тысяч людей, всего один. И Эйрих только что его заблокировал.

Признаки организации были, небольшая группа вооружённых мечами мятежников попыталась отбить врата, но их легко удалось отпугнуть дротиками.

«Слабаки», — подумал Эйрих с презрением. — «Не воины».

Повисла неловкая, но очень шумная, пауза. Вызвана она была тем, что мятежники больше не могли выходить на грабёж города, а воины Эйриха не собирались наступать, потому что задача была удержать Чёрные врата.

— За кого вы сражаетесь?! — раздался выкрик из толпы.

Этот выкрик заставил испуганно гомонящих мятежников замолкнуть.

— Кто ты такой, чтобы спрашивать это у нас? — спросил Эйрих в ответ.

— Я — Фока, димарх партии «зелёных»! — сообщил вышедший из толпы мужчина примерно тридцати-сорока зим.

— Эрелиева, — тихо произнёс Эйрих.

Из-за стены щитов вылетела стрела, попавшая точно в центр груди этого Фоки.

— Фоку убили! Убили! Фоку убили, душегубы! Убить их! Навалимся!

Ожидаемо, что остальным мятежникам не понравилось убийство их димарха. Это буквально не оставило им выбора, кроме как атаковать сравнительно немногочисленный отряд остготов прямо сейчас.

Эйрих же получал немного отдалённую выгоду — димарха нет, а значит кто-то обязательно должен занять его место. А ещё уже покойный димарх хотя бы как-то представлял план дальнейших действий. У нового димарха точно не будет сколько-нибудь проработанного плана, что облегчит задачу полного уничтожения восставших.

Но, к некоторому удивлению Эйриха, дальше призывов к убийству варваров дело не пошло. Как стояли мятежники, так и продолжили стоять. Возможно, молниеносное убийство димарха «зелёных» послужило не причиной для ярости, толкающей разорвать и уничтожить вероломных дикарей, а дополнительным напоминанием для каждого, что всякий смертен, даже такой важный человек, как димарх Фока.

Так и стояли. Эйрих и его воины ждали, когда же мятежники бросятся в узкий проход Чёрных врат, а мятежники ждали непонятно чего, топчась в нерешительности. Но стояли и ждали далеко не все — кое-кто уже пробирался в сторону ближайших помещений, откуда можно слинять с Ипподрома и сохранить свою жизнь.

И дождались.

Схоларии, охранное войско императора, что-то отдалённо напоминающее кешиктенов Темучжина, пробились через помещения Ипподрома и начали строиться на песке.

Обернувшись, Эйрих увидел отряд из двух сотен ауксилариев, подошедший к Чёрным вратам.

— Перестроиться, — приказал Эйрих. — Приготовиться к отходу.

Мятежники совсем пали духом, поэтому атаку на Чёрные врата стоит ждать лишь тогда, когда до них дойдёт, что в этих вратах единственный их шанс на спасение.

— Претор Эйрих Ларг? — спросил центурион в шлеме с пурпурным гребнем.

Ауксилия держалась на дистанции. Это выглядело, как минимум, странно.

— Я, — ответил Эйрих, посмотрев на едва приблизившегося центуриона. — Пришли нас заменить?

— Консул приказал позаботиться о том, чтобы мятежники не сумели пройти сквозь Чёрные врата, — сообщил центурион.

— Тогда мы уступаем вам это место, — сказал на это Эйрих.

— Стоять, мятежник! — вдруг возбудился центурион. — За учинение мятежа…

— Эрелиева! — крикнул Эйрих. — К бою, стена щитов!

Сестрёнка не растерялась и пустила стрелу в не ожидавшего такого стремительного развития событий центуриона. Трёхгранный наконечник вошёл глубоко в левое бедро центуриона, не прикрытое ничем, кроме кожаных птериг с бронзовыми набойками. Выкрикнув что-то болезненное и неразборчивое, центурион упал, а отряд его ощетинился мечами.

«Немного неожиданно», — подумал Эйрих, отступая к спешно создаваемой стене щитов. — «Если вероломство в Константинополе в порядке вещей, то мы вообще правильно поступаем, когда хотим попасть в Рим?»