Чингисхан. Пядь земли

Глава двадцать вторая Остготская удача

— … а потайные сотни потеряли половину воинов! — продолжал доклад Аравиг. — Общие потери войска пока не установили, но мы посчитаем!

Бой не закончен, ведь у гуннов ещё остались резервы, но возникла небольшая пауза, связанная с завесой отравляющего дыма, преградившая путь и видимость. Дариураш не знает, что происходит за завесой и как дела у Эйриха, впрочем, это верно и для Эйриха.

Пока шёл бой, у Эйриха в голове с треском рвался очередной шаблон. Создание локальных завес, чтобы дым закрывал только нужные участки, а не всё поле целиком — вот что послужило причиной озарения.

В предыдущих случаях применения дыма всё было несколько иначе. Римлян Феомаха они буквально выкуривали из бражного дома, дым там играл роль удушителя, в случае с асдингами у Дуная дым был использован как комбинация удушения и попутного сокрытия подхода войск Эйриха, а здесь, в битве у деревни Визивина, он применил нечто новое, что сам осознал далеко не сразу.

Кто-то из наблюдающих за ходом боя точно понял то же, что понял Эйрих, даже неудивительно будет, если гуннские военачальники тоже что-то поняли, но рецепт дымовой смеси узнать не так уж и просто.

— Сколько гуннов уже пленили? — спросил Эйрих, глядя на всё ещё существующие очаги сопротивления.

Это отряды, всё ещё не добитые остготами, этакие полуостровки из воинов, стойко отражающие вражеский натиск. Но им скоро настанет конец, потому что консул Зевта отправил две тысячи на фланговый обход и удар в тыл. Скоро с этой частью врагов будет покончено.

А из дымовой завесы, тем временем, выезжали жутко кашляющие конные разведчики. Кони под ними храпели и задыхались, но ездоки и сами испытывали худшие ощущения в жизни. Иудейская смола, смешанная с громовым камнем и серой, работает даже лучше, чем исходный эйрихов рецепт, потому что громовой камень, смешанный с серой, очень сильно дымит, создавая непроницаемый для глаза густой дым, пахнущий очень неприятно. Испытания, проведённые Эйрихом в деревне, показали, что он не прогадал, когда платил за громовой камень безумные деньги. Результат налицо, а значит он сделал всё правильно.

— Уже что-то около двух тысяч с лишним! — ответил, всё так же возбуждённый от накала битвы, Аравиг. — Хомутаем и под охрану!

— Тяжело раненых сразу добивать, они вряд ли дойдут, — вздохнул Эйрих. — За остальными следите особо тщательно, они нам очень нужны.

— Сделаем! — радостно воскликнул Аравиг. — Ох, вот это бой! Вот это бой!

— Он ещё не закончился, — сказал на это Эйрих. — Возвращайся к своим и ускоряй захват пленных!

— Всё сделаю! — заверил его Аравиг.

Воодушевление от такой необычной победы охватило не только тысячников, но и обычных воинов. Даже стоящие в резерве элитные воины разных дружин испытывали необычайное вдохновение, хотя их заслуги в этом исходе не было. Всё дело в том, что делёж трофеев с битвы будет проходить по-старому обычаю, то есть больше всех выигрывают вожди и дружинники, а обычным воинам достанется не так уж и много, если сравнивать.

Один из гуннских разведчиков выехал из дыма, слезящимися глазами оглядел ужасающую картину уничтожения вандалов и визиготов, развернул коня, после чего схлопотал три стрелы в спину — по нему ударило три десятка лучников.

— Надо было поставить наблюдателей в отдалении от поля боя… — тихо произнёс Эйрих, подходя к тележной башне.

Новое средство для сокрытия передвижений войск требовало новых способов управления.

«Почему я не додумался о таком раньше?»[63] — разочарованно подумал Эйрих. — «Хотя я слышал и даже разок применял поджигание степной травы, но никогда не думал, что источники дыма можно носить с собой и использовать их только тогда, когда выгодно».

Мимо ставки командования начали вести пленных. Обезоруженные и лишённые брони, связанные верёвками, они плелись в неизвестность, надеясь на милость победителей.

Наконец, из дыма вышло некоторое количество гуннских воинов. Шли они по правому краю, но даже там им пришлось подышать отвратительной и ядовитой вонью. Нужно было срочно возвращаться на тележную башню, где уже с волнением оглядывался в поисках Эйриха отец.

Зевте действительно неоткуда было взять навыки управления большой армией. Кажется, что там много ума не надо, но это далеко не так. Нет, если на противоположной части поля брани стоит точно такой же неумеха, то шансы будут примерно равны и исход станет напрямую зависеть от могущества армии, но если там находится продуманный стратег, то дела очень плохи.

Понимающих тактику и стратегию вождей очень мало, а вот у римлян их учат. Даже Эйрих, изучавший стратегемы по книгам, узнал много что нового, а также дополнительно подтвердил то, что и так знал. Это неоспоримое преимущество, потому что варварские вожди имеют возможность учиться только у сказителей и по опыту отцов и дедов. Но сказания искажают правду, а память отцов и дедов, со временем, ухудшается. На пергаментах же сведения сохраняются десятки, а то и сотни зим. Мудрость предков буквально проносится сквозь века.

Вскарабкавшись на башню, Эйрих увидел облегчение на лице отца.

— Что будем делать? — спросил консул.

— Тысячи Варабана и Алдавульфа по левому флангу, тысячи Браны и Мита по правому флангу, — ответил Эйрих. — Тысячи Грунара, Хродариха, Бертаза и Совилы в центре, но чтобы взяли пики и поставили сплошную стену щитов.

— А-а-а, хочешь связать гуннов спереди, а затем зайти по флангам? — догадался отец.

— Да, — ответил Эйрих. — Дариураш почти не видит поля боя, поэтому будем уповать, что его тысячники ещё тупее, чем наши.

— А что он может сейчас? — обеспокоенно спросил Зевта.

— Раздай приказы, — попросил его Эйрих.

Зевта опустил взгляд на ожидающих его слов гонцов. Он быстро раздал команды и поручил доставить их указанным тысячникам.

В будущем легионе Эйрих будет использовать сигналы флагами, как привык. Тут команды отдавались сигнальным рогом, как у народов запада из прошлой жизни. Но Эйриху такое показалось неприемлемым, ведь враг узнаёт о твоих решениях одновременно с тобой. Пришлось пожертвовать скоростью передачи, отправляя конных гонцов к тысячам. Не так надёжно, как рогом, зато тайна замыслов раскрывается слишком поздно для врага.

— Так что он может сейчас? — повторил свой вопрос отец.

— Здесь и сейчас? — уточнил Эйрих, на что получил утвердительный кивок. — Если бы он всё видел, то применил бы против наших воинов, заходящих в тыл его войску, стоящих в резерве всадников. И это стало бы смертельно опасно для нас, если бы я не стал ничего предпринимать.

— И что бы ты сделал в ответ? — поинтересовался Зевта.

— Я бы отправил на перехват его коннице нашу конницу, — пожал плечами Эйрих. — Причём с тем расчётом, что перехват будет недалеко от наших пеших воинов.

Гонцы поскакали к закреплённым за ними тысячам.

— И всё? — не понял отец.

— Не всё, — покачал головой Эйрих. — Ещё я отправил бы пару тысяч из резерва на подмогу тем тысячам, что отправились добивать завязших вандалов и визиготов. Но помогать добивать они бы задачу не получили, а встали бы стеной щитов и копий, чтобы предохранить добивающих от удара вражеской конницы, если та вдруг победит.

Он не питал иллюзий о своей кавалерии. Лучше гуннской сейчас просто нет и опасно считать иначе. Римляне, как бы ни кичились выучкой своих всадников, признают, что конница кочевников слишком сильна, чтобы вступать с ней в лобовое противостояние.

— Но он не видит поле брани, — произнёс Зевта. — Что он может, учитывая, что не видит происходящего?

— Я бы, окажись на его месте, затрубил отход, — ответил Эйрих. — Но у него ещё остались конные лучники, поэтому он может рискнуть продолжать нападение.

Эйрих опустил упоминание того, что он затрубил бы отход только в том случае, если бы знал, что полководцем противника является кто-то вроде него. Дариураш точно знал, что из Зевты стратег никакой, поэтому мог посчитать, что всё произошедшее — колдовство и незаслуженная остготская удача.

Потери, нанесённые пешими вандалами и визиготами, очень высокие, это видно по тому, сколько мертвецов лежит на поле. Даже если больше половины из них принадлежат врагам, половина насчитывает около трёх-четырёх тысяч.

«Как быстро и незаметно умирают люди…» — подумал Эйрих с выражением философской отрешённости на лице. — «И мы убьём сегодня ещё больше».

Задумка со скрытыми кольями — это не его личная придумка, но она была поистине хороша. Он подсмотрел её в «Комментариях к Тактике Флавия Арриана» — труд за авторством Анонима был куплен в Константинополе, практически за копейки. Там был написан этот изобретательный приём, применённый против конницы Сасанидов во время похода шахиншаха Шапура I на римскую Сирию. Ничего сложного, но зато эффективно. Главное было хорошо замаскировать опущенные колья. Тогда римляне применили песок под ногами, а Эйрих использовал снег. Наверное, воины чувствовали себя глупо, когда носили снег на кожаных волокушах. А теперь они так точно не считают, особенно поглядывая на гуннов, мирно лежащих на этом снегу вместе со своими конями…

Можно было и просто оставить колья в выставленном положении под снегом, но тогда гунны могли что-то заподозрить, а так нехитрая конструкция лежала под снегом и стала смертельно опасной только когда на то была воля Эйриха.

«Лучше, конечно, вкапывать колья глубоко в землю…» — мимолётно подумал он. — «Но не в такой же холод рыть ледяную землю? Нет, я всё хорошо придумал».

— Посмотрим, что будет, — решил Зевта.

Тем временем, обходящие с флангов отряды добрались до места и начали атаку. Без традиционного броска дротиков, потому что за врагами стоят свои, но быстро и яростно. Вандалы и визиготы все эти передвижения видели, но всё, на что хватило их тысячников — выставить примерно половину своих сил навстречу новым врагам. Естественно, ценой натиска на главное направление.

С той стороны поля затрубил рог и Эйрих понял, что Дариураш не стал испытывать Тенгри и решил отходить. Разумное решение.

Вопль отчаяния донёсся со стороны недобитых врагов. Отступить они уже не могли, поэтому можно сказать, что их оставили на заклание остготам.

Дух врагов упал и двухстороннее добивание ускорилось. Спустя какие-то десятки минут, всё было кончено.

Много кого взяли в плен, потому что Эйрих обещал платить по полсиликвы за каждого пленника — вот такой он щедрый человек.

Битва подошла к своему финалу и итог её показал триумф остготского оружия.

— Хорошая работа, сынок, — похвалил Эйриха Зевта.

— Благодарю тебя, отец, — поклонился тот.

Всё прошло гораздо лучше, чем Эйрих ожидал. Он думал, что Дариураш точно имеет какие-то свои приёмы, позволяющие ему побеждать, но руки его оказались пусты.

«Может, поэтому я о нём никогда не слышал?» — подумал Эйрих. — «Даже об Улдине ходили разные слухи. Говорили, что он изощрённый тактик, хорошо знал римлян, поэтому почти всегда одолевал их, а о соседних племенах и речи не шло — он побеждал в каждом сражении с другими варварами, куда только вступал. А Дариураш — новичок, возомнивший себя великим полководцем. Будет ему наукой».

Безобразная куча грязи, в которую превратилось поле брани, всасывала ноги живых, но не мёртвых. Мертвецы, казалось, не интересовали эту грязь, лёжа тут и там.

Они потеряли много, гунны потеряли меньше, но каждый потерянный всадник был дороже простых остготских воинов, вынесших на себе всю тяжесть битвы, а вот покорённые гуннами племена… Возможно, что вандальские и визиготские воины среди гуннских подданных остались лишь в призрачных количествах.

На фоне серое небо, в такой сезон грозящее холодными и сильными ветрами, вокруг поля белым-бело, падает мелкий снежок, воздух стылый и солнце близится к горизонту.

Ещё пара часов и станет совсем темно, поэтому нужно торопиться.

— Аравиг, доклад! — громко позвал Эйрих.

Вряд ли гунны решатся заходить в деревню Визивина ещё раз, но жителей Зевта решил увезти. Большая часть домов уже сгорела дотла, ведь почти никто их не тушил. Не тушили потому, что большей частью те, кто успел, сбежали в ближайшие леса, а оставшиеся в деревне были истреблены гуннскими налётчиками. Вот выживших, коих осталось восемьсот девяносто семь душ, остготское воинство забрало с собой, вместе с пожитками и честно взятыми с гуннов трофеями.

Гунны ушли за Дунай. Был соблазн броситься в погоню, растоптать их в прах, но Эйрих оценил риски как неприемлемые.

Даже те потери, что они уже понесли, являлись серьёзными, потому что вандалы и визиготы какие угодно, но не плохие воины. Кавалерия гуннов и сарматов, к слову, несмотря на эффективное заграждение, всё же нанесла ощутимый урон. Без потерь не бывает, но преследование гуннов сулило ещё большие потери, потому что у них остались боеспособные подразделения конных лучников, которые, как очень хорошо знал Эйрих, могут отступать очень долго и кроваво для преследователей. Пришлось оставить амбициозные планы по тотальному уничтожению гуннского войска и остановиться на достигнутом.

— Что вы будете с ними делать? — Русс указал на пленных, бредущих под конвоем.

— Продам, — пожал плечами едущий рядом с ним Эйрих. — Не подскажешь, сколько стоят такие рабы?

— Крепкие, из воинов… — задумался римский примипил. — Думаю, пятьсот-шестьсот силикв. Но ты же везёшь сразу много…

— Две тысячи восемьсот сорок семь, — назвал точную численность Эйрих.

— Тогда цена на рынке резко упадёт, — вздохнул Русс. — Ожидай, что втрое или даже впятеро. Лучше бы тебе договориться с оптовым закупщиком на твёрдую цену, потому что продажа в одном городе неизбежно скажется на ценах в других городах, а быстрее слухов ты их возить не сможешь.

— Но можно ведь отправить сразу десяток отрядов с малым количеством рабов, — не согласился Эйрих.

— Ты знаешь, как они мрут? — усмехнулся римлянин. — А ещё они воины, поэтому склонны к побегу, что влечёт потери, снижающие твой итоговый доход. Нет, надо продавать их сразу, ну или в двух-трёх городах. Также учитывай, что их надо хотя бы как-то кормить всю дорогу, чтобы они сохранили товарный вид. За голодных рабов оплата сильно ниже.

— Резоны в твоих словах есть, — согласился Эйрих. — Не то, чтобы мне было это важно, но просто любопытно: куда дальше отправятся проданные рабы?

— Сначала их разделят на покорных и непокорных, — начал объяснять Русс. — Это быстро определяется в школах для рабов. Кого-то из них обязательно купят ланисты, но это будут самые крупные и умелые, а купят их не больше сотни в общем, потому что достаточно богатых ланист в наши времена не так уж и много. Ещё самых молодых, смекалистых и покладистых, но тут таких мало или вовсе нет, купят для обучения в мастеровые или в услужение. Нет, последнее очень вряд ли. Остальные же, без каких-либо альтернатив, пойдут в шахты и латифундии. Если их купит крупный и влиятельный магнат, то им доведётся поработать и там, и там. Тяжкая судьба их ждёт, конечно…

— Почему тяжкая? — не понял Эйрих.

Он вдруг понял, что только слышал о шахтах и латифундиях, совершенно не представляя себе, как там всё устроено. Не пришлось к случаю спросить у знающих людей, но это дело поправимое.

— Потому что из шахты возврата к свободе нет, как и с латифундии, — ответил Русс. — Раб там будет работать до тех пор, пока не умрёт. Продыху давать не будут, плохо просыпаешься — плетей, не работаешь — плетей, медленно работаешь — плетей, долго ешь — плетей. Поранился — первый раз подлечат, но взамен, как поправишься, увеличат время работы на несколько недель, чтобы окупить визит лекаря, второй раз поранился — сильно подумают о том, чтобы не лечить тебя, а снова погнать на работы, но может повезти и всё же подлечат. Третье ранение — это гарантированная смерть. Там нравы жестокие, потому что работают люди, которые рабов за людей не считают. Сбежать почти невозможно, всё отлажено так, что за каждым шагом каждого раба кто-то наблюдает. А даже если ухитришься сбежать, очень быстро найдут и загонят с псами. Потом наказания и работа до тех пор, пока не сдохнешь. Я вообще никогда не слышал, чтобы с шахт или латифундий кто-то сбегал… Участь хуже смерти.

— А ради чего такие суровые условия? — поинтересовался Эйрих, не сильно впечатлённый грядущей страшной участью гуннов и их прихлебателей.

— Как ради чего? — удивлённо переспросил Русс. — Ради денег, конечно же!

— И много денег зарабатывает, скажем, латифундист, с одного раба? — спросил Эйрих.

— Очень много, — усмехнулся римлянин. — Десять или двенадцать стоимостей — это минимум. Обычно двадцать или тридцать. Если бы латифундии не были таким прибыльным делом, этим бы никто не занимался.

— Хуже смерти, говоришь? — с усмешкой спросил Эйрих. — Значит, надо довести до ваших земель каждого.

Пир в честь победы прошёл мимо Эйриха. По пути он подхватил какую-то заразу и свалился с жаром. Его наскоро привезли в ближайшую деревню, оказавшуюся деревней сенатора Дурисаза, и Эйрих отлёживался почти одну декаду, под попечительством Эрелиевы, Альбоины и Альвомира. Потом болезнь сбила с ног Альбоину, но Альвомир и Эрелиева чувствовали себя отлично.

Воевать зимой — это плохо.

Когда все выздоровели, они приехали в родную деревню и увидели, что попойка, начатая в честь блестящей победы неожиданно прорезавшегося стратегического гения консула Зевты, продолжалась до сих пор.

Сам консул почти безвылазно находился в бражном доме, где не прекращали произносить тосты, а жители деревни ходили весёлыми, ведь наливали всем и сколько угодно.

Из позитивных новостей было то, что римские инструкторы, по инициативе Виссариона, набрали шесть сотен добровольцев из остготской молодёжи.

«Наверное, очень качественно тренируют, раз там на каждого новобранца больше, чем один инструктор», — подумал Эйрих, решивший наведаться в тренировочный лагерь завтра. — «И надо будет сегодня уговорить кого-то из молодых воинов, участвовавших в походе».

Он вышел из дома, где отогревался у каминуса после зимней рыбалки: Саварик, во время праздной беседы, подсказал ему, что зимой рыба гораздо жирнее, а добывать её можно той же удочкой, но через лунку. Эйрих о таком способе не знал, поэтому решил испытать.

Домой он вернулся с шестью жирными окунями, клюнувшими на дармовую еду с небес. Было холодно сидеть на деревянной чурке, поэтому на следующую рыбалку он оденется теплее и прихватит бурдюк с вином.

«Ещё костёр на берегу не помешает, но надо будет брать кого-то, кто проследит за огнём», — сделал себе мысленную заметку Эйрих. — «А то ходить туда-сюда с берега на лёд — это никакой не отдых».

Мать, конечно, обрадовалась рыбе, но её явно больше радовал тот факт, что с Эйрихом всё обошлось. Как рассказали Валамир и Видимир, она места себе не находила, узнав, что её любимчик слёг с какой-то хворью неизвестно где, неизвестно у кого. Почему-то это беспокойство вызвало неожиданное чувство теплоты в душе Эйриха — он не один в этом мире, о нём кто-то думает и беспокоится. Отец, конечно, тоже беспокоился, по-своему, ведь его дружина три дня искала по окрестным лесам хоть какого-нибудь знахаря, но отец был подчёркнуто спокоен и не проявлял эмоций, как это пристало достойному мужу.

Умом Эйрих понимал, что мать беспокоилась только потому, что она мать и не может иначе, но в душе ему всё равно было приятно.

«Не ожидал я, что меня, после стольких прожитых зим, так просто растрогать…» — подумал он с усмешкой.

Теперь, когда пределы остготского улуса в безопасности, зима пройдёт спокойно.

Вообще, традиционно зимой особо-то нечего делать. Но не Эйриху.

У него полно забот в любое время года: надо следить за подготовкой будущих остготских легионеров, разбираться с аркобаллистами, которые следует освоить в производстве и внедрении в будущий легион, надо освежать знания в новых и старых стратегемах, написанных в книгах, надо разрабатывать и пробовать новые — дел много и остатка зимы может оказаться мало…