Чингисхан. Пядь земли

Глава двадцать пятая Кровь войны

— Уд ему, а не войско! — выкрикнул Зевта прямо в лицо послу.

Посла звали Валией Среброгласым. Он считается уважаемым среди своих визиготом, не последним человеком в свите рейкса Алариха. А тут ему предлагают передать рейксу, что ему дадут уд, а не войско.

Эйрих с интересом смотрел на этого визигота. Ему где-то пятьдесят с лишним зим, сложением он крепок, хорошо выглядит для своего возраста, а значит, не оставил воинскую стезю. Волосы чёрные, с проседью, глаза серые, борода густая, заплетённая в косички, а на лице есть несколько неглубоких шрамов. Одет богато: в пурпурную тунику с золотым шитьём, чёрные штаны, тоже расшитые золотом, на шее у него золотая цепь с рубином, на руках парные золотые браслеты с языческим орнаментом — успешный человек, с какой стороны ни посмотри.

— Ты как вообще разговариваешь с консулом?! — вторил Зевте Варабан, человек из ближней дружины.

Валия молчал, глядя Зевте прямо в глаза.

Ситуация складывалась напряжённой, потому что Аларих, судя по всему, наказал своему послу требовать, а не просить. Наверное, рейксу было трудно поверить слухам о том, что у остготов всё настолько сильно изменилось.

— Я представляю здесь рейкса, а ты ведёшь себя как… — начал Валия.

— Как я себя веду? — перебил его Зевта.

— Слушай… — Валия сделал паузу. — Рейкс Аларих делает предложение…

— А, теперь это уже предложение?! — перебил его Зевта. — Брана, напомни-ка мне, как звучало его «предложение».

— «Рейкс Аларих требует дать воинство племени остготов для кампании против римлян», — процитировал старший дружинник. — «Остготы должны дать не менее пятнадцати тысяч воинов, из которых не менее трети должны быть в кольчужных бронях».

— Эйрих, как считаешь, это предложение? — посмотрел консул на сына.

— Не очень-то похоже на предложение, — произнёс Эйрих. — Но это и не ультиматум, потому что нет угрозы последствий в случае неисполнения. Скорее, это указание собственному племени.

— Валия, скажи мне, почему Аларих обращается с нами как с собственным племенем? — перевёл взгляд на визигота Зевта.

— У нас сейчас очень тяжёлая обстановка, мы нуждаемся в новых воинах, — произнёс тот. — Римляне сопротивляются, поэтому было бы неплохо, если бы вы поддержали нас.

— Вот с этого и нужно было начинать… — усмехнулся Зевта, а затем посерьёзнел, вперившись в визигота тяжёлым взглядом. — Какое у тебя есть предложение для нас, Валия?

Эйрих не сомневался, что Аларих дал надлежащие инструкции своему послу и наделил его полномочиями принимать решения. Не сомневался в этом и Зевта, поэтому сейчас он будет выжимать из Валии максимум, после чего передаст итог Сенату, который будет принимать решение.

— Мы слышали о том, что вы и так собираетесь в Италию, — произнёс Валия. — Поэтому рейкс Аларих предлагает присоединиться к его походу и взять с римлян всё, что нам причитается.

— Видимо, Аларих совсем забылся и охамел там, среди римлян, раз посчитал, что можно начинать переговоры с нами с повелений, — произнёс Зевта. — Ты уже не нравишься мне, Валия. Но ты новый человек у нас, много чего не знаешь, поэтому мы спустим тебе твою наглость, один раз. А теперь я хочу услышать достойное остготского народа предложение.

— Равное право раздела добычи, — произнёс Валия. — Половина визиготам, половина остроготам. Совместное командование — рейкс будет учитывать мнение вашего консула при принятии решений…

— Совместное командование — это не учёт мнения при принятии решений, — вмешался Эйрих.

— Валия, ты начинаешь нравиться мне ещё меньше, — вздохнул Зевта. — Я даже не могу вычленить из твоих слов ничего полезного, что могло бы понравиться Сенату.

— Так слухи не врут? — удивился посол. — У вас действительно есть Сенат и он что-то решает?

Валия, столько лет живя в Италии, не мог не знать, что у римлян есть Сенат, правда, ни на что не способный и не влияющий даже на собственное содержание.

— Он у нас решает всё, — усмехнулся Зевта. — А мы, магистратура, лишь проводим его решения в жизнь…

Ему очень импонировала эта формальная подчинённость Сенату и мнимое бессилие в решении вопросов, которые он не хотел решать. Эйриха, наоборот, коробила эта неприятная часть, где он вынужден был подтверждать своё бессилие в некоторых вопросах, что подчёркивало его ограниченность в возможностях, а отец с неожиданным умением использовал это, чтобы отказывать людям в просьбах и требованиях. Это имело свой резон, но Эйрих понимал, что сам он не такой человек, чтобы ему было удобно ссылаться на высшую инстанцию при отказах.

— Мы так никогда не жили, — вздохнул Валия. — Деды так не жили…

— У нас буквально седобродые деды сидят в Сенате и решают, как нам жить, — парировал Зевта. — Если они неправы, то кто тогда вообще прав? Или ты хочешь сказать, что Аларих умнее и мудрее почтенных мужей, заставших самого великого Германариха?[67]

— Я никогда не утверждал такого, — осторожно произнёс посол. — Но и Аларих — это достойный представитель рода Балтов и он выдающийся вождь. За ним удача и божья милость.

— Что-то не похоже, раз он вынужден просить помощи у сирых и убогих отщепенцев от основного племени остготов, — скептически хмыкнул Зевта. — Ведь так вы нас называете, правда же?

— Мы не считаем вас сирыми и убогими отщепенцами, — Валия тяжело вздохнул. — Но о помощи правда твоя — с дополнительными воинами наши дела пойдут гораздо лучше.

— А чего ж вы не обратились к Сигеру? — спросил Эйрих.

Сигер — это правитель остготов, находящихся под гуннским гнётом.[68] Он называет себя рейксом, но это не соответствует действительности, так как нельзя называть себя рейксом, когда сверху есть ещё минимум один человек, который говорит тебе, что надо делать и чего делать нельзя.

— Обращались… — признался Валия, а потом посмотрел на консула. — Зевта, а почему ты позволяешь своему сосунку разговаривать с взрослыми мужами как с равными?

— Эйрих не равен тебе… — вздохнул консул и покачал головой.

— Тогда почему он сидит за столом и смеет задавать мне вопросы? — спросил посол. — Ходят смешные слухи о нём, но верить всему, что говорят люди…

— Он выше тебя, — перебил его Зевта. — Эйрих возглавил войско и отразил налёт гуннов. В этой битве он встретил гуннского рейкса Улдина, прямо на поле боя и одолел его в честном поединке. Затем он, во время путешествия в Константинополь, разбил пятитысячное войско асдингов лишь четырьмя сотнями воинов, неплохо на этом заработав! А недавно мы разбили гуннское войско Дариураша, заставив его отступить и это тоже во многом заслуга Эйриха!

Касательно пяти тысяч асдингов он, конечно же, приукрасил. Формально их было пять тысяч, но две с половиной тысячи находились на другом берегу Дуная и в битву не вступали, поэтому Эйрих разбил лишь половину от заявленного числа. А вообще, так эти мифы с преувеличениями и возникают: сегодня их было две с половиной тысячи, завтра к этому прибавят ещё две с половиной тысячи, что были рядом, а послезавтра их окажется уже девять тысяч, потому что Эйрих ведь бился с асдингами, а всё их войско тогда насчитывало примерно девять тысяч воинов и никто не знает, где находились оставшиеся четыре тысячи, может, как раз были на подходе…

— Это ведь слухи, никто не подтвер… — засомневался Валия, который точно отнёс поступающие сведения с востока мистификацией и откровенной ложью.

— Я был там! — стукнул по столу кулаком Зевта. — И воины, одолевавшие полчища асдингов находятся здесь! Спроси любого! И здесь же есть воины, что видели поединок Эйриха против Улдина!

— Ох, что за славный это был поединок… — донеслось со стороны стола, где сидели дружинники Эйриха.

— Так что это Эйрих может спросить сейчас, что это за визигот пришёл и сел с ним за один стол, выдвигая какие-то требования от Алариха! — припечатал Зевта.

Повисла тишина, которую нарушал лишь Альвомир, сидящий в конце длинного стола и азартно жующий жареную курицу. Гиганту нет дела до политики. В его мире не существует никакой политики.

— Я… — заговорил, наконец, Валия. — Я прошу прощения у столь славного воителя.

Эйрих кивнул ему, показывая, что он не обижается. Не обижался он во многом потому, что Валия здесь никто. Должен ли обижаться медведь, если о нём непочтительно отзывается суслик?

«Обижаешься — значит признаёшь равным», — подумал Эйрих.

— Итогом нашего разговора считаю ничто, — произнёс Зевта. — Ты был недостаточно убедительным, чтобы уговорить меня ратовать за твоё предложение в Сенате, поэтому я лишь озвучу им твоё предложение, но и только.

Эйрих бы, на месте Валии, не рассчитывал на многое. Генеральная повестка Сената сейчас вертится вокруг соблазнительной работорговли, крайне прибыльной и не столь обременительной, как война против римлян. И это тоже проблема, потому что от гуннов нужно убираться как можно дальше, ведь они ещё даже не начинали…

«Их больше, они сильнее», — размышлял он. — «Нам сказочно повезло, что Дариураш поторопился. Будь его подход более вдумчивым и осторожным, мы бы утонули в крови».

Эта эйфория от одержанной победы над гуннами, охватившая весь остготский народ, здорово напрягала Эйриха. Он иллюзий не питал и понимал, что в нынешнем своём состоянии остготское воинство против объединённых полчищ гуннов не выстоит. Можно победить их хоть пять раз подряд, но стоит проиграть лишь раз… Тогда их ничто не спасёт.

Может, возвышение Руы с Мундзуком и даст чуть более дружелюбные взаимоотношения остготов с гуннами, но на ситуацию в целом коренным образом не повлияет. Гунны пойдут дальше, будут покорять соседей, убивать и грабить всех, кого встретят, потому что иначе и быть не может. При этом остготы, как ближайшие соседи, будут смотреться соблазнительной целью, даже несмотря на договорённости с Руа. Если бы гуннами правил Эйрих, так всё бы и было. И он остался бы здесь надолго, сокрушая всех, кто посмеет не покориться его воле. Римлянам и окружающим племенам сильно повезло, что он родился среди отщепенцев от остготов, а не на гуннском стойбище…

— То, что ваш Сенат начнёт обсуждать наше предложение — это уже хорошо, — сбил ход размышлений Эйриха Валия.

— Если тебя устроит такое, то ради Господа Бога нашего, — усмехнулся Зевта.

Все присутствующие, кроме визиготов, понятия не имеют о том, как работает Сенат остготского народа. Факт выставления инициативы на обсуждение ещё не гарантирует положительного по ней решения. Это даже не начало пути.

Сенаторы, в изобилии сидящие на трибунах, тихо переговаривались между собой, а Эйрих стоял в центре зала и ожидал начала дебатов.

Изначально он не хотел продвигать идею помощи Алариху, потому что его план заключался в самостоятельном остготском вторжении в Италию, без чьего-либо приглашения, но потом Валия нашёл к нему свой подход. Подход был бесхитростным, но очень действенным.

Валия пришёл к консулу, так как считал, что тот может склонить чашу весов в пользу помощи Алариху. Пять тысяч солидов перекочевали в консульскую казну, а отец, не слишком мудрствуя, извлёк оттуда три тысячи и вручил их Эйриху, дав задание поспособствовать Валии.

Деньги Эйриху нужны всегда, а три тысячи солидов — это очень серьёзный ресурс, позволяющий прямо в этом месяце начать формировать конную ауксилию. Без неё его затея с легионом будет неполноценной, поэтому очень хорошо, что денежки сами приехали в деревню, пусть и не просто так, а за очередное обязательство. Правда, это новое обязательство совпадало с обязательством перед Флавием Антемием, поэтому сильно против косвенной помощи Алариху Эйрих не был. Более того, он собирался извлечь из этого пользу для будущего переселения.

Раньше масштабная разведка была в составе плана подготовки к вторжению, но теперь можно начать эти процедуры гораздо раньше.

«Разведка боем», — подумал Эйрих, разглядывая перешептывающихся сенаторов. — «Проверю боевые качества западных римлян, выведаю важные узлы снабжений…»

— Время дебатов! — возвестил сенатор Торисмуд. — Повестка: выработка решения по инициативе претора Эйриха Ларга! Кто хочет высказаться первым?

— Я хочу высказаться, — подал голос Куруфин из Зелёной фракции.

— Тебе слово, — разрешил Торисмуд.

— Мы посовещались и выработали мнение, что помочь братскому народу можно… — заговорил Куруфин. — Но при условии, что мы не будем отправлять большую часть воинства. Это стержень древа нашего мнения, вокруг него можно сооружать почти любые дополнения и улучшения.

Завладевшая Зелёной фракцией идея работорговли не терпела отвлечения всех сил для больших вторжений, поэтому Куруфин и его люди заинтересованы в том, чтобы выдать чуть-чуть воинов, а остальных направить в набеги на соседние племена. Эйрих уже беседовал с членами Зелёной фракции, которые изначально не хотели выдавать на помощь Алариху вообще никого, но после уговоров они остановились на выделении ограниченного количества добровольцев.

— Ваше мнение услышано и запротоколировано, — кивнул ему сенатор Торисмуд. — Кто ещё уже готов высказаться?

— У меня есть мнение, — произнёс Сигумир Беззубый.

— Мы готовы выслушать, — кивнул ему Торисмуд.

— Сейчас опасные времена, — начал сенатор Сигумир. — Нельзя выделять воинов на какие-то нелепые надобности этого высокомерного недоноска, именующего себя рейксом. Когда он шёл на римлян, неужели не предвидел, что воинов может оказаться недостаточно? Поделом ему.

Ничего нового, потому что он говорит те же слова при любом удобным случае. Позиция Чёрной фракции не изменилась ни на пядь.

— Твоё мнение услышано, — произнёс Торисмуд. — Кто-то ещё?

— Я выскажусь, — поднял руку Дропаней из Красной фракции.

— Так говори же, — разрешил Торисмуд.

— У нас более развёрнутое мнение, чем у остальных, — начал Дропаней. — Как и все остальные, мы предварительно побеседовали с претором Эйрихом, обсудив наше положение в окружающем мире и создали устраивающий нас выход из ситуации, наиболее выгодный для остготского народа.

Он сделал паузу, чтобы оглядеть всех сенаторов.

— Посол Валия, которого, к сожалению, не пригласили на это заседание, предлагает нам некие равные права в походе, при разделе добычи, а также учёт нашего мнения при принятии решений — этого нам решительно недостаточно, — продолжил сенатор Дропаней. — Поэтому мы предлагаем принять предложение рейкса Алариха, но с существенным пересмотром условий. Нам нужна плодородная и безопасная земля. И наши условия будут, так или иначе, связаны с римской землёй.

Снова пауза, чтобы оценить реакцию других сенаторов.

— Какие земли? Чего вы так зацепились за эти проклятые земли?! — возмутился Сигумир Беззубый. — Чем вас эти не устраивают? Мы тут собираем хороший урожай и бороду не чешем!

— Я не закончил, — раздражённо произнёс Дропаней.

— Продолжай, почтенный, — покивал Торисмуд.

— Сначала мы хотели затребовать только земли Апулии и Калабрии, — продолжил сенатор Дропаней, — но потом поняли, что нам нужно больше земель и решили расширить наше требование до Сицилии. Вот на этом мы будем стоять.

— Ваше мнение услышано, — произнёс Торисмуд. — Теперь начинаем полемику. Сенатор Куруфин, так как ты говорил первым, тебе первому и защищаться. Почтенные, готовьте вопросы!

Эйрих всё так же стоял посреди зала, потому что регламент. Седалище сюда не поставили по двум причинам: почтение инициатора обсуждения к заседающим сенаторам, а также несколько наивный способ избавления инициатора от соблазна затянуть процесс. В будущем может быть всякое, поэтому лучше пусть магистры стоят, когда решается вопрос их инициатив…

— Не более полутора тысяч воинов! — аж привстал Сигумир Беззубый.

— Мы за двенадцать тысяч! — вскочил Дропаней.

Сразу начался гвалт, в котором члены фракций пытались перекричать друг друга. Торисмуд устало потёр лицо. Эйрих же сохранял спокойствие, потому что обсуждение находится в заведомо выгодном ему русле: сам факт отправки войск не обсуждается, но обсуждается их количество.

Около часа ругани и взаимных оскорблений, два сенатора, в запале ярости, схватили друг друга за грудки, но их оштрафовали и временно вывели из зала заседания. Раз деньги за драку уже заплачены, то пусть дерутся в своё удовольствие, но не здесь.

— Если предложение почтенного сенатора Куруфина будет принято, то с правкой, что высылаемое остготское воинство будет составлять шесть тысяч воинов, — заключил Торисмуд. — Кандидатуру военного трибуна выберем и назначим только в случае принятия предложения.

Никто в этом зале не сомневался, кто именно будет избран военным трибуном для этого похода.

— Теперь полемизируем о предложении почтенного сенатора Сигумира Беззубого, — продолжил Торисмуд заседание.

— Воинство выделить надо! — воскликнул Дропаней.

— Поддерживаем сенатора Дропанея, но при условии соблюдения лимита на численность, — произнёс Куруфин.

Это работа Эйриха — сближение Красной и Зелёной фракций. В обмен на уступки Красные будут вынуждены учитывать интересы Зелёных, а ещё Эйрих, когда будет находиться в римских землях, должен позаботиться о налаживании связей с неитальянскими магнатами-латифундистами. Африка, Галия и Иберия нуждаются в рабах, это несомненно, поэтому также несомненно то, что они будут готовы покупать товарные количества рабов.

Дальше снова началась перепалка, но менее содержательная, чем предыдущая, ведь Сигумир выступал за полный запрет, не приводя никаких новых аргументов. Большинство победило, поэтому попытка запрета выделения войск полностью провалилась.

— Аргумент почтенного сенатора Сигумира Беззубого не принят, — констатировал Торисмуд. — А теперь полемика по…

— Мы снимаем своё предложение в пользу предложения сенатора Куруфина, — сразу же сказал сенатор Дропаней. — Но с нашим дополнением о затребовании территорий Апулии и Калабрии, а также Сицилии.

— Сенатор Куруфин, вы принимаете дополнение сенатора Дропанея? — спросил Торисмуд.

— Принимаю, — медленно кивнул лидер Зелёной фракции.

— Тогда проведём голосование… — вздохнул Торисмуд.

Голосование показало, что 67 % сенаторов за предложение Куруфина, 22 % за предложение Сигумира Беззубого, а 11 % воздержались.

— Тогда проведём составление списка кандидатов в экстраординарные военные трибуны, — продолжил действовать по регламенту Торисмуд. — Претор Эйрих, по всем понятным причинам, тебе следует покинуть зал заседаний.

— Слушаюсь, почтенный, — поклонился Эйрих и, наконец-то, пошёл в сторону выхода.

А на улице свежесть, резко контрастирующая с духотой наполненного сенаторами зала заседаний.

— Альвомир! — позвал Эйрих.

Гигант обнаружился за зданием Сената. Он, вместе с деревенскими детишками, самозабвенно лепил снежную бабу.

Дети весело перекидывались между собой снежками, а некоторые помогали не на шутку увлечённому Альвомиру.

«Обычно снег к этому времени совсем сходит…» — подумал Эйрих. — «А вчера что-то снова выпал…»

Сезонная погода в провинции изменялась, этого не заметил только тупой, потому что даже слепой чувствовал более долгий зимний холод последние четыре-пять лет.

Протяжённые зимы — это более поздняя посевная, а значит и меньший урожай. Меньше хлеба в закромах — больше риск голода.

«Позаботиться о дополнительном закупе зерна этой осенью», — принял решение Эйрих. — «Легионеры будут хотеть есть всегда, а желудок глух к объяснениям о силе непреодолимых причин отсутствия пропитания».

Но поздняя посевная — это не только вероятные проблемы с зерном, но ещё и возможность. Новые хомуты покупают с неохотой, но когда начнутся проблемы с вспашкой, когда селяне начнут не успевать вспахивать всё выделенное пространство, появится Эйрих, с новым хомутом, не удушающим лошадей.

«Не получилось через благо, получится через беду», — подумал он философски.

— Да, деда? — отвлёкся Альвомир от лепки снежной бабы. — Уже идти?

Снежная баба получалась очень детализированной, почти точно копирующей фигуру человека.

— Ничего, Альвомир, — покачал головой Эйрих. — Долепи её.

Гигант радостно улыбнулся и продолжил лепку.

Эйрих прошёл к дереву, торчащему посреди свободной площадки у Сената. Опёршись плечом в ствол, он ждал, пока Альвомир закончит своё развлечение. Получалось у него недурственно, даже жаль, что это творение скоро растает.

Но просто подождать не получилось, потому что к ожидающему своего протеже мальчику подошла группа детей.

— Дядя Эйрих… — обратился к нему «делегат».

Гундихельм, также известный как просто Гунди — так звали «делегата». Он внук старейшины Идабада, принадлежащего к Белой фракции. Сенатор, насколько успел узнать его Эйрих, благочестивый арианин и любящий отец, обеспечивший своих детей задолго до того, как вошёл в Сенат. Уважаемый человек, к мнению которого прислушиваются.

— Да? Чего хотели? — поинтересовался Эйрих.

— А правда, что ты видел в Константинополе настоящего императора? — спросил ребёнок.

— Правда, — кивнул Эйрих с улыбкой.

— И он действительно ростом на две головы выше Альвомира? — задал следующий вопрос Гунди.

— Ну… — Эйрих замялся.

— И правда, что он ходит в доспехе из золотой чешуи? — не дал ему ответить ребёнок. — А на голове его есть золотой венок?

— Да наврала тебе всё Аудо! — непочтительно выкрикнула низкорослая девочка с рыжей косой.

— Ничего не наврала! — возмутился Гунди. — Дружинники говорят, что римский император был зело могуч, но его убили злые и подлые вороги!

— Враньё! Ха-ха-ха! — рассмеялась рыжая.

Гунди толкнул девочку, та ударила его кулаком в лицо, после чего началась потасовка. Эйрих, некоторое время, без особого интереса наблюдал за происходящим.

— Хватит, — произнёс он, когда у него закончилось терпение.

Дети расцепились. Гунди утёр юшку с носа, а рыжая девочка поправила косу.

— Золотые доспехи его я лично не видел, но слышал, что у него такие есть, — заговорил Эйрих. — Ростом он был не выше, а на две головы ниже, чем Альвомир. И да, его убили наёмники консула Флавия Стилихона, во время гонок на Ипподроме. Я был там, мне пришлось убить нескольких из наёмников, но остальных убил Альвомир.

Гунди и остальные дети перевели взгляды на гиганта, со счастливым выражением лица доводящего снежную бабу до совершенства. Трудно поверить, что такой дружелюбный человек может просто взять и хладнокровно убить группу вооружённых людей, которые специально обучались убийству важных персон.

«Арабы…» — припомнил Эйрих. — «Шармута — так сказал один из них, когда я раздавил ему руку. Жаль, что не удалось взять их живьём и, как следует, допросить».

— А правда, что в Константинополе у римлян избы выше, чем наше здание Сената? — продолжил опрос Гунди.

Откуда им иметь представление о по-настоящему грандиозных зданиях? Как дети могут умозрительно нарисовать перед собой Большой императорский дворец, если самое большое здание, которое они видели в жизни — двухэтажное здание Сената, построенное из брёвен?

— Правда, — кивнул Эйрих. — Если, когда вырастете, станете воинами, может, доведётся увидеть величественные здания Рима.

— Я стану девой щита и обязательно увижу и Рим, и Константинополь! — уверенно заявила рыжеволосая девочка.

— Как тебя зовут? — спросил у неё Эйрих.

— Вальдамерка, дочь Людомара, — представилась рыжая.

На вид ей зим девять, что чуть поздновато для лучника, но приемлемо для всадника.

— О, дочь самого народного трибуна, — улыбнулся Эйрих. — Скажу тебе одно: прежде, чем принимать решение о становлении девой щита, следует спросить разрешение отца. Если он не против, то приходи к Эрелиеве, она подскажет чего дельного.

Девы щита — это почёт не только для семьи, но и для дружины. Их, в целом, мало, среди них ещё меньше выдающихся воительниц, поэтому последние всегда уважаемы. Эйриху не помешает ещё одна воительница на перспективу.

— Я приду к ней, дядя Эйрих, — почтительно поклонилась Вальдамерка.

— Дети, — обратился Эйрих к остальным. — Мне нужны хорошие легионеры, поэтому, когда переживёте рубеж пятнадцати зим, жду юношей в своём легионе. Воинскую славу обещаю, как и достойный заработок. Но требования будут строгими, поэтому готовиться надо как к испытанию в дружину. Держите это в голове, когда задумаете праздно потратить время на бесполезные развлечения.

— Деда, я сделяль, — донеслось со стороны Альвомира.

Эйрих обернулся и увидел завершённое творение гиганта. При детальном рассмотрении стало ясно, что Альвомир повторил в снегу образ Альбоины, правда, в домашней тунике, но с мечом, направленным в землю.

«Красиво, но жаль, что недолговечно», — подумал Эйрих.

Он полюбовался на снежную статую и посмотрел на гиганта.

— Молодец, Альвомир, — похвалил он его. — Мастерская работа.

— Спасибо, деда, — довольно улыбнулся Альвомир, отряхнув руки от снега. — Идём?

— Идём, — кивнул Эйрих.

Они двинулись по заснеженной улице, сопровождаемые взглядами детворы, переставшей играть.

— Деда…

— Да?

— Когда уходим?

— Куда уходим?

— Уходим ваивать.

— Скоро.

Отношения Альвомира к боевым действиям Эйрих до сих пор не понял. Упиваться смертью он может только когда распалится в бою, вкусив крови, но в обычной жизни агрессии он не проявляет. Очень странный человек. В чём-то простой, но в чём-то загадочный.

«Что же происходит внутри твоей головы?» — подумал Эйрих.

Они добрались до хибары Зевты. Эйрих коснулся оберега, мысленно попросил хранителя дома о благословении, после чего вошёл внутрь.

У каминуса, на шкурах, сидели отец, Руа, Мундзук и сыновья последнего. Они грели руки у огня и о чём-то тихо беседовали.

— Эйрих, сын, — Зевта увидел вошедшего. — Садись с нами, согрейся и выпей вина. Альвомир, ты тоже давай, не стой столбом.

Мальчик и гигант уселись на шкуры и приняли от Фульгинс, второй жены Зевты, кубки с подогретым вином.

— Мы только что были на состязании, — сообщил отец. — Всё-таки, хорошая это вещь… Показывает настоящий воинский дух.

— Кто победил на этот раз? — поинтересовался Эйрих.

— Аравиг и Синяя команда, — ответил Зевта. — Правда, Эйнгар упал в свалке и получил копытом в грудь. Лекарь говорит, что если не умрёт до утра, то выживет.

— Жаль слышать, — вздохнул Эйрих. — Это опасное состязание.

— Тем ценнее победа, — усмехнулся консул. — Кстати о победах.

— Что-то случилось? — спросил Эйрих.

— Прибыл гонец от Ултзиндура, — сообщил Зевта. — Но Мундзук объяснит всё лучше.

Гунн почесал подбородок, после чего поднял взгляд на Эйриха. Взгляд его не выражал ничего, будто он находится где-то не здесь.

— Ултзиндур — это верховный шаман всего гуннского народа, — сообщил Мундзук. — С самого начала он не принимал ничью сторону, желая посмотреть, кто покажет себя лучше других, но теперь, когда воинство Руа стало сильнейшим в степи, всем понятно, кто возьмёт верх в борьбе за титул и лишнюю кровь лить не имеет смысла. Верховный шаман потребовал у Дариураша прекратить борьбу, а Руа призвал прибыть в отцовскую ставку, дабы принять титул царя.

— Значит, обязательства готского народа перед тобой, Руа, выполнены? — уточнил Эйрих, посмотрев на фактически состоявшегося рейкса гуннов.

— Да, — кивнул тот. — Я думал, что мне придётся вести вас в степь и сражаться против войск недружественных кланов, но в этом больше нет необходимости.

— Это хорошие новости, — усмехнулся Эйрих.

— Я хотел бы предложить тебе, Эйрих Ларг, поехать с нами, — произнёс Руа.

— Зачем? — спросил Эйрих.

— Ты показал себя отличным полководцем, — ответил Руа. — Да, между нами не всё гладко, трудно забыть, что ты убил моего отца, но я буду глупцом, если это станет причиной отказа от воителя, способного нас побеждать.

— С чего ты решил, что я умею побеждать вас? — усмехнулся Эйрих.

— Я видел бой, — Руа перевёл взгляд на пламя в каминусе. — Мундзук считает, что это случайность, но я разглядел в твоих действиях точный расчёт. Ты будто знал, как будет действовать Дариураш, но мне известно, что ты сходился с гуннами в бою лишь дважды в жизни. А выглядело всё так, будто ты думаешь и действуешь как кочевник. Как мы.

Руа сделал паузу. Иронично, но поступи такое предложение два года назад, когда Эйрих был никем, он бы без раздумий согласился. В гуннах видится потенциал, они, как чувствуется, способны сокрушать всех встречных врагов, при правильном обращении.

Но сейчас, когда Эйрих узнал слишком многое о римлянах и переоценил собственную прошлую жизнь, это предложение не выглядело таким уж соблазнительным. Сокрушать империи легко, но построить вместо них что-то своё, более долговечное — вот задача, которая высосет из тебя все жизненные силы. У него есть свой рецепт создания устойчивой державы, способной выдерживать даже самые ужасные удары судьбы.

— Мне лестна такая оценка, — с благодарностью кивнул Эйрих. — Но я вынужден отказаться от твоего предложения.

— Жаль… — вздохнул Руа. — Но у тебя есть достаточно времени, чтобы подумать.

— У меня есть просьба к тебе, Руа, — произнёс Эйрих.

— Ну так проси, — усмехнулся гунн.

— Я хотел бы нанять около полутора тысяч ваших конных лучников, на очень долгий срок, — озвучил свою просьбу Эйрих. — Плачу по три силиквы в день. Воевать придётся против римлян, как ты понимаешь.

— Мне какая выгода от этого? — поинтересовался Руа.

— Тысяча солидов, — ответил Эйрих.

— Это предложение мне следует обдумать, — произнёс гунн.

— … сим поведёшь их к победе и славе, — закончил торжественную речь сенатор Торисмуд и надел на шею Эйриха бронзовую цепочку.

Военный трибун — это важная, но не самая важнейшая должность в остготском войске. Ведь существовала должность легата, которую не давали ещё никому, так как она пусть и учреждена, но не вписана ни в одну из существующих воинских структур.

Сделано это было намеренно, с подачи Эйриха, который собирался использовать должность легата в своём легионе, легатом которого собирался стать сразу же, как будет завершена подготовка новобранцев.

А касательно военных трибунов — тут ситуация несколько иная. Изначально Сенат назначил военными трибунами всех мало-мальски значимых вождей, с ограниченным сроком службы, чтобы постепенно низвести их власть до минимума, а затем и полностью устранить.

Вожди, к счастью для всех, оказались неспособны объединиться и противостоять такому произволу, творимому сенаторами, поэтому лишение полномочий прошло почти без эксцессов, хотя Эйрих только слышал смутные слухи о том, что кто-то в какой-то деревне громко возмущался и всё.

Теперь же военный трибун имеет то у же форму, что и раньше, но с совершенно иной формой. Нет никакой роли дружины, потому что уже состоявшихся вождей больше на эту должность назначать не будут, а в будущем, когда Сенат примет соответствующий закон, военному трибуну вообще будет запрещено иметь собственную дружину и как-либо участвовать в денежном содержании легионов. Потому что кто платит воинам зарплату, тот и есть военачальник. И платить должен только Сенат, в ином случае войско — это готовое топливо для смуты и вооружённых смен власти, а там и до деспотии можно докатиться.

Эйрих внимательно изучил историю римлян и прекрасно понимает, что именно разрушило республику, а также всегда шатало империю почти с самого момента её появления. Личная верность легионов легатам. Эту ошибку повторять нельзя вообще никогда, потому что она неизбежно ведёт к краху государства. Ну или к весьма жалкому существованию, как можно увидеть на примере Западной Римской империи.

А ещё Эйрих очень внимательно читал о временах после падения Северов, когда императоры едва успевали сесть на трон, как их смещали новые императоры, зачастую избранные легионерами их легионов.

— … военному трибуну предстоит отправиться в Италию и помочь нашему собрату, рейксу Алариху, одолеть римлян! — продолжал вещать Торисмуд.

— Да пребудет с ним Господь Бог наш! — вторил ему отец Григорий. — И благодать Его! И воинство Его!

Священник сегодня с утра огорошил Эйриха новостью, что вместе с ним в поход идут божьи воины, то есть отряд из верной паствы, собранный за счёт средств прихода. Их пять сотен, не каждый из них оснащён кольчугой, но зато среди них много кто имеет опыт набегов и даже участия в боевых действиях. Это не стоило Эйриху и Сенату ничего, поэтому он был рад такому бесплатному подспорью.

«Отец Григорий хочет получить больше влияния», — продумал Эйрих. — «Участие его божьего воинства в походе — это серьёзное повышение его весомости. Но и отказаться я не мог, мы ведь не противники. Пусть будет».

Полдекады спустя, когда последние приготовления будут закончены, они отправятся на запад, прорываться к Алариху. Идти предстоит через провинцию Венетия и Истрия. Римлян там много, правда, не все из них будут готовы выступить против готов. Тем не менее, Эйрих ожидал сопротивления.

Визиготы, когда проходили там в прошлом году, разорили всё, что не было огорожено крепостными стенами, но города и форты остались в целости. Сил Эйриха заведомо недостаточно, чтобы брать крепости, поэтому надо будет проскочить по-быстрому и присоединиться к Алариху.

— Я не посрамлю чести остготов и выполню возложенные на меня обязанности, — поклялся Эйрих. — В том клянусь Сенату и остготскому народу.

— Аминь! — перекрестил его отец Григорий.

После торжественного назначения Эйриха военным трибуном, началось празднование. Приурочили успех с гуннскими делами к вручению бронзовой цепи военного трибуна, поэтому гунны задержались в деревне.

В бражном доме, где вновь собралась почти половина деревни, Эйрих заседал за длинным столом, а рядом сидели его соратники, которым, вместе с ним, скоро в поход.

Брагу разливали щедро, будто в последний раз, но вместе с обыденной брагой сейчас активно разливали и некий особый сорт римского вина, отличающийся повышенной крепостью. Эйриху даже пришлось отправлять Виссариона домой, чтобы он принёс нормального разбавленного вина, потому что в бражном доме больше не было другого.

— Сын, иди ко мне! — позвал Эйриха, задумчиво жевавшего кусок луканской колбасы, отец.

Эйрих встал с лавки и прошёл к началу стола, где отец культурно отдыхал в окружении своих ближников из дружины.

— Сынок, — заговорил Зевта. — Вот чувствовал я, что ты дома не усидишь, поэтому заблаговременно позаботился о том, чтобы тебе было чем прикрыться от стрел… Тиудигото!

Мать вышла из-за занавесок, ограждающих пиршественный зал от кухни. В руках её был красного цвета овальный щит, называемый римлянами клипеусом. Щит был сработан качественно, из деревянных планок, обтянутых сыромятной кожей. Изображён на нём была золотого цвета хризма.

— Носи его достойно, — наставила Эйриха мать. — И пусть он защитит тебя от недругов.

— Аминь! — воскликнул изрядно подвыпивший отец Григорий.

— Аминь! — поддержали его все присутствующие. — Вот это подарок! Аминь! Аминь! Носи достойно, Эйрих! Да! Аминь!

— Я тебе очень признателен, отец… — заговорил Эйрих.

— Но это ещё не всё, — Зевта остановил слова благодарности. — Одного щита для защиты недостаточно, поэтому я заказал у римлян отличнейшие доспехи и великолепный шлем. Валамир, Видимир! Где вы там?!

Братья вышли из-за занавески и вытащили доспех со шлемом.

Доспех представлял собой кольчугу, поверх которой надевалась пластинчатая жилетка, пластины которой лежали внахлёст. Причём нахлёст шёл не сверху вниз, как обычно, а снизу вверх, что идеально подходило для всадника — при ударе снизу невозможно будет загнать копьё между пластин. Выглядела эта броня так, словно весила очень много, но Валамир нёс её без особого напряжения, а значит, что на теле она пусть и будет чувствоваться, но не неподъёмной.

Шлем был римским, с продольным гребнем и характерными широкими нащёчниками, но отличительной особенностью его было наличие кольчужной бармицы. Зевта, по-видимому, внимательно слушал Эйриха и насоветовал неизвестному мастеру на целую бармицу, которая не была в особом почёте как у римлян, так и у готов. Без стёганого подшлемника будет очень опасно принимать на бармицу сильные удары, но у Эйриха такой уже есть.

— Пусть тебя не смущает его обыденный вид, — произнёс Зевта, увидевший особое внимание Эйриха к шлему. — Мастер, изготовивший этот шлем, использовал южную сталь, стоящую дороже золота. И пластины, использованные в нагруднике, тоже из этой стали.

— Южная сталь? — переспросил Эйрих. — Из Индии?

— Я не знаю, — признался отец. — Мастер уверял, что у него были сложности с добычей этой стали и он очень много отдал за неё. Проверяли всё, не переживай — стрелу держит, даже из аркобаллисты.

— Я благодарю тебя, отец, за такой роскошный подарок, — поклонился Эйрих.

— Но это тоже ещё не всё, — усмехнулся Зевта. — Заносите!

В пиршественный зал вошло шестеро воинов, несущих броню… для коня.

— Вот это работа наших мастеров-бронников, — сообщил Зевта. — Чешуя из стали похуже качеством, но стрелу держит отлично и копьём проткнуть её не так уж и просто. Надёжная защита для твоего коня, поэтому можешь не опасаться за Инцитата.

Броня была чешуйчатой, из полукруглых пластинок, а на морду полагалась бронзовый намордник с сетчатыми окулярами. Даже защита ушей была предусмотрена — делали на совесть.

— Тут я даже не знаю, что и сказать… — Эйрих был не на шутку растроган отцовским подарком.

Он подошёл к Зевте и крепко обнял его.

— Ох, полегче, сынок…

— Что за славные подарки! — поднял рог с брагой отец Григорий. — За это надо выпить!!!

Все присутствующие, даже Эйрих, залпом выпили содержимое своих кубков и рогов.

— Я слышал, что ты умелый лучник, — вдруг встал гунн Руа. — У меня есть для тебя подарок, Эйрих. — Аттила!

Сын уже почти состоявшегося рейкса гуннов вошёл в пиршественный зал с великолепным составным луком в руках. Помимо лука был саадак, колчан и набор стрел.

— Этот лук я хотел оставить себе, уж больно хорош, но будет преступно, если такой славный воитель продолжит пользоваться тем недоразумением… — проехался Руа по луку Эйриха. — Пользуйся с честью, потому что второго такого лука тебе не найти.

Эйрих принял лук и бегло оценил его. Натяг тяжёлый, к нему нужно будет привыкнуть, но он свидетельствует о силе лука, которая, по ощущениям Эйриха, была аномально высокой. Надо будет проверить его в деле, но уже видно, что это действительно выдающаяся работа.

— Это очень щедрый дар, рейкс, — поблагодарил Руа Эйрих.

— Вижу, что ты уже его оценил, — улыбнулся Руа. — А испытай его.

— Да! — загорелся идеей уже слегка поплывший Зевта. — Кто-нибудь, принесите мишень!

Соломенная мишень была доставлена, а Эйрих приготовился стрелять.

Пусть стрелы чужие и не проверенные, пусть лук совершенно новый, но расстояние от одного конца зала до другого не более ста пятидесяти шагов, поэтому попасть будет несложно.

Первый выстрел.

Стрела пошла чуть левее, но всё равно попала в мишень, пусть и не в центр. Восторженный многоголосый рёв сопроводил этот выстрел.

Второй выстрел.

Стрела воткнулась гораздо ближе к центру. Снова восторженный рёв.

Третий выстрел.

Стрела вошла ровно в центр, но тут Эйриху больше повезло, потому что после спуска тетивы он был почти уверен, что промахнётся. Видимо, стрелу вёл сам Тенгри.

— Великолепный лук, рейкс, — произнёс Эйрих.

— К такому луку нужен стрелок не хуже, — усмехнулся Руа. — Я рад, что отдал его в умелые руки, а то было бы обидно.

— Ещё раз благодарю тебя, — кивнул ему Эйрих. — Альвомир, подойди ко мне.

Гигант встал из-за стола, где его остался ждать почти полностью уничтоженный перепел, после чего подошёл к Эйриху.

— Такие щедрые дары не должны остаться без ответных даров, — произнёс мальчик.

Альвомир был у него ходячим хранилищем ценностей, потому что все знают, что гигант очень ответственный и не теряет порученных вещей.

Эйрих вытащил из переданной ему котомки шкатулку с особыми ценностями, нажитыми в ходе грабежей и обменов. Внутри лежали по-настоящему дорогие украшения, которыми не стыдно одарить даже римского императора.

— Менее ценно, чем твой дар, Руа, — сказал Эйрих, вытаскивая золотую диадему с бриллиантами. — Но оценщик сказал, что всего его состояния не хватит, чтобы покрыть половину стоимости этой диадемы.

Оценщик был не самым богатым человеком в Константинополе, это было видно по одежде, но Эйрих упомянул его слова лишь для красного словца.

— Красиво… — провёл Руа рукой по драгоценным камням на диадеме, после чего покрутил украшение на факельном свету. — Подарю своей старшей жене. Благодарю тебя, Эйрих, который действительно Щедрый, ха-ха!

Далее Эйрих подошёл к отцу и вручил ему всю шкатулку. Там были перстни с бриллиантами и рубинами, несколько золотых цепочек мастерской работы ювелира, с каменьями и без, а также пара статуэток из нефрита, с изумрудной инкрустацией.

— Даже близко не равно тому, что ты мне подарил, отец, — произнёс мальчик. — Но прими как дар.

Зевта лишь кивнул с улыбкой.

— Раз уж мы закончили с дарами, то давайте уже продолжать празднование! — вновь выступил отец Григорий. — Сигумир, Торисмуд, Курфин, Дропаней, остальные почтенные сенаторы, не давайте своим кубкам слишком долго мокнуть! Молодёжь, налегай!

Веселье приняло новый оборот, но Эйрих не налегал на вино, предпочитая больше слушать.

И его тактика воздалась щедрыми плодами, потому что он сумел, кивая в такт словам почти невменяемого от браги отца, услышать интересный разговор.

Дропаней, с раскрасневшимся от крепкого вина лицом, толковал с Сигумиром, как всегда, о политике.

Разговор этот касался племени гепидов, точнее четырёх небольших родов, чувствующих себя неуютно под пятой визиготов, в свою очередь находящихся под властью гуннов. Формально они подчинялись гуннам, но фактически ими заведовали визиготы, много потерявшие в битве против остготов. И речь не только о людских потерях, но и потерях репутационных.

Вот, собственно, эти гепидские роды хотят уйти из-под власти визиготов, но уходить в пустоту страшно, поэтому к Дропанею поступило их совместное предложение влиться в Улус остготов, с представительством в Сенате, разумеется.

Дропаней собирается, через второго консула Балдвина, заявить инициативу, касающуюся этого самого присоединения гепидских родов. Эйриха это уже не коснётся, он скоро в поход, но знать о таких вещах полезно. Это свидетельство того, что их строй приемлем не только для самих остготов, но и для соседних племён.

«Возможно, в будущем будут новые роды, желающие присоединиться — необязательно воевать, чтобы стать больше и сильнее», — извлёк из этого диалога мысль Эйрих.

Почти полторы декады они движутся по территории Италии. Римляне почти не оказывают сопротивления, их хватает лишь на мелкие стычки, потому что лимитанские легионы ещё не восстановились после прошлогоднего вторжения визиготов, а федераты давно уже бежали или присоединились к Алариху.

«Защищаешь свою землю чужими воинами — не защищаешь никак», — подумал Эйрих, стоящий на холме с видом на город.

Передовые разъезды постоянно сообщают о спешно покинутых селениях и городках, где нет ничего ценного. Римские власти эвакуируют всех, кого могут, заблаговременно, потому никаких успешных налётов почти не случается. Лишь несколько раз передовым дозорам удавалось наткнуться на уже эвакуируемые поселения, что принесло некоторый доход, но, пока что, Эйрих действовал себе в убыток.

«Одно хорошо — большей части воинов не нужно платить», — мысленно вздохнул Эйрих.

Дружина, конечно, пожирает серебро, но она малочисленна, если сравнивать с основной массой выделенных ему воинов. Простые воины могут рассчитывать лишь на пятую часть от трофеев, что облегчало нагрузку на отнюдь не бесконечную казну военного трибуна.

Сегодня они достигли пределов Аквилеи, богатого торгового города. Римляне тут всё, как следует, укрепили, поэтому взять его Эйриху не удастся. Да и нет у него в этом походе цели брать города.

Войско Эйриха собирало лагерь после ночного привала. Погода здесь такая же, как в Паннонии, зима с неохотой отпускает этот регион из своих ледяных объятий, но уже чувствуется, что скоро станет теплее.

Отсюда, от Аквилеи, рукой подать до Равенны, где находится ставка императора Флавия Аркадия — сто пятьдесят четыре римские мили, если идти по сухопутному торговому маршруту.

Император уже давно сидит в своей столице почти безвылазно, потому что визиготы безнаказанно шатаются по всей Италии и чинят грабёж. При Стилихоне, как говорят отловленные местные, визиготов не раз побеждали в крупных сражениях, но сейчас власть расписалась в собственном бессилии и простолюдинам остаётся лишь надеяться, что тяжёлое время когда-нибудь закончится само по себе.

Иронично, но в передвижении по Италии сильно помогали римские дороги. Эйрих и раньше с удовольствием пользовался такими дорогами, в Восточной Римской империи, но только сейчас, ведя крупную армию, понял всю прелесть этих дорог.

Аларих сейчас находился в Лации, у стен Рима, поэтому путь предстоял неблизкий, примерно месяц ходу. У него какие-то переговоры с римлянами, касающиеся снабжения визиготского воинства провизией, но, как сообщил Валия, беседовавший с гонцом от рейкса, дело пахнет горелым мясом и, скорее всего, Рим будут брать штурмом. Ну или будет долгая осада, грозящая Эйриху и его небольшому войску бессмысленным прозябанием под стенами Рима.

Перспективы смутные, отсюда, с пределов Аквилеи, не совсем понятно, что предпримет Аларих, поэтому Эйрих стремился присоединиться к нему и выяснить всю подноготную кампании.

Будущее обещает моря крови, десятки тысяч растоптанных судеб и пир стервятников над всем этим. Но ещё оно обещало быть очень интересным.

— Отправить передовые разъезды, пусть прошерстят путь на половину дневного перехода, — приказал Эйрих, поправляя ножны. — И прикажи, чтобы остальные пошевеливались, нам нужно быстрее тронуться в путь.

— Сделаю, военный трибун, — ответил старший дружинник Атавульф.

«Будет интересно», — подумал Эйрих, запрыгивая в седло своего верного Инцитата.

Конец второй книги.

Продолжение следует согласно дорожной карте.