Чингисхан. Пядь земли

Глава одиннадцатая Кровь и золото

— Бросай! — приказал Эйрих.

Пятьдесят дротиков улетели в направлении враждебных ауксилариев, а в ответ на остготов обрушился шквал плюмбат.

Короткие дротики, имеющие длину чуть меньше одного песа, снабжённые свинцовыми грузилами, пусть и убили несколько остготских воинов, всё же большей частью завязли в щитах, но в этом тоже заключается их задача: чтобы вражеские щиты стали тяжелее и неудобнее. Когда у врага нет сил вовремя поднять щит, убить его гораздо легче.

— В атаку! — донеслось со стороны ауксилариев.

— Держать строй! — скомандовал Эйрих.

Противник ещё раз метнул плюмбаты, почти перед самым столкновением, после чего вступил в ближний бой.

Соприкосновение двух противоборствующих отрядов ознаменовалось металлическим звоном и звуком ударов по дереву. Началась рубка — мечи и копья против копий и топоров.

Эйрих, стоящий во второй линии, за спиной Аравига, попытался выдернуть из щита застрявший дротик, но потерпел неудачу — из-за загнутых шипов без инструментов эту плюмбату из щита не вытащить. А ещё её не обломать, как ту же стрелу, ведь деревянная часть плюмбаты — это самая лёгкая её часть. И таких плюмбат в щите три штуки.[36]

Бросив щит, мальчик поместил топор в перевязь и взялся за лук.

Остготам в этой схватке помогали две вещи: пассивность мятежников и узость Чёрных врат. «Римляне» были вынуждены атаковать в лоб, что нивелировало максимальную ширину построения и позволяло Эйриху свободно использовать воинов с дротиками. Правда, дротиков осталось на пять бросков…

Тем не менее, прорвать строй ауксилариям не удалось, что обещало всем участникам тяжёлую затяжную схватку.

— Альвомир, держись рядом! — приказал Эйрих гиганту.

Вскинув лук, мальчик выбрал цель, после чего пустил стрелу. Преодолев короткое расстояние, стрела вошла в лицо не ожидавшего такого декуриона.

Следующую стрелу он направил уже в рядового ауксилария, слишком низко державшего щит. Эйрих буквально увидел, что стрела вошла прямо в левый глаз.

Приходилось держаться у стены, чтобы уличать момент для выстрела, ведь перед ним стояли его воины, активно дёргающие щитами.

Третья стрела бессмысленно отскочила от стального шлема, но зато четвёртая вошла в лицо того же ауксилария, не извлёкшего никакого урока из произошедшего.

Шла ожесточённая рубка, оборачивающаяся не в пользу остготов, но Эйрих ещё сильно беспокоился о мятежниках, которые могут побежать в сторону Чёрных врат и разрушить их строй.

Ситуация выглядела безвыходной, но у Эйриха в голове родилась идея.

— Альвомир!

Спустя десяток секунд, мальчик уже держал в руках отяжелевший щит и следовал за гигантом, продравшимся через остготских воинов на правом фланге.

Взмахи тяжёлой и длинной секиры были практически неотразимы, но в ответ по гиганту били плюмбатами и пытались проколоть его копьями. Дротики не наносили никакого ущерба его тяжёлой пластинчатой броне, впрочем, как и копья. Кузнецы старались воспроизвести броню точно такой, какой её видел Эйрих, то есть неуязвимой для простых смертных.

Зато удары Альвомира собирали щедрый урожай: щиты раскалывались, как и стальные шлемы, словно ореховая скорлупа.

Очень быстро на правом фланге ауксилариев возникла неожиданная ими уязвимость, которую их командир попытался закрыть двумя десятками, стоявшими в своеобразном резерве. Впрочем, в условиях ограничения в манёврах, накладываемого Чёрным вратами, он мог направить на Альвомира хоть пятьдесят воинов — всё равно не прорвутся.

На такой близкой дистанции отлично было слышно громкие команды вражеского лидера, поэтому Эйрих ставился в курс его действий одновременно с рядовыми ауксилариями. А вот готского вражеский лидер не понимал…

Альвомир, по задумке Эйриха, должен создать пробоину в строе ауксилариев, после чего этот прорыв должны будут развить воины с правого фланга. В голове это выглядело работоспособно.

Звон металла и крики достигли особой громкости, Эйрих видел, что теряет воинов, а его ход с Альвомиром не приносит достаточно значимого результата. Пусть почти каждый удар отнимал жизнь вражеского воина, остготы гибли быстрее.

Эйрих уже почти смирился с тем, что этот удар судьбы уже не перенесёт…

— Бэ-э-э-эр-р-р-о!!! — раздалось вдруг из-за спин вероломных ауксилариев.

Кто-то атаковал их в тыл, но было неясно, кто именно. Похожий боевой клич Эйрих слышал и у готов, но также он распространён и среди соседних племён.

В спину не успевших среагировать дворцовых ауксилариев ударила группа неизвестных воинов, после чего римский строй был разрушен.

— Усилить натиск! — выкрикнул Эйрих. — Альвомир, руби и уничтожай!

Гигант продолжил действовать прежним образом, нанося вертикальные удары по головам, калеча и убивая.

Сам Эйрих тоже взялся за топор, а также поднял свой потяжелевший щит.

Дальше происходило массовое и почти безнаказанное убийство.

Как бы ни была хороша подготовка дворцовых ауксилариев, а она была очень хороша,[37] но удар в тыл и молниеносное разделение боевого порядка на две части — это верная гибель для воинов какой угодно подготовки. Кроме Альвомира, который сам себе боевое подразделение и строем ни с кем не ходит.

«Зря я недооценил плюмбаты…» — промелькнула у Эйриха мысль.

Он, в это время, разрубал затылок черноволосого ауксилария, неудачно споткнувшегося о труп соратника.

«Надо заставить своих усердно заниматься метанием плюмбат», — сделал мальчик зарубку на память. — «Но сперва нужно купить их в достаточном количестве. У Вегеция написано, что у римлян строго запрещено пропускать упражнения с мартиобарбулами — это важный момент, который я упустил».

Истребление окончательно павших духом ауксилариев не заняло сколько-нибудь продолжительного времени.

Когда всё было кончено, Эйрих, отвлёкшийся на несвоевременные мысли о будущем, спохватился и оглянулся на Ипподром.

Но там всё было в полном порядке: схоларии зажали испуганную толпу к разделительному барьеру — мятежники не смогли заставить себя оказать достойное сопротивление, поэтому позволяли опытным воинам в тяжёлых доспехах делать свою кровавую работу. Консул, по всей видимости, дал приказ не жалеть никого, потому что схоларии резали даже тех, кто шёл к ним с поднятыми руками.

«Единственный верный подход», — подумал Эйрих, глядя на то, как режут мятежников. — «Измену нужно выпалывать до конца».

Отрядом спасителей оказались, судя по всему, франки.

— Саварик, какая неожиданная встреча! — вышел Эйрих к тубанту.

— Эйрих! — обрадовался тот.

Эйрих подошёл и обнял франка.

— Какими судьбами? — спросил мальчик.

— Прослышали о мятеже, начатом прямо на Ипподроме, — ответил Саварик. — А мы, как раз, уже обо всём перетолковали и решили идти под твою руку — ходит молва, что ты удачливый вождь, ну и, что немаловажно, прозван Щедрым не за просто так.

— И прямо так пошли сюда? — немного удивлённо поинтересовался Эйрих.

— Сначала я пришёл к казарме, где стоят твои люди, но мне сказали, что ты взял почти всех воинов и пошёл, вместе с консулом, к казармам схолариев, — ответил на это франк. — Я сразу смекнул, что просто так ты бы не стал брать всех воинов, поэтому решил, что помощь тебе не помешает. Ну и сразу послал гонца к своим, чтобы подготовились.

— Интересно, — кивнул Эйрих. — Слухи о моей щедрости хотят не напрасно, поэтому будь уверен, за подмогу вознагражу. По десять силикв каждому из твоих воинов.

— О-о-о, — заулыбался Саварик, а затем обернулся к своим воинам. — Кто там что-то говорил?

— Так ты избран сотником? — спросил Эйрих.

— Да нет, как-то не было времени, — покачал головой франк. — Мы же собрались разными десятками, но уговаривались все со мной, что через меня будем к тебе под руку идти.

— Разберёмся, когда будет время, — решил Эйрих. — А сейчас, после того как мои люди соберут трофеи, пойдём искать консула.

Консулу, как оказалось, было совсем не до встреч с Эйрихом, потому что буквально несколько часов назад вскрылся истинный масштаб заговора.

В «нежных и заботливых» руках карнифексов, в кои попали выжившие воины из дворцовой ауксилии, нужные языки были быстро развязаны. И поведали эти языки много интересной информации, которая требовала незамедлительных действий со стороны консула Флавия Антемия.

Заказчиком убийства императора был, судя по независимым показаниям целых четверых центурионов дворцовой ауксилии и одного из заместителей префекта претория Кассия Арбециона, консул Флавий Стилихон. Самого Кассия Арбециона живьём взять не удалось, потому что он залпом выпил некоего яда из припрятанного флакона, но уже полученных данных было достаточно, чтобы судить о глубине проникновения Стилихона в дела Востока.

Так было выяснено, что схолариев императора переманить на свою сторону куриоси[38] Стилихона не смогли, но зато потерпели тотальный успех с дворцовой ауксилией, полностью перешедшей на сторону Стилихона и ожидавшей за это огромных преференций.

«Человеческая жадность не знает никаких пределов», — подумал Эйрих.

К счастью для Восточной Римской империи, аравийским наёмникам не удалось убить Флавия Антемия, который сумел справиться с паникой и задействовать верных схолариев для уничтожения практически всей дворцовой ауксилии, запятнавшей себя участием в заговоре, а также для захвата множества функционеров, решивших, что без императора и консула всем будет лучше.

— Когда я смогу увидеться с консулом? — спросил Эйрих у Главка, препозита священной опочивальни.

Так получилось, что многие высшие чины сейчас подвергаются пыткам в застенках дворцового подземелья, поэтому у Флавия Антемия возникли сложности с управлением имперской бюрократией. В связи с этим, он пишет указы об экстраординарном назначении новых функционеров из лояльных людей.

Главк, евнух и препозит священной опочивальни, то есть ответственный за всех кубикулариев,[39] сейчас является временным квестором при консуле, с перспективой остаться на этой должности постоянно. Это понижение, ведь препозит священной опочивальни был самым близким к императору лицом, но при новом императоре удержаться на прежней должности у Главка шансов нет, во всяком случае, так говорит Иоанн Феомах, поэтому квестор при консуле — это отличная перспектива.

— Нескоро, — ответил на это Главк. — У него очень и очень много дел.

— Скажи ему, что я заходил, — попросил Эйрих.

— Я передам, — кивнул евнух.

Уже вечер, никаких дел больше не было, поэтому мальчик, позвав Альвомира, отвлёкшегося на мраморный бюст Елены Троянской, пошёл в казармы.

В городе затишье, вызванное кровожадной резнёй, учинённой схолариями, истребившими за сегодня на Ипподроме что-то около двадцати тысяч взрослых мужчин. Точные цифры обещают привести в течение следующей декады, потому что трупов слишком много и они рассеяны по всему Ипподрому, а не только на самой гоночной арене.

А вот свои потери Эйрих посчитал очень быстро. Каждый сотник принял отчёт у каждого десятника, а Татий получил конечную цифру и передал её Эйриху.

В бой против мятежников они вступали числом в двести шестьдесят четыре бронных воина. Потерь, не считая десятка-полутора легко раненых, не было.

В бой против двух сотен воинов дворцовой ауксилии они вступали тем же числом, но потеряли, безвозвратно, сто двадцать девять воинов, а ещё двадцать семь больше никогда не смогут быть воинами, а ещё двенадцать, к нынешнему моменту, умерли от ран. И судьба ещё девятерых непонятна — может и выживут…

Итог неутешителен — в распоряжении Эйриха восемьдесят семь воинов, но половина из них имеют лёгкие ранения.

«Мы бились всего ничего, а я потерял больше половины воинов», — с искренней печалью подумал Эйрих. — «Но повезло, что вообще выжили».

Как остготы резали мятежников, так дворцовые ауксиларии резали остготов — это вывод, который лишь укрепил решимость Эйриха кое-что радикально менять в организации остготского воинства, как минимум, своей дружины.

В казармах было пустовато. Мертвецы в соседнем здании, ставшем временной покойницкой. Вопрос с похоронами проясняется сейчас Иоанном Феомахом, который должен действовать максимально быстро и выбить нужное количество мест для могил на городском кладбище. Уже очень скоро мест не будет, когда трупы мятежников начнут выдавать родным.

— Саварик, — кивнул Эйрих франку, сидящему за длинным столом.

Франки держались обособленно, хотя Хумул уже начал потихоньку налаживать контакт с троицей седовласых воителей — в бывшем охотнике, стоило ему вернуться в дружину, проснулась некая нездоровая жизнерадостность и склонность к деятельности. Эйриху следует разузнать у него, почему он покинул стезю воина в прошлый раз.

— Претор Эйрих, — изобразил поклон тубант. — Уже уладил дела с консулом?

— У него слишком много проблем, чтобы отвлекаться на дела, терпящие до завтра, — покачал головой мальчик.

— Да уж, потрепали вас… — посмотрел Саварик на немногочисленных остготских воинов, бродящих по казарме.

— Просто не повезло, — вздохнул Эйрих. — Зато можно рассчитывать на щедрую награду для выживших.

— Это да, — покивал франк. — Слышал я о Флавии Антемии, якобы он не жалеет денег, если речь о полезных людях. Но будь осторожнее: если он предложит воинам заменить дворцовую ауксилию, то я даже за своих не могу ничего обещать. Поставит, скажем, три силиквы в день для рядовых воинов, сможешь перебить большей монетой?

— Посмотрим, что будет делать консул, — пожал плечами Эйрих. — Когда будете давать клятву?

— Завтра или послезавтра, — ответил Саварик. — Надо дать раненым оклематься и вообще прийти в себя после такого. Злые воины у императора…

— Предатели, но да, злые… — согласился Эйрих, дотронувшись до левого бока.

Как-то он сам не заметил, но его зацепило плюмбатой, что прошло незамеченным в горячке боя, а сейчас там синяк.

— Так, говоришь, две силиквы каждому рядовому дружиннику у тебя? — поинтересовался Саварик, решивший поддержать разговор.

— Так и сказал, — кивнул Эйрих. — Условия ты уже слышал.

— А какие последствия? Что мы получим помимо денег? — спросил франк.

— Битвы, — усмехнулся Эйрих. — И тяжёлые тренировки. В моей дружине воины будут обречены научиться сражаться лучше, чем дворцовые ауксиларии, и даже лучше, чем самые опытные схоларии. Потому что сегодня я понял одну вещь — мы были недостаточно хороши.

— Хочешь научить нас сражаться как римляне? — уточнил Саварик.

— Нет, — покачал головой Эйрих. — Я хочу научить вас сражаться как римляне времён принцепса Октавиана Августа. И у меня есть для этого подходящие книги.

— Мы будем учиться читать и потом постигать военную науку по книгам? — скептически усмехнулся один из франкских воинов, сидящий в паре столов от них.

— Книги читать буду я, — ответил на это Эйрих. — Вы же будете делать то, что я говорю.

— Вот твоё золото, Эйрих, — подвинул консул поднос с монетами.

Эйрих бегло посчитал деньги и с некоторым удивлением насчитал что-то около двухсот солидов.

— Это вдвое больше, чем мы уговаривались, — произнёс он.

— За уничтожение двух центурий предателей, — сказал на это Флавий Антемий. — Я умею быть щедрым с людьми, приносящими пользу.

— Это красит человека, — усмехнулся Эйрих, доставая пустой кошель и сгребая в него часть монет. — Альвомир, возьми кошель и дай мне пару новых.

Двести солидов — это чуть меньше двух мин,[40] поэтому пусть их тащит Альвомир, которому не в тягость.

Переместив монеты в кожаные кошельки, Эйрих поднял взгляд на консула.

— Хочешь служить мне? — спросил тот.

Это был очень хороший вопрос.

С одной стороны, можно достичь небывалых высот в политике, а также получить, со временем, под командование лучших воинов Римской империи.

Но с другой стороны, будет предел, всегда будет император, который имеет больше прав на престол, а попытки узурпации, если смотреть на жизнь реалистично, зачастую обречены на провал. В племени остготов Эйрих уже имеет довольно высокое положение с возможностью, когда наступит правильное время, забраться на самую вершину.

— У меня есть долг перед Сенатом и народом остготов, — ответил Эйрих.

— Жаль, — с искренним сожалением произнёс консул Флавий Антемий. — Но я ведь могу рассчитывать на твою дружбу?

— Мы сделали слишком много хороших поступков друг для друга, — улыбнулся Эйрих. — Не сомневайся даже, что я твой друг.

— Знаешь, признаюсь… — консул достал из ящика в столе бутылку вина в глиняной амфоре. — … в ложе на Ипподроме, мне на миг показалось, что это ты всё это устроил.

— Заговор? — усмехнулся Эйрих. — Я очень недолго в Константинополе, как бы я мог столько успеть?

— Нет, я понимаю сейчас, что это ерунда, — слабо улыбнулся Флавий Антемий. — Но тогда мне показалось, что такой человек, как ты, мог бы устроить что-то подобное.

— Мог бы, — не стал кривить душой Эйрих.

— Возможно, это даже хорошо, что ты отказался от службы мне, ха-ха! — рассмеялся консул и начал разливать вино по чашкам.

— Может и так, — пожал плечами мальчик, после чего принял чашку, полную разбавленного фалернского.

— У меня есть для тебя пять сотен рабов, — сообщил консул, пригубив чашку.

— Зачем мне рабы? — слегка удивился Эйрих.

Среди остготов их будет сложно продать, потому что достойную цену дадут только за женщин, да и то только молодых. А тащить пятьсот человек так долго и так далеко — это занятие для горящих идеей работорговли.

— Ты же говорил, что тебе нужны мастера? — поинтересовался Флавий Антемий. — Цех каменщиков почти полностью присоединился к заговору, ну и пара-тройка других цехов частично тоже. Можно было бы их жестоко казнить, но в этом городе пролилось уже достаточно крови. И, тем не менее, терпеть предателей так близко к себе я не могу. В ином случае, я бы просто отправил их на каторгу, чтобы они добывали свинец или ртуть, но так совпало, что я могу тебе помочь.

— Кто они? Насколько компетентны? — не стал скрывать заинтересованность Эйрих.

— Есть, вроде бы… — консул отставил чашку и взял пергамент с правого угла стола. — Да, восемь мастеров, с сыновьями и учениками, ну и почти все с иждивенцами.

— А не будет ли у вас нехватки мастеров? — решил проявить беспокойство Эйрих.

— Не переживай, — махнул рукой консул. — Константинополь притягивает не только воинов, но и мастеров — завтра на место убывших прибудут десятки и даже будут драться за освободившиеся места.

— Тогда я беру всех, — произнёс Эйрих.

— Делай с ними, что хочешь, они преступили самый главный закон, изменили императору, царствие ему небесное, — Флавий Антемий перекрестился. — Поэтому отправка в рабство к варварам — это ещё милосердие с моей стороны.

— А вообще, много поймали изменников? — поинтересовался Эйрих.

— Большую часть мы уже отправили на рудники и в латифундии, — ответил на это консул. — А чего ты от них хотел?

— Нужен учитель греческого, а мне всё никак недосуг сходить и купить себе обученного грека, — пожаловался Эйрих.

— Сегодня к вечеру получишь такого, какого нельзя купить за деньги, — пообещал Флавий Антемий.

— С чего такие щедроты? — удивился Эйрих.

— Ты спас мне жизнь, — ответил консул. — Всё это — меньшее, что я могу. Ты просил тысячу опытных легионеров, чтобы могли обучить твоих воинов? Я выберу лучших. Всё, что ты просил, будет передано тебе в лучшем исполнении, чем мы договаривались.

— У меня есть вопрос, — произнёс Эйрих.

— Спрашивай, — разрешил консул.

— Ты ведь собираешься формировать новую гвардию, взамен дворцовых ауксилариев? — спросил Эйрих.

— Да, а также взамен некоторых не оправдавших доверия дворцовых схолариев, — кивнул Флавий Антемий. — И об этом я сам хотел с тобой поговорить. Но только завтра, потому что у меня на сегодня запланировано очень много работы.

— Я понимаю, — кивнул Эйрих, после чего залпом выпил вино из чашки.

Он встал из-за стола.

— Твоих рабов, пока ты в городе, будут содержать за счёт казны, — произнёс консул. — Единственное условие — их больше никогда не должны увидеть в пределах империи.

— Рад был поговорить, — улыбнулся Эйрих. — Пожалуй, пойду проверю своих людей.

Он прошёл к двери и открыл её.

— И, Эйрих… — обратился к нему консул Флавий Антемий. — Касательно рабов…

— Да? — повернулся мальчик.

— Чтобы тихо было, — произнёс теперь уже точно самый влиятельный человек в Восточной Римской империи.