Чингисхан. Пядь земли

Глава восемнадцатая Мнение сенаторов

Зевта довольно улыбался, видя на лице сына нешуточное удивление.

— Зачем они тебе? — не понял Эйрих.

— А вот теперь закрой рот и цепко внимай, — Зевта навалился на стол, сдвинув поднос с куропатками и приблизился к Эйриху.

Говорил он тихо, даже огляделся по сторонам, опасаясь, что кто-то услышит.

— Мундзук и Руа — это претенденты на титул рейкса гуннов, — Зевта ещё раз огляделся, будто они находятся не дома, а в чужом месте. — Есть ещё Октар и Оэбарс, тоже сыновья Улдина, но эти двое воздержались от притязаний и сидят тихо в своих уделах. И без них хватает желающих стать гуннским рейксом. Причём эти люди настолько могущественны, что Руа и Мундзуку с ними не тягаться. Как говорит Руа, сейчас ближе всех к власти подобрался Дариураш, сын Грода.

Отец сделал паузу на отстранение от стола и залповое выпивание вина из кубка.

— Кхэм… — Зевта вытер губы левым рукавом, после чего взял ножку куропатки. — Этот Дариураш оказался хватким, умеющим договариваться и хорошо обещать, поэтому под него уже ушли несколько родов визиготов, пара-тройка родов вандалов, включая битых тобою асдингов, один крупный род сарматов, ещё какие-то сабиры к нему присоединились…

— То есть очень вероятно, что рейксом гуннов станет он? — уточнил Эйрих.

— Кое-кто уже даже не сомневается в этом, — усмехнулся Зевта.

— И ты приютил этих четверых, чтобы попробовать поставить рейксом гуннов кого-то из них? — предположил Эйрих.

— Ты не дурак, всё понимаешь, — похвалил его отец. — За Руа стоят таифалы из остготов, родственнички наши, ещё аланы сказали, что за него.

— Кто из аланов? — уточнил Эйрих.

— Аорсы, ещё пару родов сираков, — ответил Зевта. — Я точно не знаю, потому что Руа не очень охотно делится сведениями о заключённых союзах. Но это не особо-то и важно, потому что решающее значение имеют наши топоры.

— Ты ведь понимаешь, что гуннов нам не победить? — поинтересовался Эйрих.

— Ты уже побеждал их, убил Улдина… — покачал головой отец.

— Вот это, скорее всего, станет проблемой, — вздохнул Эйрих. — Я бы, окажись на месте Руа и Мундзука, не стал бы иметь никаких дел с убийцами собственного отца.

Зевта задумался, сделав паузу на новый кубок вина.

— Твоя правда, я бы тоже не хотел иметь дела с такими людьми, — согласился он. — Но Сенат уже решил, что мы будем участвовать в гуннской междоусобной войне.

— Когда следующее заседание? — спросил Эйрих.

— Уже должно идти, — ответил Зевта. — Старики должны были обсуждать распределение зерна на зиму из общего склада, чтобы помочь тем родам, которые не сумели накопить достаточно. Если сумеешь пролезть между руганью и проклятьями, которыми осыпают друг друга сенаторы, можешь попытаться высказать свою позицию по поводу помощи Руа и Мундзуку. Но знай — этот вопрос уже решённый и следующей весной, как сойдут снега, я поведу войско на север.

Это очень неудачный сценарий для Эйриха. У него обязательства перед Флавием Антемием, который ждёт, что в Западную Римскую империю вторгнутся остготы, чтобы нанести ей непоправимый урон, а тут оказывается, что остготы впутываются в гуннские дрязги, с непонятными выгодами и исходами.

Просто невероятно, что самые опытные представители племени, не ожидающие от окружающего мира ничего хорошего, вдруг безоговорочно верят приехавшим гуннам и готовы дать им свою армию.

Должно быть что-то ещё.

— Тогда я пойду в Сенат, — встал Эйрих из-за стола. — Альвомир, ты где?!

Эйрих вышел во двор и увидел гиганта, сидящего на лавке. Альвомир вырезал что-то из деревяшки, орудуя немаленьким охотничьим ножом.

— Что делаешь, внучок? — с отеческой улыбкой спросил Эйрих.

— Эрик! — показал гигант результат своей работы.

Эйрих вгляделся в деревяшку и с удивлением опознал собственное лицо. Не без огрехов, нос слишком мелковат и с горбинкой, но черты отлично узнаваемы.

— Как ты это сделал? — удивлённо спросил мальчик.

— Э-э-э… — Альвомир крепко задумался. — Резал…

— Тенгри отобрал у тебя разум, но взамен щедро вознаградил, — хмыкнул Эйрих.

Резьба по дереву — это отличное увлечение. Сам Эйрих, в прошлой жизни, тоже некоторое время увлекался резьбой, делая игрушки своим подрастающим детям.

«Джучи, помнится, всегда особенно любил статуэтки волков…» — подумал он.

— А кто это — Тенгри, деда? — спросил Альвомир.

— Это бог, — ответил Эйрих.

— Он хороший? — спросил Альвомир.

— Хороший, — улыбнулся Эйрих. — Но строгий. Живёшь достойно — он вознаграждает. Живёшь как сволочь — жди наказания.

— А как достойно, деда? — спросил гигант.

— Как ты живёшь, — похлопал его по предплечью Эйрих. — Ты — хороший человек, Альвомир, поэтому всё у тебя будет хорошо.

— Спасибо, деда… — заулыбался Альвомир, а потом спохватился. — Ты тоже хороший, Эрик!

— Спасибо, Альвомир, — покивал Эйрих. — Пойдём, нам нужно в Сенат. Вечером закончишь резьбу.

— Ох… — с сожалением вздохнул гигант. — Пойдём…

Полдень, но Солнце сокрыто облаками, а с небес моросит мелкий дождик. Под ногами грязь, воздух сырой, всё идёт к крупному дождю и грозе.

У здания Сената было безлюдно, но изнутри доносились крики и ругань.

Сооружение получило некоторые обновления: главный вход обзавёлся массивной дубовой дверью с двумя створками, а немногочисленные окна получили стекло.[57]

«Красиво зажили…» — подумал Эйрих с неодобрением.

С другой стороны, если Сенат будет выглядеть сборищем бедных и больных стариков, то что подумают другие об остготском племени?

«Главное, не переступать черту между статусностью и роскошью», — пришла Эйриху в голову мысль. — «Римляне зажрались — к чему их это привело?»

То, что римляне зажрались — это очевидный всем факт. Император тратил на личный дворцовый театр не менее пятисот солидов в месяц, когда город голодал. Император тратил не менее двух тысяч солидов на ни за что отвечающих людей в своей свите, когда легионы содрогались под ударами бесчисленных варваров. Вроде мелочь, если оценивать масштаб империи, но показательная мелочь.

«Как можно верить в императора, свита которого бесится с жиру и выкидывает недоеденное, когда в городе простой люд ест не каждый день?» — задал себе риторический вопрос Эйрих. — «Мои подданные всегда были довольны своим куском жирного мяса, даруемого им мною. Никто не может сказать, что Чингисхан был с кем-то несправедлив. В этом таилась моя мощь — никто не мог подбить сытых людей на мятеж и бросить мне вызов».

Могущество и стабильность его державы держалась не только на этом, а ещё и на богатых трофеях и дани, непрерывно привозимых из покорённых держав, но это лишь подкрепляло его подход — когда все довольны тем, что имеют, никто не восстаёт.

Именно поэтому Эйрих не жадничал, выплачивая зарплату своей дружине: за место в его дружине держатся руками и ногами, отчаянно кусая всех, кто пытается подобраться поближе. Ушедшие в Константинополь дружинники вернулись обеспеченными людьми, но уходить и жить спокойно не желают, терпеливо ожидая следующего похода.

«Мы легко могли умереть, но выжили, пусть и не все», — внутренне усмехаясь, подумал Эйрих.

Он открыл дубовую дверь, украшенную изысканной резьбой с сюжетом из Троянской войны, где Ахиллес бился с Гектором.

— … а щас выйдем, я тебе клюкой по башке настучу, глиста ты седомудая!!! — сразу же услышал он голос сенатора Дропанея.

Угроза была направлена, как всегда, в адрес сенатора Сигумира Беззубого, имеющего сейчас настолько озлобленный взгляд, что имей он материальное воплощение, Дропаней бы умер на месте.

— Хренов ты старый пердун, а сейчас и выйдем, имей тебя три коня!!! — вскочил сенатор Сигумир. — Я тебе твою клюку в гузно затолкаю, и изо рта твоего вытащу!!!

— Эйрих Щедрый прибыл!!! — заметил нового человека сенатор Торисмуд, решивший, что этим объявлением можно сбавить накал двух непримиримых противников. — Напоминаю, драки в зале заседаний и на священной территории запрещены! Штраф — десять солидов!

Когда Эйрих уходил, штраф равнялся двадцати силиквам, но, видимо, этого было недостаточно, чтобы усмирить норов старейшин, которые всегда были обеспеченными людьми.

— Долгих лет здоровья вам, почтенные! — поднял руку в знак приветствия Эйрих.

Ему начали отвечать в разнобой, создав громкий и неразборчивый гул.

— Расскажи нам, как всё прошло? — когда ответные приветствия стихли, спросил Торисмуд. — Слухи ходят разные, один краше другого, поэтому нам бы хотелось послушать историю из первых уст, а не из пересказов.

Эйрих прошёл в центр зала и оглядел стариков.

Все одеты весьма прилично, кто-то, в подражание римским сенаторам, начал носить тоги, дабы подчеркнуть преемственность этого законодательного учреждения, пусть остготы и не имеют никакого отношения к Сенату Рима и даже Константинополя. Но были и члены Чёрной фракции, одевающиеся в традиционные для остготов наряды, пусть и украшенные золотом с серебром — в пику новомодным веяниям, в знак приверженности старой жизни.

— Начну, как всегда, с начала, — заговорил Эйрих. — Мы выехали из деревни рано утром…

Рассказ его, в точности повторяющий тот, что был рассказан вчера, в бражном доме, был завершён за тридцать с лишним минут. Он не упустил ничего, осветив все важные события и их последствия. Также он рассказал о договоре с консулом Флавием Антемием, предусматривающим определённые обязательства со стороны Эйриха и Сената остготского народа.

— Скажи-ка, а то я упустил в ходе твоего рассказа, сколько точно ты кольчуг и шлемов получил? — спросил Куруфин, лидер Зелёной фракции.

— С асдингов получил триста восемьдесят три кольчуги и девятьсот десять шлемов, многие были побиты, но мы их починили у римлян, — начал считать Эйрих. — Четыреста кольчуг и шлемов, римских, я купил в первые дни в Филиппополе. Ещё восемьсот кольчуг и шлемов, тоже римских, купили после того, как мы вернулись с разгрома асдингов. Две с половиной тысячи кольчуг и шлемов, римских, нам передал консул Флавий Антемий. Потом я не ходил без дела и покупал кольчуги со шлемами там, где вообще готовы были продавать — вышло двести сорок семь. В сумме выходит четыре тысячи триста тридцать кольчуг и четыре тысячи восемьсот пятьдесят семь шлемов.

Раздался слитный вздох удивления. Это личный успех Эйриха, потому что, когда ему выдавали деньги, рассчитывали на вдвое меньшее количество брони.

— Та-а-ак… — произнёс Куруфин. — А топоров, копий и мечей со щитами?

Эйрих начал считать.

— Тысяча спат от консула, — произнёс он. — Восемьдесят четыре штуки боевых топоров я купил у римлян в Филиппополе, ещё двести девять боевых топоров я купил в Константинополе — такое оружие у них не в ходу, они больше предпочитают мечи. Четыреста копий купил в Филиппополе, а ещё четыре тысячи передал нам консул Флавий Антемий. Ну и я прикупил по случаю ещё сто тридцать штук. Щитов я купил четыреста в Филиппополе, ещё четыре тысячи передал римский консул, а также я приобрёл у других римлян девяносто штук. В итоге топоров двести девяносто три, мечей тысяча, а также четыре тысячи пятьсот тридцать копий, называемых римлянами ланцеями, четыре тысячи четыреста девяносто щитов, а также двести аркобаллист, купленных от особого расположения викария Соломона Атратина Приска из Филиппополя.

— Что за аркобаллисты? — поинтересовался сенатор Сигумир Беззубый.

— Это такой лук, из которого очень легко пробить кольчугу, — ответил Эйрих. — Нужно будет обучить две центурии, а также подумать о том, где взять ещё аркобаллист или всерьёз озаботиться собственным производством — мы испытывали их во время похода и я уверяю вас, почтенные сенаторы, что кольчуга не держит стрелу из аркобаллисты на расстоянии до ста шагов.

На это римское изобретение Эйрих возлагал некоторые надежды. Главное — кольчуги, даже римские, являлись недостаточно надёжным препятствием для аркобаллист, что делало их крайне ценными против римлян. А ещё, как самостоятельно убедился Эйрих, стрелять из аркобаллисты стократно легче, чем из лука. Не надо учить стрелка годами, нет сильной зависимости от личных характеристик, таких как глазомер, острота зрения, выносливость и точность мелких действий руками.

Обучить можно было хоть тысячу аркобаллистиариев, но вот вооружить каждого из них — это очень дорогое удовольствие. Каждая аркобаллиста, купленная Эйрихом в Филиппополе, обошлась ему в триста пятьдесят силикв, за которые можно было снабдить троих легионеров оружием и бронёй.

Но была причина, по которой Эйрих пошёл на эти излишние траты. А заключалась она в тангутах.

Во времена их покорения, войско Темучжина столкнулось с особым видом метательного оружия, представлявшего собой необычную аркобаллисту, выпускающую множество стрел подряд, пока не исчерпается их запас в коробке над механизмом.

Истинный дождь из стрел — вот чем осыпалось монгольское войско с крепостных стен города Сучжоу. Сопротивление было ожесточённым, но город пал, после чего Темучжин приказал вырезать всех жителей. Гора из отрубленных голов была оставлена в назидание остальным.

Причиной вырезания жителей было не ожесточённое сопротивление, а то, что Темучжин был зол на тангутов, посмевших оскорблять его, но сейчас он понимал, что сильно погорячился тогда. Гораздо полезнее было бы сначала забрать всех мастеров и учёных, а уже потом вырезать остальных, но очень легко рассуждать потом, как надо было бы действовать…

— Пусть об этом болит голова у консула, — махнул рукой сенатор Осгар из Зелёной фракции. — Ты лучше нам подробнее расскажи о тысяче римлян, что сейчас копошатся под деревней.

— Люди это надёжные, — вздохнул Эйрих. — Каждый из них — опытный легионер, десятки зим служивший в римском войске. Они лучшие, по заверению консула, поэтому лучше всего подойдут для обучения наших юношей римскому военному делу. Я хочу создать легион, состоящий из наших людей, чтобы они знали римскую воинскую науку не хуже самих римлян и представляли собой полноценную силу, способную сокрушить любого врага. И вот об этом я и хотел поговорить…

— Денег хочешь? — сразу же понял, о чём ведёт речь Эйрих, сенатор Сигумир Беззубый.

— Оружие и брони мы уже получили… — начал Эйрих.

— Денег нет, — перебил его Сигумир Беззубый. — За свой счёт это делай, мы и так выделили тебе достаточно денег на твою затею.

— Опять за всех говорит, старый хрыч! — возмутился сенатор Дропаней. — Нет, я точно тебе башку клюкой проломлю!

— Прекратить! — воскликнул сенатор Торисмуд. — Ты уверен в том, что эта затея завершится успехом, претор Эйрих?

— Уверен, — ответил мальчик. — Здесь ведь нет людей, сомневающихся в моих способностях?

Повисла тишина, сенаторы начали переглядываться и перешёптываться.

— Я знаю, как сделать несокрушимый легион, способный уничтожать римских комитатов и даже побеждать гуннов! — заявил Эйрих. — Но для этого мне нужны средства и ваша поддержка. Помните, почтенные старцы: на кону величие остготского племени. Будет легион — будем непобедимыми. Не будет легиона…

— Это мы поняли, претор Эйрих… — прервал его Торисмуд, знавший, что Эйрих умеет заражать сенаторов идеями за счёт ораторского мастерства.

— Нет, мы послушаем, — не согласился с ним сидящий рядом отец Григорий. — Продолжай, сын мой!

И Эйрих продолжил.

Он сгущал краски, разбавлял их, стращал сенаторов могуществом римских легионов, мечтательно разглагольствовал о былом величии предков римлян, раскрывал перспективы создания из остготов легиона старого порядка, впечатлял примерами успехов легионов Октавиана и Цезаря, сожалел о том, что у остготов воюют по-старому, не перенимая новое и полезное…

Сенаторы прониклись его идеей, потому что он не лгал, но намеренно долго не переходил к стоимости всей этой затеи.

— Сколько воинов будет в твоём легионе? — задал главный вопрос сенатор Альбвин из Чёрной фракции. — Во сколько это будет нам обходиться?

Эйрих уже давно всё тщательно просчитывал, поэтому имел готовые ответы. Каждый легионер-инструктор получает по две силиквы в день, за исключением старших центурионов, коих триста шестьдесят один человек — эти получают по четыре. Но удалось договориться, что кормление и снабжение будут за счёт остготов, поэтому зарплаты урезаются вдвое, пока что. Это тысяча триста шестьдесят одна силиква в день только на инструкторов — бесплатно никто работать не хочет. Строить тренировочный каструм и жильё будут новобранцы, но они будут обходиться, примерно, в полсиликвы в три дня, так как зарплаты им, пока идёт обучение, не положены, но в будущем они будут получать не меньше, чем заведено в римских легионах. А так, пока что, примерно три тысячи силикв в три дня, потому что еда стоит денег и пусть выделять её будет Сенат, напрямую из складов продовольствия, минуя денежную фазу, это всё равно расход.

Часть времени новобранцы будут заняты выращиванием зерна, ради чего они срубят и выкорчуют большое пространство леса рядом с будущим каструмом, заодно так будет создан строительный материал для самого тренировочного каструма.

Оружие и броня для большей части новобранцев уже есть, но надо будет докупить или изготовить ещё — это уже работа непосредственно для Эйриха.

— Шесть тысяч легионеров, — после небольшой паузы ответил Эйрих. — И обходиться это будет в две тысячи девятьсот пятьдесят один солид в месяц. Но тысячу двести пятьдесят солидов из них будут выдаваться напрямую со складов, в виде еды и материалов. В итоге чисто серебром нужно будет каждый месяц давать тысячу семьсот один солид.

— Это безумные деньги, претор! — возмутился сенатор Сигумир Беззубый. — В месяц! Это невозможно! И что дадут нам эти траты?! Шесть тысяч воинов?! Да у нас УЖЕ есть почти двадцать тысяч воинов!

— Эти двадцать тысяч уступят будущему легиону, — уверенно ответил Эйрих. — Да, траты, на первый взгляд, нерациональны, но в итоге мы получим…

— И слушать нечего! — перебил его Сигумир Беззубый.

— Не перебивай меня, старик, — предупредил его Эйрих. — Я слушаю всё, что ты говоришь, а ты не позволяешь мне даже договорить.

— Ты… — начал вскипать лидер Чёрной фракции.

— … тот человек, который сделал для остготов больше, чем твоё жалкое гузно! — перебил его сенатор Дропаней, лидер Красной фракции. — А мне нравится затея Эйриха! Я этого юношу знаю уже давно и он склонен отвечать за свои слова и вождь успешный! Деньги у нас есть, гунны привезли достаточно золота, чтобы содержать этих легионеров хоть следующие два года.

Теперь стало ясно, как Руа и Мундзук растопили сердца сенаторов.

«Осел, груженный золотом, возьмёт любую крепость», — припомнил Эйрих слова Филиппа II Македонского, отца Александра.

Впрочем, Эйрих и без этого догадывался, что тайна расположения Сената к гуннам находится где-то в этой области.

— Уход от традиций — путь к погибели!!! — заорал Сигумир Беззубый. — Мы потратим деньги и останемся ни с чем, слабые и уязвимые!!! Эйрих ведёт нас к смерти!!!

Поднялся гвалт, начатый членами Чёрной фракции. Утопить инициативу в крике и ругани — это излюбленная практика всех, без исключения, фракций сенаторов. Даже Торисмуд, со своей Белой фракцией, позиционирующей себя нейтральной, ещё при Эйрихе разводил крик и гвалт, когда предлагались невыгодные ему инициативы.

«Я понимаю, почему у римлян появились люди, захотевшие прекратить этот бардак», — подумал Эйрих.

— А ну тихо всем! — вошёл в зал Зевта.

Лицо у него покрасневшее, взгляд строгий и величественный, ступает тяжело и с достоинством.

— Начинаем голосование по вопросу формирования остготского легиона, — произнёс консул и вождь. — Фритхельм, объявляй начало!

Сенаторы были недовольны, это видно по их лицам, но перечить консулу, к тому же призывающему их к порядку, никто не посмел.

— Начинаем голосование по вопросу, выдвинутому по инициативе претора Эйриха Щедрого, касающемуся формирования и финансирования, за счёт народной казны, остготского легиона, численностью шесть тысяч воинов, — нудным тоном продекларировал сенатор Фритхельм. — Голосование открытое, производится подсчётом поднятых рук. Поднятая рука — голос «за». Кто голосует «за»?

Под впечатлением после речи Эйриха, сенаторы большинством проголосовали «за». Как всегда, Чёрная фракция голосовала «против», потому что Сигумир Беззубый был ярым противником всяких новшеств и выступал за традиционный жизненный уклад, в котором уж точно нет места всяким непонятным легионам…

— Решение принято большинством голосов, — констатировал Фритхельм. — Скриптор, запротоколируй решение в сенатусконсульте.

Удовлетворённый формулировкой мнения Сената, Эйрих решил, что теперь надо разобраться с гуннским вопросом. Ему сильно не нравилась перспектива влезания в степные дела, хотя он уже понимал, что деньги Сенатом приняты и участие в междоусобной войне гуннов попросту неизбежно.

— Касательно гуннского вопроса… — заговорил мальчик.

— Сенатконсульт по этому вопросу уже принят и запротоколирован, — с нескрываемым злорадством сообщил ему Сигумир Беззубый. — Мы выступим на стороне уважаемого рейкса Руа и поддержим его притязания. Консул Зевта, сын Байргана, выступит с войском через три месяца.

С одной стороны, Эйриху не нравилось происходящее, но с другой стороны, благодаря гуннскому золоту очень легко решился вопрос с его легионом.

«Я доволен и недоволен», — заключил он. — «Значит, будем воевать с гуннами раньше, чем я ожидал».