Глава четырнадцатая

Билл отвез Кэсси домой, пообещав забрать Бенджи из школы и всех накормить. «Правда, не знаю, что я смогу приготовить. Ему нравится сельдь под соусом?»

Я чувствовала огромную благодарность и не понимала, как ее выразить. Обычно в тяжелых ситуациях меня всегда выручала Карен. Например, когда я рожала Бенджи, когда на неделю поехала к матери после смерти отца или когда Майк сломал лодыжку и я ездила к нему в больницу три дня подряд.

Что же Карен делает сейчас, где она? Я вообразила ее в квартире с безликой мебелью, какая бывает в отелях. По мере надобности мы предоставляли такое жилье женщинам-жертвам. И я до сих пор не могла поверить в то, что Карен обвинила Майка, а Джейк вонзил в него нож. Маленький мальчик, обнимавший меня со словами: «Я люблю тебя, тетя Эли». Как он тихо плакал, сидя за столом, когда я сказала, что мы уезжаем. Потом уже никогда такого не было. И вот теперь перед моими глазами стоят его искаженное яростью лицо, лезвие, сверкающее на солнце, Кэсси… Голова кружилась от лжи, крови, криков. Я сказала себе, что должна пройти через все это. Только бы Майк выжил, и мы всё как-нибудь исправим. Надо дышать. Вдох — выдох…

Я сидела в комнате ожидания. Констебль Дивайн подошел ко мне, его костюм по-прежнему выглядел аккуратным и чистым. Я же чувствовала, что пахну потом, и рука измазана в крови, которую я до сих пор не смыла. Надо будет сказать Кэсси, чтобы она замочила свою одежду.

Констебль сел рядом со мной.

— Вы ели сегодня? — спросил он.

Я покачала головой:

— Я не голодна.

— Но надо хотя бы попить. Давайте я принесу что-нибудь? Может, чаю?

— Да, спасибо. Черного, пожалуйста.

Жидкость, которую он принес в пластиковом стаканчике, имела металлический привкус, и вообще мне казалось ужасным и неправильным есть или пить, пока где-то в операционной режут Майка. Но все-таки я выпила.

— Вы его задержали? — Мой голос был печален. — Я имею в виду — Джейка.

— Да, он под охраной.

Джейк принес нож и, видимо, прятал его в кустах. Похоже, этот нож из нашего дома.

— Я тоже все видел, миссис Моррис, смотрел со ступенек у входа.

— Какое ему выдвинут обвинение? Это же предумышленное… То есть он все спланировал заранее. — Я похолодела, представив себе, как Джейк обдумывал убийство. Когда он стащил нож? После того, как все случилось, или раньше?

Адам не ответил. Он смотрел на меня чуть прикрыв веки, словно засыпая.

— Вы хорошо знаете Джейка Рэмплинга, миссис Моррис?

— Раньше знала хорошо, мы с Карен вместе растили детей. Но в последнее время мы почти не общались, сами понимаете — подросток… — Я вновь содрогнулась от мысли о тяжести преступления этого мальчика.

Какое будущее его ждет? — А судить его будут как взрослого? Ему почти восемнадцать.

— Обычно так и делают. В определенных случаях у суда есть такое право.

В таких случаях, как убийство. Предумышленное убийство. Ведь Джейк, маленький Джейк, хотел зарезать моего мужа! Снова, в который раз, я представила Кэсси, застывшую на месте. Парня, бегущего к нам с ножом. Блеск лезвия. Свой ужас. Майка, бросившегося заслонить дочь. И Карен, которая смотрела на все это. Пыталась ли она остановить сына? Я не знала…

— Его отпустят? А что, если он придет сюда и опять попытается…

…попытается убить беззащитного Майка, лежащего без сознания.

Констебль молча смотрел на меня, и мне вдруг стало почему-то стыдно.

— Миссис Моррис, я понимаю, на вашу долю выпали тяжелые испытания. Можно я посоветую вам не думать о Джейке? Сосредоточьтесь на своей семье, на муже. Его выпустили под залог. Нужно готовиться к процессу, несмотря на эту… задержку.

— Он без сознания! И прямо сейчас лежит на операционном столе.

— Я знаю. Но прогнозы для подобных травм вполне оптимистичны: печень может восстанавливаться.

Он говорил так спокойно, что я не выдержала и отвернулась. Будто тут есть чему радоваться: Майк поправится, и его упекут в тюрьму за изнасилование. Я снова подумала о Карен, и эта мысль была остра и неудобна, точно проглоченный кусок стекла.

— И что теперь? — спросила я.

Выяснить, как жить дальше, стало моей главной потребностью. Нужно все спланировать, составить список задач и быть наготове. События последних нескольких дней застали меня врасплох, и я все еще барахталась, не в силах нащупать ногами твердую почву.

— В первую очередь надо, чтобы он пошел на поправку. А тем временем Королевская прокурорская служба начнет работать над этим делом. Нам понадобятся показания — и ваши, и вашей дочери. А Джейк — под охраной, не беспокойтесь.

Джейк далеко от Майка, это уже хорошо. Потом настанет время разобраться, узнать, о чем же, черт возьми, он думал, когда решил такое сотворить. Но откуда этот скользкий страх, откуда чувство, что ничего не закончено? Кажется, будто события субботней ночи будут разворачиваться, как в древнегреческой трагедии, дальше, пока не сгинет все.

Теперь я готова поверить, что он хотел убить нас всех.

Я искренне считала Джейка членом семьи. Я его практически вырастила, а он попытался прикончить моего мужа. Адам смотрел на меня своим спокойным, добрым взглядом, словно видел насквозь.

— Майк никак не в безопасности, вы же видели. Если Джейка освободят… И даже моя дочь… Я думаю, он может попытаться… — Я сглотнула, слова не давались мне.

Невозможно поверить, что мальчик, которого я любила, стал для нас источником смертельной угрозы. И теперь я должна была встать на защиту своих близких, как встал Майк, заслонив Кэсси, и защищать их до того момента, пока все не решится. Если вообще когда-нибудь решится.

— Ему нужна помощь. Нельзя же, чтобы он ходил по улицам и нападал на людей, верно?

Адам кивнул.

— Попытайтесь отдохнуть, — сказал он. — Вы никому не сможете помочь, если у вас не останется сил.

Я несколько часов просидела в больнице и к тому моменту, когда Майка наконец вывезли из операционной, совсем выдохлась. К счастью, он был жив, но прийти в сознание ему предстояло нескоро. Поэтому дольше оставаться здесь смысла не было, и я поехала домой, неожиданно осознав, что не имею понятия, который час. Наверное, поздний. На пустынных улицах до сих пор висела усталость от долгого жаркого уик-энда.

Все люди вокруг, включая Джоди и Каллума, вернулись на работу, в офисы, где все имело смысл и было на своих местах. А жизни Майка, Карен, Джейка, моя собственная точно остановились. Я подумала о Бенджи: каково ему в школе? Известно ли уже там, что произошло, не начнут ли его дразнить?

Наш дом как будто тоже постарел. Оградительная лента трепетала на воротах, лужайку испещрили следы. Воображаю, что подумали соседи. Их не порадовал такой скандал, это уж точно. За четырьмя домами на нашем участке шоссе осуществляла надзор Ассоциация районных дружинников.

Я припарковалась, вышла из машины и по траве направилась к дому. Мне было холодно, на душе скребли кошки. Увидев, что столик в саду так и не убран, я собрала с него чашки и стаканы и на одном из винных бокалов заметила темно-розовый след от помады Карен. Стол был мокрым и грязным после прошедшего дождя. Непросто в одиночку за раз унести всю посуду, но я все-таки попыталась это сделать. Когда я, шатаясь, направлялась к дому, оттуда вышел Билл в джинсах, джемпере и шлепанцах.

— Эли, я это унесу.

— Все грязное! Все такое грязное! — просипела я, почти задыхаясь.

— Ничего, отмоем. Мы с Кэсси уже начали.

Через окно я заметила светлое пятно, — это была она.

— Бенджи делает уроки. Мы поели пиццы. Надеюсь, ничего страшного?

— Конечно, ничего.

Я сказала себе, что один раз поужинать пиццей — точно не страшно.

— Как Майк? — спросил он.

— Стабилен. Мне не особенно много рассказывают, но известно, что пока он без сознания.

Билл уже ловко забирал у меня тарелки.

— Слава богу, что ты здесь! — Я просто не представляла, что бы сейчас без него делала.

Я вошла следом за ним на кухню, заметив, как там чисто: посудомойка гудит, столешницы протерты. Он аккуратно сложил скатерть и оставил на столе. Майк всегда вешал ее на ручку буфета.

— Большое тебе спасибо, Билл. Бардак в доме просто добил бы меня.

— Помнишь Лейтон-роуд?

Я автоматически улыбнулась:

— Они наверняка заколотили дом, когда мы съехали. Мы были жуткими неряхами. Все, кроме тебя, конечно.

На втором курсе именно Билл следил за порядком в нашей общей ванной и на кухне. Он единственный уяснил, что взрослые люди убирают за собой сами. Все остальные оставляли повсюду полные пепельницы, пригоревшие сковородки и забывали на радиаторах трусы, которые высыхали до хруста.

— С Кэсси все в порядке?

При моем появлении она тут же исчезла из кухни, точно не могла находиться со мной рядом.

Билл аккуратно составил в стопку тарелки, принесенные из сада.

— Она очень тихая. Думаю, от шока. Кто-то звонил ей домой. Наверное, школьные друзья, хотя голоса у них звучали увереннее, чем у некоторых взрослых. Но она не подходила.

— Я не хотела, чтобы Кэсси училась именно в этой школе, но Майк считал, что она лучшая в округе.

Сев за стол, я порадовалась тому, как тщательно он протерт. И даже пол вымыт! Однако кровавый след так и остался. Маленькое несмываемое пятнышко.

— Что касается меня, я никогда не обладала уверенностью современных подростков. Потом в Оксфорде тоже была серой мышкой и упустила кучу возможностей.

— В ином случае это была бы уже не ты. И я имел в виду уверенность другого рода… — Он помолчал, вытирая тарелки, потом продолжил: — Знаешь, я видел тебя по телевизору и…

— О…

— Ты была великолепна, разбила оппонента в пух и прах, но не злобно, как типичная феминистка, а словно мать, отчитывающая неразумное дитя.

— А я и представляла себя в этой роли. Думала, что скажу нечто подобное Бенджи, когда он подрастет и начнет нести тот сексистский бред, которого все мальчики где-то набираются. Непонятно только, где же?

— В Интернете, наверное. В моем детстве все было иначе. Мы с мамой жили в Лидсе, и я слушал только то, что она мне советовала.

— Конечно, это она тебя воспитала. Потрясающая женщина!

Мать, которая растила сына одна, поскольку его отец умер. И это притом, что она очень плохо говорила по-английски.

— Да. Ты ей тоже нравилась.

Я вспомнила, что мама Билла умерла несколько лет назад, но на похороны я не ездила. Мы тогда почти не общались, и это продолжалось без малого двадцать лет. А пару месяцев назад он всем нам написал, что расстался с Астрид и возвращается. Именно в тот момент мне в голову и пришла блестящая идея устроить встречу выпускников. Если бы я только знала, во что она выльется! Но на похороны мне все же следовало поехать…

— Прости меня, Билл. Тяжело тебе пришлось…

— Она была для меня всем. Я знал, что когда-нибудь ее не станет. Но когда это случилось, я просто… просто не мог найти себе места в этом мире. Да, тяжко было. Астрид приходилось обо мне заботиться.

Удивительно, но я почувствовала укол ревности. Или сожаление, что наша дружба прервалась так надолго. Или пожалела о сделанном мной выборе.

— Ты с ней говорил?

Он вздрогнул.

— У нас все кончено. Она не ждет, что я к ней вернусь. Я собирался просто плыть по течению. Никто… никто меня не ждет.

— Значит, ты мог бы еще остаться здесь? Ну только если ты правда не против. Знаю, что многого прошу…

Мне показалось, что пауза затянулась очень надолго. А потом он ответил:

— Я останусь.

Билл сделал мне бутерброд. Он заверил, что после нашей пирушки осталось еще много еды и готовить ничего не надо, а также посоветовал принять ванну и расслабиться. Я сомневалась, что сумею сбросить напряжение, но, погрузившись в горячую пенную воду, все-таки слегка успокоилась.

Когда-то мне так понравились и медная ванна, и старинная раковина, что это стало одной из причин умолять Майка купить дом, несмотря на старую проводку и текущую крышу. Я сохранила прежнюю серо-зеленую плитку, только оттерла ее. Склеила все, что треснуло, уложила стопкой полотенца, поставила плетеную корзину для белья, повесила фотографии в белых рамочках. Конечно, подражание интерьерным журналам совершенно бессмысленно, когда в доме живут девочка-подросток, пачкающая все вокруг косметикой, и мальчик, обожающий повозиться в грязи, но я упорно пыталась сделать из ванной картинку. Я вообще всегда старалась делать все «как надо». Сейчас под раковиной по полу была размазана раздавленная трава, и я подумала: удастся ли мне после всего отмыть свой дом дочиста?

Погрузившись в пену до подбородка и чувствуя, что мышцы наконец расслабились, я попыталась подвести итоги. Итак, Майк — в больнице в стабильном состоянии, но без сознания. Его печень снова цела, на ней швы из медицинской нити и… надежды. Но когда он поправится, если поправится, состоится суд. А потом, возможно, он сядет.

О нет! Конечно же, его не отправят в тюрьму. Ведь Он невиновен! Я до сих пор не верила, что Майк способен причинить боль женщине. Конечно, он проклятый лгун, а еще изменник, и этого я никак от него не ожидала, однако он не склонен к насилию. Я прекрасно знала, какие признаки указывают на подобное, и никогда не замечала их у своего мужа.

Я рылась в памяти, мысленно возвращаясь в далекие дни учебы в университете. Ведь я не дура и всегда понимала, что, привыкнув к насилию с детства, женщина бессознательно ищет его в семейной жизни. Она думает, что выбрала любящего, заботливого, тонко чувствующего мужчину. Нов один прекрасный день скажет что-нибудь не то или неправильно подаст чай, и ей в лицо полетит чашка. Нет, Майк не таков. Конечно, он часто уставал на работе, мог сорваться и наорать на меня, но такое случается со всеми. А с детьми он вообще всегда был терпеливее меня. Я потеряла счет скандалам между мной и Кэсси, которые Майк гасил правильно подобранными словами. Далеко не все суды заканчиваются вынесением приговора. В этом-то и заключается их смысл.

В дверь постучали. Тихо и боязливо. Когда Майк не мог найти кроссовки для бега, термос или фитнес-браслет, он колотил в дверь громко, нетерпеливо, и мне приходилось вылезать из ванны, чтобы открыть ему.

— Эли? — услышала я голос Билла.

Да?

Он знал, что по ту сторону двери я сижу в ванне абсолютно голая. Слишком это было интимно, и мне стало не по себе. Внезапно я вспомнила несостоявшийся разговор на кухне. Мы ведь так и не обсудили… если тут вообще было что обсуждать.

Последовала короткая пауза, а потом Билл произнес:

— Извини, что беспокою, но Карен пришла.

Джейк

— О-о-о, какой крутой чувак!

Он не стал осматриваться, но руки дрожали, дыхание сбилось. «Не бойся. Перестань бояться! Прекрати!» — приказывал он себе.

— За что тебя? — спросил паренек лет четырнадцати с противоположного конца камеры.

Джейк сидел здесь на неудобном пластиковом стуле уже… сколько? Часы? Дни? Он не помнил. И постоянно, как только закрывал глаза, видел перед собой лицо Майка, хотя изо всех сил старался не думать о нем, пытался держать подальше эти мысли, как держат дверь, чтобы она не хлопала на ветру.

Майк… Вот он идет, вот поднимает руки и бросается вперед, чтобы заслонить Кэсси. Как будто Джейк собирался ей навредить… Лицо Майка менялось, и на нем можно было прочитать: «О, это Джейк. Он неопасен». Это сначала, а затем: «Нет, нет, он опасен!», а потом, когда он увидел нож, — ужас…

Никто раньше не боялся Джейка, и это само по себе оказалось страшным. Он сделал это. Он хотел убить дядю Майка, который сначала был для него частью чего-то единого — «тетя Эли и дядя Майк», потом — папой Кэсси, затем — человеком, который иногда приходил к ним без Кэсси или тети Эли, а после его ухода мама всегда плакала. Джейку было велено никому об этом не говорить. Но однажды он забыл и проболтался. Дядя Майк с мамой сразу затихли, тетя Эли посмотрела как-то странно, а мама заторопилась уйти, сославшись на какие-то срочные дела.

Ничего страшного не случилось, но Джейк понял, что совершил большую ошибку. Ему было всего семь, но он уже уяснил: о дяде Майке следует либо молчать, либо врать, даже Кэсси, лучшей подруге. Когда через некоторое время тетя Эли, дядя Майк, Кэсси и малыш в животе у тети Эли переехали, Джейк был уверен, что в этом виноват именно он. Мама стала плакать еще чаще: ее рыдания были слышны через стенку. И тогда он поклялся больше никогда не доверять Моррисам, которые притворялись, что все они, включая маму и его самого, — одна большая семья. Но в действительности это было не так.

Что-то шлепнуло Джейка по щеке, и он вздрогнул. Комок жеваной бумаги.

— Я спросил — за что тебя?

Джейк откашлялся:

— Зарезал одного типа.

Паренек присвистнул. Он был тощий, с худыми, как палки, руками, а все лицо покрывали веснушки.

— Не врешь?

— Нет.

— Кого зарезал, братан?

Джейк пожал плечами:

— Он обидел мою маму.

Парнишка кивнул:

— А ты ее защитил. Это хорошо.

— Он обидел ее… — Джейк не собирался плакать.

Только не здесь! Ни за что!

—.. очень сильно обидел!

Конечно, крутым сосед по камере назвал Джейка в шутку. Откуда взяться крутизне, если поехать куда-либо на каникулах они с мамой могли только на деньги, подаренные Моррисами. Если его кроссовки были куплены в дешевом супермаркете.

И это все из-за матери. Поступила в Оксфорд, но так и не окончила. Поэтому не смогла устроиться на нормальную работу. Ни отца, ни денег она ему не подарила… Даже здесь он оказался из-за нее, потому что мать надо защищать, если ее обидели. Ну и напилась же она тогда! И вела себя, как дура, словно ей двадцать один, а не вдвое больше! Если бы какая-то девчонка в школе вела себя так, как она, то ее назвали бы шлюхой. Но это же его мама. И вот куда она завела его…

Эх, не надо было ему уходить в гараж и оставлять ее пить с мужчинами. Как они хохотали и шумели, вспоминая «прекрасные оксфордские времена»! Ему пришло сообщение от Кэсси, и он поднялся в кабинет Майка, чтобы прочитать его.

«Наконец-то, раз мы в Оксфорде, можно лечь после одиннадцати», — шутила Кэсси.

«LOL. И ты ляжешь или что?»

Она ответила эмодзи, пожимающим плечами.

«Не надо, подруга. Пожалеешь», — написал он.

Кэсси всегда была ужасной вруньей, даже в детстве, когда ее мама вышла на тропу войны, требуя рассказать, кто же съел все конфеты с виски. Поэтому, раз Кэсси сказала, что собирается идти спать, Джейк отлично понимал, что она поступит с точностью до наоборот. И он поднялся в «нору» Майка. На полу стоял открытый чемодан мамы, одежда торчала из него во все стороны, покрывало на раскладном диване уже было смято. Когда они приехали, мама сказала, что хочет переодеться, и отправила его к Кэсси. Переодевание это длилось очень долго, почти час.

Джейк видел свет в окне комнаты Кэсси, когда отправлял ей сообщение:

«Собираешься к нему?»

Некоторое время она не отвечала, но он знал, что ответ придет. А пока стал изучать вкусы этого придурка Майка: скучные диски на полках, содержимое бара, оформленного под музыкальный автомат, красное кожаное кресло… Рабочий кабинет джентльмена! Когда Джейк был маленьким, мама заставляла его общаться с Майком, конечно же думая, что сыну необходима мужская ролевая модель поведения или что-то вроде того… Это у нее называлось «уик-энд-мальчишник». Но Джейк быстро дал понять Майку, что ни гольф, ни футбол, ни другие глупые мужские увлечения его не интересуют, и тогда все прекратилось.

«Не твое дело», — ответила Кэсси.

«Не делай этого», — написал он.

Она послала в ответ гневную мордашку, и Джейк понял, что она все равно ускользнет из дома к своему парню. Тот начнет добиваться ее, она, конечно же, сдастся, а потом он выбросит подружку, как использованный носовой платок.

Эта мысль разозлила Джейка, он вскочил и начал мерить кабинет шагами. Очень хотелось что-нибудь разбить. Что, если расколотить один из дисков Майка, а потом положить его обратно в коробку? Все равно хозяин никогда их не смотрит. Джейк был уверен, что Майк, сидя в своем кабинете, только и делает, что грузит порнуху из Интернета.

Больше ничего не происходило. Кэсси перестала отвечать, отправившись осуществлять свой план, мать по-прежнему пила и хохотала на лужайке, а он остался в одиночестве.

Джейк пнул стол Майка, сел на диван, но потом все-таки стал смотреть один из его дисков — «Похмелье» — и незаметно для себя увлекся.

Поэтому он не заметил, что в саду стало тихо. Он узнал, что на его маму напали, только после того, как она начала кричать. А Эли выбежала из дома и стала звать своего мужа. Она была еще хуже Майка… Этот ее покровительственный тон, эти подарки на день рождения и вопросики: «Как дела, Джейк? Как там с поиском университета, Джейки? А девушка у тебя есть?» Такая же фальшивая, как ее муженек. Джейк никак не мог понять, почему его мать до сих пор с ними общается. Хотя Каллум и Джоди еще хуже. Всегда стремятся устроить самый модный прием или как можно больше денег потратить в отпуске. Вот Билл — тот ничего, единственный из всех. Остальных бы Джейк послал куда подальше.

— Рэмплинг!

Джейк услышал, что его зовет охранник, и вернулся к действительности.

Охрана оказалась здесь доброй. Да и вообще было не так уж плохо. Ему разрешили играть в видеоигры, смотреть телик и носить свою одежду.

— Смотри, — предупредил веснушчатый сокамерник, — не сболтни им лишнего.

Джейк поднялся со стула, и охранник жестом поманил его к выходу.

— Твоя мать пришла! — сообщил он.

Джейку почему-то не хотелось, чтобы это услышал его новый товарищ, погруженный в «Гонки Марио». Игры, в которых есть насилие, здесь были под запретом. Охранник провел Джейка сквозь несколько помещений, и они оказались в комнате для посетителей, где он увидел мать. Синяки выделялись на ее бледной коже. Джейк почувствовал, как в нем поднимается злость — на Майка, на Эли и на мать. На всех!

— Что тебе надо? — спросил он грубо.

Он ненавидел ее за то, что с ним случилось, но в то же время любил и, если бы она попросила, разбил бы стекло рукой.

— Милый… — Она сглотнула, и ее горло, покрытое темными пятнами, дернулось. — Мне нужно тебе кое-что рассказать.

Загрузка...