Глава тридцать шестая

Он все говорил и говорил, и слова порой теряли смысл, будто половина разговора шла у него в голове:

— Она была такая… Ну ты знаешь… Флиртует, аж из трусов выпрыгивает. И платье на ней такое… Приставала к Биллу, и я был так пьян… Эл, я почувствовал себя не мужиком. Да, я не мужик! Я знаю об этом, но не могу ничего изменить. И Джоди знает, что я не мужик, и ты… И понимаешь… Она. Какая она? То платье… Эл, я думал, она хочет секса. Платье, флирт… Боже, она так умеет завести! Карен-члено-дразнилка — так мы ее звали когда-то. Да, но к Майки она не приставала, нет. А он ничего не говорил мне, своему лучшему другу. Никогда не говорил. Но я узнал. Увидел ее сообщение у него в телефоне.

На секунду мне показалось, что он сейчас разревется от жалости к себе. Бедняга Каллум. Ему никто ничего не говорил. А еще он не мужик.

— Я думал, она хочет. Она была такая, такая… Ну ты понимаешь… Я увидел ее на лужайке, босую. И я к ней пошел — я думал, что она хочет. Она не остановила меня. Она не сказала «нет». Ты знаешь Кар, она любит грубость. Точно говорю. Любит грязные штучки. На нее только посмотришь, и это сразу видно. Так что мы… я продолжил. И я был сильно пьян…

Я словно примерзла к месту. Прямо передо мной на столе стоял стакан с виски и почти растаявшим льдом, но я не была уверена, что смогу поднять руку и взять его. Карен. Кровь на ее ноге. Каллум, валявшийся на диване, словно растянулся там давным-давно.

Но мне сейчас требовалось сохранять рассудок, хотя я будто совала руку в горящую топку.

— Каллум… Ты говоришь, что ты и Карен… Что вы с Карен в ту ночь занимались сексом?

Он кивнул, как собака в рекламе.

— Думал, она хочет… Мне плохо… Я не настоящий мужик. Джоди залетела от нормального мужика. И мне плохо…

— Так это ты, Каллум… Ты сделал это с Карен.

Он поморщился, как отруганный мальчишка.

— Думал, она хочет. Она не просила остановиться. Так неловко все вышло. Пихала меня, пихала. Поцарапала… Было больно... дикая кошка.

Мне необходимо оставаться спокойной.

— Но с ней… Ты кончил?

Он печально покачал головой:

— Нет. Я на такое не способен.

У меня внутри все перевернулось. Вдруг его преступление можно доказать с помощью анализов? Волос, кожи?

Интересно, чувствуют ли себя полицейские и юристы так, как я сейчас? Им утомительно снова пересматривать дело, собирать все доказательства, исписывать кипы страниц, собирать жидкости в пробирки вместо того, чтобы поднять руки и сказать: «Ребята, разбирайтесь сами». Как нам раскрыть преступление, если мы открываем один глаз — и у вас дружеский пьяный секс и хихиканье; открываем второй — а у вас уже ужасное нападение и годы в тюрьме? Разрушенные жизни. Женщина, которая больше не может спать в комнате, где есть окна. Так чувствовала себя Карен.

— Каллум… ты должен рассказать полиции, — сказала я, пытаясь говорить очень разумно, как с нормальным человеком. — Ведь Майка могут посадить в тюрьму.

— Но он трахал ее! Он трахал ее годами! И в тот день он трахал ее! Я это видел по их рожам, когда приехал.

— Да, но она хотела секса с ним… Это не одно и то же.

— Как я должен был узнать, что она не хочет? — Вид у Каллума стал прямо-таки обиженным. — Она не говорила этого.

Вот оно — то самое, против чего я боролась столько лет. Убеждение, что женщина обязана четко сказать «нет», даже если она слишком пьяна и не в состоянии кричать или сопротивляться, или напугана так, что не в силах дышать. Но ведь я сама говорила про Карен: «Она была пьяна». И: «Посмотрите, какое она надела платье». И: «У них раньше был секс».

— Значит, Майк этого не делал, — почти прошептала я.

Он покачал головой.

— А что насчет Марты, Каллум? Ты… ты знаешь, что случилось с ней?

Он опустил глаза. Я ожидала, что Каллум скажет: «Нет, ее задушил какой-то незнакомец, как мы и думали».

Но он издал странный звук — нечто вроде рева. Смесь облегчения, раздражения и стыда…

— Я не хотел. Она была очень пьяна! Они вечно напиваются, начинают орать, и тогда их нужно остановить! Боже, как она шумела! Все бы услышали. Надо было ее остановить. Я не хотел.

Я сглотнула. Во рту пересохло.

— Значит, Майка не было с ней?

— Он пошел за выпивкой, хотел повысить свои шансы. Он уже с ней целовался. Это нечестно, разве нет? У него уже были ты и Карен, теперь он еще и Рэсби хотел заполучить! Да чего в нем, хрен его побери, такого особенного?! И что не так со мной?!

О, я тут же представила себе все это. Майк пошел за напитками. Марта ждет его в саду. Одна. Туда прокрадывается Каллум — может быть, после нашего с ним разговора, — пьяный, противный. Пытается успокоить. Лезет к ней своими лапищами. Хватает за хрупкую белую шею. О господи! Меня замутило. Передо мной сидел Каллум, мой старый друг Каллум, с опухшим красным лицом, и я должна была срочно решить, что делать. А в больнице рожала покинутая Джоди…

Я встала, ноги были как желе. Что же делать? Сейчас же вызвать полицию Бишопсдина? Ехать сюда им придется долго… Обратятся ли они к местным полицейским? Он уже несколько недель разгуливает на свободе. Я могла бы сказать Джейку, что ему больше нет резона пытаться убить Майка, который якобы напал на его мать. Именно мне, и только мне предстоит решать, что же будет дальше.

— Каллум, я принесу воды, хорошо? Понимаю, тебе нелегко…

Он кивнул и стал тереть лицо руками. Выглядел он ужасно, как будто за пару часов постарел на несколько лет. Я медленно прошла мимо него на кухню. Каблуки босоножек стучали по плитке, по той самой, которая вызвала мою зависть всего неделю назад. Я задержала дыхание и прислушалась. Из комнаты Каллума не доносилось ни звука. Я повернулась и открыла кран, потом взяла телефон и набрала номер Карен. Пока я ждала ответа, влажная ладонь зажала мне рот.

Загрузка...