Чудо. Встреча в поезде

41

— Я тут занялся немножко другим делом, — с довольным видом промурлыкал Джерард, глядя на машинописный рапорт, что лежал на столе. Он ни разу не взглянул на Бруно с тех пор, как тот зашел в кабинет. — Убийство первой жены Гая Хейнса. Так и не раскрытое.

— Ага, я знаю.

— Ты, полагаю, немало знаешь об этом. И теперь все расскажешь мне. — Джерард уселся поудобнее.

Было видно, что сыщик сильно продвинулся с того понедельника, когда нашел книгу Платона.

— Ничего я не знаю, — сказал Бруно. — Ведь никому ничего неизвестно, так?

— Но что ты думаешь? Ты наверняка много говорил об этом с Гаем.

— Не особенно. То есть вообще не говорил. Зачем?

— Ведь тебя интересуют убийства.

— Что вы имеете в виду — «убийства меня интересуют»?

— Ах, Чарльз, перестань: если бы даже я от тебя этого не слышал, то уж от отца твоего — тысячу раз! — вопреки своему обыкновению взорвался Джерард.

Бруно потянулся за сигаретой, но передумал.

— Да, я говорил с ним об этом, — спокойно, вежливо отозвался он. — Гай ничего не знает. Он в то время почти не виделся с женой.

— А ты как думаешь, кто это сделал? Тебе никогда не приходило в голову, что мистер Хейнс мог организовать сам? Может, тебе было интересно, как он это устроил и как вышел сухим из воды? — Джерард снова принял непринужденную позу — откинулся на спинку стула, заложив руки за голову, словно они обсуждают, какая прекрасная выдалась сегодня погода.

— Конечно же, я не думаю, что он это организовал, — ответил Бруно. — Вы, наверное, не осознаете, какого калибра человека подозреваете.

— Единственный калибр, в котором стоит разбираться, — это калибр оружия, Чарльз. — Джерард снял трубку. — И ты первый, возможно, с этим согласишься. — Алло! Пригласите, пожалуйста, мистера Хейнса.

Бруно чуть вздрогнул, и от Джерарда это не укрылось. Джерард молча смотрел на него, пока в холле, все приближаясь, звучали шаги Гая. Следовало ожидать, что Джерард это подстроит, твердил Бруно самому себе. Так что с того, что с того, что с того?

Гай явно нервничает, подумал Бруно, однако он всегда выглядит нервным, куда-то спешащим, и это снимает подозрения. Гай заговорил с Джерардом и кивнул Бруно. Джерард указал ему на последний оставшийся стул, с прямой спинкой.

— Я пригласил вас сюда, мистер Хейнс, с одной-единственной целью: задать вам очень простой вопрос. О чем Чарльз говорит с вами больше всего? — Джерард предложил Гаю сигарету из пачки, которая, похоже, пролежала здесь годы, подумал Бруно, — и Гай взял.

Бруно видел, как Гай раздраженно нахмурился, — это было именно то, что надо.

— Время от времени он говорил со мной о клубе «Пальмира», — ответил Гай.

— А еще о чем?

Гай взглянул на Бруно. Бруно, уперев большой палец в щеку, грыз ноготь указательного — так небрежно, что это даже казалось машинальным.

— Не могу сказать, — ответил наконец Гай.

— Он говорил с вами об убийстве вашей жены?

— Да.

— В каком тоне он говорил с вами об убийстве? — мягко спросил Джерард. — Я имею в виду убийство вашей жены.

Гай почувствовал, что краснеет. Он снова взглянул на Бруно, как и всякий другой поступил бы, подумал он, — как и всякий другой поступил бы, когда о человеке говорят в его присутствии, не обращая на него ровно никакого внимания.

— Он часто спрашивал, не знаю ли я, кто мог это сделать.

— И вы знаете?

— Нет.

— Вам нравится Чарльз? — толстые пальцы Джерарда ни с того, ни с сего слегка задрожали. Он принялся вертеть спичечный коробок над большим листом промокательной бумаги.

Гай вспомнил пальцы Бруно в поезде и спичечный коробок, упавший в бифштекс.

— Да, он мне нравится, — произнес Гай в некотором замешательстве.

— Он вам никогда не надоедал? Не навязывался?

— Не думаю, — сказал Гай.

— Вас не покоробило, когда он явился к вам на свадьбу?

— Нет.

— Чарльз когда-нибудь говорил вам, что ненавидит своего отца?

— Да, говорил.

— Говорил когда-нибудь, что хотел бы убить его?

— Нет, — ответил Гай так же сухо.

Из ящика стола Джерард извлек коричневый пакет с книгой.

— Вот книга, которую Чарльз собирался отправить вам. Очень жаль, но я не могу отдать вам ее сейчас: она еще может мне пригодиться. Как ваша книга попала к Чарльзу?

— Он сказал мне, что нашел ее в поезде. — Гай вглядывался в сонную, загадочную улыбку Джерарда. Нечто подобное он уже наблюдал в тот раз, у себя дома, но все же не до такой степени. Эта улыбка была вычислена, продумана — она должна была вызывать отвращение. Она была оружием, профессиональным приемом. Каково это, подумал Гай, день за днем встречать такую улыбку. Он невольно перевел взгляд на Бруно.

— А в поезде вы так и не встретились? — Джерард взглянул на Гая, потом на Бруно.

— Нет, — сказал Гай.

— Я разговаривал с официантом, который принес вам обоим обед в купе Чарльза.

Гай все смотрел на Джерарда. Этот жгучий, уничтожающий стыд, подумалось ему, хуже самой вины. И, выпрямившись на стуле, не сводя с Джерарда глаз, он чувствовал, как уничтожается весь, без остатка.

— И что с того? — взвизгнул Бруно.

— А то, что мне интересно знать, зачем вы оба тратили столько сил, — Джерард весело покачал головой, — пытаясь доказать мне, — будто встретились на несколько месяцев позже. — Он выжидал, и с каждой секундой напряжение росло. — Вы не хотите отвечать. Что ж, ответ очевиден. То есть только в виде предположения.

У всех троих в голове уже сложился этот ответ, подумал Гай. Он явственно проступал в воздухе, соединяя Гая и Бруно, Бруно и Джерарда, Джерарда и Гая. Ответ, который Бруно объявлял немыслимым, вечно недостающая составляющая.

— Может быть, ты ответишь мне, Чарльз, — ведь ты прочел столько детективов?

— Не понимаю, куда вы клоните?

— Через несколько дней, мистер Хейнс, была убита ваша жена. Через несколько месяцев — отец Чарльза. Мое первое, очевидное предположение — вы оба знали, что эти убийства произойдут…

— Ах, падло! — взвизгнул Бруно.

— … и обсуждали их. Это, разумеется, только предположение, если допустить, что вы встретились в поезде. Так где же вы встретились? — Джерард улыбнулся. — Мистер Хейнс?

— Да, — сказал Гай, — мы встретились в поезде.

— Так почему же вы так боялись признаться в этом? — Джерард ткнул в него своим веснушчатым пальцем, и Гай почувствовал опять, что как раз в приземленности этого человека и таится весь ужас.

— Не знаю, — сказал Гай.

— Может быть, потому, что Чарльз признался вам, что хотел бы подстроить убийство своего отца? А после вам стало неловко, мистер Хейнс, потому что вы знали?

Чувствуя подвох, Гай ответил с расстановкой:

— Чарльз ничего не говорил об убийстве своего отца.

Джерард вовремя перевел взгляд и уловил, как глаза Бруно сверкнули от удовольствия.

— Это, конечно, всего лишь предположение, — произнес Джерард.

Гай и Бруно вместе вышли из здания. Джерард отпустил их вместе, и они вместе брели по обширному кварталу, направляясь к скверу, где находилось метро и стоянка такси. Бруно оглянулся на высокое узкое здание, откуда они вышли.

— Ну и что же, у него все равно ничего нету, — сказал Бруно. — Как ни крути, а нету у него ничего.

Бруно был хмур, но спокоен. Гай вдруг вспомнил, с каким хладнокровием держался Бруно под натиском Джерарда. А Гай-то все время воображал себе, что Бруно впадет в истерику при малейшем давлении. Он бросил быстрый взгляд на длинную, сутулую фигуру, бредущую рядом с ним, и вновь, как тогда в ресторане, испытал дикое, безрассудное чувство локтя. Но ему было нечего сказать. Несомненно, подумал он, Бруно и сам должен догадаться, что Джерард не обязан делиться с ними всеми своими открытиями.

— Знаешь, а ведь это забавно, — продолжал Бруно, — ведь Джерард копает не под нас, а под кого-то другого.