Чужая. Будешь моей

Глава 40

Моё место в его постели? Серьёзно?

Горькая усмешка сама наползает на губы.

— Пустите! — зло дёргает плечом Лев.

И беркутовцы, кинув взгляд на дверь, за которой только что скрылся Тигр, отпускают. Отходят назад с поднятыми руками.

— Ты же понимаешь…

— Всё я понимаю, — бросает Остовин. — Свободны.

И парни возвращаются в машину. Мы остаёмся одни.

Честно говоря, после случившейся сцены я думала, что он теперь будет обходить меня за километр. И правильно, в общем-то делать. Но я ошиблась.

— Олесь.

Остовин подходит близко. Настолько, что я чувствую цитрусовый аромат его парфюма. Но он не касается меня. Просто стоит рядом и смотрит своим невозможным взглядом.

Боже, ну за что? В чём я виновата? Почему несколько лет подряд рядом не было никого, кроме Пашки, которого не назвать идеалом. А сейчас из-за меня сталкиваются лбами два таких хищника.

И хуже всего то, что нужен мне только один. Тот, которому не нужна я.

— Прости меня. Ты не должна была это слышать.

Лев извиняется. Мне бы смутиться, почувствовать себя польщённой.

Только совсем не трогает.

— Кто такая Маша?

Остовин кривится.

— И много ты услышала?

— Какая разница. Ответь, пожалуйста.

Но он плотно сжимает губы, в глазах завидное упрямство.

— Если ты, конечно, не врал, и я для тебя действительно что-то значу.

Опустив взгляд, вижу, как на мгновение сжимаются его кулаки.

Не будь Тигра, я бы даже не подумала такое говорить. Знала, что скорее всего это сыграет по больному Остовина, и не смогла бы вот так специально и даже немного цинично.

Но слова сказаны, Тигр охарактеризовал своё ко мне отношение.

Моё место в его постели. И только.

А мне этого мало. Катастрофически.

— Мария Миланова была первой и единственной любовью Тигра, — цедит Лев.

Чувствуется, что пересиливает себя, но я молчу. Но пусть продолжает.

Первой. Единственной.

Слова бьют по сердцу, вымораживают душу.

— Когда мы вернулись на гражданку, она честно его дождалась. Потом появился “Беркут”, а потом Маша переспала с одним из наших прямо в офисе. Тигр… взбесился.

Оставив эмоции на потом, слушаю дальше.

— Через неделю Вовку убили, якобы случайно, а в день похорон Тигр взял её силой последний раз.

Нет. Он не мог.

— Можешь не верить, — Остовин словно читает мои мысли, — но он рассказывал сам.

Какое-то время мы стоим молча.

Шикарная ночь, яркие звёзды — прекрасный момент для признаний или хотя бы зажигающей страсти. Но вместо этого имеем что имеем.

Лев не смакует подробности, не убеждает меня, не требует признать, что Тигр сволочь. И поэтому рассказанная история выглядит в тысячу раз убедительнее, чем могла бы.

Только как убедить мозг, который один за другим ищет оправданию Тигру? Да и Маша эта выглядит не самой невинной девушкой.

Усмехаюсь.

Конечно, выглядит. А Пашка — нежный, любящий и заботливый идеал.

Смешно. Было, если бы не игла в сердце, которая мешает вдохнуть. Отдаётся болью при каждом моём движении.

— Я не идеал, маленькая, — грустно улыбается Остовин.

Несмотря на тёмную ночь, мне видно выражение его лица.

— Но играть с тобой не буду. Всё это, — он кивает на дом Тигра, — не для меня. Эмоциональные качели, холод, жестокость.

Он запускает ладонь в волосы, ерошит.

— Ты мне нравишься, Олеся. И я буду тебя защищать. Уважать твои желания, беречь, смешить. Любить.

— Почему?

Встречаюсь с ним взглядом.

— Почему я? Или ты намекаешь на любовь с первого взгляда? Ты ведь такой же хищник, как Тигр. Вы…

Покачав головой, собираюсь уйти. Делаю вид, что собираюсь.

Лев останавливает за запястье. В нём не чувствуется такой властности как в Тигре. Надёжность — да. Но ведь чем больше женщину мы любим…

— Я не знаю, почему ты. Только то, что открыв эту чёртову дверь сдох и воскрес от одного твоего испуганного взгляда, — выдыхает Лев.

А я…

Твоё место в моей постели.

Постель — это слишком много и в то же время так мало. Практически ничего в сравнении с тем, на что надеется бедное влюблённое сердце.

Но влюблённое не в Льва.

Забавно. Впервые в жизни чувствую, что достаточно одного слова, и завтра моя жизнь превратится во что-то прекрасное и близкое к идеальному. Но хочу-то я сложное, выворачивающее душу и рядом с тем, кому это ни разу не сдалось.

По крайней мере по-настоящему и надолго.

— Я не могу ничего ответить.

Выскользнув из его объятий, бросаю взгляд на тёмный второй этаж. Сомневаюсь, что Тигр лёг спать, не убедившись, что я осознала его слова про место. Но и торопить меня он не спешит.

— Это больше, чем нет, — криво улыбается Остовин.

Это ничего. Но говорить об этом я не буду. Не тогда, когда мне нужна его помощь.

— Но у меня будет просьба. Ведь ты единственный, кто сможет меня спасти.