Меня всегда занимала острая проблема взаимоотношения любви и силы. С одной стороны, любовь, как ей учил и как ею жил Христос и каждый святой человек Божий, а с другой стороны — разнообразные отношения, как между людьми, так и между государствами, строящиеся на основе силы.
Я спросил Старца, что он об этом думает. Он ответил: «Все очень непросто» — и рассказал мне следующую притчу: «В давние времена в горах был монастырь. Монахи в этой обители жили мирно и спокойно. Но однажды в монастырскую ограду ворвалась шайка разбойников. Их лица были свирепы, они вошли в храм, и атаман потребовал к себе игумена. Один монах передал старцу, который в это время находился в алтаре, требование главы шайки. Но игумен не торопился. Он попросил атамана немного подождать, а сам, опустившись на колени перед святым престолом, начал горячо молиться ко Господу о том, чтобы Он избавил их от грозящей опасности. В это время атаман с любопытством рассматривал храмовые фрески. Он был дикарем, и его внимание привлекло изображение Страшного Суда, и особенно ужасного змея, который извергал пламя из открытой пасти и поглощал осужденных на мучения. В этот момент из алтаря вышел отец игумен. Увидев его, атаман сказал:
— Немедленно отдай мне все монастырские сокровища, иначе мы всех вас перережем. Однако снача–да я хочу, чтобы ты рассказал мне о том, что здесь изображено.
Игумен, который про себя не переставал молиться, объяснил разбойнику, что на одной половине фрески изображен Христос, который берет с Собой в Рай праведных, а на другой — диавол–змей, поглощающий среди адского пламени грешников.
— А кто эти грешники? — снова задал вопрос атаман.
Игумен ему ответил:
— Это те люди, которые крадут, убивают, бранятся, бесчестят жен… Это люди, которые делают всякое зло…
— Это значит, — с беспокойством перебил старца разбойник, — что и я пойду в ад?
— Как мне представляется, — ответил ему игумен, — ты сам туда стремишься.
— А можно ли избежать мучения?
— Можно.
— Как?
— Покайся во всех своих грехах, исповедуйся, причастись, начни подвизаться, чтобы уклоняться от зла и творить добро.
— Где же я могу все это сделать?
— Здесь, в монастыре.
Услышав это, атаман резко обернулся к пришедшей с ним шайке и сказал им:
— Я остаюсь здесь.
Разбойники покинули монастырь, а их атаман исповедался старцу, и тот постриг его в монахи. Игумен дал ему и правило — ничего не делать без благословения старца–монаха, у которого он будет находиться в послушании.
Однажды старец послал его вместе с другим монахом в горы заготавливать топливо на зиму. Они должны были нарубить дров и привезти их в монастырь. Братья, взяв с собой осла, отправились в путь. Поднявшись на гору, они нарубили дров и взвалили их на спину животному. Однако, когда они уже собрались в обратный путь, внезапно на них напали разбойники. Они избили монахов и забрали их осла вместе с дровами. Атаман–монах разгневался, но, прежде чем чтото сделать, спросил своего спутника:
— Что пишется в книгах, что мы теперь должны делать?
Монах ответил:
— Ничего. Христов закон говорит, что если кто ударит тебя по одной щеке, обрати к нему и другую [52].
Разбойники со своей добычей ушли, а монахи, израненные и с пустыми руками, отправились назад в монастырь. Увидев их, игумен сильно опечалился, но не сказал ни слова. Спустя несколько дней он снова, дав им другого осла, послал их в горы за дровами. Но… повторилось то же самое. Игумен был в недоумении и не знал, что предпринять. Однако, поскольку становилось все холоднее, он с трудом нашел еще одного осла и снова послал братьев в горы. В тот момент, когда они уже собрались, нагрузив осла вернуться назад, опять появились те же самые разбойники. Они забрали осла, начали бить монахов. Терпение атамана–монаха было на пределе, но он опять спросил спутника:
— Скажи мне быстрее, что говорит Писание, что нам делать?
— Ничего, закон Христов предписывает терпение и любовь к врагам.
Однако его ответ не удовлетворил атамана–монаха.
— Вспомни‑ка хорошо, — сказал он, — разве нет других Писаний, которые говорят иначе?
Спутник отвечает:
— Есть. Это Ветхий Завет с законом Моисея.
— А что говорит этот закон?
— Он говорит: Око за око, зуб за зуб [53].
— Это хороший закон! — воскликнул атаман–монах и ударил одного из разбойников. Тот как подкошенный повалился на землю. Его товарищи с удивлением посмотрели на монаха. Тогда он распахнул подрясник, и показалась его грудь, густо заросшая волосами.
— Знаете ли вы, кто я? — спросил он перепуганных разбойников. — Я — тот самый знаменитый атаман, который стал монахом. Если вы не хотите, чтобы я вас всех искалечил, оставьте этого ослика и приведите нам тех двух животных, которых вы украли. И не забудьте сначала нагрузить их дровами.
Разбойники сделали так, как им было сказано. Монахи торжественно вернулись в монастырь с тремя нагруженными дровами ослами. Увидев их, игумен осенил себя крестным знамением и прославил Христа. Тогда атаман–монах сказал ему:
— Геронда, не прославляй Христа, но прославляй Моисея. По закону Моисея мы вернули назад все украденное. Потому что если бы мы все еще придерживались закона Христова, то снова вернулись бы назад избитыми и без осла».
Эта история, с необычайным искусством рассказанная Старцем, произвела на меня сильное впечатление.
Я пытался как‑то ее осознать, но тут отец Порфирий начал рассказывать другую притчу: «В одном монастыре не было молодых монахов. Братия мало–помалу старели и умирали. В конце концов остался только один монах. Он продолжал жить в монастыре как пустынник. Будучи совершенно неграмотен, этот брат обладал простой и крепкой верой. Совершая свое молитвенное правило или занимаясь различными работами по хозяйству, монах верил, что Христос и святые живы и находятся рядом с ним, поэтому он часто разговаривал с ними, как с живыми людьми. Как‑то раз, когда монах вышел по делам из монастыря, в обитель пришли разбойники. Они забрали все, что нашли, навьючили вещи на своих мулов и сразу же скрылись. Когда монах вернулся и увидел, что монастырь разорен, то испугался. Он тотчас же побежал в храм, посвященный святителю Николаю, стал перед иконой небесного покровителя монастыря и с негодованием воскликнул:
— Святителю Николае, что же здесь произошло, пока меня не было? Пришли злые люди, обворовали монастырь, ты видел их и ничего им не сказал? Что ты сделал для того, чтобы предотвратить этот грабеж? Вижу, что ничего. Значит, раз ты не защитил монастырь, то ты недостоин находиться там, где сейчас находишься. Я уберу тебя отсюда.
С этими словами монах вынул икону святого из иконостаса, вынес ее из монастыря и прислонил к большому камню. Вернувшись назад, он запер монастырские ворота. Не прошло и часа, как он услышал громкий стук в ворота обители. Открыв их, он с изумлением увидел перед собой разбойников вместе с ослами, навьюченными краденым. Они сказали:
— Мы ограбили монастырь. Сначала наши животные шли за нами как обычно, но затем они вдруг встали как вкопанные. Мы их и били, и тянули, но все было напрасно. Однако, когда мы повернули назад в сторону монастыря, они сразу же побежали вперед быстрее нас. Тогда мы подумали, что Бог хочет вернуть назад украденное, и вот мы все привезли тебе назад.
Монах принял все вещи и, когда разбойники скрылись из вида, возблагодарил Господа. Тут он вспомнил об иконе святого, пошел к тому камню, где он ее оставил, поклонился и сказал:
— Теперь я тебя забираю, отче Николае. Ты действительно защитник монастыря.
С этими словами он торжественно поднял образ святого и вернул его на прежнее место».
Размышляя над этими двумя историями, я пришел к выводу, что Старец хотел мне сказать, что проявление к врагам любви, а не насилия, предполагает святость — игумена в первой истории и простого монаха во второй. Тогда как для монаха–атамана, который еще не достиг святости, обращение к закону Моисея было естественной потребностью.