Цветослов советов

Рассудительность — свобода

Рассудительность отца Порфирия была поистине удивительной. Он всегда знал, что кому надо сказать, соответственно способности слушателя воспринять его слова в данный момент. Когда он видел нас неготовыми принять то, что он хотел нам сказать, то говорил очень кратко и добавлял: «Ну хорошо, мы еще вернемся к этому вопросу».

В своих беседах Старец для наглядности очень часто приводил нам различные примеры. Вместо того чтобы напрямую дать нам какой‑то совет, иногда он разъяснял, как следует поступить, приводя в пример других людей. Он говорил: «У одной женщины были такие же проблемы с детьми…», или: «Одна девушка, у которой возникли такие же трудности…» и т. д. Таким образом, каждый из нас быстрее усваивал то, что хотел донести до нас Старец, поистине обладающий дарованной Богом премудростью.

Каждая встреча, каждая беседа с отцом Порфирием была для нас настоящим духовным пиром. Но больше всего меня поражала свобода выбора, которую Старец всегда предоставлял своему собеседнику. В лице отца Порфирия я видел воплощенную свободу, свойственную Православию.

Старец никогда никого не принуждал что‑то делать, никогда не предлагал человеку что‑либо такое, что связывало бы его свободу. Поэтому он хотел, чтобы и мы, в свою очередь, не превозносились над ближними, но всегда относились к ним с уважением. Искренне уважая свободу любого человека, отец Порфирий с бесконечным милосердием смотрел на мир.

Благодаря свободе, которую Старец предоставлял своему собеседнику, он как нельзя лучше помогал ему осознать, что тот идет по неправильному пути.

Я хотела узнать мнение Старца относительно одного моего старого убеждения. При встрече я сказала ему: «Геронда, внимательно рассматривая различные события из своей жизни, я пришла к определенным выводам и заключениям, которыми и стараюсь руководствоваться. Так, например, когда кто‑либо не согласен со мной, в то время как я абсолютно убеждена в правильности своего мнения, я ему говорю: «Давайте оставим этот вопрос и возложим его на Бога. Пусть Он Сам, через последующее развитие событий, даст нам верный ответ». Когда дальнейшее показывает мою правоту, я не напоминаю своему оппоненту о нашем старом разговоре и о том, что я в конце концов оказалась права. Молчу. Обычно молчит и спорщик — мы редко находим в себе мужество признать свои ошибки. Для меня достаточно того, что внутренне он все понимает. Я рада, что благодаря моему молчанию, которое больше похоже на амнистию, он по отношению ко мне чувствует себя свободно, уверившись, что я нисколько не презираю его, но продолжаю относиться с прежним уважением». Выслушав меня,

Старец с восторгом воскликнул: «Чадо мое, да ты — психолог! Это совершенно правильная позиция: не осуждать никого за его ошибки и не напоминать ему о них. Тогда в человеке начинает говорить совесть, которая и обличает его. Только так исправляется зло. Если же ты начинаешь осуждать человека, он, естественно, начинает защищаться, оправдывать себя, перекладывать ответственность на тебя и на других людей, и в конце концов замыкается. Таким образом, зло не исправляется, но наоборот, лишь возрастает».

Иной раз лучше промолчать и не разбирать поступки других. Я вспоминаю отца Порфирия, который говорил: «Когда ты отругаешь виновного, то что он станет делать? Он не только не станет тебя слушать, но еще и будет стараться защититься и доказать тебе, что ни в чем не виноват. Душа его закроется еще больше. Но если ты не будешь его ругать, душа его смягчится, вы станете друзьями, и рано или поздно он придет и признает свою ошибку». Поэтому будем чаще обращаться к Богу с теми просьбами, какие мы хотели бы высказать ближним. Хотим, например, чтобы муж стал лучше, переменился, покаялся? Выскажем это Богу, а супруга будем продолжать любить».

Старец с уважением относился к личности любого человека, со всеми ее индивидуальными проявлениями. Личность — это «образ неизреченной славы Божией,

даже если на нем есть следы падений». Отец Порфирий принимал человека таким, какой он есть, пусть он даже был весь искажен грехом. Старец не пытался насильно изменить человека, но молился о том, чтобы тот сам захотел измениться, возлюбив Христа. Хотя отец Порфирий парил высоко, видя, как низко мы пресмыкаемся, он не стремился уничтожить нашу индивидуальность, сделать из нас копии самого себя. Он уважал нашу свободу, даже когда мы делали неправильный выбор. Старец молился о том, чтобы мы выбирали добро и чтобы это был наш собственный свободный выбор. Он прозревал наше будущее, мог поразить нас своими дарованиями, мог свободно влиять на нас и легко направлять туда, куда хотел. Но он этого не делал, предпочитая, чтобы мы сами, свободно и сознательно, избрали свой путь. Он хотел, чтобы мы, поднимаясь все выше и выше, приблизились к нему, дабы он смог разделить с нами богатые дары, ниспосылаемые ему Божественной благодатью. Он видел, что и мы желаем находиться там, в вышине, рядом с ним, но… не прилагаем для этого никаких усилий, хотим, чтобы это произошло само по себе, как бы по мановению волшебной палочки. Это его сильно огорчало, хотя он нам об этом открыто и не говорил. Старец оставлял нас там, где мы были, чтобы мы осознали свое положение, прониклись ревностью и устремились по тропе, ведущей в горняя.

Однажды я случайно узнал, что один мой хороший знакомый является родственником отца Порфирия.

Я очень обрадовался и предложил ему вместе со мной посетить Старца. Он смутно помнил отца Порфирия еще по тем временам, когда они вместе жили в одной деревне. На мое предложение посетить Старца мой знакомый не ответил ни «да», ни «нет» и попросил отсрочить поездку. Будучи совершенно мирским человеком, не связанным с Церковью и недоброжелательно настроенным по отношению ко всем священникам, он опасался своей поездкой навлечь на себя иронические замечания своих друзей. Когда я рассказал Старцу о том, что познакомился с его родственником, он обрадовался, потому что хорошо помнил этого человека, с ним у него было связано много хороших воспоминаний. Однако он мне сказал: «Не предлагай больше моему родственнику приехать ко мне, ничего не говори ему о поездке. Не оказывай на него давления и предоставь ему полную свободу выбора. Если захочет, то сам приедет. Все должно происходить именно так. Мы должны уважать свободу ближнего. Но я люблю его и молюсь за него». Спустя несколько лет я узнал, что этот человек как‑то вечером один тайно посетил отца Порфирия. Естественно, он мне никогда об этом не рассказывал. Со своей стороны я тоже ничего ему не говорил, делая вид, что ничего не знаю. У Старца были как простые, открытые посетители, так и «Никодимы» [60], но он принимал и уважал всех, не делая между первыми и вторыми никакого различия.

Однажды я, мой друг и его невеста отправились к Старцу на машине. По дороге я рассказывал девушке о христианской жизни, о которой она практически ничего не знала и от которой была далека. Мне хотелось помочь ей стать ближе к тому миру, в котором жил отец Порфирий. Она ехала к нему впервые. Когда мы приехали, я первый вошел в келью Старца. Не без некоторого самодовольства я рассказал ему о своей проповеди во время поездки. Вопреки моим ожиданиям, отец Порфирий сильно вознегодовал на мое поведение в машине и сказал: «Никогда так больше не делай!' Сейчас невеста твоего друга запугана и говорит ему: «Давай уедем отсюда, я боюсь встречи со Старцем, как бы он не велел мне делать все то, о чем рассказывал по дороге твой друг“». После меня в келью вошла невеста друга, который потом наедине рассказал мне, что она ему говорила, пока я был у отца Порфирия. Это были те самые слова, которые «передал» мне Старец. Когда девушка вышла из кельи, она сияла от радости. Отец Порфирий не делал ошибок, как я в своем чрезмерном безрассудном рвении.

Человек должен захотеть что‑то сделать. Я вспоминаю отца Порфирия, который говорил: «Я ни с кем не говорю о Христе, если этого не хотят и меня об этом не просят». Старец говорил так не из эгоизма, просто он уважал, свободу собеседника. «Я молюсь о людях, совершаю для них чудеса, но ничего им не говорю. Мне хочется, чтобы их душа открылась и чтобы они сами попросили меня рассказать им о Христе».

Старец беседовал с группой молодежи. Молодые люди перешептывались между собой: «Мы впервые познакомились со священником, — говорили они, — который ни слова не сказал нам о Боге». Когда одна девушка по наивности сказала об этом отцу Порфирию, он ей ответил: «Не смущайся, Георгия, тем, что я ни слова не сказал тебе о Христе. Я поступил так не по нечестию, но, напротив, из благоговения. Ни с кем я не начинаю говорить о вере, если меня об этом не просят». Затем, после того как молодые люди выразили свое желание поговорить о Боге, Старец с удовольствием откликнулся на их просьбу. Он дал им несколько очень несложных духовных советов, которых они наверняка будут с радостью придерживаться.

Однажды Старца постигло большое испытание, очень его огорчившее. Кондуктор автобуса, в котором он ехал, принялся над ним насмехаться, говорить разные глупости, что вызывало смех у неверующих пассажиров и негодование у верующих. В то время как кондуктор продолжал вести себя совершенно неподобающим образом, люди в автобусе разделились на два лагеря.

Все это сильно огорчило отца Порфирия, который не хотел отвечать на провокационные вопросы и всячески уклонялся от участия в разговоре. Когда автобус заехал на стоянку, чтобы пассажиры могли немного отдохнуть и пообедать, он подошел к кондуктору и сказал ему: «Может быть, как ты говоришь, я и не умею находить подземные источники, но знаю, что ты болен сифилисом. Будь осторожен, не женись сейчас, иначе болезнь передастся и твоей будущей жене, и твоим детям. Продолжай лечиться, и когда выздоровеешь, тогда заводи семью». Кондуктор не знал, что и сказать. Он только спросил у отца Порфирия: «Откуда ты все это знаешь?» На что Старец ответил вопросом: «Так или не так?» Кондуктор кивнул: «Так» — и окончательно замолчал. Оставшуюся дорогу до Афин все, и кондуктор, и пассажиры, провели в молчании.

Одна моя знакомая, ребенок которой был тяжело болен, попросила меня отвезти ее к Старцу. Я ответил, что с удовольствием в любое время выполню ее просьбу. После этого разговора прошло несколько месяцев, а эта женщина так больше ко мне и не приходила. Я спросил Старца, можно ли ради больного ребенка позвонить женщине и напомнить ей о ее намерении посетить его. Отец Порфирий строго запретил мне это делать: «Не надо ей звонить, — сказал он. — Это будет неправильно. Надо, чтобы она сама захотела прийти. Не беспокойся, она скоро сама тебе позвонит». Через три дня она мне действительно позвонила. Женщина была изумлена, когда я сказал ей, что со дня на день ждал ее звонка. Я рассказал ей о встрече со Старцем, и она еще больше изумилась. Вскоре мы вместе поехали к Старцу, и с тех пор она стала часто приезжать к нему.

Необычайно трогательна тактичность, если можно так сказать, любви Божией. Эту истину открыл нам отец Порфирий. Наша дружная компания находилась в Каллисии, с нами был Старец. Была ночь накануне дня Святого Духа. Отец Порфирий умилительно описывал нам афонские всенощные бдения в Кавсокаливии [61], когда, согласно его словам, «Святой Дух приходил и преисполнял небесной радостью души монахов». Своими словами он хотел пробудить нас: «И сейчас, — говорил он, — как и тогда, Святой Дух желает войти в наши души, но Он уважает нашу свободу и не стремится оказывать на нас давление. Он ждет, когда мы сами откроем Ему врата, и тогда Он войдет в нашу душу и преобразит ее». Эти слова напомнили мне строки из Апокалипсиса: Се, стою у двери и стучу: если кто услышит глас Мой и откроет двери, войду к нему и буду вечерять с ним и он со Мною[62].

Всемогущий Бог осторожно стучит в дверь души немощного человека, чтобы сделать его поистине счастливым, и терпеливо ждет, пока тот Ему откроет. А человек чаще всего, злоупотребляя своей богодарованной свободой, не открывает Ему и остается наедине со своими скорбями. Многие ли из нас имеют благоразумие от слов перейти к делу? «Утешителю, Душе истины… прииди и вселися в ны» [63]? Кто из нас, произнося эту молитву, не замыкается в одиночестве своей беззащитности? И Бог не препятствует этому нашему безрассудству, потому что оно является выражением нашей свободы. Однажды Старец мне сказал: «Бог уважает нашу волю». И еще: «Все, что ты делаешь, делай, раз ты этого хочешь. Но делай свободно, сознавая свою ответственность, и с благодарностью Богу». Долго я пытался постичь эти краткие, но многозначительные советы Старца.

Старец, когда считал это необходимым, не упускал случая похвалить меня или сделать мне выговор. Причем всякий раз для меня это было полной неожиданностью. Он делал мне строгое внушение главным образом тогда, когда я пребывал в мирном устроении и переживал безоблачные, спокойные дни. Тогда он находил скрытые мои ошибки и упущения и указывал мне на них. Напротив, когда приходили дни скорбей и испытаний, он хвалил меня, уверяя, что я преуспеваю в добродетелях смирения и терпения. Его уроки напоминали слова преподобного Исаака Сирина: «Бог и ангелы Его радуются, когда мы в нуждах, а диавол и делатели его — когда мы в покое»[64].

Как‑то вечером я пришел к Старцу с одним моим знакомым. Отец Порфирий принял нас в своей келье. В последовавшей затем общей беседе мой спутник между прочим сказал, что он испытывает ко мне великое уважение. При этих его словах Старец внимательно взглянул на него, потом опустил голову и ничего не сказал. Вскоре мы уехали.

В следующей раз я приехал к отцу Порфирию один. Он сказал мне: «Я вспоминаю твоего знакомого, которого ты приводил ко мне. Он с радостью заявил мне о том уважении, которое он к тебе испытывает. Но когда он мне это говорил, знаешь, что я увидел в глубине его души? Что он испытывает к тебе отвращение и пренебрегает тобой». Это откровение было для меня полной неожиданностью и поразило меня как молния. Затем Старец сказал: «Будь внимателен. То, что я заметил, относится к области его бессознательного. Понял? Знаешь, что такое бессознательное?» Я ответил, что примерно знаю. «Поскольку это чувство отвращения находится в области его бессознательного, он сам об этом не знает, — сказал мне напоследок отец Порфирий. — Пожалуйста, отнесись внимательно к моим словам». Возвращаясь домой, я испытывал раздражение и сокрушался о такой двуличности этого человека. Поскольку глубоко внутри он испытывал ко мне отвращение, кто заставлял его сближаться со мной и тем более заявлять Старцу о своем уважении ко мне? Не логичнее ли было бы для него перестать со мной общаться? Тогда, по крайней мере, он будет находиться в гармонии с самим собой.

Прошло несколько часов, прежде чем я начал успокаиваться. В какой‑то момент я начал понимать значение слов Старца: «Будь внимателен, это относится к области его бессознательного, и он об этом не знает». Действительно, этот человек меня очень ценил, всячески это показывал и, общаясь со мной, не испытывал никаких неудобств. Проблема самопротиворечия была сокрыта в его бессознательном, поэтому он и сам этого не знал. Это мое заключение, которое подтверждали и слова Старца, успокоило меня. Я принял этого человека таким, каким он был, и не изменил к нему своего отношения. Все осталось так же, как было и прежде.

Когда я вновь встретился с отцом Порфирием, он мне сказал: «То, что я видел в его бессознательном, — это застарелая травма. Она от демона». На мой вопрос, может ли он избавиться от этого недуга, продвигаясь по пути к святости, он ответил: «Святость меняет человека. Она исцеляет душевные травмы. Сейчас психиатры называют это душевным расстройством, тогда как на самом деле здесь имеет место демоническая энергия, порожденная грехом».

Однажды воскресным утром отец Порфирий направлялся вместе со своим знакомым, пожилым крестьянином, в сельскую церковь. По дороге они встретили компанию из шести–семи молодых людей, которые шли в противоположном направлении. Крестьянин спросил: «Куда вы идете, ребята?» Они ответили: «В кафе». Тогда крестьянин, очень строгий человек, возмутился и воскликнул: «И вам не стыдно воскресным утром, вместо того чтобы идти в церковь, идти в кафе?! Какие же вы христиане?» И он прямо на улице ревностно прочитал им целую проповедь. Юноши что‑то стали отвечать ему в весьма оскорбительном тоне, а затем пошли дальше своей дорогой. Старец молчал. Возбужденный крестьянин, довольный собой, спросил его: «Ну как, правильно я сказал этим негодникам?» Отец Порфирий ответил: «Нет, неправильно». Крестьянин, ожидавший похвалы, огорчился таким ответом. Они пришли в церковь, Старец удалился в алтарь, а крестьянин стал в свою стасидию. Не прошло и получаса, как вся компания молодежи заходит в храм. Крестьянин потирал руки от удовольствия. Только закончилась Божественная литургия и Старец вышел из алтаря, как крестьянин поспешил к нему навстречу и, указывая на молодежь, сказал: «Видишь, а ты говорил, что я неправильно поступил, что преподал им урок. Они подумали над моими словами и пришли в церковь». Старец с улыбкой ответил, что они пришли, потому что он тайно молился о них, а вовсе не потому, что усвоили его «проповедь».

Отец Порфирий говорил, что многие люди часто хотят сделать добро, но в результате вместо добра выходит одно только зло. «Мы должны взвесить все обстоятельства и один, и два, и десять раз, — говорил Старец, — чтобы быть уверенными в том, что в результате наших действий не выйдет ничего плохого. И если мы сомневаемся, будет хороший результат или нет, то следует посоветоваться со знающими людьми, со специалистами, и, кроме того, взять благословение у своего духовника — как поступают монахи в монастырях. Потому что и мы здесь, в миру, имея старцев и духовников, живем, как в монастыре. Такой порядок принят в Церкви, в Православии».