Цветослов советов

Исповедь — покаяние

Отец Порфирий сказал:

«Наше сердце должно быть исполнено любви, любви Божией. Она дает человеку силу и благодать. Вслед за любовью следует познание».

«Исповедь — это один из путей, по которому человек движется к Богу. Это дар любви Божией человеку. Никто и ничто не может лишить человека этой любви».

Рядом с отцом Порфирием я чувствовал удивительную свободу. Он никого не принуждал. Он желал, чтобы все те, кто приходил к нему, добровольно поступали так же, как и он. Старец всегда говорил священникам, что когда мы, как духовники, даем наставления тем, кто приходит к нам на исповедь, мы должны всегда уважать их свободу. Отец Порфирий всегда подчеркивал нам, что христианство — это свобода.

Очень часто Старец приводил случай из жизни Спасителя, когда многие соблазнились Его словами. Люди стали покидать Христа, так что с Ним остались одни только ученики. Тогда Господь сказал им, что если и они хотят Его покинуть, то Он им не препятствует[68].

Вот что дословно говорится в Евангелии: С этого времени многие из учеников Его отошли от Него и уже не ходили с Ним. Тогда Иисус сказал двенадцати: не хотите ли и вы отойти?[69]

Отец Порфирий принимал и любил тебя таким, каким ты был. Рядом с ним ощущение даже самого большого греха становилось иным. Сомнения и колебания уходили прочь, унося с собой чувство отчаяния и безнадежности. Ты только скорбел о том, что допустил тот или иной грех, что нарушил Божественную заповедь. Старец не позволял тебе предаваться отчаянию о твоем падении, более того, он помогал тебе извлечь пользу из твоего опыта, чтобы ты мог использовать его в качестве «плацдарма» для нового «наступления», для новых духовных побед. И тогда отец Порфирий являл тебе еще большую любовь, еще большую поддержку. Он брал тебя за руку и начинал учить, как идти путем Божиим.

«Когда очередной человек входит в исповедальню, я… смотрю на него. Когда он уходит, провожаю его молитвой, посылаю вослед ему мою любовь, пока он не выйдет за дверь, и не войдет следующий. Лучше безмолвно передавать свою любовь, чем говорить какието слова».

В возрасте двадцати одного года отец Порфирий был рукоположен во иереи, а в двадцать три года стал духовником [70]. С тех пор, как он сам мне рассказывал, он никогда не смотрел в глаза приходящим к нему на исповедь, чтобы они не испытывали никакого неудобства. Он только окидывал их взглядом, когда они входили в исповедальню, а затем опускал голову. И очень часто, прежде чем пришедший на исповедь успевал что‑либо сказать, Старец говорил ему: «В твоей бумажке только то, что записано под номерами три и пять, является грехом, все остальное не грех. Итак, расскажи мне о том, что там написано. А если у нас останется время, то поговорим и об остальном».

Я был очень близок со Старцем и знал, как тяжел был его труд. Очень часто он принимал людей на исповедь с раннего утра до самой ночи, не делая перерывов, так что весь день у него не было во рту и крошки.

Нам удалось пообщаться со Старцем недолго, можно сказать, даже совсем недолго. В эти утренние часы отец Порфирий принимал и исповедовал очень многих. Так что мы, жалея его, ограничились лишь тем, что поприветствовали его и подошли под благословение. Благословляя нас, он дал три наставления. И этого было более чем достаточно, чтобы мы поняли, что он за человек и кем мы сами способны стать. Он сказал нам: «Дети мои, чаще исповедуйтесь, причащайтесь и любите людей». И больше ничего. Но разве этими словами он не сказал все?

Когда отец Порфирий был еще молод и здоров, он много исповедовал и, как милосердный отец, прощал людям все, что бы они ему ни говорили. Только в конце исповеди он задавал вопрос: «Ты ни на кого не держишь злобы?» И если человек говорил ему, что он ни на кого не держит никакого зла, Старец относился к нему с большой любовью. Если же кто‑то говорил ему, что он в плохих отношениях с братом, или с невесткой, или еще с кем‑нибудь, отец Порфирий начинал рассказывать ему о тайне прощения и о милости к ближнему. Ведь его проступок, каким бы большим он нам ни казался, на самом деле по сравнению с нашими собственными проступками пред Богом невелик. Однако, несмотря на это, Бог, принимая наше великодушное отношение к человеку, прощает и нам наши собственные бесчисленные прегрешения. Будет страшным безумием, если человек попадет в вечную муку из‑за того, что он не желает оставить свою вражду и неприязнь к такому же, исполненному многими страстями, как и он, своему ближнему.

— Вы сказали, что на протяжении многих лет отец Порфирий был вашим духовным отцом и наставником?

— Да. В деле духовничества Старец был поистине неподражаем. Прежде всего простота и приветливость, всегда отличавшие его, создавали атмосферу покоя и доверия, столь необходимую для совершения таинства Исповеди для каждого, кто к нему обращался.

Здесь надо отметить, что многие люди, которые затруднялись рассказывать другим духовникам о некоторых своих проступках, в присутствии отца Порфирия не чувствовали скованности и свободно всё ему исповедовали.

Старец обладал пастырским даром с большим вниманием выслушивать людей. Сначала он внимательно слушал и лишь потом начинал говорить. Его слово всегда было простым, кратким и очень личным. Каждый человек, который обращался к отцу Порфирию, был для него уникальной, неповторимой личностью, бесконечно ценной.

К проблемам, с которыми мы к нему приходили, Старец относился с большим вниманием. После усиленной молитвы, с чувством глубокой ответственности за свои слова он предлагал их решение. Во время исповеди отец Порфирий, как правило, молчал. И ты чувствовал, что он молится и просит у Бога вразумления.

Надо отметить и то, что отец Порфирий никогда не спешил с ответом. Он ждал, пока у него, на основе общения с исповедующимся, не сложится наиболее полного понимания сути вопроса. Иногда он нам говорил: «Сейчас мне ничего не открыто, я вам ничего не могу сказать». И мы приезжали за ответом и во второй, и в третий раз.

Днем и ночью Старец молился за людей, молился о разрешении их проблем. И все те, кто сподобился иметь с ним общение, стать его духовными детьми, могут свидетельствовать о плодах этой его молитвы, вследствие которой благополучно разрешались все их проблемы. Во время исповеди у отца Порфирия нас часто поражало следующее: корень проблемы, который он называл, казалось, не имел ничего общего с самой проблемой, о которой мы ему рассказывали. Очень часто корнем различных наших проблем он называл эгоизм. Старец считал эгоизм основанием всех грехов и причиной всех проблем у человека.

Старец рассказывал:

— Когда я был настоятелем больничного храма, то часто сталкивался со следующими случаями. Врач, проводящий обследование больного, неожиданно заявлял, что поражено не то место, которое болит, а другое. Он говорил: «Ты можешь чувствовать боль в одном месте, но на самом деле то, что ее вызывает, может находиться где‑то рядом». Так бывает и в духовной жизни. Мы видим все под одним углом. А на самом деле причины происходящего внутри нас и случающегося с нами в нашей жизни могут быть совсем иными.

— Иногда мы должны проходить полную исповедь, — говорил отец Порфирий, — потому что различные психологические травмы, самые разные события в нашей жизни становятся действительной причиной наших телесных недугов. На исповеди кроме грехов мы должны рассказывать и о своих помыслах и чувствах: страха, скорби, радости, уныния, которые посещают нас вследствие различных переживаемых нами событий: землетрясений, смертей, браков… и являются следствием нашего маловерия и т. д.

Однажды, закончив свои дела в Коринфе [71], отец Порфирий отправился назад в Афины. В Истме[72] они с водителем, который был офицером гражданской авиации, остановились пообедать. Отец Порфирий ограничился одним помидором, а его спутник заказал себе полный обед. После еды они продолжили путь. Спустя какое‑то время Старец попросил водителя остановиться. Они съехали с дороги, вышли из машины и присели на скале. Прямо под ними простиралось море. Отец Порфирий сказал своему спутнику: «Теперь, как я тебе и обещал, пришло время выслушать твою полную исповедь за всю жизнь. Но будет лучше, если я буду говорить за тебя». И офицер услышал из уст Старца исповедь во всех своих грехах, о которых он собирался ему рассказать, о тех проступках, которые изгладились из его памяти, и даже о том, что он не считал грехом. Отец Порфирий устроил в его душе «генеральную уборку». Эту исповедь он запомнил на всю жизнь.

Старец говорил мне: «Чем человек дальше от Бога, тем больше у него в жизни переживаний и расстройств. Когда нас что‑то мучает, мы должны идти к духовнику».

«Чаще и лучше исповедуйся. Будь ты даже патриархом, но если не ходишь на исповедь, то не спасаешься», — сказал он мне в другой раз.

Отец Порфирий говорил, что Божественное таинство Исповеди восставляет наше падшее долу естество. Он поведал нам трогательную историю об одном монахе, который еще юношей пришел на Святую Гору Афон. У него было много Божественных дарований, так что он чувствовал, что живет как в Раю. Однажды он не выполнил какое‑то послушание своего Старца, и это благодатное состояние его покинуло. Однако когда Старец вернулся, исповедовал его и прочитал разрешительную молитву, благодатное состояние, которое он потерял, вернулось к нему вновь.

Отец Порфирий всегда подчеркивал, что если мы принадлежим Православной Церкви, если участвуем в ее таинствах, то мы — в Раю. И чем больше мы участвуем в таинствах, тем больше приобщаемся вечной жизни. Он всегда напоминал нам слова Спасителя: Верующий в Сына имеет жизнь вечную [73].

Одна женщина, рассказывая мне об отце Порфирии, вспомнила слова, которые он однажды ей сказал: «Многие из вас, женщин, делают так: все поломанное и ненужное — старые дырявые кастрюльки, мебель, обувь и прочие изношенные вещи берут и бросают в какую‑нибудь дальнюю кладовую, запирают дверь и на этом успокаиваются. Но вы не знаете, что придет время, когда все содержимое вашей кладовой обнаружится, и вы предстанете пред людьми в самом неприглядном виде».

Я был поражен этими словами отца Порфирия. Тогда я читал книги по пастырской психологии. Там много говорилось об отражении травмирующих переживаний от сознательной области души и смещении их в бессознательную область, а также о неожиданных проявлениях этих переживаний. Живой пример Старца о старой кладовой сказал мне больше, чем все научные пособия. Это было предельно точное сравнение, относящееся к нашим грехам, которые мы, не изгладив покаянием и исповедью, поспешно отбросили в кладовую забвения, чтобы избавиться от их надоедливого присутствия. Там их и «обнаружит» Бог и приведет нам на память в день суда[74]. Ему уже и сейчас они известны, тогда как нам — нет.

— Геронда, я уже исповедовал своему духовнику этот проступок, совершенный недавно, но хочу рассказать о нем и Вам.

— Если ты уже открыл его своему духовнику, то нет никакой необходимости рассказывать о нем мне. Раз ты раскаялся, исповедовался — значит, получил и прощение.

— Геронда, Вы понимаете, какой великий грех я совершил?

— Ты хороший человек, и ты сможешь это пережить.

— Но, Геронда, этот мой грех слишком велик.

— Не отчаивайся. У тебя добрая душа, и Бог, видя это, простит тебя и поможет тебе.

Однажды отец Порфирий вместе с тремя своими духовными чадами собрался в один монастырь на вечернюю службу. Вначале решили идти пешком. Однако скоро Старец устал от ходьбы, а до монастыря было еще далеко. Паломники подумали: не поискать ли им какую‑либо машину?

Вскоре на дороге показалось такси. Спутники отца Порфирия, все трое — миряне, сказали, что они остановят такси и спросят водителя, сможет ли он довезти их до монастыря. «Не волнуйтесь, — ответил им Старец, — водитель такси сам остановится. Но когда мы сядем в машину, пусть никто из вас не разговаривает с водителем. Я один буду с ним говорить».

Так и произошло. Водитель такси остановился сам, голосовать не потребовалось. Сели в машину, и отец Порфирий сказал водителю, куда надо ехать. Как только машина тронулась с места, таксист начал осуждать священников, обвиняя их в тысяче грехов. После каждой своей тирады он поворачивался к трем мирянам, сидящим на заднем сиденье автомобиля, и спрашивал их: «Мужики, разве не так? Что вы на это скажете?» Но пассажиры, следуя благословению Старца, молчали.

Потеряв всякую надежду на то, что ему хоть что–нибудь ответят, таксист обернулся к отцу Порфирию и спросил его: «Разве не так, батюшка? Что ты на это скажешь? Разве это не правда? Ведь об этом пишут даже в газетах!» И тот ответил ему: «Сын мой, я расскажу тебе одну маленькую историю. Расскажу один раз, повторять ее не будет необходимости. У одного человека, — начал свой рассказ Старец, — уроженца Ν. (здесь отец Порфирий точно назвал то село, откуда был родом водитель), был престарелый сосед, у которого было много земли. Однажды ночью этот человек убил своего состоятельного соседа и закопал его труп. Затем, используя различные фальшивые документы, он присвоил себе участок соседа и продал его. И ты знаешь, что он купил на деньги, вырученные от продажи земли? Такси».

Таксист сидел как громом пораженный. Он съехал на обочину, остановил машину и закричал: «Ничего больше не говори, батюшка! Обо всем этом знаем только ты и я!» — «Знает об этом и Бог, — сказал Старец. — Он открыл мне все это, чтобы я рассказал тебе. Постарайся с сегодняшнего дня изменить свою жизнь».

Как‑то раз меня положили в больницу «Евангелизмос» [75]. И там меня стали терзать страхи. Я боялся умереть душевно неподготовленным. Выписавшись из больницы и приехав к отцу Порфирию, я сказал ему: «Геронда, я молюсь Богу, чтобы Он даровал мне еще несколько лет жизни для покаяния». И он мне ответил: «Для покаяния годы не нужны. Покаяние подобно молнии».

— Геронда, скажите мне слово к душевной пользе.

— Кто не покается, тот погибнет. Повторяю тебе: кто не покается, тот погибнет.