Цветослов советов

Похвала

Приехав к Старцу, Аргирий долго сидел в своей машине. Он пребывал в унынии и ворчал про себя, почему отец Порфирий никак не проснется, не примет его и не выслушает его рассказ о тех серьезных проблемах, которые на него обрушились. Неожиданно к нему незаметно подошел сам Старец и сделал ему строгий выговор. Этим он хотел избавить Аргирия от душевного гнета, пробудить в нем гнев, разгорячить его кровь, чтобы он взглянул на вещи более оптимистично. Ему это удалось. Тогда отец Порфирий попросил гостя нарубить ему дров для печки.

«Я очень быстро орудовал топором, — рассказывал Аргирий, — с силой и гневом, вызванными предшествовавшим выговором, поднимая топор и опуская на очередной сосновый чурбак. Скоро я переколол все дрова. Отец Порфирий казался совершенно удовлетворенным результатами своего выговора, сделанного для того, чтобы «прижечь» мой эгоизм, честолюбие и пробудить все силы моего организма, необходимые в данном случае для преодоления весьма неприятной ситуации, возникшей вследствие моего перевода по службе. Он поднялся со скамьи, подошел ко мне и сказал: «Ну надо же! Ты очень способный человек! Только не хочешь воспользоваться своими талантами, и это меня огорчает. Так хорошо наколотых дров я никогда раньше не видел. Даже дровосек не смог бы лучше справиться с этой работой. Дрова получились как раз по размеру моей печки. Ты, чадо мое, все можешь. Только ты не делаешь то, чего не хочешь. Поэтому я с тобой и говорил так сурово. Я хотел, чтобы ты вновь стал таким, каким был раньше. Другого способа не было. Так вразумил меня Бог, потому что ты сложил оружие, и причем безоговорочно. Конечно, я тебя очень огорчил, и я это знаю. Но я сам был огорчен еще больше чем ты. А ведь, как тебе известно, я к тому же еще и очень болен…[76]»

— Я был на Святой Горе послушником у двух старцев, — рассказывал отец Порфирий. — Они были строги, ругали меня. Меня никогда не хвалили. Но я чувствовал их любовь ко мне. Нашим рукодельем была резьба по дереву. Но Старцы не обучали меня всем тонкостям искусства резьбы. Они говорили: «Сделай только лишь заготовку, и все». Не знаю, почему они так поступали. Сейчас я думаю, потому, что другие их послушники, как только осваивали резьбу по дереву, тут же покидали этих старцев.

Один мой родственник хотел открыть у себя в деревне ферму. Он посоветовался с отцом Порфирием и получил у него благословение на начало строительства. Когда ему потребовалось пробурить на участке скважину, он вновь приехал к Старцу, чтобы спросить у него совета. Отец Порфирий, который никогда не бывал в его деревне, самым подробным образом описал ему положение его участка, указал, где следует пробурить скважину, и даже сказал, на какой глубине будет найдена вода. Действительно, когда фермер с бурильщиками приехали на участок, они обнаружили воду точно в том месте, о котором говорил отец Порфирий.

Одна моя близкая знакомая сдала экзамены, и ей была выделена стипендия для продолжения обучении в Англии. Девушка поступила в аспирантуру и должна была заняться вопросами воспитания трудных детей. Она любила детей и подумала, что эта работа как раз для нее. Однако прежде чем покинуть Грецию, девушка решила, что необходимо получить благословение на новую работу у отца Порфирия, и мы вместе приехали к Старцу. Первой в келью отца Порфирия вошла моя знакомая. Когда девушка вышла, то было видно, что она над чем‑то серьезно задумалась. Она сказала мне, что, услышав про Англию и трудных детей, отец Порфирий сказал ей: «Эта работа не для тебя. Ты очень чувствительная, не выдержишь. Если хочешь… поезжай. Расскажу еще тебе следующий случай. Несколько лет назад одна девушка–врач с такой же чувствительной натурой, как и у тебя, спросила меня, можно ли ей поехать на учебу в Америку. Она специализировалась по вопросам душевных заболеваний. Я посоветовал ей не ехать. Она меня не послушала, уехала, а теперь лечится в психиатрической больнице».

Многие люди жаловались Старцу на большие проблемы, возникающие вследствие неправильного ведения деловых переговоров с подрядчиками. Отец Порфирий в таких случаях говорил: «Всегда хорошо сначала составить и подписать договор с мастерами, которые будут работать в вашем доме. Тогда у вас не будет никаких неприятных разговоров, и вам не надо будет бежать за советом к духовнику. Спросите мастеров: «Это ваши подписи? Разве вы не на эту сумму договаривались? Итак, берите то, что вам причитается». А если мастер тебе понравился, то ты можешь, если хочешь, дать ему и сверх оговоренной платы..; Мы живем в миру и не являемся нестяжателями. Поэтому, чтобы избежать поводов к раздорам, нам следует заключать четкие и ясные договоры с рабочими».

Широта познаний отца Порфирия просто поражала. Однажды ранним летним вечером мы приехали к Старцу и, побеседовав с ним, стали собираться в обратный путь. Мы сказали ему, почему так торопимся: нам надо было успеть на театральную постановку в театре Иродио [77]. Я приготовился услышать от Старца слова возражения против посещения театра. Но ничего подобного не произошло. Отец Порфирий заговорил о композиторе театральной постановки, исполнителе главной роли и сделал несколько очень точных замечаний о самой постановке. Я был поражен. Ведь всё его образование составляли два класса начальной школы! Во мне пробудилось любопытство. Увидев в исихастирионе антенну, я спросил у духовных чад Старца, хорошо знающих его уже на протяжении многих лет, для чего он ее использует. Мне сказали, что несколько лет назад отец Порфирий занимался созданием принимающего устройства, работающего на основе галинита. Кроме работы на земле, которую его преклонный возраст и слабое здоровье уже не позволяли ему выполнять, Старец любил заниматься техникой.

Я вспоминаю также железную печку — собственную разработку Старца. Зимой, после богослужения, мы все собирались вокруг нее. Здесь, в ожидании, ког–да каждый попадет в келью отца Порфирия, велись долгие разговоры, в то время как госпожа Хариклия (теперь Старица Порфирия), сестра Старца, угощала нас кофе и сладостями. Вокруг печи собирались люди, исполненные братской дружбы: богословы, священники, греки, сербы, судьи, философы, врачи, преподаватели, студенты. Это была очень теплая компания, так что, наверное, если бы даже печь погасла, мы бы этого не заметили.

Однажды я пожаловался Старцу на то, что у меня больше нет сил трудиться. Я сказал:

— Эти последние дни отняли у меня все силы. Я не могу двинуть ни рукой, ни ногой. Зачем столько работ в монастыре?

Отец Порфирий сразу стал строгим, ответил:

— Если мы в поте лица трудимся ради Бога, а затем в этом раскаиваемся и начинаем роптать, то совершаем смертный грех. Хорошо это запомни! Без телесного труда, лежа на кровати, не стяжаешь добродетелей! Телесный труд — это великий Божий дар, дарованный нам для нашего спасения, для стяжания благодати Божией. Другие братья с радостью принимают уничижения и труд… а ты страдаешь? Величайший грех — потрудившись ради Христа, раскаиваться и страдать из‑за этого.

Ты же еще молод, и говоришь, что устаешь? В твоем возрасте я просто летел на послушание, хотел все успеть. Не смотри на то, что сейчас я уже почти ничего не могу делать. Ты делаешь еще меньше. В тебе прочно обосновался ветхий человек, который и сокрушает тебя. Но опомнись! Спой с воодушевлением, громко, радостно:

«Смерти празднуем умерщвление, адово разрушение, иного жития вечного начало, и играюще поем Виновного, Единого Благословенного, отцев Бога и Препрославленного» [78].

Затем Старец рассказал мне о своей жизни в скиту Кавсокаливия на Святой Горе.

— По благодати Божией я ни разу не разбил там ни одного стакана, ни одной тарелки. А мыть посуду приходилось только щеткой. У нас не было жидкого мыла. Я мыл быстро и хорошо. Я был собранным, расторопным, ревностным, исполнительным и послушным. И говорю это не из эгоизма, но во славу Божию. У меня были святые старцы.

Старец всегда говорил не о каком‑то единичном нашем добром намерении, но о решительном, раз и навсегда переходе от старой жизни во грехе к новой жизни в святости. Когда уже человек живет во Христе и Христос в нем. И в это изменение своей жизни человек должен вложить все свои силы.

Однажды отец Порфирий спросил меня: «Скажи мне, сколько нужно лет, чтобы выучиться на юриста?» Я ему ответил. Он меня опять спросил: «А сколько лет нужно, чтобы выучиться на механика, химика, врача?» Я ответил, недоумевая, зачем он об этом спрашивает. Но Старец задал новый вопрос: «А сколько времени нужно нам, чтобы научиться познавать волю Божию и исполнять ее?» Я понял смысл предыдущих вопросов, и мне стало стыдно. Что я мог ответить? Что в своем большинстве мы, верующие, ленивы и теплохладны, что мы «христиане–любители»? Старец и так это знал. Он сказал мне: «Ленивый никогда не станет христианином. Для того чтобы стать настоящим христианином, надо работать, и много работать». И в этом отец Порфирий действительно являлся ярким примером. Он ревностно посвятил все годы своей долгой жизни тому, чтобы научиться жить одним Христом. Он любил труд, телесный и духовный, и всегда стремился передать эту любовь другим. Старец знал, что праздность ведет к унынию, которое несет с собой множество болезней, как душевных, так и телесных. Он всем предписывал трудотерапию. Но особенно это касалось тех, кто не мог найти себя и от этого впадал в отчаяние. Старец говорил, что никогда не поздно начать все сначала. Крушение мирских надежд и истребление эгоизма он считал лучшими предпосылками для этого начинания.

О моих проблемах Старец мне сказал:

«Если бы ты своевременно мне позвонил, то у тебя не было бы теперь этих проблем. Ты телесно устал, но не бойся труда. Все меняется благодаря труду, и душа, и тело. Не оставляй молитву. В простоте, неспешно, но горячо молись Богу обо всех. Молитвой ты принесешь ближним больше пользы, чем своими словами.

Если тебя спросят, то со смирением ответь:

— Мое мнение таково. Но поступайте так, как считаете нужным.

Отец Порфирий хотел, чтобы у нас работал эффект «другой работы», если так можно сказать. Когда мы не можем ничего сделать в одном месте, надо переходить в другое. Самое главное — всегда что‑то делать, не оставаться в праздности. «Не можешь заниматься одним делом, берись за другое, — говорил Старец. — И нерастраченный здесь заряд энергии мобилизует тебя на новом месте».

Однажды отец Порфирий заехал ко мне на участок и увидел установленную там в саду и на огороде поливную систему. Он попросил меня помочь им организовать поливную в исихастирионе.

Я нашел мастера, который согласился выполнить эту работу, и предупредил его, что сам оплачу все расходы. Когда я рассказал об этом отцу Порфирию, он ответил мне:

«Нет, господин Димитриу. Я хочу, чтобы ты сам пришел поработать. Для того чтобы ты мог отдохнуть от своей основной работы, ты в свободное время должен заниматься физическим трудом». Отец Порфирий очень любил природу и заботился о ней.

Отец Порфирий всегда говорил о том, что надо работать, особенно когда речь заходила о молодежи. Он не мог примириться с тем, что кто‑то живет безразличной ко всему, праздной, рассеянной жизнью.

Старец хотел видеть вокруг себя трудолюбивых, творческих натур. Он желал, чтобы люди не оставались пассивными, пользовались данными им Богом руками, ногами, головой… Чтобы они не оставались сонными и неповоротливыми. Ни под каким видом отец Порфирий не принимал леность и неаккуратность.