Цветы для Анюты

Глава 14

В начале октября осень неторопливо, но уверенно пришла к власти. Еще вчера под ногами шуршали разноцветные листья, а уже сегодня в воздухе пахнет сырой землей после ночного дождя. Правда, сегодня было тепло и солнечно, поэтому земля успела хорошо подсохнуть.

Мы не спеша прогуливались по огромному городскому парку, так искусно раскрашенному заботливой осенью. Мы просто шли, наслаждаясь свежестью, которая наполняла легкие, и, воистину — дарила блаженство. Мы шли, держась за руки, и размышляя — каждый о своем.

— О чем ты думаешь? — нарушила благоговейную тишину Илона, видимо устав играть в молчанку.

— Я? В моей голове нет мыслей. Я просто наслаждаюсь отличной погодой и приятной прогулкой с тобой!

— Ты лукавишь! — возмутилась девушка. — Не бывает так, чтобы совсем не было мыслей.

— Да? — с иронией спросил я. — Тогда о чем же думаешь ты?

— Я думаю, как хорошо вот так идти с тобой под руку, просто идти рядом.

— Ты думаешь о том же, о чем и я! — я засмеялся.

— М-м-м. Сергей, скажи, а как долго ты смог бы так пройти со мной? Рядом, держась за руки…

— Э-э-э. Не совсем понимаю тебя.

— А что тут понимать? Я хочу знать — кто я для тебя? Как долго ты готов быть со мной, идти со мной, и куда мы в итоге придем? К чему приведут нас наши отношения? Я хочу знать, что я для тебя значу!

Боже… Я опасался этого разговора, но все же не смог избежать его. Я всегда считал, что Илона относится к другой, особой категории женщин. Она независима, она свободна и слишком горда, чтобы навязывать себя мужчине. Наверно, это и привлекло меня в ней. Но чего я ждал? Надеялся, что Илона и дальше будет довольствоваться приятными встречами без обязательств и обещаний с моей стороны? Смешно было рассчитывать, что ей приятно быть любовницей, притом, что я ни разу не говорил, что люблю ее. Да я вообще не говорил о своих чувствах с ней, тогда как Илона не раз признавалась мне, что я ей дорог.

Конечно, она сомневается, конечно, она подозревает, что ее чувства не взаимны, и она хочет выяснить — какое же место я отвел для нее в своей жизни? И да, скорее всего, ей хочется знать — планирую ли я жениться на ней.

— Ты очень дорога мне, — начал я, пытаясь подобрать нужные, правильные слова. — Мне хорошо с тобой, и…

— Это я итак знаю! — нетерпеливо перебила меня она.

— Подожди. Я дорожу нашими отношениями. Поверь мне.

— Мне предложили работу в Лос-Анджелесе, — неожиданно сообщила Илона.

— И ты хочешь уехать?

— Да. С тобой. — Илона резко остановилась, и схватила меня за руку, побуждая встать к ней лицом.

— Но… У меня здесь тоже работа, — попытался я объясниться.

— Ну, и что? Разве ты не можешь открыть свой бизнес в Лос-Анджелесе?!

— Илона, у меня нет своего бизнеса. Я работаю на твоего дядю.

— Это ничего. Ты сможешь найти достойную работу.

— Легче сказать, чем осуществить. На деле все окажется куда сложнее. Да и не могу я вот так все бросить и умчаться!

— А что бросать-то?! — воскликнула Илона. — Что тебя здесь держит?

— Ну, у меня здесь младшая сестра, — напомнил я.

— Твоя сестра взрослая девушка! — резко ответила Илона. — И у нее своя жизнь! Ты не должен быть ей нянькой!

— А я и не нянчусь, — холодно сказал я. — У Ани никого больше не осталось кроме меня. Я просто обязан быть рядом. По крайней мере, пока она не будет твердо стоять на ногах. Она еще недавно была подростком. Нельзя назвать ее взрослым, самостоятельным человеком. Это просто смешно!

— Ладно. Ладно, согласна — в чем-то ты прав. Но знай, что я все равно уеду, потому что знаю, что у нас с тобой нет совместного будущего.

— Я не хочу расставаться с тобой, — честно сказал я.

— Да, не хочешь. Но не на столько, чтобы поехать со мной. Ты легко переживешь наше расставание, потому что не любишь меня.

— Илона… — простонал я.

— Я знаю, что нравлюсь тебе, — продолжила она. — Но симпатия это не повод, чтобы бросать все, и ехать куда-то, да и вообще не повод для того, чтобы что-то делать. Ты просто получаешь удовольствие от отношений, и все.

— Ты не…

— Нет, я права. Права. Не волнуйся, я не собираюсь закатывать истерику. Единственное, чего я не хочу, так это становиться матерью-одиночкой, так что я должна буду решить эту проблему. Мне придется избавиться от нашего с тобой ребенка.

Я опешил. Что я только что услышал?!

— Как ты сказала? — ошарашено спросил я. — Ты ждешь ребенка?

— Да. Я беременна, Сергей.

Я судорожно втянул воздух, пытаясь переварить полученную информацию. Ребенок. Илона ждет ребенка. Моего ребенка. Я стану отцом. Хочу ли я этого? Готов ли я? Но какая разница, если ребенок уже есть, и он ждет, когда ему позволят появиться на этот свет? Я стану отцом… Я повторял про себя это снова, и снова, словно пытаясь понять смысл. Я стану отцом… Я смаковал эту фразу, пропуская ее через себя, через свой разум, через свою душу. Я стану отцом. О, да! Внезапно, совершенно неожиданно я почувствовал небывалое, невероятное счастье. Удивительно, что можно стать счастливым, совершенно того не ожидая. Просто тебя вдруг захлестывают эмоции — самые разные, и ты даже теряешься поначалу, так неожиданно это случается.

— Что ты молчишь? Нечего сказать? — голос Илоны вернул меня к реальности, которая, в какой-то момент, совершенно растворилась, потерялась, исчезла.

— Я… Я, действительно, не знаю, что сказать. Это так неожиданно, и… Но я не хочу, чтобы ты делала… Чтобы ты избавлялась… — я заикался, не зная, как правильно выразиться. — Илона, давай, родим этого малыша? — наконец-то договорил я. Илона тихо засмеялась:

— И пусть ребенок растет безотцовщиной?

— Почему? Почему безотцовщиной? У него есть я. Я готов воспитывать его! Я не отказываюсь, и не бегу от ответственности, — я замолчал, переводя дыхание. Чего она от меня хочет?! Вдруг я все понял…

Я засмеялся, и, отойдя от Илоны, набрал разноцветных листьев, соорудив из них букет. Девушка так и застыла в изумлении, когда я опустился перед ней на одно колено и протянул ей этот нелепый букет из листьев.

— Как это понимать? — изумилась она.

— Сударыня, — произнес я сквозь смех, — я прошу вашей руки! — я перестал смеяться, поняв, что Илона не верит в серьезность моих слов. Наверно, она решила, что я дурачусь. — Илона, выходи за меня, — серьезно сказал я.

Илона взяла букет, и с растерянным видом рассматривала его некоторое время, но вскоре улыбнулась, а затем весело засмеялась:

— Ну, ты и выдумщик! — смеялась она.

— Почему выдумщик? Я серьезно прошу тебя стать моей женой.

— Я про этот спектакль, что ты сейчас разыграл.

— Так ты согласна?

— Ну… Я даже не знаю. Я должна подумать… К тому же ты как-то признался, что ты пьяница и разгильдяй. Стоит ли идти за тебя?

— Что? — растерянно хохотнул я.

— Я согласна! — воскликнула она, и захохотала, глядя на мое ошалелое лицо, и, еще раз взглянув на букет, взмахнула рукой, и листья разлетелись во все стороны. Осенний ветер тут же подхватил их, и закружил в безумном вальсе, увлекая за собой, заманивая и унося куда-то вдаль… Возможно, когда ему надоест этот танец, он отпустит их, и, без всяких извинений бросит вдали от родного дерева, с которого они были так грубо и бесцеремонно сорваны. А там их опять подхватит новый поток ветра, и они закружат в безвольном танце, послушные, покорные, робкие. Так они и будут летать, останавливаясь то там, то здесь, пока не пойдет дождь, и не прижмет их к земле, где они смешаются с грязью, и уже никогда не поднимутся, не взлетят…

Я провожал взглядом улетающие листики, пока они не улетели совсем далеко, и я уже не мог видеть их. Вот один, желтый лист, оторвался от своих собратьев, не подчинившись потоку ветра, и закружил в собственном одиноком танце. Казалось, он наслаждался своим одиночеством. А может быть, все же грустил? Вот он, будто обреченно, опускался на землю — все ниже, и ниже, и ниже. Медленно, словно не хотел этого. И вот, наконец, он мягко опустился на землю, и так продолжал лежать, упрямо не позволяя ветру потревожить свой покой. Наверно, он все же счастлив. Ведь он остался здесь, в привычном и родном для себя месте, а не улетел в неведомую ему даль.

Наверное, у нас с ним есть нечто схожее. Я, как и этот желтый листик, летаю сам по себе — одинокий, растерянный, упрямый. Я не знаю, кто я, и откуда взялся. Я сам по себе, сам за себя. Брожу, плутаю по жизни, бестолково и бесцельно, не зная даже, куда в итоге приду. Я, как и этот лист, безвольный и слабый, но упрямо считаю себя свободным и независимым. Куда бы я пришел, не появись у меня цели — того, ради чего стоит жить? Но я стану отцом, и моя жизнь теперь обретет новый смысл.

— Ох… Я уж думал, ты отказала мне, — засмеялся я, поднимаясь на ноги. Илона поежилась. — Замерзла? — спросил я.

— Немного, — ответила она, улыбнувшись.

— Пойдем, погреемся. Недалеко от парка есть кафе.

— Может, лучше домой? — предложила она. — Ко мне?

— Твой дядя покрошит меня, если узнает, что я живу с тобой до свадьбы, — хохотнул я. Илона в ответ фыркнула:

— Как — будто он не догадывается о наших отношениях! Да и потом, он не особо вмешивается в мои дела. Знаешь, вообще мы раньше были не особо дружны. Папа с дядей не общались после какого-то конфликта, случившегося между ними лет семь назад. Уж что они там не поделили, я не знаю, но Виталий даже на похоронах не был. — Илона вздохнула, и замолчала, видимо воспоминания о родителях вызвали в ней тоску. Я обнял ее, чувствуя, как она дрожит.

— Думаю, Виталий любит тебя. Да и отца твоего, думаю, он тоже любил. Бывает так, что нам кажется, что мы ненавидим своих близких, но на самом деле нами правит обида, которая оттеняет истинные чувства. Ты любишь человека, но гордыня мешает принять это.

— У тебя такое было? — спросила Илона.

— Нет, — уверенно сказал я, сам удивляясь своему умению так четко лгать.

Мы свернули с тропинки, ведущей к Чертовому Колесу, и не спеша направились к высоким черным воротам, выводящим из парка.

— Сергей… — тихо позвала меня Илона.

— Да?

— Я не хотела говорить тебе этого… не хотела говорить первая. Все ждала этих слов от тебя, но видимо, не дождусь. Плевать. Все равно, скажу.

Я молчаливо посмотрел на нее.

— Я люблю тебя, — все так же тихо призналась она.

— И я тебя люблю, — опять бессовестно соврал я.