Цветы для Анюты

Глава 23

— Как вам мой дом? — поинтересовался Виталий, совершенно не обращая внимания на то, что Аня уже несколько минут кричала, обзывая его самыми разными словами. — Здесь я провел свое детство. Счастливое детство! Мои родители рано умерли, и нам с братом пришлось рано пойти работать, чтобы прокормить себя. Мы с тобой в чем-то похожи, Сергей.

— Чудовище! — крикнула Нютка очередное ругательство. Теперь уже мы не сидели на полу, прижавшись друг к другу, как напуганные хомяки. Аня сидела на краешке стула, так неуютно, словно на нем были иголки. Я просто стоял рядом. Виталий же расположился в кресле — таком же большом и глубоком, как и в его доме.

Мы были одни — людей своих он выпроводил караулить снаружи. И то хорошо, без этих скалаподобных амбалов было куда спокойнее и уютнее. Хотя, конечно, это все иллюзия безопасности. Они-то никуда не делись. — Ничтожество! — ругалась Аня. Как только Виталий появился на пороге, в мою сестру вселились десятки чертиков — она ругалась, и поначалу громко кричала, и, думаю, с удовольствием бы набросилась на него, если бы не его свита, стоящая за дверью. — Свинья! Мерзкая, вонючая, грязная скотина! Ацтек! Иуда! — продолжала изрыгать она свою ярость. Я легонько похлопал ее по плечу, давая понять, чтобы угомонилась, но Аню было не унять. — Ничтожество!

— Уже было, — равнодушно ответил Виталий, выслушав череду ругательств в свой адрес. — Сергей, угомони свою сестру. Вели ей заткнуться.

— Я еще не все сказала! — заявила Нютка.

— Аня, — одернул я ее, не став вслух просить, чтобы заткнулась. Она поняла меня и послушалась, но я видел, как тяжело давалось ей это послушание. Ее прямо-таки распирало от невысказанной, невыплеснутой агрессии. Аня тяжело дышала, глядя на Виталия исподлобья. Выглядела она комично, и в любой другой ситуации я бы непременно посмеялся над ней, но сейчас было не до веселья. — Зачем мы здесь? — обратился я к Виталию. — Что ты от нас хочешь?

— Чего я от вас хочу? — озадаченно спросил Виталий. — Это вы что от меня хотите? Чего добиваетесь? Вы устраиваете драку, избиваете моих людей. Кстати, Аня, ангел мой, мы ведь договаривались с тобой, договаривались, что после сегодняшнего выступления я отпущу тебя. Зачем было устраивать клоунаду?

— Ты солгал! — с ненавистью проговорила Аня. Она испепеляла Виталия взглядом, смотря на него все так же исподлобья. — Ты думаешь, я поверила тебе? Ты бы продал меня тому жирному козлу, что приходил на каждое мое выступление, и отстегивал бабки, умоляя меня станцевать для него приватно!

— Ну, так и станцевала бы, — захохотал Виталий. — Чего беду создавать?

Аня рванула со стула, и я едва удержал ее, силой заставив сесть обратно.

— Дядя Виталий шутит, — сказал я ей. — Он просто провоцирует тебя. Это у него забава такая — играть на чужих нервах, дергая человека за ниточки.

— О, да! — смеялся Виталий. — Тем более, что с вами это так легко получается! Но Игры играми, а проблема остается нерешенной. Что мне с вами делать?

— Почему ты решил, что с нами нужно что-то делать? Что за проблему ты себе накрутил? — непринужденно спросил я, хотя каждая моя клеточка начинала наполняться страхом.

— Вы и есть проблема! — воскликнул Виталий, и тут же закашлялся. Откашлявшись, он еще сидел какое-то время, переводя дыхание. Его мучила отдышка и затрудненное дыхание. Нютка озадаченно посмотрела на меня, я лишь пожал плечами в ответ. Виталий никогда раньше не жаловался на самочувствие, и подобные признаки нездоровья я стал замечать лишь недавно. — Вы слишком много знаете, — восстановив дыхание, сказал он. — Думаете, я не знаю, что вы копаете под меня? Думаете, мне неизвестно, что вы работаете с полицией? Не только у тебя, Сергей, есть в полиции знакомые. Я, может быть, тоже ручкаюсь с нужными людьми.

— Никто не сомневается в этом, — хмуро ответил я. — Только знай, что убив нас, ты наживешь себе реальные проблемы.

— Да ну? — прищурился Виталий. — Еще больше, чем у меня есть? Хотите сказать, что вас станут разыскивать?

— Станут! — ответила за нас двоих Аня. — В полиции знают, что я у тебя в неволе. Думаешь, я случайно, по собственной глупости позволила себя увезти? Думаешь, у меня не было возможности сбежать? Да, я помогала полиции собирать на тебя компромат!

— Аня, — шепнул я ей. Что она городит? Хочет, чтобы нас укокошили прямо сейчас?

— И как успехи? — поинтересовался Виталий.

— Я передала информацию надежному человеку.

— М-м-м, вот значит как. Выходит, что мне не за чем оставлять вас в живых? Понимаете? Не важно, сжалюсь ли я над вами, или нет, исход один — я окажусь за решеткой. Так зачем мне вас жалеть?

— Может быть, для того, чтобы не намотать себе еще и убийство? Ведь за это вы получите более долгий срок, Виталий Николаевич, — деловито заметила Аня.

Виталий ничего не ответил. Достав из кармана телефон, он сделал звонок, и в комнату вошли два амбала.

— Уведите девчонку, — приказал он им.

— Что? Куда? — я схватил Аню за руку, намереваясь защищать. — Отпусти ее! — сказал я громиле, что уже держал Аню за локоть. Громила достал пистолет и прицелил его ей в лицо. Я невольно отпустил сестру.

— Так-то лучше, — удовлетворенно произнес Виталий, когда громила увел Нютку.

— Ненавижу тебя, — сказал я ему. — У меня было столько возможностей покончить с тобой. Почему я этого не сделал!

— Потому что ты тряпка, — хохотнул он, а затем приподнялся в кресле, и, пошерудив в кармане куртки, достал оттуда пистолет. — На, — кинул он мне его. — Наверстай упущенное.

— Даже если я убью тебя, — сказал я, — твои псы все равно нас пристрелят.

Виталий снова достал телефон и сделал звонок, сказав в трубку, чтобы Аню не трогали ни при каких обстоятельствах, а вот если через пятнадцать минут не раздастся выстрел, девчонка будет в их распоряжении.

— Ну, же, Сергей. Решайся, — обратился он ко мне. — Будь мужчиной, спаси сестру! Неужели тебе хочется, чтобы эти недоумки глумились над твоей маленькой сестренкой? Боже мой, страшно представить, что эти животные с этим чудесным ангелом…

Я рывком подобрал с пола пистолет и нацелил его в лицо дразнившего меня Виталия. Он захохотал.

— Тик-так, Сергей, время идет. Мои, как ты говоришь, псы, выполняют мои поручения, не задавая вопросов. Это очень преданные псы, понимающие меня с полуслова. Как только пройдет пятнадцать минут, они…

— Заткнись! — заорал я, вцепившись в оружие. Мои руки тряслись так, что выстрелив, я, скорее всего не попаду с первого раза. — Отмени свой приказ! Отмени, или я прострелю тебе голову, клянусь!

— Ну, так чего же ты ждешь? — развел руками Виталий. — Стреляй же! Стреляй!

Я вцепился в пистолет еще крепче, и руки мои дрожали еще сильнее. Вот палец уже готовится нажать на курок. Я сделаю это. Я должен сделать! Должен! Должен! Должен!

Но, я, ведь не убийца…

Я бессильно опустил пистолет. Пальцы мои разжались, и он упал на пол. Виталий смотрел на это с широко раскрытыми глазами. Наверно, он уже попрощался с жизнью, и никак не ожидал такого поворота. А, может быть, пистолет и не был заряжен, а он просто удивлен моим поступком? Виталий издал нервный, короткий смешок, а затем разразился хохотом.

— Я же сказал, что ты тряпка! — воскликнул он.

— А ты просто больной ублюдок, — с ненавистью и дрожью в голосе ответил я. Я ненавидел не только Виталия, но и самого себя. Я действительно тряпка. — Ты, все равно ответишь за все. Рано или поздно. Ты будешь наказан.

— Да я уже несу наказание, — прохрипел Виталий. — Так что не старайся, я давно проклят. Это саркома. Врачи говорят, что можно удалить одно легкое, но болезнь перешла уже на второе. Мне конец. Понимаешь? Они дают мне два месяца, но я уже с нетерпением жду конца. Как долго длятся эти два месяца!

— Ты надеешься на мое сочувствие? — ядовито произнес я, хотя и был в шоке от услышанного.

— Нет. Не надеюсь, и не жду. Более того, плевал я и на тебя, и на твои чувства. В заду я вас всех видел! — Виталий снова закашлял. — Честно говоря, я завидую тебе, Сергей. Ты счастливый человек. Это огромнейшее счастье, когда у тебя есть тот, кто готов ради тебя отдать жизнь. А у тебя есть такой человек. А вот я… Всю жизнь гонялся за успехом, и мнимым счастьем. И вот теперь, когда оглянулся, понял, что нет у меня счастья. Нет ни одного человека, ради которого я мог бы вот так пожертвовать своей жалкой, никчемной жизнью! Или хотя бы захотеть пожертвовать. Нет ни одного человека, кто бы любил меня так сильно, чтобы рисковать собой ради меня. Да ни черта у меня никого нет! Я одинок, болен и несчастен.

— У меня нет на это времени, — сказал я ему. Осталось пять минут, и я надеялся, что Виталий снова сделает звонок и прикажет отпустить Аню. А если нет, то…

— Да идите вы все к черту, — равнодушно ответил он. — Чего стоишь? Я сказал, чтобы вы шли к чертям собачьим!

Я неуверенно попятился назад, к двери. Что значат его выходки? Он что, отпускает нас?

Я вышел на улицу, в темноте озираясь по сторонам в поисках Ани. Позади меня, в доме раздался выстрел.

Я вздрогнул от неожиданности, но не остановился. Из темноты, навстречу мне бежала Аня.

— Что они тебе сделали? — с тревогой спросил я.

— Ничего, ничего, Сергей. Они сказали, что дают нам пару минут, чтобы убрались с поля их зрения.

— Да, пешком, по морозу… — пробормотал я. — Да мы замерзнем по дороге.

— Может быть, этого они и хотят, — задумчиво произнесла Нютка. Она вся дрожала от холода, и моя куртка, что была на ее плечах, совершенно не спасала ее.

— Надень, надень куртку, — велел я ей, а затем поднял Аню на руки, так как она была босая — как танцевала в клубе, так и выбежала без обуви.

Торопливо я зашагал в темноту, совершенно не зная, куда. Я надеялся встретить какой-нибудь дом, где, может быть, живут добрые люди. Нам бы согреться, да позвонить. Но сколько мы не шли, не встретили ни одного жилого дома, и даже ни одной живой души, и это не смотря на то, что сегодня, вообще-то, новогодняя ночь. Хотя уже, конечно, утро. Что это за деревня такая? Или родители Виталия были отшельниками? А может, просто в селе не осталось никого — все разъехались, уехали в город.

Я брел по снегу, моля Бога, чтобы не дал мне упасть. Нельзя падать, иначе мы просто замерзнем. Я чувствовал, как немеют от тяжести и холода руки. Я почти уже не ощущал их. Холод пронизывал мое тело насквозь, так как я был в одной футболке — ведь куртку я отдал Нютке. Я обрадовался, когда, наконец, дошел до трассы, но вскоре радость сменилась отчаяньем — ни одной машины. Я не знаю, сколько времени так шел вдоль дороги. Аня уже не шмыгала носом, и даже ее дыхание перестало обжигать мою шею.

— Аня, позвал я ее охрипшим от холода голосом, — Аня! — я хотел позвать громче, но не смог — голос сорвался, а в горле запершило, что вызвало кашель. — Аня, проснись, — шептал я ей. — Проснись, нельзя спать. Нельзя…

«Это конец, — думал я. — Это конец».

Где-то вдалеке я увидел свет. Возможно, мне мерещилось, а может быть, это действительно был свет автомобильных фар. Но что, если машина просто проедет мимо?

Я вышел на дорогу, и встал аккуратно посередине — так, что объехать нас будет невозможно. Уж лучше пусть наш конец наступит быстро, чем умирать мы будем долго и мучительно, замерзая от холода.

Машина приближалась, и вот, водитель начинает сигналить. Ну же, дурень, не видишь, что людям нужна помощь? Я не собирался отступать, и вот, когда до нас оставались какие-то метра два, водитель остановился.

— Тебе чего, жить надоело, что ли? — заорал мужик, высунувшись в окно.

— Наоборот, — прохрипел я, — очень хочется. Довези нас до города, а? Если бросишь нас здесь, мы замерзнем.

— Что с девчонкой? — уже с беспокойством спросил мужчина.

— Замерзает она.

— Давай, — кивнул он, жестом приглашая разместиться на заднем сидении.

— Спасибо! — с искренней благодарностью воскликнул я, и чуть не прослезился от внезапно нахлынувших чувств. — Все будет хорошо, — сказал я спящей Ане, которой, казалось, было уже все равно.