Да здравствует король!

Глава 18. Тряпичный дракон

Глава 18. Тряпичный дракон

Лунария, сложив руки за спиной, важно шагала по крошечному острову в Безвременье. Её шаги были уверенными и лёгкими, как будто здесь, среди звёзд и безмолвных миров, она чувствовала себя как дома. Она остановилась, повернулась к Фаусту и, глядя ему прямо в глаза, сказала:

— Если я верну тебя в реальность прямо сейчас, ты сразу погибнешь от удара Марвика. А может быть, не сразу, — добавила она с тенью улыбки, — возможно, ты помучаешься ещё немного.

Фауст нахмурился, не понимая, к чему клонит эльфийка. Он почесал голову и спросил:

— Как же быть теперь? Какие у меня есть варианты?

Лунария вздохнула и посмотрела на него с лёгким укором, как учительница на нерадивого ученика.

— Я ожидала, что ты окажешься сообразительнее, Фауст. — Она сделала паузу, давая ему время осознать её слова. — Тебя может спасти только аспект времени. Если ты освоишь силу времени, ты сможешь победить Марвика. Другого выхода нет.

Фауст задумчиво покачал головой, раздумывая над её словами. Ему не нравилось ощущение, что им манипулируют.

— Всё это выглядит так, будто ты специально всё подстроила, — заметил он, с подозрением вглядываясь в её лицо.

Лунария лукаво улыбнулась, её глаза блеснули из-под полуприкрытых век.

— Ты подозреваешь не тех в коварстве, — ответила она. — Твой учитель Яраш и его друг Драз — вот кто плели заговоры. Они мечтали о королевстве магов, планировали через тебя установить магократию и править, используя тебя как марионетку. Но их планы разрушились из-за Эдмунда. Яраш не просто так крутился при дворе десятилетиями. Он выискивал королевского отпрыска с талантом к магии, чтобы воплотить свои амбиции.

Фауст не поверил своим ушам. Яраш, его наставник, и Драз, которого он презирал, были замешаны в этом заговоре? В нём закипела ярость, и он начал громко ругаться, проклиная всё на свете.

— Почему ты не сказала мне об этом раньше? — выкрикнул он, сжав кулаки.

Лунария пожала плечами, словно ей было всё равно.

— Я хрономант, а не прорицатель, — спокойно ответила она. — Когда в твоей временной линии снова появился Яраш, мне стало ясно, что он замышляет. Только тогда его истинные намерения стали видны, когда смогла взглянуть в его прошлое.

Фауст тяжело сел на холодный камень, чувствуя, как весь мир обрушивается на него. Он закрыл лицо руками и пробормотал:

— Больше всего мне хочется спрыгнуть сейчас в эту звёздную бездну и закончить всё раз и навсегда.

Лунария тихо рассмеялась, словно Фауст сказал что-то забавное.

— Ты просто снова окажешься на острове, — сказала она. — В Безвременье нельзя умереть; здесь время зациклено.

Фауст поднял голову, его глаза потемнели от отчаяния и усталости.

— Так что, — медленно произнёс он, — у меня нет выбора, кроме как стать хрономантом?

Лунария вздохнула и спокойно ответила:

— Есть ещё один выбор — умереть от рук безумца. Но ты вряд ли хочешь такого исхода.

Она начала обходить остров, её движения были грациозными и почти танцующими, как у птицы, делающей круги на ветру.

— Пока ты здесь, время в реальности замерло, — сказала Лунария, её голос эхом разнёсся по безмолвному пространству. — У нас есть вечность, чтобы обучить тебя аспекту времени. Здесь нет голода, жажды и усталости, так что мы можем заниматься непрерывно.

Фауст провёл рукой по лицу, стараясь успокоиться. Он понимал, что Лунария права. Может быть, время действительно его единственный шанс.

— Видимо, моя судьба — объединить смерть и время, — сказал он, смирившись с неизбежным.

Глаза Лунарии загорелись, она остановилась и с улыбкой произнесла:

— Это самое идеальное сочетание, ваше величество!

И у них начались занятия! Лунария плавно водила руками в воздухе, словно дирижёр оркестра, объясняя Фаусту принципы хрономантии. Её движения были точны и размеренны, как будто она вплетала магию в само пространство вокруг них.

— Время — это не просто поток, в котором мы живём, — начала она с чувством, не глядя на Фауста, но он чувствовал, как её слова словно окутывают его. — Время — это ткань, сотканная из песчинок, которые называются кванты. Эти кванты невидимы и неосязаемы, но я научу тебя их чувствовать.

Фауст кивнул, стараясь уловить её мысль. Время, как ткань? Это было нечто новое, нечто необычное для его привычного понимания.

— Значит, время похоже на песчаную бурю? — спросил он, пытаясь представить себе это.

Лунария улыбнулась, чуть приподняв уголки губ, её глаза заблестели от удовольствия.

— Да, можно сказать и так. — Она поднесла руку к его лбу, словно хотела передать ему видение. — Талант хрономанта в том, чтобы выхватывать эти песчинки и играть с ними, лепить из них нечто новое, изменять течение времени по своему желанию. Это великое знание и великий дар!

Фауст ощутил лёгкое покалывание на коже, как будто песчинки времени уже начали обволакивать его. Внутри него что-то дрогнуло, и он понял, что этот дар был больше, чем он мог представить.

Лунария внезапно остановилась, её лицо стало серьёзным и даже суровым.

— Но прежде чем мы продолжим, Фауст, — её голос стал твёрдым, как сталь, — поклянись, что не будешь учить этому кого попало!

Маг удивился её резкости. Почему вдруг такая серьёзность? Но глядя в её глаза, он понял, что хрономантия — это не просто ещё одна магия. Это что-то более глубокое и опасное.

— Я обещаю, — сказал он медленно, чувствуя вес её слов. — Я не буду учить этому кого попало.

Лунария, услышав его обещание, улыбнулась с облегчением и кивнула.

— Хорошо, — мягко сказала она, её лицо снова смягчилось. — Хрономантия — слишком ценное и слишком опасное знание. Мудрый хрономант должен чувствовать течение времени, слышать музыку миллионов песчинок и понимать, как их движения складываются в величественное течение истории! Но если ты не осторожен, можешь наделать вещей, которые могут уничтожить Вселенную.

Фауст напрягся, вглядываясь в её лицо, чтобы понять, шутит ли она или говорит всерьёз. Казалось, что Лунария была абсолютно серьёзна.

— Что ты имеешь в виду? — спросил он, чувствуя, как его сердце учащённо бьётся.

— Парадоксы, — коротко ответила она. — Никогда не проверяй кванты на парадоксы! Если от твоего действия ты не знаешь, какой будет результат, или если этот результат кажется странным и едва укладывается в голове, — не делай этого. Понял?

Фауст кивнул, пытаясь осознать серьёзность её предупреждения.

— Да, я понял.

Лунария жестом пригласила его подойти к огромным песочным часам, стоящим на острове, и велела ему прикоснуться к ним. Фауст осторожно поднял руку и дотронулся до стекла, чувствуя, как время закручивается вокруг него, как ветер в буре.

Сначала ничего не произошло, но затем он начал видеть свою жизнь, как в обратной перемотке. События мелькали перед его глазами: его детство, обучение у Яраша, бегство из Агорана... Всё это пронеслось перед ним, словно песчаная буря, несущаяся сквозь пустыню.

— Это... невероятно, — прошептал он, глаза его широко распахнулись. — Если я что-то забуду, то могу просто «перемотать» время назад и всё вспомнить!

Лунария рассмеялась, её смех был звонким и чистым, как звуки колокольчиков на ветру.

— Ты очень практичен, Фауст! — воскликнула она. — У эльфов проблемы с памятью начинаются к семисотому столетию жизни, поэтому мне пока это не нужно. А вот тебе, человеку, да.

Она продолжила:

— Но это не просто полезный инструмент. Ты понимаешь, что хрономантия — нечто более великое и фундаментальное, чем машины из идей моего брата? Время — это основа всего сущего, и управлять им — значит управлять самой реальностью.

Фауст слушал её, пытаясь осмыслить всё, что она говорила. Он всегда считал, что магия — это мощь и власть, но теперь видел её в новом свете. Магия была чем-то гораздо более значимым.

Занятия продолжались бесконечно, и Фауст не знал, сколько времени прошло, потому что в Безвременье не было обычного течения времени. Лунария учила его видеть кванты, объясняла, что такое суперпозиция и энтанглмент.

— Суперпозиция — это состояние, в котором кванты могут существовать в нескольких местах одновременно, — объясняла она, водя руками по воздуху, создавая причудливые узоры из энергии. — Это как когда ты хочешь одновременно быть в двух местах. Магия времени позволяет тебе делать это.

— А что насчёт энтанглмента? — спросил Фауст, пытаясь уловить суть её слов.

— Энтанглмент — это связь между квантами, — ответила Лунария. — Два кванта могут быть связаны на расстоянии, и изменения в одном квантуме влияют на другой, независимо от того, насколько они далеки друг от друга.

Фауст кивнул, осознавая, насколько сложна и загадочна была магия времени. Но чем больше он учился, тем больше чувствовал, что начинает понимать эту величественную силу. Он ощущал, как его разум расширяется, как его восприятие реальности меняется.

— Хорошо, — сказала Лунария, прерывая его мысли. — Мы многого добились, но нам предстоит ещё долгий путь. И помни, Фауст: время — это не просто магия, это жизнь. Управляй временем мудро, и ты сможешь изменить весь мир.

Когда обучение завершилось, Фауст, испытывая странную тоску, спросил Лунарию:

— Мы сможем встретиться когда-нибудь не в Безвременье?

Эльфийка с горечью опустила глаза.

— Вряд ли, Фауст, — прошептала она, и прежде чем он успел ответить, его унесло из безвременной тишины обратно в смертную реальность.

Слепящий свет зимнего утра пробивался сквозь остатки снегопада, свежий воздух пропитан запахом гари и гниения, а вдалеке раздавались крики ужаса его верных солдат. Фауст вернулся в жестокую реальность, но теперь он был другим — хроно-некромантом, уникальным магом во всем мире.

Перед ним летел зеленый череп, но Фауст, чувствуя новые силы в своих руках, зачерпнул песчинки времени и сжал их в ладонях. Мир вокруг замер, и череп застыл в воздухе, как будто его удерживала невидимая сила. Фауст усмехнулся — он объехал зависшее в воздухе заклинание, его голем тяжело ступал по снегу, оставляя глубокие следы.

Марвик, видя происходящее, был в ужасе. Лицо безумного некроманта перекосило от страха — он никогда не сталкивался с такой магией. Все его привычные методы были бессильны против манипуляций Фауста со временем.

Фауст сосредоточился и зачерпнул ещё песчинок времени. Он ощущал, как сила хрономантии струится по его венам, наполняя его могущественной энергией. Направив свою волю на Марвика, он замедлил кванты времени вокруг него. Безумный некромант двигался медленно, как будто погруженный в вязкий туман. Его губы едва шевелились, произнося заклинание, которое оставалось недосказанным.

Но Фауст знал, что не сможет держать это состояние вечно. Аспект времени забирал слишком много сил, и он уже чувствовал, как его магические резервы истощаются. Лоб его покрылся испариной, руки слегка дрожали.

— Укрывайтесь! — крикнул он, предчувствуя, что третий череп Марвика вот-вот вырвется на свободу.

Лина мгновенно поняла, что нужно делать, и громко передала его приказ:

— Укрывайтесь все, сейчас же!

Замедление времени окончилось, и череп, который ранее завис в воздухе, полетел дальше, но уже не нашел новых жертв.

Собрав остатки своих сил, Фауст приказал голему со всей мощью ударить по замедленному Марвику. Громовой удар раздался по всему полю битвы, когда массивный кулак голема обрушился на некроманта. Раздался жуткий, затихающий вопль, и на снег упал череп Марвика.

Фауст, спрыгнув с голема, подошёл к черепу и с яростью растоптал его каблуком. С каждым ударом он чувствовал, как освобождается от тяжести, которая лежала на его душе.

— Вот так, мразь, — прошипел он сквозь сжатые зубы. — Не шути со временем, иначе окажешься на свалке истории!

Он обернулся, чтобы посмотреть на своих воинов. Они выглядели уставшими и измотанными, многие из них были ранены, но все они стояли, их глаза блестели от решимости и гордости. Фауст поднял вверх руку с посохом и издал громкий победный клич, который эхом разнесся по окрестностям.

— За победу! — крикнул он, и его армия, хоть и поредевшая, ответила ему таким же кличем, скандируя и поднимая оружие.

Пивинс, подняв упавшее знамя с изображением черепа в короне, радостно размахивал им, смеясь и крича от радости. Небо прояснялось, и в свете зимнего рассвета они выглядели как настоящие герои, готовые сразиться за свою землю.

Фауст повернулся к замку и увидел своего давнего врага — короля Эдмунда, некогда герцога. Эдмунд стоял неподвижно, его лицо выражало смесь удивления и недоверия. Непонятно было, чему он был больше удивлён — смерти Марвика или появлению Фауста.

Эдмунд шагнул вперёд, его руки сжимали рукоять меча, но взгляд не отрывался от Фауста. Между ними повисла тишина, нарушаемая лишь потрескиванием догорающих костров и шёпотом ветра. В этом взгляде были и вопросы, и недовольство, и, возможно, даже капля уважения.

Фауст знал, что сейчас начнётся разговор, который они откладывали все эти годы.

С вершины замка Клоуид за Фаустом внимательно наблюдали стрелки. Их арбалеты были наготове, но они не стреляли, видимо ожидая приказа от короля. Фауст улыбнулся Эдмунду, пытаясь показать, что не собирается причинять вреда. Эдмунд, напряжённый и осторожный, всё же рискнул подойти ближе.

— Какого чёрта тут происходило? — спросил он, оглядывая разрушенное поле битвы.

— Один магический эксперимент магов из Диких Земель вышел из-под контроля, — спокойно, но уклончиво, объяснил Фауст. — Марвик Бездушный вернулся в мир живых. Мы преследовали его, чтобы остановить этого безумца.

Эдмунд, всё ещё полон недоверия, нахмурился:

— Так это не твоих рук дело?

Фауст отрицательно мотнул головой:

— Нет, ни за что бы не пожелал своему королевству стать выжженной землёй, населённой мертвыми. Ты же знаешь, — сказал он твердо, — как много я был готов отдать за свое королевство.

Эдмунд начал закипать:

— Да как... да ты... да ты же сам...

Фауст мягко перебил его:

— То, что я некромант, не означает, что я стремлюсь обратить всё в мертвечину. Некромантия — это инструмент, а как им воспользоваться — большой вопрос. Мечом можно защищать семью, а можно грабить прохожих. Сам меч не выбирает, как его используют.

Эдмунд смотрел на него с выражением непонимания и даже некоторого разочарования. В его глазах Фауст всегда был источником зла, вечным врагом.

В этот момент к ним стал подходить архиепископ Бельмонт с небольшим отрядом рыцарей. Их доспехи блестели на утреннем солнце, а лица были суровыми и сосредоточенными. Эдмунд поднял руку, давая знак остановиться, и рыцари замедлили шаги.

— Понял, о чём ты, — сказал Эдмунд, кивнув. — Что ж, спасибо, ты помог спасти Агоран.

— Можешь оставить благодарности, — отмахнулся Фауст, стараясь выглядеть легкомысленно, но внутри всё ещё чувствуя напряжение.

Эдмунд, глядя на Фауста, казался озадаченным:

— И что же ты сделаешь теперь, Фауст? Я вижу, ты силён. Ты можешь убить меня или пленить. Я почти беззащитен здесь.

Фауст на мгновение закрыл глаза, пытаясь найти ответ в глубинах своей души. Он вспомнил свою жизнь, свои ошибки и боль, которую он пережил. Наконец, он вздохнул и ответил:

— Нет. Правь дальше, Эдмунд. Ты это заслужил, подданные любят тебя. Агорану нужен мир.

Король Агорана не мог найти слов. Он видел перед собой врага, но теперь начинал видеть и нечто большее — человека, который прошёл через тьму и остался в каком-то смысле светлым.

— Прости, — сказал Эдмунд тихо. — Мы были врагами, но я теперь вижу, что ты оказался достойным рыцарем Агорана.

Фауст улыбнулся, но в его улыбке была усталость и понимание:

— Я всегда был рыцарем, Эдмунд. Просто оказался марионеткой в чужой игре, а ты был ослеплён ненавистью.

Эдмунд кивнул, признавая правоту этих слов:

— Возможно, так и было. — Он протянул руку. — Мир, Фауст?

Фауст, немного колеблясь, всё же пожал руку короля. Это был символ перемирия, возможно, даже начала нового этапа в их жизни.

— Может быть, ты хочешь какую-нибудь награду? — предложил Эдмунд.

Фауст задумался на мгновение, и его взгляд стал более задумчивым:

— Да, — ответил он. — Я хочу иметь возможность свободно посещать Агоран при желании. А ещё... что там с сундуком?

Эдмунд удивился:

— С каким сундуком?

— В моей комнате стоял сундук с моими вещами, — пояснил Фауст. — Тряпичный дракон, понимаешь?

Эдмунд рассмеялся, впервые за всё это время:

— Никто не заходил в ту комнату с тех пор, как ты покинул замок. Думаю, никто не осмеливался трогать твои вещи. Я передам подданным, чтобы они нашли способ вернуть тебе содержимое сундука. Особенно дракона.

Фауст кивнул в знак благодарности. Это было важно для него — вернуть частичку своего прошлого, своего детства, символ чего-то невинного и дорогого.

Бельмонт, наблюдавший за этим диалогом, удивлённо поднял брови, но ничего не сказал. Он не ожидал увидеть мирное разрешение ситуации между двумя королями.

Эдмунд обернулся к своим людям и кивнул, показывая, что можно расслабиться.

— Мы отправим твоего дракона как можно скорее, — сказал Эдмунд, возвращаясь к разговору с Фаустом. — И пусть это будет началом нового времени для нас обоих.

В свете зимнего утра, среди еще догоравших следов битвы, Фауст сделал шаг назад, разрывая связь с прошлым. Король Эдмунд поклонился ему с легким уважением в глазах, которое заслуживают лишь старые, благородные враги.

Фауст вздохнул и направился обратно к своим воинам, оставив Агоран в мире, который был таким хрупким и важным, чтобы за него стоило бороться, но и таким изменчивым, что удержать его могла только вечность.

КОНЕЦ