Дали туманные

5

Ранним утром, едва начало светать, Красноморов пришел к себе в лабораториум. День предстоял горячий. Ночная метель оказалась весьма кстати - ветряки накачали в аккумуляторные батареи долгожданной энергии и теперь нужно было спешить.

Привыкший к обстоятельности Красноморов распялил свой полушубок и облачился в халат, застегивающийся на спине, что без помощи ассистента, в такую рань доглядывавшего сладкие сны, сделать было довольно трудно. Потом переобулся в специальные лабораторные башмаки и стал просматривать старые записи в тетрадях.

Когда холодный шар солнца выкатился из-за сгорбившихся под снежной тяжестью крыш, за Красноморовым приехали. Два рослых мусатовца в одинаковых серых полушубках молча застыли в дверях, ожидая, пока Красноморов соизволит оторваться от измерений.

- Пожалуйте в следственный приказ, господин Красноморов.

Василий пожал плечами - вызов пришелся не ко времени. Он боялся, что батареи не удержат энергию, которая стечет как вода из рассохшейся бочки. Спорить, однако, не стал - не хотел осложнений. Яснее ясного, что дискуссия с этими розовощекими недорослями, находящимися при исполнении, ни к чему хорошему не привела бы. Он только вздохнул, отдал необходимые распоряжения сонному ассистенту и подставил ему спину с просьбой расстегнуть халат, а затем пошел к выходу, поддерживаемый за локти невозмутимыми курсантами.

У красного крыльца стояли сани, запряженные могучим серым жеребцом. Сани - это хорошо, но могли бы и вездеходец послать, раз уж им так приспичило, с потаенной обидой, оценив степень уважения к собственной персоне, подумал Красноморов. Василия бережно усадили. Один из курсантов расположился рядом, другой устроился напротив, спиной к движению. Плечистый ездовой в черном казенном тулупе тронул поводья, и сани резко рванулись вперед.

При появлении Красноморова следователь, человек ему неведомый, несмотря на относительную малочисленность и всеобщее отдаленное родство горожан, приподнялся со своего стула и рукой пригласил Красноморова присаживаться.

Сиденье без спинки, на которое было указано Красноморову, располагалось посередине комнаты. Василий сразу же почувствовал себя неуютно, как будто бы его раздели догола и выставили на обозрение в присутственном месте.

Следователь, прищурившись, без спешки, откровенно разглядывал Красноморова сквозь стекла очков в массивной оправе, коричневый цвет которой в сочетании с низко посаженной головой их обладателя наводил на мысль о сходстве с большим угрюмым медведем, виденным некогда Красноморовым на рисунке в старинной книжке для детей. Вспомнив об этой книжке, Красноморов подумал, как быстро идут годы - это Микеша перелопатила его жизнь до основания - и ему уже совершенно не ко времени и не к месту представилось, как он бегал босым мальчуганом по теплой, прогретой солнцем асфальтовой мостовой, а теперь уже вовсе нет асфальта - старый потрескался, побурел, вздулся, пророс травой, да и настилать его давно перестали, теперь в случае необходимости на мостовые пускали каменные плиты, благо возить недалеко.

Следователь начал с выяснения личности доставленного, хотя это была пустая трата времени, откровенная дань старинной традиции. Насколько мог судить Красноморов, все и обо всех было известно до ноготка мизинца. Он не сомневался, что его визит к Микеше уже обсуждается где-то, а, может быть, и не только визит, но и - Красноморов перекосился болью - его подробности: недаром Микеша отказалась притушить светляки. Тем не менее Красноморов исправно отвечал, а следователь старательно записывал: Красноморов Василий Егорович, тридцати семи лет от роду, проживающий постоянно (это следователь многозначительно подчеркнул) в Зеленой слободе, пятый дом по правую сторону; ни в гражданском сожительстве, ни в законном супружестве не состоящий. Образование имеет верхнее: гимназиум и университет (отделение точных и нетрадиционных наук); занимает должность старшего физика в лабораториуме энергетических проблем.

Завершив официальную процедуру, следователь стал распрашивать о ходе вчерашнего заседания Совета, окончившегося так трагически. Красноморов заметил, что о начале заседания и о причинах изменения повестки дня он ничего не может сказать, поскольку именно к началу он и опоздал. Следователь удивленно приподнял брови и сделал пометку в своем блокноте.

- Почему же вы опоздали? - поинтересовался он.

Красноморов помялся: если он скажет, что был у Ефросиньи, этот медведь непременно поинтересуется, зачем он ходил туда. И нужно будет срочно придумывать повод. Ясно, что не просто чаю попить, если Великий Совет на носу, кроме чаю должно буть еще какое-то объяснение, а сказать о резистенсах - это вообще гиблое дело. Сразу же потянется ниточка: откуда резистенсы, да кто достал, да зачем они нужны Красноморову.

- Говорите только правду, - строго напомнил следователь, уловив замешательство Красноморова.

- Зашел в институт нетрадиционных исследований к коллегам и припозднился... - Красноморов развел руками.

- Что за срочность была в вашем визите?

- Да как вам сказать...

- Говорить надобно правду.

- Шел мимо, вот и вся срочность...

- Это еще не повод к опозданию.

- Виноват...

- Виноваты ли и в чем, покажет расследование. А кто эти ваши коллеги?

- Госпожа Славина Ефросинья Ярославна, старший физик, издавна консультирует меня по вопросам проведения физических опытов.

- Когда же вы появились в зале Совета?

- Незадолго до происшест... то есть до трагедии.

- Как это случилось, вы видели?

- С последнего ряда всего не разглядишь, но большую часть доклада господина Букреева, царствие ему небесное, слышал. И как он закашлялся, поперхнувшись, видимо, и кваску решил глотнуть...

- И что же вы делали дальше?

- Как и все, - пожал плечами Красноморов. - Побежал к президиуму...

- А свалку зачем устроили?

- Какую свалку? А... - вспомнил Красноморов. - Поскользнулся на луже кваса разлитого, вот и на ногах не удержался...

- Специально?

- Помилуйте, господин следователь, кто же специально падать будет в присутственном месте?

- Это еще не аргумент, - строго заметил следователь.

- Я думаю, что это мое... падение непроизвольное вообще не имеет отношения к делу...

- Вот тут вы ошибаетесь, господин Красноморов. Вы даже не можете себе представить, как много незначительных мелочей имеют самое непосредственное касательство к вышеозначенному делу.

Следователь склонился над блокнотом, не обращая внимания на Красноморова, потом, подняв тяжелое лицо, спросил, не оставляя ни секунды на обдумывание ответа.

- Чем вы занимаетесь у себя в лабораториуме?

- Физикой, - столь же быстро ответил Красноморов.

- Понимаю, что физикой, а поподробней...

- Электрические явления изучаем... Возможность превращения природной энергии.

- Ядовитые вещества используете в своих изысканиях?

- Зачем?

- Зачем - это вам лучше знать. Есть ли у вас в лабораториуме яды?

- Нет. Не держим за ненадобностью.

- Так и запишем. - Следователь опять закопошился в своем блокноте. - А как вы относились к покойному?

Красноморов поднял глаза. На него уставились толстые выпуклые стекла очков в коричневой окантовке.

- В друзьях не состояли... Да и направления изысканий у нас разные. Я гуманитарными науками не интересовался особо...

- Это, замечу, чести вам не делает. Ученый должен интересоваться всем, что происходит вокруг.

- Не согласен, господин следователь. Жизнь коротка, а возможность познавать мир ограничена.

- Это философия, - следователь снова блеснул толстыми своими окулярами. - А вот скажите чистосердечно, вы не желали в душе покойному зла, болезни, неприятностей или вообще кончины?

- Не понимаю вас, господин следователь... Поверьте, я мало думал о таких вещах... Конечно, не желал, - спохватился Красноморов.

- А вот следствие располагает другими данными. Свидетельница госпожа Морозова-Фрост Гегемона Маркеловна утверждает, что прямо на заседании Совета вы сделали направленный на господина Букреева мощный мысленный посыл, весьма недобрый, что и послужило причиной его преждевременной гибели.

- Отрицаю.

- Вы можете отрицать все, что угодно, но теперь вы на подозрении. И вам надобно не огульно отрицать предъявленные вам обвинения, а аргументированно защищаться.

- А кто докажет, что посыл от... меня господину Букрееву имел место?

- Это вам предстоит доказать, что не было посыла с вашей стороны.

- А разве господин Букреев не отравился квасом, которого он отхлебнул?

- Так или иначе, но версия отравления остается пока бездоказательной. Квас был разлит и смею заметить, не без вашего участия. Это тоже не в вашу пользу, господин Красноморов.

Красноморов вспомнил о мятом, влажном еще платке у себя в кармане и решил промолчать. Если он вытащит платок, пропитанный отравленным квасом, то, изрядно повозившись, можно установить, что послужило причиной смерти Букреева. Но тогда узел подозрений неминуемо стянется на шее Красноморова.

Он только заметил, что можно было бы попытаться собрать остатки кваса с полу на анализ, но следователь с плохо спрятанным торжеством в голосе напомнил, что устроив свалку на месте происшествия, господин Красноморов сам позаботился о том, чтобы стереть следы преступления.

- Я могу познакомиться с заявлением госпожи Морозовой-Фрост?

- Нет необходимости. Основные пункты обвинения я вам предъявил.

- А на чем же основаны обвинения госпожи Морозовой-Фрост?

- Госпожа Морозова-Фрост, - медленно произнес следователь, - ведет многолетнюю научную работу по систематизации приемов, - он замялся и заглянул в блокнот, - ...приемов бытовой магии. Ей ничего не нужно доказывать, а вам, господин Красноморов, надобно. Почему именно на вас пало подозрение? Вы говорите, что изучаете электрические явления. Значит, вы понимаете, что это такое. И следовательно, могли послать мысленный электромагнитный сигнал господину Букрееву, что при отсутствии соответствующей экранировки и привело к параличу сердца покойного.

Красноморов покачал головой.

- Отрицаю. Это невозможно принципиально.

- Как знать? Не секрет, что сердце человеческое управляется мозгом именно при помощи электрических импульсов. Когда наука выходит из-под общественного контроля, тем более наука, оперирующая невидимыми величинами и категориями, можно ждать любых чудес. Пока я отпускаю вас, господин Красноморов. Но только пока. Дело, сами понимаете, достаточно серьезное. У нас не каждый день падают замертво люди при всем честном народе. Вам предстоит доказать свою невиновность. Но следствие, обещаю вам, сохраняет и сохранит впредь предельную объективность и уважение к личности подозреваемого.

- Спасибо и на том, господин следователь. - Красноморов поднялся и направился к двери. - Будьте здоровы, господин следователь.

Внизу, пока привратник подавал Красноморову полушубок и галоши, неожиданно ослепительно вспыхнул магний. И едва легкое белое облачко успело рассеяться, как из-за стоящей посередине вестибюля треноги фотокамеры выскочил толстощекий постоянно улыбающийся Федька Ворон, репортер "Городского вестника".

- Спасибо, Васильян, на первой полосе себя увидишь! Дай-ка еще один дубль для верности сделаю... Хорошо... Об чем спрашивали-то?