Дарю тебе велосипед

Что слышно у нас в классе?

…Учительница лежала на широкой тахте. Какая она, оказывается, старенькая, Лидия Петровна. Неужели за одно лето может человек так измениться? Или раньше Саша не замечала — учительница и учительница. Теперь она казалась маленькой, бледной.

— Здрасте, Лидия Петровна. Вот я к вам зашла, а мне велосипед новый купили. Папа подарил.

Что говорить дальше, Саша не знала. Как утешают людей и рассеивают их одиночество? Неизвестно. Может быть, надо просто быть с ними и любить их — тогда обо всём догадаешься, что им нужно…

— Саша! — учительница обрадовалась. — Какая ты стала большая. Другая какая-то. А, прическа, да-да. Садись вот сюда. Расскажи, как ты живёшь. Как вы все.

— Лидия Петровна, значит, так. Я умею варить пельмени, сосиски и крутые яйца. И ещё яйца всмятку. Только очищать сосиски от шкуры не умею — не снимается никак.

Лидия Петровна засмеялась и, кажется, порозовела.

— Я совсем не хочу есть. Соседка зайдёт попозже, приготовит что-нибудь. А ты, будь добра, вымой яблоки. Так, теперь положи их в вазу, дай мне одно и себе возьми. Теперь посиди, отдышись. Всё бегаешь, Саша?

— Да, Лидия Петровна, мне тихо ходить скучно. А у нас один мальчик в лагере умел на руках ходить хоть десять километров.

— Да? И что же — ходил?

— Нет, его вожатая не пускала. Она боялась, что он руки наколет, там шишки, сосновые иглы разные.

Лидия Петровна смеялась. Спросила сквозь смех:

— А тапочки разве нельзя на руки обуть? А, Саша?

— Тапочки? А они велики, Лидия Петровна! Руки меньше ног!

— Ну, Саша, ты просто прелесть. Как хорошо, что пришла. А в классе у нас что слышно? У вас, то есть.

Ну, конечно, старой учительнице трудно отвыкнуть от школы. Вот она и ошибается «у нас в классе». Конечно, ей трудно оторваться от своего класса. Она же любила свою работу, звонки, уроки, детей. Может, даже непослушных любила. А теперь что? На футбол она не побежит, тем более больная. И тоска получается, а не жизнь. А они-то об этом даже не подумали. Заслуженный отдых, ну и пусть себе отдыхает учительница. Ещё и позавидовали — вот бы нам. «Дураки мы какие-то» — так определила Саша Лагутина.

— Ну, рассказывай, Саша. Как вы все живёте?

— Воронин доводит Клюкву, то есть Смородину. А она, знаете, Лидия Петровна, парик у своей мамы выпросила, французский, честное слово. Только сейчас парики совсем немодно, вчерашний день эти парики. А Клюква, то есть Смородина, его всё равно надевает. Правда, только на переменах. На уроках Игорь Михайлович не разрешает.

— Погоди, а зачем же Смородиной парик? У неё хорошие волосы.

— Ну, Лидия Петровна. Повыставляться. То — волосы. У всех волосы. А то — французский парик апельсинового оттенка.

— Да, ты права, это совсем другое дело.

— Ну конечно, Лидия Петровна. А Женька Воронин у неё с головы этот парик — цап! И на себя напялил. Смеху. А Клюква, то есть Смородина, как налетит. То есть, она была недовольна.

— Очень, очень захватывающая история. — Лидия Петровна гладит Сашу по руке. И вдруг говорит: — Ты знаешь, Саша, я всегда знала, что ты очень нежный человек и добрый. Только внешне ты себя ещё не нашла, но это непременно придёт.

Саша не поняла Лидию Петровну. Что значит — «внешне ты себя не нашла»? Спросить? Но тут пришёл Сашенька Черенков.

— Вот, Лидия Петровна, я принёс лекарство. Здравствуйте.

— Как я рада тебе, милый Сашенька. Садись, пожалуйста.

— Лидия Петровна, можно, я вам что-нибудь сготовлю? Я умею. Правда, немного.

— В другой раз, Сашенька. Съешь яблоко. А я приму лекарство. Налей, Саша, воды в этот стакан.

Повеселела Лидия Петровна. Они разговаривают.

Саша спрашивает:

— Черенков, а где ты оставил велосипед?

— У двери стоит, на площадке. Хочешь, в квартиру втащу?

— Пускай там стоит. Знаете, Лидия Петровна, Черенков на велосипеде ездить научился — так покатил, я даже удивилась.

— Что же удивляться. Сашенька вообще молодец. Где ты, Сашенька, был летом?

— У бабушки, на даче, Лидия Петровна.

Саше хочется фыркнуть. Так и есть — у бабушки на даче. Она не фыркает, стесняется учительницу. Но ничего, она ещё успеет фыркнуть, когда выйдут на улицу. Почему такие, как Сашенька Черенков, всегда проводят лето на даче у бабушки? Непременно у бабушки. И обязательно на даче. Поехал бы, как все нормальные люди, в лагерь на три смены. Да ещё без пересменок, как у них в «Светлых полянках». Тогда бы знал.

— Я плавать научился, — говорит Сашенька, как будто угадав, о чём думает Саша.

— Скажите, какой молодец. Плавать научился. Правда, Саша, он молодец, наш Сашенька?

— Да, — не очень-то охотно соглашается Саша. И чего этого Сашеньку все учителя так обожают?

— А Игорёк, то есть Игорь Михайлович, он ведь тоже мой ученик, — говорит вдруг Лидия Петровна. — Ну да. А вы не знали?

— Он не успел нам сказать, — говорит Сашенька. — Игорь Михайлович любой пример может решить? И любую задачку?

— Конечно, — отвечает учительница, — он же математик. Игорёк, то есть Игорь Михайлович, прекрасно знает предмет.

— Лидия Петровна, а он хорошо учился? — спрашивает Саша. — Отличником, может быть, был?

— Отличником? Да нет, у него были разные отметки. Саша, будь добра, поставь чайник. Нарежь хлеба. Там масло, варенье.

И тут в квартиру вваливается Клюква, а за ней — Женька Воронин. И заговорили наперебой:

— Нам нянечка Анна Ивановна сказала, что вы болеете, Лидия Петровна.

— Мы вас будем навещать, Лидия Петровна.

— А мы вас уже навещаем!

— Клюква, то есть Смородина, спорит: надо по очереди. А сама сразу к вам побежала, без всякой очереди влезла.

— А ты? Ты Воронин? Чего пришёл? А на меня говорит! Нечестно! Скажите ему, Лидия Петровна! Чего он?

— Узнаю своих милых дорогих учеников, — говорит Лидия Петровна.

Саша вышла в кухню и позвала:

— Клюква! То есть Смородина! Пойди сюда!

Клюква с любопытством оглядела кухню, по всем углам шныряли её глаза-смородинки.

— Чего, Саша? Секрет, что ли, знаешь? А, Саша?

— Секрет. Никаких секретов. Щи варить умеешь? А рыбу жарить? Вот и давай вместе. А то нас вон сколько, а она сегодня ещё не обедала. Какая-то соседка приходит обед варить. Разве это порядок, Клюква? Давай сами варить.

— Непорядок.

Смородина сразу нашла всё, что нужно. Повязала передник, сняла со стены дощечку, на ней длинным ножом мелко шинковала капусту. Нарезала морковь и лук. Картошку очистила ловко и быстро, длинная тоненькая кожура ползла из-под ножа.

А Саша?

Она хваталась то за горячую кастрюлю, то за банку с мукой, то зачем-то за мясорубку и сразу за молочный пакет.

— Не мельтеши, — сказала Смородина, и Саша стерпела. Здесь Клюква была главной, она была умелой. — А будешь Клюквой называть, вообще из кухни уйдёшь. Понятно?

— Понятно, — Саша вздохнула. — Научусь всё готовить, и борщ, и пироги, и не знаю что!

— Научись, — спокойно и веско ответила Клюква, помешивая в кастрюле.

Это могло означать только одно: когда научишься, тогда и хвались.

Кипели щи, шипела на сковороде рыба. Из комнаты в кухню доносились голоса:

— Чей велик стоит на площадке? — спросил Женька. — Лидия Петровна, чей там велосипед?

— Сашин, — ответила учительница, — а Сашенька Черенков на нём в аптеку съездил со скоростью молнии. Я оглянуться не успела, а он лекарство привёз.

— Я бы ещё быстрее привёз, — говорит Сашенька. — Да там очередь. Я говорю: пропустите, пожалуйста, будьте добры. А они говорят: ни за что. Я говорю: там человек болеет. А они говорят: у всех больные ждут. Я говорю: там велосипед на улице, могут стащить.

— А они? — с большим интересом спрашивает Воронин.

— Не пускают. Один дядя сказал: «У меня машина стоит, я и то жду очереди. А у него, подумаешь, велосипед».

Женька заявляет авторитетно:

— Без очереди надо молча проходить. А не как ты — пожалуйста, простите, извините. Ой, извините, Лидия Петровна!

— Да уж, Воронин, ты высказался. Если говорить серьёзно, без очереди лезть никогда не надо.

— Как это — никогда? А если надо? — не соглашался Женька.

— Зачем? — спросила учительница. — Зачем надо?

— Ну, спешишь когда, времени нет. Бывает же. — Это Сашенька.

— Поверьте вы мне — никакой выигрыш во времени не стоит того, чтобы ронять своё достоинство. Вы умные дети, и обязательно поймёте это.

…А Смородина управилась с обедом довольно быстро. И Лидия Петровна поела и сказала:

— Как вкусно. Спасибо большое. Давно не ела с таким удовольствием.

А потом все стали пить чай с лимоном. Саша вдруг вспомнила:

— А ещё я умею варить суп из пакетов. У нас дома есть, я принесу. Мы в походе ели, очень вкусно.

— Не надо, — твёрдо отказалась Лидия Петровна, и все засмеялись. Воронин спросил:

— Саша, дашь на велосипеде прокатиться?

— И мне, — сказала Клюква.

— А умеешь? — спросил Воронин.

— А ты меня покатаешь, — нахально заявила Клюква.

— Ещё чего. — Воронин легко мог поставить на место эту Клюкву, но его сковывало присутствие учительницы. Лидия Петровна деликатно отвернулась. Она понимала, что смущает бедного Женьку: одно дело — в школе, там он быстро приводит Клюкву в порядок; совсем другое дело — в гостях у Лидии Петровны. Женька впервые в гостях в доме учительницы, и, как себя ведут в таких случаях, ему совершенно неизвестно.

Вдруг Клюква говорит нарочно тягучим голосом:

— Лидия Петровна, а он кулак показывает. Скажите ему.

Тут приходит Игорь Михайлович.

— О! Не слишком ли вас тут много? — спрашивает он.

— Так веселее, — отзывается Саша Лагутина.

— Да? — с интересом спрашивает он и насмешливо глядит на Сашу. — Веселее? Кому именно?

Она его поняла. Когда человеку скоро одиннадцать, он очень многое понимает. Лидия Петровна больна, и её нельзя утомлять. И надо думать не только о себе.

— Игорь, то есть Игорь Михайлович, — сказала учительница, — пусть побудут. Мне так хорошо с ними. Саша, налей нам всем ещё чайку.

— В другой раз, — настойчиво сказал Игорь Михайлович. — Мне надо с вами посоветоваться, Лидия Петровна, по профессиональным делам. А ребята, если я правильно понял, к вам завтра придут. Кто придёт завтра?

— Я, — быстрее всех сказала Саша Лагутина.

— Нечестно! Без очереди! — завопил Женька.

Игорь Михайлович выпроводил их из квартиры.