Дежурный по звездам

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Кузовлев медленно поднимался по скрипучей лестнице. Ноги словно налились свинцом — не идут, и только. На каждой ступеньке останавливался и тяжело дышал. После вчерашней посадки на аэродроме с «плюхом» он до сих пор не мог прийти в себя. Истребитель подлетел вверх, а потом упал на колеса, забивая пылью кабину.

Полковник Здатченко ругать не стал, но на время отстранил от полетов. Он знал, что для Кузовлева это самое тяжелое наказание. И действительно, он тяжело переживал создавшуюся ситуацию. Стоит ему сейчас появиться с повязкой дежурного хронометриста, все сразу подымут на смех. А как посмотрит на него строгий майор со своего вертящегося кресла! Будет укоризненно качать головой… Но теперь уж что сокрушаться — надо дежурить хронометристом! «Девять чужих посадок — все равно что одна своя!» — вспомнил он слова командира.

На стеклянной террасе Кузовлев остановился. Как с самолета, ему открылась неоглядная даль аэродрома. Почти рядом широкое полотно взлетной полосы. Рассекая Песчаную косу, она убегает в тундру. Владимиру даже показалось, что он видит, в каком месте вспучилась почва. Вот они, эти бугорки, едва заметные отсюда. Они-то и подвели его. Еще хорошо, что удержал самолет, а то бы слетел в сторону.

Над рулежной дорожкой — светофор. На фонаре сидела пуночка и вертела по сторонам круглой головкой. Красный свет запрещал рулежку на старт. Внизу застыл истребитель. Летчик терпеливо ждал разрешения на вылет. В другое время Кузовлев не обратил бы внимания на привычные мелочи, но сегодня он был настроен по-особому. Его все интересовало с особой остротой. Он не мог разглядеть лица летчика, но обычно на разведку погоды вылетал сам Здатченко.

В воздухе пилота подстерегает много неожиданностей. Чего стоит прорваться через облака! На земле они часто поражают своей необычной красотой, а перед летчиком ставят трудные задачи. Погода меняется резко, особенно здесь, на Севере, вот почему в пробный полет уходит самый лучший летчик полка.

Кузовлев посмотрел на небо еще раз и вздохнул. Отстранение от полетов он переживал тяжело. Но обижаться ему надо только на самого себя. Правда, и Захарушкин подвел — мог получше изучить полосу, да и сам зевнул. Притупил бдительность в новых условиях — и вот результат.

Карабанову и Федорову теперь снова придется возить его, как слабака, на спарке, пока они не убедятся, что он хорошо отработал посадку. Не меньше недели просидит теперь на СКП, будет вести учет всех посадок и взлетов, отмечая время в воздухе. Снова вспомнил слова командира: «Теорию вы держите за рога. Недельку походите на СКП. Посмотрите со стороны, как следует летать». Да уж теперь никуда не денешься. Сам виноват. Он резким рывком распахнул дверь и оказался в большой комнате. Все стены из стекла, как в аквариуме. Сходство дополняли спирали обогрева. Они переплетались между собой, как густые плети водорослей.

Дежурный по полетам майор Бугора, как всегда, сидел на своем вертящемся кресле. Широкие окна позволяли ему хорошо обозревать всю летную полосу и все стоянки истребителей. С первого дня майор прослыл в полку весельчаком. Говорил мягко, как все украинцы, пересыпая постоянно свою речь веселыми прибаутками и пословицами. Оттолкнувшись ногой об пол, повернулся к Кузовлеву.

— Товарищ майор, лейтенант Кузовлев прибыл для ведения хронометража.

— Знаете свое место?

— Да. — Кузовлев почувствовал, как жаром полыхнуло лицо. Так грубо с ним еще никто не разговаривал. Едва сдержался, чтобы не выпалить командиру второй эскадрильи, что не такая уж большая за ним беда. Ни один летчик не застрахован от такого.

— Товарищ лейтенант, — сказал смущенно Бугора и беспомощно развел руками, — я не хотел вас обидеть. Просто неудачно выразился. Ваше место рядом со мной. В моей эскадрилье такие посадки не редкость. Не волнуйтесь. Другой раз так «закозлят», что страх берет. Я их космонавтами прозвал. Как ни стараются, а еще ни один не долетел до стратосферы. Чуете? — и протянул толстый журнал для записей.

Кузовлев спокойно огляделся, но по-прежнему его внимание было сосредоточено на аэродроме. В дни полетов (а сегодня был именно такой день) аэродром напоминал фронтовую взлетную площадку. В напряженном ритме, с минутными передышками взлетали и садились самолеты всех трех эскадрилий.

Справа от руководителя полетами расположился солдат-планшетист. Перед ним подсвеченный крут из плексигласа. Черная стрелка медленно пробегает круг за кругом и приносит данные радиолокаторов. Вспыхивает светящаяся точка. Она быстро перемещается по кругу, а стрелка не отрывается от нее.

Кузовлев внимательно стал присматриваться к кругу. Перехватив взгляд лейтенанта, майор Бугора торопливо объяснил:

— Гражданский борт идет. Планшетист пока тренируется. — Повернулся на крутящемся кресле в противоположную сторону: — Техник-лейтенант, слово за вами. Какую вы обещаете погоду?

Метеоролог не спеша подошел к столу. Раскатал тугой валик карты:

— Движется грозовой фронт. По всем наблюдениям, он должен пройти стороной. Полеты днем предполагаются в простых метеоусловиях!

— А в ночь что?

— Погода мало изменится. Вот только ветер будет сильный — до двадцати пяти метров в секунду.

— Хорошо.

— «Звезда», разрешите взлет? — В динамике раздался знакомый голос полковника Здатченко.

Кузовлеву показалось, что командир полка не мог скрыть своей радости, что первым начинает летать.

— Борт прошел? — Майор Бугора нетерпеливо посмотрел на планшетиста. В зависимости от его данных майор должен принять решение.

— Удаление сто километров.

— Тридцать шестой, взлет разрешаю! — руководитель полетами переключил светофор.

— Вас понял!

Истребитель медленно покатился на зеленый свет. Турбины выбросили огненные снопы пламени, и самолет стремительно рванулся вперед, все ускоряя разбег. А уже через минуту, как длинная ракета, круто полез вверх, купаясь в солнечных лучах.

Кузовлев с восхищением проследил за взлетом. В самый последний момент вспомнил о своей обязанности и включил секундомер.

— Красиво взлетел! — восторженно сказал Бугора. — Командир летает отлично. Его всегда отличишь. Свой почерк!

Метеоролог прикрепил кнопками свою синоптическую карту к столу и с нетерпением ждал возвращения из полета разведчика погоды. Полковник Здатченко обследует зоны, высоту и все подходы к аэродрому. Если прогноз на хорошую погоду подтвердится — будут полеты.

Метеоролога в полку шутя называли «Ясно-пасмурно». Над ним посмеивались за его непредвиденные просчеты, но ни один полет без его благословения не обходился, поэтому каждое слово его слушали со вниманием.

— Тридцать шестой, заходить на посадку! — громко звучит в динамике.

Черная стрелка во время движения по кругу все чаще зажигает светящуюся звездочку.

Кузовлев встал, чтобы лучше рассмотреть самолет командира полка. Справа показалась маленькая точка. Она стремительно выросла, и вот уже остроносый истребитель появился над полосой во всю свою величину.

Переднее колесо легко чиркнуло по земле. Летчик отдал штурвал, и истребитель стремительно пронесся по полосе мимо СКП.

— Тридцать шестой, парашют! — напомнил майор Бугора.

Сзади хлопнул парашют. Ветер ударил в круглый зонт. Он завертелся, сдерживая вытянутыми стропами тяжелую машину с ракетами. Вылетел второй парашют, полотно глотнуло воздуха, и вторые тяжи стали тормозить пробег машины.

Скоро на СКП поднялся полковник Здатченко. Лицо утомленное. На широком лбу красная полоса от тугого шлема. Медленно, тяжело ступая, подошел к карте, будто проверяя крепость пола, подошел к карте метеоролога.

— Посмотрим, что вы тут наколдовали, — пошутил он. — Знаете, что на юго-западе гроза?

— Я показал фронтальные изменения, — сказал метеоролог. — Гроза должна нас обойти.

— Прогноз совпадает с моими наблюдениями. — Здатченко повернулся к майору Бугоре: — Объявите по радио о полетах.

— Владимир, ты куда в такую рань собрался? — сонно позевывая, спросил Захарушкин. Он сел на кровати, поджав ноги к подбородку. — Зачем разбудил?

— У меня сегодня полет на перехват.

— Представь, меня ожидает то же самое. Не советую зря тратить мускульную энергию. Зачем топать на аэродром, когда нас должны с комфортом подбросить на автобусе. Честное слово, ты себя не жалеешь. Есть возможность прихватить еще девяносто минут.

— Спи, твое право. — Кузовлев вышел из общежития.

Сквозь туманную мглу проглядывало рыжее солнце. Искрилась от блестящих звездочек трава. Стряхивая капли росы, Владимир широко шагал, а за ним тянулась светлая полоска, как лыжня.

Аэродром замер в сонной дреме. До полетов оставалось больше часа. Самолеты на линейке заботливо укрыты чехлами, как будто спят под теплыми одеялами. Только в дежурном звене застыли в боевой готовности остроносые истребители. За взлетной полосой Кузовлева проглотил туман. Он накатывался высокими волнами с моря. Накрывал кусты белым пологом и тут же разрывался на клочья. Подсвеченный выглянувшей горбушкой солнца, туман светился фосфорическим светом. Он остановился, очарованный почти сказочным видом. Через час-два все пойдет своим обычным ходом. На взлетной полосе один за другим зарулят истребители, с диким ревом взмывая вверх… Пока же истребители стояли на местах. Около них расхаживал солдат с автоматом.

Кузовлев испытывал беспокойство еще накануне. Мысленно придирчиво повторял каждое свое движение, старался собрать всю свою волю. «Наматываю нервы на кулак», — как любил шутить он. И такое самовнушение помогало. Сейчас он неторопливо направился к высотному домику. Там костюмерная. Привыкли считать, что такая комната есть только в театре. В этой же костюмерной на вешалках висят подогнанные по росту каждого летчика противоперегрузочные костюмы. В круглых фанерных коробках гермошлемы.

Кузовлев не хотел никому объяснять истинную причину своего раннего появления. Полет у него не простой — полет-перехват. В плановой таблице стоит восьмерка. За цель в первую часть полета будет работать майор Федоров, а потом они поменяются ролями. Перехват — самое трудное упражнение. Все приближено к боевой обстановке, где требуется прекрасное пилотирование и хорошее знание района. Настоящий нарушитель границы никогда не будет играть в поддавки. Его нужно найти и вовремя сбить ракетами.

Кузовлев достал из планшета карту и растянул ее гармошкой. Внимательно приглядывался к знакомому району полетов, будто видел его впервые. «Повторение — мать учения», — почему-то пришла на ум старая пословица. А вот Захарушкину это никак не втолкуешь. А может, и не надо втолковывать. Что он, Кузовлев, вечно должен кого-то поучать. Захарушкин вон отлетал хорошо, а он, «учитель», сел с «плюхом».

Аэродром был разбужен пронзительным свистом и ревом истребителей. Около каждой машины кипела работа. Из подъехавшего автобуса высыпали летчики. Каждый направился к своему самолету и обошел его со всех сторон, выслушал доклады техников о готовности к вылету, а затем все поехали дальше — к высотному домику для экипировки.

Из костюмерной принесли зеленые костюмы. Замполит расположился напротив Кузовлева. В спортивной форме — в белой майке и трусах — он походил на легкоатлета. На руках перекатывались тугие мускулы. Летчики надели на себя шерстяное белье, а потом старательно натянули тугие комбинезоны — противоперегрузочные костюмы.

Одевшись, майор Федоров показал большой палец и озорно улыбнулся. Лицо по-мальчишески дерзкое.

— Посмотрим, кто кого погоняет! — подзадорил Кузовлев.

Он чувствовал себя на подъеме, день для него начался хорошо, и он был уверен, что в полете сумеет показать свое мастерство. И его «плюх» ему простится.

В высотных костюмах летчики похожи на средневековых рыцарей. Не хватает им только копий или тяжелых мечей. В руке у каждого гермошлем, который несли бережно, как своего рода диковинное оружие.

Автобус подвез летчиков к самолетам. Кузовлев внимательно осмотрел свой истребитель. «Поскребем мы сегодня с тобой небо!» — как к товарищу обратился он к машине. Механик поставил стремянку и помог ему забраться в кабину. Все здесь знакомо, но летчик с особой тщательностью проверил приборы. Удобно устроился в кресле. Майор Федоров уже сидел на своем месте.

Кузовлев закрыл фонарь. Через некоторое время два остроносых перехватчика парой промчались по взлетной полосе и взмыли вверх. Ткнулись в край рваных облаков и сразу пропали в серой дымке. Истребитель Кузовлева наконец вырвался из кучевых облаков с крутыми завитками. Летчика сразу ослепило солнце. Кабина засверкала. Зайчики запрыгали на каждой отполированной вещи, стеклах приборов, хромированных ручках тумблеров. Он на секунду смежил ресницы, и перед глазами поплыли радужные круги: зайчики превратились в желтые ромашки. Он надвинул на глаза защитные очки.

— Ваш курс девяносто градусов, высота шесть тысяч, — передал штурман наведения с командного пункта.

На КП внимательно следили за взлетевшими истребителями, контролируя точными приборами их полет. Планшетисты вычерчивали маршрут каждого самолета, отмечая их скорость и высоту. Черные линии фломастеров повторяли полет самолетов. Поглядывая на высвеченный плексиглас, полковник Здатченко внимательно отмечал действия майора Федорова и лейтенанта Кузовлева. Они успели уже разойтись в разные стороны. Каждый занял свою высоту. Командиру известно, что за цель должен работать майор Федоров. Самолет Федорова набрал семь тысяч метров, а затем снизил высоту, пошел над морем.

Здатченко одобрил действия Кузовлева. Федорову не удается оторваться от молодого летчика, несмотря на все его маневры.

— Цель вижу! — радостно передал на КП Кузовлев. — Атакую!

— Поторопился, — сказал Здатченко и показал штурману наведения кривую Федорова. — Замполит уйдет.

Действительно, майор Федоров резко бросил самолет в сторону. «Потерял замполита», — с досадой подумал Кузовлев. Все свое внимание он сосредоточил на приборах. Прошло уже пятнадцать минут, а облачности не было конца. Надо бы поменять высоту, но без разрешения штурмана наведения он не имеет права этого делать. Вдруг где-то рядом истребитель Федорова?

Облачность оборвалась. Между рваных концов засинело голубое небо. Внизу море. Куда-то спешит сейнер. Он ловит рыбу. «У каждого своя работа, — усмехнулся Кузовлев. — Рыбаки должны ловить треску и палтуса, а я вести перехват».

Кузовлев снова припал к прицелу.

— Есть цель! — Летчик затаил дыхание. Не простое дело в таких условиях выполнить учебную задачу перехвата цели. «Противник» — отличный летчик и умело маневрирует. Идет настоящий воздушный бой. Кузовлев на этот раз угадал действия Федорова и тоже бросил свой самолет в сторону. Летчик, что называется, прилип к цели.

— Атаку произвел! — последовал вскоре доклад Кузовлева на КП.

— Работать на цель! — поступил приказ.

Теперь настало время майору Федорову атаковать Кузовлева.

— Цель вижу. Атакую!

Кузовлев резко бросил самолет к земле. После дешифровки ленты кинопулемета будет ясно, как прошел «бой», кто из летчиков одержал победу.

— Курс шестьдесят пять градусов. Выходите на привод! — раздалось в наушниках.

— Вас понял! — четко ответил Кузовлев.

Пробив облачность, он вышел к аэродрому и посадил истребитель. Самолет еще катился по летной полосе, а вдогонку звучал требовательный голос руководителя:

— Парашют!

В костюмерной Кузовлев встретился с Федоровым. У обоих летчиков довольные лица.

— Погонял я вас, лейтенант? — Глаза у майора Федорова оживленные, задорно блестят.

— Малость.

Такой же вопрос просился и с языка Кузовлева, но он скромно промолчал.