Декамерон в стиле спа

Глава 13 ИСТОРИЯ СУДЬИ

— Сейчас вы видите перед собой женщину, но когда-то я была мужчиной. Вернее, обречена была стать им. Вы наверняка спросите (люди всегда это спрашивают), кто получает больше удовольствия от секса — мужчина или женщина. Тут я должна вас разочаровать, поскольку от имени мужчин мне, в общем-то, сказать нечего. Я с самого начала не являлась настоящим мужчиной — так, женщина, в качестве проклятия наделенная пенисом и переизбытком тестостерона.

Я с рождения была транссексуалом — женщиной без месячных и женских гормонов, обреченной изображать мужика. Возможно, за то невероятное наслаждение, которое теперь получаю как женщина, следует сказать спасибо талантливому хирургу. Потому что прежде я о таких вещах и понятия не имела. Сразу же отвечу на ваш незаданный вопрос — да, я испытываю оргазм.

Я помню, как кончала, будучи мужчиной, — быстро и суетливо. И все время в голове жужжал голос: мол, все это неправильно, не так, сплошной позор и стыдоба. Сейчас, став, женщиной, я знаю, что такое по-настоящему кончать. Это долгое, согревающее, светлое ощущение, похожее на розовый рассвет зарождающегося дня или багровый закат, плотская радость пастушки. Пастухи-мужчины пусть позаботятся о себе сами.

Вы обратили внимание сегодня днем в джакузи на мои пальчики на ногах? Маленькие, розовые, а не какие-то там узловатые, волосатые или жирные. Я болтала ножками в воде и разглядывала ваши пальцы, и ваши, и ваши… И видела, что мои лучше всех, а на втором месте после меня Хирургиня, но мои пальчики просто шикарные. Ступни узенькие, я с изящной легкостью влезаю в любые туфли на высоких каблуках, и заметьте — не вихляю, не спотыкаюсь, не падаю, а скольжу и парю как богиня. Свет мой, зеркальце, скажи, кто на свете всех милее?.. Ну конечно же, я, хотя и не от рождения такая, а лишь венец творения пластического хирурга. А что поделаешь? Уж коль природа напортачила, так пусть человек доводит ее труды до совершенства.

Слышали вы о докторе Сидни Нейл? Это мой хирург, мой герой, мой кумир! Известный на весь мир. Сам он не молод, но молодость — это то, над чем он трудился. Он сделал Мэрилин Монро такой, какой ее узнал весь мир, он работал над Майклом Джексоном. И я горжусь, что стала пациенткой доктора Нейла — он выбрал меня из многих, увидев мой потенциал. Я считаю его своим врачевателем, своим хирургом, спасителем и божеством!

Потому что теперь я настоящая женщина. Разве эта грудь не полна и кругла? А плечи? Посмотрите, как они женственно покаты! И разве можно найти у меня признаки адамова яблока или костистые выпуклости на лбу? Все это было убрано и изничтожено, Я пролежала в болях целый год, а потом встала истинной женщиной. Посмотрите на мои волосы — это их собственный блеск. А кожа? Она гладкая и нежная. Мое личико не знает грубого выражения, а манеры исполнены скромности. В моем теле бурлят женские гормоны, делающие меня мягкой и женственной, а не какой-то там вульгарный мужицкий тестостерон.

Жизнь моя была сплошной трагедией до того, как я познакомилась с доктором Нейлом. Вместо ангела-хранителя меня с рождения опекал какой-то демон, наградив всеми мужскими «прелестями». У меня выросли яички и пенис, а ведь я еще в утробе матери сложилась как женщина! Но моему отцу до этого не было никакого дела, он любил только мать, а меня никогда.

Если Господь даёт нам женские гормоны, то зачем тогда дьявол дает мужские? Из-за этой путаницы, из-за смешения происходят все войны и даже глобальное потепление. Когда-нибудь мужское стремление к изобретательству нас всех погубит. Одержимый переизбытком тестостерона мужчина, склонный к паранойе, — это нечто иное, как потерянное для популяции звено. Он губит жизнь всего племени — поначалу тихо живет за холмом в окружении друзей и вдруг, словно ему вожжой под хвост попали, начинает убивать своих бывших товарищей и насиловать их жен. Так было во все времена, со времен войны за ухо Дженкинса. Война в крови у мужчин. Кобели собираются в стаи, рычат, скалятся и рвутся в драку. Дамы пытаются все это как-то умиротворить, но что они могут, если их больше интересует вышивка? Мужчины слишком любят войну, чтобы отказаться от этой затеи.

Война за ухо Дженкинса? Вы слышали про такую? Ну да, вы же женщины, откуда вам знать! А меня эти вещи интересовали, когда я была женщиной в мужских штанах, ничего не соображала и проклятый ненавистный стручок между ног руководил моими действиями. В этой давней, противной, мужской жизни я изучала историю и право и была самым придирчивым, вздорным и сутяжным мужиком.

Эту войну я хорошо помню. По Севильскому мирному договору тысяча семьсот двадцать девятого года, заключенному между Британией и Испанией, Британия согласилась не торговать с испанскими колониями. Для проверки исполнения договора испанцам позволили подниматься на борт английских кораблей для инспекции грузов. В тысяча семьсот тридцать первом году Роберт Дженкинс, капитан судна «Ребекка», заявил, что испанская береговая охрана силой ворвалась на борт его судна и отсекла ему ухо. В тысяча семьсот тридцать восьмом году он предъявил свое заспиртованное ухо палате общин, и премьер-министр под всеобщее одобрение объявил Испании войну. Следующие девять «славных, героических» лет мужчинам было официально разрешено грабить, насиловать и убивать. А когда война пошла на убыль, на сцену вышел Наполеон — верхом на белом коне и с мечом в руке. Кусочек его заспиртованной мужской плоти, как и ухо Дженкинса, тоже выставили на всеобщее обозрение — не так давно его продали всего за три тысячи долларов некоему доктору Лэтимеру на аукционе «Кристи», так и не получив ожидаемой цены.

Вы уж простите, но от некоторых привычек избавиться не так-то просто, особенно от привычки давать советы, когда тебя не просят. Вы-то, конечно, ждали, что я стану говорить о себе любимой? Ну да, я тоже так думала. И вы будете правы, если скажете, что я отклонилась от темы. Заспиртованное ухо Дженкинса вряд ли интересно кому-то из нас, сидящих кружком в этом милом местечке среди ароматного дыма «Акапулько голд», витающего в мерцании свечей, и слушающих мой нежный тихий соблазнительный голос. У доктора Нейла есть коллега, специалист по голосовым связкам, он настраивает их как струны, и любой самый грубый мужской бас приобретает нежное мелодичное звучание. А на самом деле все просто: мозг следует за телом — измени тело, и изменишь помыслы. Только вот привычка копаться в истории и в собственных мозгах оказалась слишком уж стойкой, не так-то легко ее преодолеть. Поэтому еще раз прошу меня извинить.

Доктор Нейл говорит, что мы должны отделять себя от нашего прошлого и жить в настоящем. Мы слишком много думаем. Любое слово длиннее трехсложного вызывает подозрение, уступать силе четырехсложного тестостерона — это мужская склонность. Ия, к сожалению, ей подверглась. Созревание пришло ко мне рано. Я была миленьким белобрысым ребеночком, пока мои колени не начали превращаться в грубые костистые мослы и волосы не полезли оттуда, где их не должно быть.

Когда мать сердилась — а это случалось нередко, — то наказывала меня, оставляя в темной гардеробной. В дверную щель все же проникал слабый свет, и я, сидя среди ее туфель, платьев и мехов, прижимала их к себе, обертываясь этими шелками и атласами. Нет, я не стала трансвеститом из-за того, что меня в состоянии стресса держали среди женских нарядов, наоборот, полюбила эту запретную одежду, поскольку внутри являлась женщиной. У моей матери было больше пятидесяти пар туфель, и, разуваясь, она просто швыряла их в гардеробную, где они валялись беспорядочными грудами. У матери были на редкость миниатюрные ножки, и, сидя взаперти, я собирала в пары эти крошечные туфельки, примеряя их, но годам к одиннадцати они уже не лезли на меня.

Я была сражена настоящим горем, когда осознала, чем это грозит мне в будущем, — так анорексичная девчушка приходит в ужас, когда начинает расти грудь и ее природное предназначение становится неотвратимым. Если она ничего не предпримет, то продолжит раздаваться вширь, пухнуть, блекнуть и вянуть, а потом умрет, как все. Детские формы спасают ее от смерти, поэтому она готова отчаянно рисковать, чтобы избежать роста и взросления. Я же мечтала о женской груди, зная, что это недостижимо; растущие пальцы на ногах приводили меня в ужас, представляясь такими же огромными, как лапы того парня из фильма «Американский оборотень в Париже». Но я осознала еще и другое — я никогда не смогу соперничать с матерью за любовь отца, ведь из меня вырос уже почти взрослый мужчина, громоздкий и неуклюжий. Так что мне оставалось одно — походить на него, а не на нее. Я вынуждена была внутренне выбирать все мужское в надежде, что тогда меня полюбит мать.

Какую обувь я носила? Восьмого размера. В наши дни у многих женщин такие ноги. Человеческая порода укрупняется. Джерри Холл имеет одиннадцатый размер. У моей матери был четвертый. Она как-то сказала мне, что чем породистее женщина, тем меньше у нее ножка. А еще она как-то сказала, что я не девочка. Какая же она все-таки была сучка! Бедный мой отец!

Стремясь выглядеть как мачо, я наращивала мышцы, козыряла резкими манерами и нелюбовью к водным процедурам, казавшейся мне нормой для окружавших меня юнцов. Я нарочно заваливала экзамены, хотя могла бы сдавать их отлично, поскольку тесты на ай-кью обнаруживали мое явное превосходство над этими неуклюжими потными прыщавыми кретинами, составлявшими мой круг общения в школе. Я состояла на учете как трудный подросток и болталась по улицам с «корешами», которых презирала. Я, всю жизнь ненавидевшая спорт, записалась в школьную команду по боксу. И имела заметный успех у девочек. Мое тело вело жизнь мужчины, но… Как бы это объяснить? Душа моя за телом не следовала. В четырнадцать лет я умудрилась стать отцом — благо родители той девочки увезли ее куда подальше. С ребенком этим я никогда не встречалась и, разумеется, не хотела этого.

Но несмотря на все мои старания, парень, смотревший на меня из зеркала, казалось, не имел ко мне никакого отношения. Я не походила на других — всегда одинока, всегда сама по себе. И родителям не было до меня дела — они даже не пришли на региональный матч, где меня объявили чемпионом по боксу. Они интересовались только друг другом. Дети откровенных гетеросексуалов все равно что сироты. А может, они даже как-то стыдились меня, видя во мне нечто вроде посмешища.

В четырнадцать лет я увидела по телевизору документальный фильм о транссексуалах и наконец поняла, что собой представляю. Теперь я точно знала, что являюсь жертвой гормонов, но мне не стало легче, поскольку в этом возрасте подобное осознание не оборачивается ничем, кроме стыда. Я была несостоявшимся мужчиной и ничего не могла с этим поделать. Только транссексуалам во всей полноте знаком смысл этого коротенького и ужасного слова «стыд». От стыда умирают пятьдесят процентов из нас — в основном кончают жизнь самоубийством или гибнут от рук изуверов, нетерпимых ко всему нестандартному. А кто-то, один раз надев женские трусики, уже не может преодолеть этот стыд. Вот я и решила оставить свое тело в покое, избегать любых сексуальных и эмоциональных контактов и развивать только интеллект. Я с головой ушла в учебу, она превратилась в мое убежище. Я решила стать юристом, как мой отец, — то есть опять-таки делала все, чтобы быть мужиком.

А потом я познакомилась с доктором Нейлом. Мне тогда было девятнадцать. Я изучала в юридическом колледже и гендерное право и попала на его лекцию о принципах хирургического вмешательства в реорганизацию пола. В то время это была одна из новых областей науки. Сейчас-то нам всем хорошо знакомы ее термины — предоперационные и послеоперационные транссексуалы, бисексуалы, переходный период — и мы можем отличить переодетого транссексуала от трансвестита, но в те времена все это являлось новинкой. Мы были мужчинами или женщинами по рождению, а все остальное считалось извращением или преступлением. Вот я и полагала себя мужчиной.

Я долго разглядывала его лицо на афише — спокойные добрые глаза, обращенные будто бы лично ко мне, благородная седина. Весь его облик излучал мудрость и невозмутимость. Я разглядывала его потом всю лекцию, не слышала ничего, а по окончании подошла и стояла, не в силах вымолвить слова, пока он раздавал автографы, подписывая экземпляры своей книги.

— Что вам, молодой человек? — спросил он с добродушной усмешкой. — Или девушка? Полагаете, вам нужны мои услуги?

Я покачала головой. Будучи девушкой в мужском обличье, я давно приучила себя отрицать это. Мне просто хотелось находиться рядом с ним. Это была любовь с первого взгляда, при том что я не являюсь геем. Тем более, что проклятый кусок плоти все еще топорщился у меня между ног при виде обнаженной женской груди или хорошенькой женской попки. Мне, конечно, не приходило в голову, что я могу быть лесбиянкой. Или просто бисексуалом. В общем, я полностью потеряла дар речи, А он хорошо понимал мои чувства. Я покраснела — а что выглядит смешнее небритых щек, залитых румянцем стыда?

— Пусть пройдет время, — сказал он. — А когда вы поймете, что нуждаетесь во мне, приходите. Я буду ждать.

И уехала к себе в Калифорнию. Но я еще десять лет помнила это прикосновение — он погладил меня по руке. Не могла забыть эту худую ловкую руку истинного творца, превращающего женщин в мужчин, а мужчин в женщин на любой стадии их развития. Возможно, я была такой же женщиной, какой когда-то был он сам.

Я старалась забыть о нем, отречься от своего кумира, спасителя, от своего бога. Пыталась быть мужчиной. Я имела мужскую наружность, откликалась на мужское имя, являлась мужчиной в самом что ни на есть медицинском смысле. И хотя всегда чувствовала себя неуютно в компании таких же хрипатых, горластых, грубых мужчин, это вовсе не означало, будто я не принадлежу к их числу. Просто я считала, что, наверное, слеплена из более редкого сорта глины. И убеждала себя — зачем быть женщиной? Этим мягкотелым, суетливым, визгливым созданием, когда я должна быть мужчиной?

Я старалась как могла. Вела абсолютно мужскую жизнь. Занималась карьерой, мое имя часто появлялось в колонках светских хроник, и никому в голову не могло прийти, что внутри меня живет женщина. Я зарабатывала приличные деньги, хорошо одевалась, накачивала себя анаболиками и следила за телом. Я не отказывала себе в удовольствиях — кокаин, ночные клубы, девочки, — но никогда не ставила под угрозу свою карьеру. Ведь я выступала в суде, и мне для этого требовались ясные мозги.

На самом деле я просто старалась не оставлять себе времени на раздумья. Держалась уверенно, решительно и высокомерно. За мной бегали хорошенькие девочки из благополучных семей, но вскоре я прослыла непрошибаемым холостяком, а девушки в наше время, как известно, не любят тратить время понапрасну. Любовные отношения никогда не длились у меня долго, и я всегда этому радовалась. Мои родители погибли в катастрофе. Я поехала их хоронить, но, утомившись похоронными приготовлениями, повесила все это на дядюшку, Я была мужчиной, но каким-то бесполым, без тяги к семье и четкого восприятия традиционной грани между полами. Я прекрасно понимала это, хотя и таила в себе.

Так прошло восемь лет. Однажды ночью во сне мне явился доктор Нейл. Он поманил меня и сказал: «Время настало. Приходи». Я встала с постели и увидела, что превратилась в женщину. У меня были женская грудь, маленькие аккуратные ножки и длинные светлые волосы.

Проснувшись, я посмотрела на незнакомую девчонку, мирно спавшую в моей постели. Как хороша она была, эта юная миленькая глупышка! Потом я голышом подошла к зеркалу и там увидела отвратительную правду — волосатого мужика с раздутым отростком между ног. А мне хотелось походить на ту девчонку, и терпеть это дольше не было сил. Я заплатила девушке — я всегда платила им, если они не возражали, — потому что, когда платишь, отношения становятся четкими и ясными. Потом еще раз оглядела себя и мысленно представила предстоящий мне путь. Доктор Нейл был прав — время настало.

Но я еще продолжала бороться с собой, воздвигала преграды на собственном пути. Я не хотела ехать за границу, мне требовалась поддержка здешнего общества. Я обратилась в клинику по изменению пола и пожалела. Какая это была гадость! Выскочки, недоучки, бывшие акушеры, объявившие себя специалистами по изменению пола, сказали мне, что я целый год должна жить как женщина, прежде чем они коснутся меня своими ножами. Мне рекомендовали носить мини-юбки, высокие каблуки и колготки — вот так вульгарно и откровенно, безо всякой эстетики тупо рядиться в бабу. Внутренне я была больше женщиной, чем та, кем они предлагали мне стать. Я плюнула и ушла. И нашла доктора Нейла по Интернету. Разыскала его сайт. Он смотрел на меня с монитора, и в глазах его была все та же невозмутимая убежденность. Он звал меня взглядом, и я отправилась на его зов. И он вспомнил меня, его рука, коснувшаяся моей, была до боли родной, будто мы с тех пор не расставались. И на этот раз мы действительно не расстались.

Доктор Нейл сделал меня такой, какая я сегодня. Он просто святой! Нет, я вижу, что вы подумали, но вы ошибаетесь. Он не гей и не имеет к геям никакого отношения. Скажу только, что мы действительно обрели настоящую близость, но ему мешал мой мужской статус. Пенис должен найти влагалище, влагалище — пенис, поэтому мы сдерживали себя. Сначала мне требовалось измениться, изменить свое тело и удалить из него все лишнее.

— Он взял с вас деньги за операцию? — спросила Брокерша. — Просто я слышала, что эта процедура очень дорогая.

Среди нас пробежал тихий шепот неодобрения, вызванный даже не тем, что она перебила рассказчицу, а грубостью вопроса. Хотя всем нам, конечно, не терпелось услышать ответ.

— Просто, по-моему, это очень неплохой способ зарабатывать деньги. Разве нет?

— Нет, денег он, конечно, с меня не взял, — ответила Судья.

В этот момент как раз пробила полночь. Рождество кончилось. Самое противное время для тех, у кого нет семьи, кто не хочет ее иметь; как я, оказался в разлуке с родными; подобно Майре, был отправлен с глаз долой или по какой другой причине лишился этого семейного праздника. Наступал день подарков и всепрощения, когда каждый может делать что хочет, безо всякого сожаления или грусти. Вздох облегчения пронесся по нашей оранжерее. Некоторые даже встали, чтобы стряхнуть напряжение. Кто-то побежал в туалет. Кто-то принес кофе. А потом, устроившись поудобнее, мы продолжили слушать рассказ Судьи.

— Вы поймите, ведь доктор Нейл работал со мной из любви. А я из любви терпела все эти мучения. Он платит даже за мой отдых здесь — совершенно безумные деньги за весьма и весьма средненькие услуги и безнадежную нехватку персонала. Вы спросите, почему я сейчас без него? Как я могу выносить эту разлуку с ним? Уверяю вас, он ничуточки не потерял интереса ко мне только из-за того, что работа надо мной закончена. Я не какая-нибудь безмозглая пустышка, а он не мужлан-соблазнитель. Он создал меня, как Пигмалион, я стала его Галатеей. Он вернул мне мое гетеросексуальное либидо. Да, конечно, у него были и другие. Женщины-половинки, которых он сделал настоящими женщинами. Но, думаю, мало кого из них действительно любил. Говорят, таких Галатей за всю жизнь у него было четыре, но я точно знаю — единственная настоящая одна. Это я.

Доктора Нейла нет сейчас в «Касл-спа», поскольку он не смог приехать. В данный момент он проходит курс омоложения в одной калифорнийской клинике: они собираются вживить в его костный мозг новые клетки, предупреждающие старение. Возможности современной науки почти безграничны. Говорят, скоро мы сможем жить вечно и наши организмы не будут увядать и умирать. Благодаря генной инженерии наши клетки обретут бессмертие. Человечество станет бессмертным! Во всяком случае, те, кто способен оплатить лечение, могут на него рассчитывать. Он вернется ко мне молодым красивым мужчиной, и тут уж ничего не поделаешь — я буду с этим мириться.

Между прочим, доктор Нейл очень щедрый человек. Готов делить меня с другими, поскольку хочет, чтобы я постигла все радости женской сексуальности. Иначе зачем тогда нужны труды всей его жизни? Он прекрасно понимает, что женщине, которая раньше была мужчиной, хочется теперь испробовать все. Я приехала сюда, чтобы навести окончательную красоту, и, выйдя отсюда, обязательно оглянусь по сторонам. Конечно, я буду ждать, когда он вернется ко мне помолодевшим, но любви никто не отменял.

— А как у вас с работой? Вы так и вкалываете в этом хреновом суде? — спросила Маникюрша. — Ведь вы проходили аттестацию на профпригодность как мужчина. Разве вас не заставили повторить все снова как женщину? А вдруг вы поехали мозгами и захотите вернуть смертную казнь или еще что-нибудь в этом роде? Маникюрша приехала из Ливерпуля, поэтому манеры ее отличались ливерпульской прямотой, сквозившей даже в речи. На ее маленькой ручке поблескивали бриллианты.

— Ну конечно, милая барышня, я так и работаю, как вы говорите, в этом хреновом суде. Слава Богу, у нас есть антидискриминационные законы. А широта интеллекта не зависит от пола. Между прочим, женщины склонны выносить более суровые приговоры, чем мужчины. Честно говоря, я и сама стала жестче в принятии судебных решений. Но в конце концов, моя работа в том и заключается, чтобы вершить справедливость. У мужчин принято считать, будто самые гуманные вердикты выносят женщины, но я, как бывший транссексуал, прошедший через операцию, заставляю эту женщину во мне помалкивать. Впрочем, теперь мне это легко удается, ведь на мои яйца, за неимением таковых, больше не давит тончайший шелк. Миндальничать я не склонна, я целиком и полностью за возмездие. За настоящее возмездие, не имеющее пола. Я вижу мерзость и злодейство насквозь и знаю, что должна его наказать. Все эти слюнявые басни о перевоспитании и раскаянии не для меня, я сторонник воздаяния и кары. Моя задача не сюсюкаться и перевоспитывать, а наказывать — общество имеет право на справедливый суд. И я вершу этот суд, вершу свободно и без предубеждений, поскольку болтающийся между ног кусок плоти больше мне не мешает.

— Ой, и на фиг я только рот открыла?! — воскликнула Маникюрша.

Ив этот момент по залу метнулась какая-то тень. Кимберли среагировала молниеносно, мгновенно потянувшись рукой под мышку, к спрятанной там кобуре. Но это оказался всего лишь местный кот — степенный, жирный, лениво прогуливающийся увалень.

— Надеюсь, у вас есть разрешение на ношение оружия? — невозмутимо осведомилась Судья, как прежде, нежным голоском. Когда она волновалась, ее голос заметно грубел, возвращаясь к былым мужским ноткам. Но теперь она снова полностью владела собой.

Кимберли кивнула, и Судья смерила ее оценивающим, даже каким-то заигрывающим взглядом. И продолжила свой рассказ:

— Да-да, тончайший шелк! В Верховном суде судьи при полных регалиях носят шелковые чулки и белье, И я носила это белье, которое мешает мужчинам между ногами и отвлекает их мысли от дела. Впрочем, теперь для меня все это в прошлом. А Судейские парики из конского волоса! Они такие тяжелые, и их так трудно чистить! Многие судьи мечтают, чтобы их отменили, но быдлу нравится. Обитателям скамьи подсудимых греет душу такой церемониал.

Нет, милая барышня, возвращать смертную казнь я бы не стала. Спросите почему? Да потому что казнь слишком скора и проста, боль и страх чересчур быстро кончаются. А насильник должен жить и мучиться, и лучшим наказанием ему будет кастрация.

Я вижу, Шиммер, что вы собрались возразить. И мне это понятно — ведь вас учили лечить людей, а не калечить. По сравнению с вашей моя профессия совсем не популярна. Я наблюдала за вами в джакузи. У вас роскошные упругие бедра, и вода вокруг них так красиво плескалась! Вы хирург, а я судья. Для хирургов я представляю интерес. И мы сидели с вами рядышком, и наши нежные ножки касались друг друга. Вы обратили на это внимание? Мы вместе плескались в этой бурлящей водичке! Интересно, как часто вам приходится брить ноги? Я вот, например, теперь могу не брить свои целую неделю, а волосики такие тонкие и нежные! Нет, все-таки доктор Нейл — настоящий волшебник — я стольким ему обязана! Наверное, он известен среди хирургов? Нет? Хотя в вашей области вряд ли известен.

Наверное, мои речи приводят вас всех в смущение. Простите. Забудьте, не обращайте внимания! Мне совсем не хочется, чтобы кто-то чувствовал себя неловко. Ведь я не лесбиянка. Просто иногда во мне просыпается старая привычка, и, глядя на женщину, я вспоминаю, каково быть мужчиной.

— А этот доктор Нейл, он кто-то еще, — подозрительно заметила Хирургиня, — Что он вообще создал?

— Вы совершенно правы, моя дорогая, — сказала Судья. — Этот доктор Нейл действительно кто-то еще. Он не гей, не просто гей. Его нельзя считать геем только потому, что наши руки соприкасались, возбуждая мимолетное желание. Мы живем в новом мире, и употреблять такие слова, как «его» или «мой», было бы неправильно. «Я» — всего лишь один из миллиардов сексуальных вариантов, доступных нам сегодня. Честно говоря, если бы я не увидела лицо доктора Нейла на той афише много-много лет назад, я бы до сих пор могла быть мужчиной. И если бы он не заговорил тогда со мною так и не коснулся моей руки, я могла бы никогда не познать тех чувственных наслаждений, что лежат по ту сторону боли.

Но поскольку люди всегда стремятся к точным определениям во всем, что касается пола, я, пожалуй, назову доктора Нейла так — не гетеросексуал с садистскими наклонностями, тяготеющий к транссексуалам женского типа, прошедшим через операцию по изменению пола. А таких очень мало. Так что, возможно, это правда — доктор Нейл действительно нуждается в этом творческом процессе, ему требуется создавать таких, как мы, чтобы удовлетворить собственные внутренние потребности. Словно вы взялись писать книгу, которую хотели бы прочесть, потому что никто другой ее не написал.

Ну ладно, теперь уже поздно, а я хочу, чтобы на моих пальчиках на ногах никогда не росли ужасные черные волосы. Так что всем спасибо! Мне нравится эта моя идеальная грудь, мой нежный голосок, гладкая шея и миленькие ручки и то, что я могу сидеть здесь с вами и быть одной из вас. Я абсолютно довольна. Если бы со мною был доктор Нейл, мы бы не смогли поговорить так, как говорим сейчас. А мне это как раз очень нравится — милый девичий треп.