Декамерон в стиле спа

Глава 25

Пока Ева рассказывала, а Майра записывала, я, Фиби, удалилась в свою комнату, чтобы собраться с мыслями и чувствами. А чувствовала я себя отнюдь не так хорошо, как предполагала, собираясь сюда. История Элеанор — Белинды — Найши, слава Богу, улеглась в голове, но я оставалась в непонятном смятении. Я приехала в спа-салон в надежде обрести здесь покой и безмятежность, но покоем и не пахло ни внутри, ни снаружи. Поэтому я прибегла к обычному способу, которым пользовалась в моменты стресса, — решила посоветоваться с духом матери. Моя мать была очень мудрой женщиной, и в неприятных ситуациях я старалась следовать ее примеру. Она, конечно, тоже порой ошибалась — например когда, движимая жалостью, предложила Дженни пожить у нас, не посоветовавшись сначала со мной. Я бы объяснила, что это кончится катастрофой. Ведь у Дженни была железная привычка — заграбастать все вокруг: и ванную, и внимание моей матери, и моих парней, в частности Джулиана.

Но дух мудрой мамочки, которая вот уже пять лет лежит в могиле, благополучно вселился в меня. Я научилась следовать ее советам. Если тебя охватывает злость, обида или раздражение, припомни, когда ты испытывала то же самое, имея, возможно, более веские основания. Это помогает. Вероятно, это просто отголосок былых эмоций, относящихся к тем давним случаям, все это время дремавших в тебе и теперь вот проснувшихся. Вот так цунами откатывается назад лишь для того, чтобы набрать размах и нахлынуть с новой силой. То есть нужно просто разложить все по полочкам, ибо следующий шквал может оказаться разрушительнее предыдущего.

Я серьезно задумалась. Что это?

Гнев? Как на учителя, бившего меня указкой по пальцам за ошибки в правописании? Или на грубиянку акушерку, хамившую мне, когда я рожала? Или на мамашу Джулиана, не приехавшую на нашу свадьбу?

Возможно, и гнев. Он всегда просится наружу. Доводит нас до трясучки, зато дает облегчение. И причина для гнева есть — ведь от меня сбежал Джулиан.

От этих рассуждений мне полегчало. Отлично. Думаем дальше.

Ревность? Как, например, к моей младшей сестре — она была хорошенькая, миленькая, и все внимание уделялось только ей. Она и писать и читать научилась раньше меня.

Да, пожалуй. Такая своеобразная гнетущая злость на того, кто миловиднее и младше. Это как раз Дженни. Если бы ее не существовало, я бы, наверное, ее выдумала.

Чувство ненужности и отверженности? Да, я ощущала себя изгоем, когда меня не приняли в школьную волейбольную команду, не пригласили, в отличие от остальных, надень рождения, когда никто не хотел танцевать со мной и я вынуждена была возиться с посудой на кухне.

Да уж, эти унижения я не забыла до сих пор. Они как расшатанный зуб, который все время нащупываешь языком. То, что Джулиан предпочел Дженни, а не меня, как раз и есть такой зуб. Ну что ж, так и должно было случиться, к тому все и шло, я это заслужила.

Чувство брошенности и одиночества? Когда мне было семь и отец бросил нас — бросил меня! Когда моя мать вторично вышла замуж и в доме появился младенец. Когда она пустила к нам Дженни и болтала с ней часами напролет, как не болтала со мной.

Да, знакомое чувство, когда сердце щемит, а в груди не хватает воздуха. Горечь одиночества. Именно такую я испытываю теперь. И причиной ее стал Джулиан, Но Джулиан ли? И разве Джулиан нужен мне только потому, что им когда-то завладела Дженни? И почему я думала, будто моя мать предпочла ее мне? Ведь тогда получается, что дурно обошлись с Дженни, а не со мной. Нет, туг нужно хорошенько поразмыслить.

Сладкое чувство обиды? Да, оно присутствовало в моей жизни.

Все эти мелкие неудовольствия, недомолвки, шероховатости супружеской жизни сейчас могли вылезти наружу, взывая к мщению. Если Джулиан обманул меня, предал, отверг, если он теперь любил и трахал другую, то у меня есть возможность очистить свою жизнь от этого сора обид и начать ее заново.

Непредвиденные бедствия? Утраты? Ими была пронизана моя жизнь. Ты просыпаешься в одно прекрасное утро, а в доме больше нет отца. Или спишь в теплой постельке матери, и в один прекрасный вечер тебя перекладывают в детскую кровать, чтобы освободить место для чужого мужчины. Или твоя сестра гибнет под колесами пьяного водилы накануне собственной свадьбы. А у тебя на седьмом месяце рождается мертвый ребенок.

Если хорошенько покопаться в памяти, то у меня уже сто лет не было таких непредвиденных бедствий. Не считая того случая в Шри-Ланке. Видать, пришло время. А все началось с истории Элеанор — Белинды — Найши. Не иначе как я подхватила эту заразу. Ну что за невезучее создание! Теперь понятно, почему мне мерещится конец света, когда я слышу обо всех этих эпидемиях, забастовках и компьютерных вирусах, парализовавших Интернет. Я будто жду этих неприятностей и разочаровываюсь, когда они не происходят. Поэтому изобретаю настоящую катастрофу — дескать, муж бросает меня ради моей заклятой вражины Дженни.

Вот так. Что хочешь, то и думай — столько версий в голове. Но была и реальность — Дженни находилась в Вичите, крутилась возле мамаши Джулиана, не сломавшей, как выяснилось, никакой шейки бедра, и, возможно, строила планы, как бы сокрушить меня — хотя теперь, уже имея первого внука, она, кажется, подобрела и мы стали почти подругами. В общем-то не такая уж и плохая реальность.

Если Дженни и находилась в доме, то это не обязательно имело отношение к Джулиану — в конце концов, мы давно уже вышли из того возраста, когда люди прыгают по чужим постелям. Просто у меня случилось нечто вроде помрачения, и я от него избавилась. В отличие от Найши и Белинды. Спасибо, мамочка! Я прощаю тебе все ошибки и несправедливости по отношению ко мне. Ты была лучшей мамой на свете, насколько это позволял твой характер и обстоятельства.

И ты, Дженни, прости меня. Ведь я забрала у тебя Джулиана из принципа, еще до того, как полюбила его. Я разбила твое сердце, испортила тебе жизнь, и при этом ликовала. Чего же теперь удивляться, что я так боюсь твоей мести? Это я поступила с тобой дурно, причинила зло. А ты, в сущности, была хорошей бабой, может, даже и сейчас такая, — просто я злилась на тебя, когда ты часами напролет балаболила с моей матерью, которая жила у нас.

Пришла Майра, принесла изложенную на бумаге историю Дамы-Босс. Читая ее, я думала, какую важную роль, оказывается, играет в нашей жизни детское соперничество, так часто никем не замечаемое, и детская любовь тоже. Я надеялась, что Адаму и Еве разрешат пожениться, — всегда выступаю за счастливые концовки. Мужчины, на мой взгляд, могут жениться на мужчинах, а женщины — на женщинах, и половые отношения здесь ни при чем. Это же не отец женится на дочери или мать выходит за сына — так почему бы и нет? Хотя Маникюршу, например, как сказала мне Майра, эта идея чуть ли не довела до истерики. Наверное, этот намечающийся брак между братом и сестрой как-то очернил и нарушил чистоту и священность ее собственного предстоящего брака, это таинство ритуала и традиций, пусть ей и чуждых.

А на следующее утро нас ждала другая история, история Брокерши.

Брокершу заметили с самого начала, едва она вылезла из местного такси в деловом красном костюмчике и белой блузке (будто собралась на важные переговоры) и явно спорила с таксистом по поводу показаний счетчика. Она никак не могла понять, почему должна платить по двойному тарифу только из-за того, что в стране случились праздники! Наружность она имела довольно приятную, но не выглядела сексуально — женский эквивалент мужчины, который аккуратно складывает трусы, перед тем как залечь с вами в койку. Ее темные кудряшки смотрелись немного подозрительно — будто она всю ночь проспала в бигуди. Она была накрашена, только с помадой перестаралась — в наши дни никто не красит губы так жирно. Она казалась встревоженной и настороженной, но, возможно, это было ее обычным состоянием. Я бы дала ей тридцать с хвостиком, но у женщин, часто посещающих спа-салоны, возраст определить трудновато.

Накануне она уж больно рьяно налегала на икру и за обедом вместо позволенных двух сосисок взяла себе три, при этом ела торопливо и как бы воровато, одной рукой огораживая тарелку — так обычно делают дети, когда боятся, как бы братья или сестры не сперли у них лакомый кусок. Заметив, что я наблюдаю за ней, она убрала руку и стала есть как остальные — будто и понятия не имела, что такое голод. Брокерша была очень сухощава, и я предположила, что она страдает булимией.

Пока мы, рассевшись в кружок в джакузи, ждали опоздавших, случилось маленькое происшествие. По полу пронеслась мышь, преследуемая здешним котом. Мышка, маленькая, миленькая и щекастая, бегала очень хорошо. Черный кот, огромный, жирный и пушистый, тоже не отставал. Он приходил из кухни к нашему обеденному столу и терся о ноги, выклянчивая кусочек курочки или еще чего-нибудь вкусненького. Особенно он любил блюда с оливковым маслом и гордо удалялся, стоило кому-то шикнуть. Впрочем, все его любили, кроме тех, кто страдал аллергией. Да еще местная обслуга кота не баловала. По-видимому, этим и объяснялось плачевное состояние его мисочки. Bсе мы замерли при виде такой звериной прыти, а вот Брокерша прямо-таки впала в панику — вскочила и дико завизжала.

— Это я не из-за мыши, — объяснила она, придя в себя, когда оба зверька давным-давно исчезли. — Из-за кошки. Я их терпеть не могу. — И пустилась перечислять все беды, которые несут человечеству кошки, — начиная от клещей, токсоплазмоза, «болезни кошачьей царапины», какого-то кардиовируса и кончая блохами, лезущей шерстью и убийством полезных певчих птичек. А потом она вдруг вся передернулась, словно стряхнув с себя невидимых паразитов, и ослепительно улыбнулась. Улыбка преобразила ее, она сразу похорошела и начала извиняться — дескать, понимает, что среди нас могут быть любители кошек, и это всего лишь нервный срыв, она просто «выпустила пар», а это ей сейчас необходимо, поскольку она расстается с очередным любовником. А потом, как бы в оправдание, Брокерша поведала нам свою историю. И мы, конечно, простили ей все. Понимать — значит прощать.