Дембель против бандитов

Глава 16

Василий Николаевич Злобин вернулся из кабака с головной болью, и первой же мыслью было: стар он уже для совместных застолий с такой публикой! Но вторая мысль, появившаяся так кстати, немного успокоила: ничего, недолго этому продолжаться! Еще два-три месяца, максимум четыре — и задвинет он всех этих кривых, толстых да прокопов с антипами куда подальше. На хрена ему, солидному и уважаемому человеку, сомнительная слава главаря этих отвязанных полудурков? Зачем лишняя головная боль с «местовыми», «крышными» комбинациями, вышибанием долгов да отмазыванием своих подопечных в ментовке?

Тема исчерпала себя, как золотоносная жила. Это как в любимом Василием Николаевиче преферансе: кто заказывает игру, тот и назначает козырь. Вот и решил он поменять опостылевшие пики на благородные буби. И соответственно самому перейти в иное качество. Стартового капитала, с которого можно начать карьеру добропорядочного российского бизнесмена, вполне хватит на два, а то и на три таких городка. Связей и влияния в городе более чем достаточно. Ни менты, ни прокуратура, ни налоговая рыпаться на него, Злобина, не станут: кого-то вовремя прикормил, кому-то помог, с кем-то свел взаимовыгодную дружбу, а кое на кого и компромат имеется.

И теперь остается последний штрих: легализовать деньги через московскую «прачечную» и, став владельцем основных производственных мощностей города, превратиться в эдакого Бориса Абрамовича — в местных масштабах, разумеется… Насчет легализации денег Василий Николаевич уже договорился. Меньшую часть черного нала оформят ему в качестве выигрыша в казино, большую — в качестве оплаты его фирме «консультативных и охранных услуг». Само собой, с безукоризненными документами об отчислении налогов.

А потому третьей мыслью было: ничего, прорвемся!

Первого февраля, в два часа дня, ему надлежит быть с наличкой в Москве. Конечно, проще всего было бы одеться победнее, рассовать деньги по карманам, то, что не влезет, сунуть в старенький потертый саквояж и самостоятельно мотануть в столицу. Кто на него, бедного провинциала, позарится? У кого он вызовет подозрения? Еще месяц назад Василий Николаевич и думал сделать именно так. Но недавно раздумал. Фарватер современной жизни таит немало подводных камней — всего ведь не учтешь! Да и московские компаньоны, какими бы порядочными они ни казались, тоже могут сделать наводку… Или проколоться с информацией по собственной дурости. А потому лучше не рисковать. Лучше захватить с собой двоих-троих своих спортсменов.

Настроение, упавшее после изнурительной пьянки в «Москве», постепенно поднималось. Мысли обрели былое спокойствие, и уверенность, что все закончится хорошо, снизошла на Василия Николаевича. И Злой, желая окончательно закрепиться в этой уверенности, поддался искушению еще раз посмотреть, ощупать руками свои богатства…

Тяжело поднявшись с дивана, хозяин направился в гостиную. Подошел к окну, выглянул, рывком сдвинул тяжелые шторы. Пыхтя от натуги, отодвинул в сторону массивный трельяж, а затем принялся отдирать плинтус, бывший одновременно и механическим ключом вмурованного в стену тайника.

Повозившись несколько минут с плинтусом, он открыл сейф, извлек аккуратный атташе-кейс с золочеными замочками, щелкнул застежками — крышка отскочила вверх.

Эти аккуратные стопки новеньких, словно только что вышедших из-под клише стодолларовых купюр с длинноволосой мордой президента Франклина всегда радовали Злобина, внушая жизненный оптимизм и уверенность в собственной значимости. Прикасаясь к деньгам, Василий Николаевич испытывал почти физическое удовлетворение. Вот и теперь, взяв одну стопочку, Злобин повертел ее в руках, улыбнулся, перетасовал банкноты, как игральные карты, а затем принялся пересчитывать. Впрочем, он мог этого и не делать: в каждой стопочке было ровно по сто банковских билетов.

Неожиданно мозг омрачила еще одна мысль — неприятная.

А ведь если бы удалось продать спиртзаводскую квартиру, отобранную на днях у каких-то пролетариев, денег было бы больше!

Отодвинув атташе-кейс с деньгами, хозяин поставил на колени телефон и принялся накручивать номер мобильника Сникерса.

— Алло, Жора?

— О, привет! — донеслось радостное.

— Гуляете?

— Да, в сауне! Какие телки! Молодые, свежие, сисятые! Кривой этим дурам немного денег дал — они теперь лесбиянством занимаются! Давай, Вася, езжай к нам! Мы тут до утра гудеть будем! — возбужденно бубнил Сникерс.

— Ладно, — оборвал его Злой. — Жора, ты во сколько ту спиртзаводскую хату поставил?

— В двадцать сто, — после недолгой паузы ответствовал абонент. — А что?

— Знаешь, круто мы, наверное, зарядили, — задумчиво проговорил Злой.

— Тебе видней, — осторожно отозвался Сникерс, и окончание фразы перекрыл всплеск дебильного хохота именинника Кривицкого; видимо, так нравился ему аттракцион, устроенный дурами-малолетками.

— Слышь, Жора, не в падлу: сгоняй завтра в риэлторскую контору, переиграй на девятнадцать. И в газетку новую объяву дай.

— На девятнадцать?

— Да… То есть нет. Вот что: и в конторе, и в газете поставишь хату в семнадцать пятьсот. И обязательно пометь: срочно!

— Идет, — невозмутимо отозвался Жора. — Так ждать тебя или нет?

— Не ждать… — процедил Злобин. Флюиды агрессивного веселья передавались даже по телефону, и у Василия Николаевича вновь заболела голова. — Ладно, гуляйте… Так насчет первого февраля не забыл?

— Не забыл.

— Пока.

Бросив трубку на рычаг, Злой принялся складывать баксы. Закрыл атташе-кейс, сунул его в тайник, придвинул к стене трельяж…

Через пять дней это подпольное богатство будет легализовано. В его жизни произойдет крутой жизненный поворот, начнется новый отсчет времени.

Вася прилег на диван, лениво щелкнул кнопкой пульта дистанционного управления — огромный, на полстены, телевизор сразу же выдал панорамную картинку: изрешеченный пулями джип на обочине, мертвое тело, ничком лежащее у простреленного колеса, засыпанный осколками лобового стекла заснеженный асфальт, несколько милицейских машин, микроавтобус «Скорой помощи»… Следующий кадр выдал уже крупный план: большой черный пистолет с утолщением глушителя на стволе, валявшийся у бордюра.

По голосу диктора Злобин узнал передачу — «Криминальный обзор».

— Вчера в двадцать два часа тридцать минут на улице Троицкой произошло убийство, — привычно комментировал ведущий. — Автомобиль «Мицубиси-Паджеро» был расстрелян неизвестными. Погиб водитель — сорокапятилетний владелец торгово-закупочной фирмы Игорь Машлаков, по оперативной информации — один из лидеров так называемой клинской оргпреступной группировки. По предварительным данным, стрелявших было двое. Один вел отвлекающий огонь из проезжавшей рядом машины, другой, видимо сообщник, сидел рядом с водителем. Он и расстрелял Машлакова почти в упор. Последний факт позволяет предположить, что погибший хорошо знал убийцу и полностью доверял ему…

Злобин с силой нажал на пульт дистанционного управления — изображение, собравшись на мгновение в одну точку в центре экрана, исчезло.

— Наверное, свои же и грохнули, — прокомментировал он, набрасывая на ноги теплый плед. — Нашел кому довериться… Идиот.

Как бы то ни было, но в выборе кандидатов для поездки в Москву Василий Николаевич был уверен. Еще неделю назад он остановился на Сникерсе, Кривом и Толстом. Притом Сникерса следует сделать главным…

А кого еще брать?

Сникерса он помнит сопливым пацаном; тогда Жорик искренне трепетал перед высокими званиями и титулами именитого тренера, не пропускал ни одной тренировки, и даже более — бегал заниматься с другими группами. Да и криминальный бизнес начинали вместе…

Кто-кто, а Жора на предательство патологически неспособен. Он прост и незамысловат. Он весь на ладони. К тому же нуждается в его, Злобина, опеке. Наверное, Сникерса, да еще парочку таких же качков, вроде Кривого и Толстого, можно будет оставить при себе. Посадить на зарплату в какую-нибудь «подшефную» фирму, а то и в несколько, пусть благодетеля добрым словом поминают! И наказать строго: нас теперь мало, но остались самые лучшие. Так что не расслабляйтесь, всегда можете понадобиться!

Блаженно потянувшись, Василий Николаевич вновь включил телевизор и, пощелкав пультом, остановился на глупом сериале «Богатые и знаменитые».

Ничего, немного ему осталось. Скоро и о нем тоже можно будет снимать фильмы с таким названием…

Несмотря на внешнюю медлительность, Сергей Гладилин всегда отличался быстротой принимаемых решений. Жизнь научила его мыслить скоро. В жизни выигрывает не тот, у кого кулаки больше и удар сильней, а тот, кто из множества возможных вариантов способен остановиться лишь на одном, единственно верном. Вот и теперь, получив информацию от Сникерса, он сразу же предпринял первые необходимые шаги.

Дата — первого февраля, — названная по телефону Жорой, и была главной информацией. Все остальное — точное время отъезда в Москву, количество и качество охраны, марки автомобилей, приблизительный путь — нанизывалось на нее, как куски мяса на шампур.

В тот же вечер, двадцать седьмого января, Шашель позвонил Блохе — невысокому крепышу с золотыми фиксами на передних зубах.

— Нужна ментовская машина, мусорская форма как минимум для троих и пять-шесть «одноразовых» «стволов», — распорядился он.

— Это ты о Злобине? — догадался Блоха, один из немногих пацанов, бывших в курсе гладилинских планов.

— Да. Тот пидар, что его сдал, звякнул: мол, первого февраля на Москву выезжают.

— Проверка документов на трассе? — догадался порученец.

— Вот-вот.

— А если не остановятся?

— Никуда не денутся… Злой-то лавэ с собой везет. Он вроде человек неглупый, поймет: не остановится — менты за ним и погонятся. Пикет, обыск, все такое… Подчиниться проще.

— А если на настоящих ментов нарвемся?

— Значит, надо сделать так, чтобы не нарваться, — Шашель был на редкость категоричен.

— Машину-то найти не проблема… Вон мусорские тачки в сервисе дяди Пети ремонтируются, сейчас там две стоят. Позаимствуем. С формой — еще проще. Все эти белые портупеи, в которых ГИБДД на трассах разбойничает, тоже найдем. Бронежилет ментовский у меня имеется. А со «стволами»… Тебе «Калашниковы» нужны?

— Нам нужны, — поправил Гладилин. — Такие, знаешь, без прикладов, короткоствольные, как у ментов.

— Один есть… Ладно, придумаем что-нибудь.

— Пацанам пока ничего не говори, чтобы утечки информации не было, — наставлял Шашель.

— Не доверяешь?

— Как тебе сказать… Вон как уж Злой этому козлу Жорику доверял! И что получилось? Сдал своего благодетеля, как в упаковке! Надеется, наверное, после смерти Злого его место занять.

— Надо же будет кого-то на город поставить! — согласно кивнул Блоха.

— Надо. Кого-нибудь из своих и поставим. Только не этого.

— Почему?

— Вчера он Злобина сдал, завтра, если я его к себе возьму, меня сдаст. А потом, понимаешь, — Гладилин понизил голос до доверительного шепота, — я ему за наводку четверть обещал отвалить. А это шестьдесят штук получается. Прикидываешь?

— Так что… И Сникерса этого… Вместе со всеми? — догадался собеседник.

— Вот именно. В первую очередь.

— А если его с Васей не будет?

— Будет, — процедил Шашель сквозь зубы.

— С чего ты взял?

— Злой-то вообще человек стремный, наверное, только себе раз в год верит. А этому козлу точную дату назвал, первого. Для чего, спрашивается? Чтобы никаких планов на этот день не строил, никаких дел не назначал. С собой взять хочет. Неужели не ясно?