Дембель против бандитов

Глава 4

Люди, знавшие Василия Николаевича Злобина даже шапочно, всегда подмечали за ним несомненное качество: умение внушать невольный страх окружающим. Да и сам Злой, человек проницательный и неглупый, к сорока двум годам вполне отдавал себе отчет в чувствах, которые испытывают другие при общении с ним. И, как циник и практик, прекрасно понимал, какие выгоды из этого можно извлечь.

Человек, вызывающий страх, вызывает и неосознанное уважение. Эта истина столь же верна, как и другая: если человека боятся и, значит, уважают, его вряд ли станут обманывать: последствия обмана могут стать самыми непредсказуемыми для вруна. Есть и третья истина, не менее верная: бей своих, чтоб чужие боялись. И во многом благодаря этим нехитрым аксиомам Василий Николаевич и достиг вершины криминального Олимпа в городке.

Еще каких-то пять-шесть лет назад он, главный тренер местной средней детско-юношеской школы олимпийского резерва, был человеком вполне заурядным. Ну, заслуженный мастер спорта по вольной борьбе; ну, призер Олимпийских игр и многократный чемпион Союза; ну, герой фотостенда «Лучшие люди нашего города» в местном парке культуры и отдыха. Да в Москве этих заслуженных мастеров и призеров — как собак нерезаных, они рано стареют от перенапряжений спортивной юности, спиваются, охранниками в гаражных кооперативах да вахтерами в мелких фирмах работают. А что касается фотостенда — так там и доярки с фрезеровщиками висят; старый стенд, советских еще времен. Да и место главного тренера СДЮШОР — отнюдь не подарок: ответственности много, денег мало. А ведь Злобин уже познал вкус лучшей жизни: поездки за счет Спорткомитета по странам и континентам, аплодисменты после побед на пропахших потом ристалищах, золотой блеск медалей и медь победных фанфар…

Увы, карьера в большом спорте скоротечна, и Злой, сделав в этой карьере все, на что был способен, окунулся в жизнь, от которой давно отвык. В этой жизни не было ни халявных поездок в капстраны, ни вспышек репортерских фотокамер, ни интервью «Советскому спорту», ни благ, распределяемых Спорткомитетом за высокие достижения. Зато были переполненные автобусные остановки, гудящие по утрам злым людом, ежедневная рутинная работа в холодном спортзале да тоскливые вечера в однокомнатной холостяцкой квартирке. А кроме того, Василий Николаевич обнаружил странную вещь: ему вдруг перестало хватать зарплаты. Давным-давно, до звездных времен на помосте, он, конечно же, получал зарплату, как и все, и даже сильно нуждался в ней, а потом все больше и больше стал от нее отвыкать. Спортсмену его уровня во времена Союза зарплата не была особо нужна: привез из Сингапура пару-тройку видеомагнитофонов или из Венгрии полтора десятка «фирменных» джинсов, загнал через комиссионный магазин — и живи до следующей спортивной победы за рубежами Отечества. А теперь — полный голяк: соотнося получаемое жалованье и предстоящие траты, Злобин, привыкший к совершенно иному образу жизни, ощущал себя так, будто бы его задавил противник сверхтяжелой весовой категории.

Февраль 1994-го стал для бывшего чемпиона этапным. Однажды бухгалтер, сослуживец по СДЮШОР, на какой-то коллективной пьянке расплакался: одолжил соседу деньги на постройку гаража, тот обещал через месяц отдать и уже третий месяц не возвращает, сволочь эдакая. Сильно поддатый Злой великодушно пообещал помочь — мол, давай я с ним поговорю как мужик с мужиком. Незадачливый кредитор-бухгалтер лишь рукой махнул — куда там! — но Василий Николаевич настаивал на своем… На следующий же день, взяв у сослуживца адрес и расписку негодяя соседа, он отправился к должнику. То ли внушительные габариты бывшего супертяжа-вольника впечатлили злостного неплательщика, то ли Злой нашел единственно правильную интонацию беседы (устрашающую), но деньги были возвращены безропотно и даже с извинениями. Движимый самыми лучшими чувствами, Злобин отнес всю сумму бухгалтеру — забери, дорогой, и больше не одалживай кому попадя. Однако сослуживец проявил неожиданное благородство: мол, если бы не ты, Вася, я бы и вовсе не видал этих денежек. Так что давай пополам разделим, по справедливости, соглашайся… Вася подумал и согласился. А согласившись, быстро дошел до очевидного: выколачивание долгов — занятие куда более благородное и прибыльное, чем работа тренером.

Злостных неплательщиков долгов в этом городке было великое множество — соответственно и людей, желавших эти долги получить. Мелких коммерсантов, страдающих от происков конкурентов, от невозврата предоплат за непоставленные товары да от уличных хулиганов, поджигающих по пьяни коммерческие киоски, — еще больше. Все это представляло огромное поле для будущей деятельности… Но, естественно, один Злобин не потянул бы на себе весь городок.

Основа любой деятельности — достоверная информация и надежные кадры исполнителей.

Со вторым проблем не было: средняя детско-юношеская школа олимпийского резерва, где трудился Василий Николаевич, ежегодно выпускала по нескольку десятков молодцов, кроме профессионального мордобоя, ни к чему более не приспособленных. Поразмыслив, Злой посвятил в свои планы четырех наиболее подходящих молодых спортсменов и, естественно, не ошибся: перспективы кататься по убогим улицам на вызывающе роскошных иномарках, гулять в кабаках с длинноногими девицами всерьез впечатлили неокрепшие мозги юных лоботрясов.

После нескольких удачных акций по выбиванию долгов Злобин, естественно, принявший на себя руководство бригадой вымогателей, решил и вторую проблему — с оперативной и стратегической информацией. Сперва на корню были куплены нищие уличные милиционеры (это способствовало более стремительному накоплению первоначального капитала). Заработанные деньги не транжирились понапрасну, но вкладывались в дело: аккуратный подкуп серьезных чинов в ГОВД, горпрокуратуре, исполкоме и особенно в налоговой инспекции (доступ к базе данных последней структуры давал возможность отслеживать всех мало-мальски богатых людей). Сфера деятельности злобинских парней стремительно расширялась…

В прежние времена город не знал ничего подобного. Нет, преступность, конечно, была, но какая-то тихая, домашняя: мелкие молодежные банды, объединяемые по принципу принадлежности к тому или иному микрорайону; шайки татуированных карманных воров, промышлявших на рынках, вокзалах да на похоронах; залетные «гастролеры»-грабители… Но все это не шло в сравнение со злобинскими бандитами — ни по организованности, ни по дисциплине, ни по масштабам деятельности. Посланцы московских структур, солнцевской или долгопрудненской, внушавших в столице суеверный трепет, в этот нищий райцентр не наведывались: брать нечего, да и от дома далековато. «Чеченской мафии», пугавшей в те времена столичных обывателей свирепостью и безжалостностью, тоже не наблюдалось. И отсутствие здоровой конкуренции сделало свое дело: уже к концу 1996 года злобинские бандиты держали в своих руках почти весь городок.

Спектр интересов «организованной спортивности» не отличался оригинальностью: выбивание долгов, наказание несговорчивых конкурентов, рутинные «крышные» комбинации плюс вполне легальный бизнес вроде деятельности собственных торгово-закупочных фирм и собственного же «охранного агентства» (по официальной лицензии которого работали профессиональные вымогатели).

Жизнь потекла размеренно и спокойно. Мелкие коммерсанты работали, безропотно отстегивая бандитам за «крышу». Бандиты, в свою очередь, не наглели — наоборот, по возможности честно выполняли взятые на себя «охранные» обязательства (умный Злобин стремился не допускать беспредела). И именно потому прикормленные менты редко интересовались «спортсменами» — за все время существования структуры лишь трое молодых борзяг залетели в места не столь отдаленные, да и то по собственной дурости.

К тому же еще в начале 1997 года дальновидный Василий Николаевич осторожно вышел на московских мафиози из самых что ни на есть заоблачных криминальных высот, которые за определенные отчисления «на общак» клятвенно подтвердили, что этот городок — вотчина Злого.

Но Злобин, человек волевой, опытный, понимал: всю эту кодлу зарвавшихся, ожиревших провинциальных бездельников, мнящих себя крутыми-раскрутыми, следует постоянно держать в узде страха. Только отпусти вожжи — такое начнется…

И именно природная способность внушать людям ужас позволяла бывшему тренеру СДЮШОР оставаться на вершине криминальной пирамиды.

Василий Николаевич никогда не кричал на своих пацанов, даже если те были заведомо не правы.

Да и к чему кричать?

Не в милиции ведь…

Достаточно было лишь взглянуть провинившемуся в глаза — внимательно, пристально, не мигая. Десять секунд напряженного взгляда Злобина — и даже обладателю самых крепких нервов становилось не по себе. Минута — и собеседник почти физически чувствовал, что глаза Злого вспарывают его внутренности, будто крестьянская рогатина — брюхо медведя.

Многим пацанам из окружения Злобина памятен случай полугодовой давности.

Свирид — начинающий бандит из «бригады» Сергея Кривицкого по кличке Кривой — закрысил на «подшефном» автосервисе вшивые пятьдесят баксов. Во избежание неприятностей Кривой, вскрывший крамолу, самолично отвез провинившегося на квартиру Василия Николаевича. Злой не бил Свирида, не кричал на него, даже не задавал никаких вопросов, а лишь долго, минут пять, смотрел ему в глаза. Молодой боец не выдержал нервного напряжения — лопнул какой-то сосуд, и залило глаза кровью. Все сперва засмеялись, а потом поняли; неспроста ведь Злобин устроил этот аттракцион принародно. «Бей своих…»

Вот и теперь, сидя на кухне своей роскошной квартиры и слушая рассказ Сникерса о событиях на спиртзаводском рынке, Злобин сосредоточенно молчал, поглядывая на собеседника исподлобья.

— Я бы того торгаша в землю по уши вбил, — оправдывался Жора униженно, — да сзади кто-то бутылкой по тыкве саданул. Потом Антип и Прокоп по рядам прошлись, у барыг интересовались — кто это, мол, такой смелый нашелся. Молчат, суки, морды воротят… То ли ссут, то ли действительно не видели. Темно уже было…

Злой никак не отреагировал на повествование «бригадира». Лишь в глазах Василия Николаевича засветилось тусклое волчье мерцание.

Минуты полторы собеседники молчали — взгляд Злобина буравил Жорин мозжечок. Злой видел: Сникерс не врет, так оно в натуре-то и случилось. Что ж, с кем не бывает — расслабились пацаны, жиром оплыли, забыли, что сбор дани «за охранные услуги» иногда сопряжен с опасностью для здоровья. Конечно, ничего страшного в этом происшествии нет, все исправимо, хотя, если разобраться, небольшой удар по престижу и репутации… И потому Жора должен понимать, что даже такая мелкая оплошность чревата неприятностями со стороны хозяина.

— Значит, торгаши излупили? — наконец подал голос Злобин и медленно перевел взгляд на кухонный шкафчик.

Сникерс вздохнул с видимым облегчением: не гипнотизирует взглядом, не пригвождает зрачками к стене — значит, все обойдется.

— Да, — с полным осознанием собственной вины подтвердил он.

— А кто?

— Пробиваем.

— Хм. — Хозяин пододвинул гостю пачку сигарет и пепельницу — это свидетельствовало о том, что он не сердится. — Хм… Сегодня вас торгаши излупили. Завтра алкаши побьют. Послезавтра детишки среднего школьного возраста. Слушай, Жора, а что ты вообще у меня делаешь? Может быть, не своим делом занялся? Может, тебе лучше гайки на заводе крутить, а?

— Наши пацаны этих Корниловых уже ищут, — попытался оправдаться Сникерс.

— Ну, найдете вы его… И вновь по хохотальнику получите, — мстительно предположил Злобин.

— Да ладно тебе, Злой, чего издеваешься, — произнес Жора, чуточку набычившись. — На понятия по полной программе поставим, за моральный ущерб снимем, все такое…

— Ну, и как же ты его собираешься на понятия ставить? — издевательски улыбнулся Василий Николаевич.

— Он-то ведь местный…

— И что с того?

— Значит, никуда не денется. Старуха его на рынке торгует, места лишится — банан будет сосать. Куда у нас на работу устроиться можно? Да там ведь на рожах написано — пролетарии, бычье голимое, натуральное быдло. Но ведь хата у них наверняка есть, может, гараж или «жигуль» какой-нибудь сраный. В смысле — будет чем ответить… — Опасливо взглянув на собеседника, Жора наконец позволил себе закурить.

Поднявшись из-за стола, Василий Николаевич неторопливо прошелся по кухне, напоминавшей своими размерами небольшой конференц-зал. Подошел к окну, взглянул в перспективу тихой заснеженной улочки и, опустив жалюзи, встал за спину собеседника.

Сникерс невольно вздрогнул — как человек, ожидающий предательского удара сзади. Конечно, в его ситуации следовало бы повернуться к хозяину лицом, чтобы не показаться невежливым, но это означало вновь встретиться с взглядом Злобина.

Василий Николаевич хищно ухмыльнулся — едва заметно, одними уголками рта. Этот человек, давно привыкший видеть в окружающих карточную колоду своей игры, прекрасно понял, что заставляет собеседника продолжать сидеть к нему спиной…

— Ну, и в какие же сроки ты этих пролетариев на понятия собираешься ставить? — вкрадчиво спросил он.

— Дней десяти хватит, — прикинув, выдавил из себя Сникерс.

— Неделя, — жестко поправил Злобин. — Неделя, не больше. И то много… Я бы такими делами занимался по вторникам, после обеда. Ты что — малолетка, не знаешь, как хату или гараж забрать?

— Знаю…

— Вот и занимайся. Короче — я сказал, ты слышал. Это все?

После этого вопроса Жора вновь вздрогнул, и Злобин подумал, что Сникерс не обманет его и на этот раз.

— У наших цыган проблемы. «Батрака» ихнего, самого козырного, увели.

— И кто? — Обойдя стол, Злой наконец-то уселся напротив собеседника, и тот вздохнул облегченно.

— Яша мне звонил, по описаниям похож на того самого торговца. Корнилов его фамилия, — ответствовал Жора, судорожно затягиваясь сигаретой.

— Вот видишь… Знаю сам, что увели, даже знаю как. Мне уже сообщили. За один вечер две серьезные неприятности. И все от одного и того же козла. Короче, вот что я подумал: неделя — слишком много. Даю пять дней. Сегодня воскресенье?

— Угу, — угрюмо подтвердил Сникерс.

— В пятницу у меня дома должны лежать бумаги на все движимое и недвижимое имущество этого красавца. Паспорт БТИ, обменный ордер или дарственная, гендоверенность на тачку, если у него она есть. Вот так-то, дорогой…

Последняя фраза означала, что аудиенция закончена. Жора, с трудом подавив в себе вздох удовлетворения, поднялся из-за кухонного стола.

Хозяин провел его до прихожей, протянул руку на прощание.

— Ну давай, Жорка, действуй, — произнес он, вновь впиваясь в Сникерса вурдалачьим взором…