День начинается утром

Между небом и землёй жаворонок вьётся

Старшина оказался прав. Они действительно скоро встретились. Ох, если бы Костик мог предвидеть такую встречу!

Всё было как обычно. Они лазали по развалинам водолечебницы, раскачивались на торчащих прутьях арматуры, прыгали с камня на камень.

Бабушка каждый день ругала Костика и Шурку за эти развалины. Боялась, что их там придавит. Они молча её выслушивали, а назавтра принимались за старое.

— Совсем от рук отбились, — говорила бабушка и грозилась написать маме.

У них в развалинах была пещера. О ней знали трое: Костик, Шурка и Толик. Пробираться туда нужно было ползком, между рухнувшими железобетонными колоннами. Там хранились все их богатства. Пещера называлась громким словом «штаб».

О штабе знал ещё только один человек — Митя с потопленного транспорта «Ялта», — но он был далеко.

В пещере было сухо и уютно. По узкому проходу волоком, ползком натаскали матрасов, устлали ими весь пол.

Можно было хоть кровати поставить — среди развалин их сколько угодно, — да только кровати не пролезут, да и зачем они — кровати?..

В углу сложена печурка. В большой никелированной кастрюле из-под медицинских инструментов хранились припасы — три початка кукурузы. Съесть их решили, когда станет совсем уж невмоготу.

Но самое главное богатство — это ракетница. Чистили и смазывали её каждый день. По очереди. Запрятана ракетница так хитроумно, что если кто и заберётся случайно в штаб, всё равно не найдёт: надо вынуть кирпич из стены, за этим кирпичом тайник. А кирпич-то в углу, на уровне пола, да ещё завален куском бетона.

В штабе дали клятву. Костик сказал, что её всегда дают. Во всех книжках написано. И революционеры, и военные.

Спорили чуть не до драки, какая она должна быть. Каждому казалось, что его клятва лучше всех. Потом Костику надоело спорить и он сказал:

— Чего ругаться? Давайте просто подумаем, что для нас, для троих, самое главное. Чего мы друг другу не должны делать. И что должны обязательно. Ну?

— Не трусить, — сказал Шурка, — самое главное — не трусить. И не обманывать. Не врать никогда друг другу.

— И всегда помогать, выручать, если беда, — сказал Толик.

— А если кто нарушит? — спросил Костик.

— Не нарушит.

— Ну, а если?

— Тогда всё. Не дружить с ним, не разговаривать и ракетницу не давать, — сказал Толик.

— А как бы это сказать получше?

— А так: кто нарушит, тот гад и фашист, — сказал Шурка. — Сразу всё понятно — кто же будет с таким дружить?

Клятву произносили торжественно и очень серьёзно, по очереди, держа ракетницу в поднятой руке:

«Стоять друг за друга, не врать и не трусить. Кто изменит — тот гад и фашист».

Почти все разговоры в штабе кончались воспоминаниями о встрече в горах. Виной тому, наверное, была ракетница. Когда держишь её в руках, как тут не вспомнить. Толька уже оправился после конфуза с Иммой Григорьевичем и кипятился больше всех.

— Эх, вы! Шпиона упустили. Вор!.. Никакой он не вор. Как взяли ракетницу, так надо было наставить на него и будить. Потом связать — и на лошадь. Дураки вы! Даже не узнали, что в ящике. Эх, жаль, меня там не было! Я б ему показал!

— Ты уже один раз показал, — смущённо огрызался Костик, — легко тебе болтать. Небось удрал бы, как заяц. Тоже мне — герой!

Шурка молчал и улыбался. Чего ему было не улыбаться?! Ракетницу-то он добыл! Теперь издалека всё казалось совсем не страшным.

Костик переживал и думал, что они действительно сделали всё не так. Может быть, просто струсили.

От этой мысли щёки начинали полыхать, и он тряс головой, отгоняя её, как муху.

А тоненький ехидный голосочек где-то там внутри тихо говорил: «Струсили, струсили».

— Погоди, погоди, — шептал Костик, — я тебе покажу. Пусть только случай подвернётся.

В тот день играли в казаки-разбойники. Десять на десять. Было весело и шумно. Три дня не бомбили, а Костик и Шурка получили письма от своих мам. Разом. Будто мамы сговорились. Только этого не могло быть: Шуркина мама писала из Ашхабада, а Костика — откуда-то с фронта. Её письмо во многих местах было вымарано цензурой. Письма были хорошие, весёлые. Шуркина мама обещала скоро приехать.

Костик, Шурка и Толик попали в «разбойники». Откровенно говоря, это было не очень честно: они знали развалины лучше всех, облазали каждый закоулок. Попробуй поймай их.

Один угол здания сохранился. Он стоял, как нос корабля. Очень печального корабля с громадными пробоинами — окнами. Сохранились и три колонны, которые когда-то держали балки этажных перекрытий.

На последнем, четвёртом, этаже висел кусок пола. Если по нему быстро пройти, то можно добраться до верхушки одной из колонн. На стенку-то забраться было проще простого — по арматурным прутьям. Как по лестнице. А вот пробежать по чуть наклонному куску пола до колонны не всякий решится. Первым, ещё несколько месяцев назад, это проделал Шурка. А Костик не смог. Шурка уже стоял на колонне и говорил:

— Ты вниз не смотри. Гляди на меня. И быстро — раз! И готово. Тут же близко.

Костик несколько раз пытался… и не мог. Как только он представлял себя на этой полоске, висящей над грудой кирпича и скрученных балок, то видел, как ноги его начинают скользить, руки нелепо взмахивают — и…

Он снова смотрел вниз и не мог решиться.

Пол был аккуратно выложен шашечками паркета, только в одном месте покоробился да двух паркетин не хватало.

Костик сидел на корточках, и ему было нестерпимо стыдно перед Шуркой. Он ругал себя трусом, девчонкой, но ничего не мог с собой поделать. А потом он смотрел, как Шурка легко пробежал обратно. Будто по твёрдой земле.

Шурка заглянул вниз и сказал:

— Ого! Если б раньше видел, не пошёл бы.

«Будто он не видел», — подумал Костик.

Они стали спускаться. Костик тащился сзади.

Шурка никому об этой истории не рассказал и ни разу не напомнил её Костику.

В конце концов Костик прошёл до колонны.

Два дня он убегал с уроков. Один, тайком пробирался в развалины. И прошёл. А под ногами трещало.

…Почти всех разбойников поймали. «Казаки» оказались проворнее, чем думал Костик.

Костик забрался на самый верх стены и оттуда увидел, что деваться некуда. Два «казака» лезли к нему, окружали. Он стоял у остатков пола и ждал. «Казакам» с непривычки было страшно. Они шли медленно и напряжённо, расставив руки. Боялись смотреть вниз. Костик ждал. Они подходили всё ближе и ближе. Сейчас схватят. Костик прыгнул со стены на висящий кусок пола. Что-то громко заскрипело, и он почувствовал, как пол уходит из-под ног.

«Падаю», — с ужасом подумал Костик и рванулся вперёд. В последний миг он успел оттолкнуться ногами и повис на колонне. Острый край упирался в живот, руки вцепились в какую-то проволоку. Внизу глухо ухнуло, и колонна сильно качнулась.

Медленно-медленно Костик подтянул ногу, стал на колено. Потом повернулся и сел. Напротив него сидели на корточках перепуганные «казаки».

— Как же ты слезешь? — шёпотом спросил один.

— Не знаю, — тоже почему-то шёпотом ответил Костик. Руки у него дрожали. Он хотел потереть ушибленное колено, но тут же снова вцепился в проволоку. Что-то острое врезалось в ногу. Сидеть было неудобно, но Костик боялся пошевелиться.

Внезапно рядом с «казаками» появился Шурка. Костик не видел, как он лез. Шурка тяжело дышал.

— Страшно, Костик? — негромко спросил он.

Костик отвернулся.

— Не бойся. Бабушка ничего не узнает. Толька побежал к чалдонам. Они выручат.

Костик взглянул на Шурку и улыбнулся.

— А морского кота забыл?..

Солнце медленно садилось. Румяное и круглое.

«Как будто стриженное под машинку», — подумал Костик, и сам себе удивился: как он может сейчас думать о всякой ерунде?

А солдат всё не было.

— Не придут они, — сказал Костик.

— Ну да! Обязательно придут! — ответил Шурка, но голос у него был не очень уверенный.

Он повернулся к «казакам»:

— Сходите к ним, ребята. Скоро ведь темно будет.

«Казаки» обрадованно закивали и на четвереньках пошли к спуску.

«Им-то хорошо», — тоскливо подумал Костик.

— Идут, идут, — заорали снизу.

Костик приподнялся, вытянул шею.

— А ты говорил, — закричал Шурка, — не придут! Вот они!

Костик увидел красноармейцев. Двое несли доски. Немного в стороне шёл старшина с мотком верёвки на плече.

Он что-то говорил, распоряжался. Солдаты начали сколачивать две широких доски. Старшина посмотрел вверх и стал снимать гимнастёрку. Снова посмотрел на стену, покачал головой и полез.

Костик видел, что ему мешает верёвка — цепляется за прутья, сползает с плеча. Старшина что-то бормотал. Ругался, наверно. Потом он шёл по стене, боязливо переставляя ноги — точь-в-точь, как «казаки». Остановился напротив Костика, присвистнул.

— О, старый знакомый! Вот ты где попался, голубчик!

Он сунул в рот поцарапанный палец. Высосал кровь. Сплюнул.

— Между небом и землёй жаворонок вьётся. Как тебя туда черти занесли? А?

Костик молчал.

Старшина продолжал ехидным голосом:

— Сначала я тебя оттуда сниму — раз! — он загнул один палец. — Потом надеру уши — два! Потом отведу к батьке и посмотрю, как он тебя выпорет, — три! Устраивает?

— Не выпорет.

— Почему это? — огорчился старшина. — Обязательно выпорет. Я ему всё расскажу.

— А его нету.

— Нету? Воюет батька?

— Совсем нету! — крикнул Костик.

— Нету — так нету, — согласился старшина. — Тогда мамка выпорет.

— И мамка не выпорет, — Костик улыбнулся.

— А мамка-то где? — удивился старшина.

— Воюет.

— Ты мне зубы-то не заговаривай! Твоё от тебя не уйдёт. Сам выпорю.

Старшина снял с плеча верёвку, размотал её. Потом сел верхом на стену, поёрзал, устраиваясь поудобнее, и крикнул:

— Давай!

Солдаты внизу привязали к верёвке сколоченные доски. Старшина поплевал на руки и стал тянуть.

Доски, видно, были тяжёлые. Старшина побагровел. Под синей майкой и на руках вздулись узлы мышц.

«Здоровенный какой! А ведь выпорет», — опасливо подумал Костик.

Старшина положил доски поперёк стены.

— Убери ноги, — сказал он Костику.

Костик сел на корточки. Доски медленно приближались. Старшина откинулся назад. Лицо у него блестело от пота. Костик протянул руку, схватил доску, потянул. Доски тяжело легли на колонну. Захрустели крошки кирпича и цемента.

— Готов мост! — задыхаясь, сказал старшина.

Костик встал.

— Сядь!

Он сел. Старшина неторопливо поднялся. Потрогал ногой доски. Подвинул их немного вперёд и медленно пошёл.

Жидкий мостик скрипел и прогибался. А колонна заметно дрожала. Твёрдая рука приподняла Костика, притиснула к горячему боку — так, что дышать стало трудно. Костик спиной чувствовал, как у старшины редкими толчками бьётся сердце.

Как много, оказывается, можно чувствовать спиной! Под ногами старшины ходуном ходили доски. А вот он качнулся, ещё сильнее притиснул Костика и остановился. Снова пошёл. Медленно-медленно. Остановился. Шумно вздохнул. И Костик понял: дошли. Он открыл глаза. Старшина осторожно поставил его на стену.

— Уф! Земли вам не хватает, паршивцам! — Он нагнулся, поднял доски и сбросил их вниз.

— Всё, — старшина повернулся к Костику. — Пойдём, я тебя выпорю.

Он взял Костика за плечи, улыбаясь, притиснул к себе и легонько толкнул коленом.